Текст книги "Весь Роберт Маккаммон в одном томе. Компиляция (СИ)"

Автор книги: Роберт Рик МакКаммон

Мальчишка плыл ангелом смерти. Сияние окружало его, эфирная голубизна – а может быть, отражался свет от спицы.

Он двигался вперед ровным шагом, без спешки и без промедления. Берри попыталась ударить его ногой – он уклонился, не сбиваясь с шага. Неуязвимый, как тень – но это была жуткая реальность. Берри попыталась перевернуть стул – красивая дама только крепче вцепилась в рыжие локоны.

Рипли дошел до своей жертвы, без колебаний поднес спицу к зафиксированному глазу Берри.

– Я скажу! – крикнул Мэтью.

– Остановитесь, мистер Рипли, – велел Чепел, и юноша немедленно послушался. Живой глаз на левой стороне, черный зрачок, дернулся в сторону директора школы. – Отойдите немного, но будьте готовы.

Чепел поднялся со стула, обратился к Дальгрену:

– Вставайте.

Фехтовальщик лениво встал. Чепел взял стул, подвинул к Мэтью вплотную.

– Держите ее вот так, – сказал он даме и Эвансу, сел лицом к лицу с Мэтью, почти соприкасаясь коленями. Потом наклонился так близко, что стало видно, как сочится масло у него из пор. – Вот так. А теперь говори имя.

– Можно мне воды? В горле…

– Мэтью, второй раз я не стану его останавливать. Какая мне разница, что она будет одноглазая? Имя.

– Хорошо. – Мэтью облизал губы. Дрожащая капля пота повисла на кончике носа. Очень трудно было говорить, когда Берри то мычала от боли, то пыталась что-то крикнуть через затыкающую рот перчатку. – Только сперва я вам должен рассказать о нем. – Он увидел, как Чепел поворачивает голову, готовый отдать приказ юному мучителю. – Сэр, умоляю вас! Я должен вам объяснить, что это сын Свенскоттов!

Чепел остановился. Массивный лоб в голубых венах нахмурился.

– Помнится мне… – Он постучал пальцем по лбу, будто подгоняя память. – Как мы выяснили, у Свенскоттов было два сына, умерших в раннем возрасте.

– Да-да, эти два сына – Тоби и Майкл – умерли, это верно, но это другой мальчик, он работал на бойне, оттуда его и взяли. Свенскотты неофициально усыновили его, воспитали как сына, отдали в школу. Все, что могли бы сделать родители.

– Вот как? – Чепел подался совсем близко, почти нос к носу. Глаза его неотрывно смотрели в глаза Мэтью.

– Да, сэр. Он нехилое скопил состояние. Замаскировался. Он это назвал… птица высокого полета, летающая низко.

Чепел поскреб подбородок:

– Рассказывайте дальше.

– Он навел справки в Лондоне. На улицах предлагал деньги за информацию. Он все знает, сэр. Про отравленное вино и что дальше было.

– Это правда?

– Да, сэр. Он мне и отдал блокнот. Хотел, чтобы я выяснил смысл этой страницы – что значат отметки. То есть цифры.

– Очень хорошо. – Едва заметная улыбка появилась на лице Чепела. – Это и есть отметки. По крайней мере с ограниченной точки зрения Осли. Он по ним торговался о цене. Я свои оценки ставил потом.

– Он надеялся, что выведу его на вас. Я ему сказал, что он должен сдаться властям. Что им должна стать известна его история.

– И он действительно сдался властям? – Чепел правильно понял выражение лица Мэтью. – Нет, конечно. Он, пройдя весь этот путь, теперь должен быть почти безумным. Зачем бы ему сдаваться? И кому вы еще рассказали эту историю? Хадсону Грейтхаузу и миссис Герральд, я полагаю?

– Ни ему, ни ей. Это мое расследование.

– Но вы с Грейтхаузом выкопали тело Билли Ходжеса? Зачем?

– Мне о нем рассказал Мак-Кеггерс. Главный констебль Лиллехорн не хотел, чтобы знал кто-нибудь еще. Я думал… думал, что это может дать нам путь к Маскеру.

– Очень кружной, – сказал Чепел. – Бедняга Билли. Блестящий фальсификатор, но увы – слабый ум. Вы знаете, это ведь он был тем писарем, который подделал печать инспектора на складе Свенскотта. Интересно, что зачастую человек, которому пришлось научиться писать не той рукой, куда легче овладевает искусством подделки. Он был просто чудом, этот Билли. Еще кое-какую работу делал для нас в Бостоне, но по мелочи – вроде мелких пунктов в реестрах недвижимости. Несколько лет он учил у нас молодежь… а потом, как ни грустно, решил нас покинуть. Ох уж этот Билли.

– Я бы предпочел, чтобы вы не рассказывали мне, сэр, – сказал Мэтью.

– Да нет, все в порядке! Я на вас ни капли не сержусь! – Чепел хлопнул Мэтью по левому колену. – Видит бог, даже и не думаю. Понимаю – это же просто работа. Вы хотели сделать себе имя в агентстве «Герральд» – это же естественно! Но скажите мне вот что… что вы чувствовали, помогая убийце планировать убийство?

– Я думаю… – Мэтью сглотнул слюну, – я думаю, что это просто работа.

– Вот правильный дух! – Чепел хлопнул в ладоши, оглядел всех присутствующих. Берри билась и дергалась без малейшего успеха, а Чепел просто сиял. – Истинная предприимчивость, друзья мои! Окончательное слияние того, что некоторые назвали бы демоническим и ангельским! Юноша хочет в жизни продвинуться – а потом строит заговоры вместе с безумным убийцей! Как вам такое?

– Весьма юмористично, – сказал Лоуренс Эванс без тени юмора.

Чепел повернулся к Мэтью, снова нос к носу. В линзах очков Мэтью увидел собственное лицо, перепуганное донельзя.

– Имя.

– Его зовут… – Мэтью запнулся, сердце стучало. Никто не спасет ни его, ни Берри. Он должен сделать что может, хотя бы выиграть время на обдумывание.

– Мистер Рипли ждет, – шепнул Чепел.

– Его зовут Диппен Нэк. Он констебль.

Комната будто застыла.

Чепел посмотрел на Эванса:

– Диппен Нэк? Что за имя такое странное? Вы его знаете?

– Нет, сэр.

– Бромфилд?

– Нет, сэр, – ответил охотник.

Чепел снова вернулся к своему пленнику, стал играть серебряными пуговицами на жилете Мэтью.

– Мистер Эванс, достаньте книгу с результатами переписи и посмотрите, есть ли там в списке мистер Диппен Нэк. А кстати, красивые пуговицы.

Эванс убрал фиксатор век от глазного яблока Берри, которое, наверное, уже и высохнуть могло. Берри заморгала, будто пыталась запихнуть его обратно в орбиту, не пользуясь руками. Эванс подошел к столу, выдвинул ящик. Вытащил тонкую книжицу в черном переплете – Мэтью узнал ее. Экземпляр результатов нью-йоркской переписи, предпринятой в прошлом году по указанию ныне, увы, покойного мэра Худа. Мэтью ощутил, как потеют подмышки. Если у Нэка жена и полный дом детишек, или же он живет с матерью – все пропало.

– Диппен Нэк – это псевдоним, – сказал он, чтобы как-то выпустить пар. – Настоящего его имени я не знаю.

Указательный палец Эванса бродил по странице.

– Вот он, сэр. Диппен Нэк. Живет на Нассау-стрит. – Он протянул книгу, показывая имя и адрес.

– Очень хорошо. Что ж, значит, такой человек есть. Ни жены, ни детей, как я вижу. Скажите, Лоуренс, вы помните имена сыновей Свенскоттов? Действительно Тоби и Майкл?

– Я думаю, что да, сэр, но посмотреть в бумагах – дело одной минуты. Наверняка у нас где-то записано.

– Тогда посмотрите.

Эванс подошел к картотеке, выдвинул ящик и начал перебирать бумаги.

Мэтью заерзал на стуле – насколько это было возможно. Берри издавала приглушенные звуки – что-то среднее между криком боли и ругательствами. Безжалостные руки мисс Ле-Клер все так же держали ее за волосы.

– Сэр, пожалуйста, – обратился Мэтью к Чепелу, – нельзя ли ее отпустить?

– Нет, – был ответ. – Но полагаю, такая суровость более не нужна. Чарити, одной руки хватит.

– Нашел, сэр! – провозгласил Эванс. Он подался вперед, читая какой-то лист. – Да, так их и звали. Но погодите! – Он замолчал. – А вот это уже интересно, – проговорил он медленно, и от его голоса снова ужас охватил Мэтью. – Кажется, что у Свенскоттов…

Мэтью решил воспользоваться шансом, и если он ошибся – может быть, никогда больше ничего ему не придется говорить.

– Был третий сын, да, я знаю. Младенец, умерший сразу после рождения.

Эванс молчал, не отрываясь от чтения.

– Ну что? – спросил Чепел.

– Он прав, сэр. Здесь небольшая приписка. Младенец, умерший вскоре после рождения, согласно медицинскому свидетельству, полученному в Лондоне. – Он поднял пожелтевший пергамент. – Желаете видеть?

– Нет, – осклабился Чепел. – Значит, Диппен Нэк? Только одним способом мог Мэтью узнать о мертвом младенце – от члена семьи. От четвертого сына. Конечно, неофициального. И смотри-ка, складывается? Маскер – констебль? Может бродить всю ночь где хочет, подкрадываться к жертвам, и… – Жест пальца поперек горла завершил тираду.

По лестнице кто-то поднимался, ковыляя, будто на деревянной ноге. Мэтью покосился в ту сторону и увидел, как Карвер, желтоволосый, коренастый, с тяжелым лицом – второй охотник, а иногда и громила, входит, хромая, в комнату.

– Мистер Чепел! – обратился он. – Виноват, но ребята знать хотят, будет ли игра сегодня.

– Будет, конечно. – Чепел встал. – Скажи там им, и скажи Эдгару и Гастингсу, чтобы все подготовили. Да… и еще. Когда вы это сделаете, возьмите с мистером Бромфилдом ваших лошадей и езжайте снова в город. Сперва на конюшню, и там возьмете третью лошадь. Оттуда. – он глянул на справочник, – на Нассау-стрит, дом номер тридцать девять. Если надо, ждите до темноты, но привезите сюда человека по имени Диппен Нэк. Будьте осторожны – он опасен и не в себе, но не наносите – повторяю: не наносите ему повреждений такого рода, после которых любые физические травмы излишни и не эффективны. Вам ясно? – Он посмотрел на Эванса: – Кто сегодня на воротах?

– Енох Спек, сэр.

– Выезжая, скажите мистеру Спеку, что он может подключиться к игре, когда запрет ворота. Теперь ступайте. Оба.

Когда охотники вышли – Карвер явно при этом страдал от ушибленной голени, – Джереми по жесту Чепела перерезал веревки, привязывающие Берри к стулу. Мисс Ле-Клер отпустила ее волосы, но Мэтью заметил, сколько рыжины прилипло между ее пальцев.

– Встаньте обе, – велел Чепел, подтверждая свои слова движением рук. – Мисс Ле-Клер, выньте это у нее изо рта, будьте добры.

Берри повернулась лицом к элегантной стерве, подставляя перчатку. Мэтью заметил это раньше, чем мисс Ле-Клер: алое пламя в глазах Берри, как далекий маяк на каменистом берегу: «Опасно! Здесь гибнут корабли!»

Перчатку извлекли только наполовину, как Берри вдруг запрокинула голову и резко ударила лбом в точеную переносицу мисс Ле-Клер. Раздался звук, который могла бы издать дыня, упав с крыши стоэтажного здания – если бы подобное сооружение возможно было построить. Одновременно Чепел схватил Берри, юный палач мистер Рипли не вскрикнул, но совершенно без эмоций зашипел настороженно, а мисс Ле-Клер пошатнулась, падая, с глазами, уже обращенными внутрь, в царство глубокого забытья и мучительного пробуждения. Переносица у нее стала плоской, словно выглаженная сковородой. Элегантная дама стукнулась затылком об стену, волосы взметнулись белокурыми змеями медузы, и она сползла на пол, поливая кружевное платье тугими струйками крови из маленьких ноздрей. По лицу быстро и уродливо, как чума, расползался синяк.

Берри выплюнула перчатку, и та ляпнулась на голову мисс Ле-Клер, как модная парижская шляпка.

Мэтью подумал, что в этой семье не только дедушка умеет колоть орехи железным лбом.

Чепел развернул девушку лицом к себе, но руку держал перед собой – на случай, если она решит удвоить счет. Красные пятна гнева вспыхнули у него на щеках, но подчиняясь его железному самообладанию и – возможно – фатализму, почти так же быстро и погасли. Он даже сумел сдержанно улыбнуться в знак одобрения, глянув на поломанную куклу.

– Мастерская работа, – сказал он.

– Вы, суки! – вскипела Берри, обращаясь сразу ко всем. – Вы что это делаете?

– Выражения, – предупредил Чепел. – Всегда можно взять вторую перчатку.

Руку он держал перед собой, страхуя собственный лоб.

Предыдущий разговор об «игре» Мэтью очень не понравился. От этих слов колени у него дрожали и мочевой пузырь подергивался даже больше, чем от почти полного онемения в связанных руках.

– Нас отправят в одну симпатичную деревеньку в Уэльсе, – сказал он чуть более жизнерадостно, чем надо. – Правда ведь, мистер Чепел? В ту деревню, которую содержит профессор?

Все эмоции смыло с лица Чепела – стала восковая маска.

– Лоуренс, подержите эту ведьму. – Когда Эванс осторожно занял его место, Чепел позволил себе удовольствие еще по одной понюшке в каждую ноздрю. Потом, не торопясь, проговорил: – При всей неоценимой полезности мистера Полларда для поддержания порядка в наших делах язык у этого человека длинный и совершенно беспорядочный. Дела нашего покровителя – никоим образом не ваше дело, сэр. В мою компетенцию входит решение вопроса, быть вам переданным дальше в нашу систему, или же вам не быть… – Пауза. Слово «переданным» не прозвучало. – Я принял решение в пользу второго варианта. – Где-то вдали зазвонил колокол, и продолжал звонить, не смолкая. Глаза, смотревшие на Мэтью из-за прямоугольной оправы очков, чуть смягчились, будто подернулись серой пеленой сожаления. – У вас есть ум, Мэтью. Есть предприимчивость. В свое время вы могли бы стать весьма полезны нашему покровителю. Но я опасаюсь – и профессор со мной согласился бы, – что вы слишком далеко зашли.

Чепел покачал головой. С болью, но решение он уже принял.

– Вам надо было дать нам хотя бы один глаз выколоть перед тем, как выдавать мистера Нэка, – сказал он.

Мэтью, ошарашенный, просто не нашел что ответить, а Чепел вернулся к столу, взял блокнот и положил его в ящик. Колокол все звонил и звонил – веселые похороны, подумал Мэтью. Берри смотрела на него, будто ожидая, что он разубедит ее сейчас – но как?

– Она пусть спит, – велел Чепел, когда Джереми наклонился к своему ценному ресурсу, начинающемуся на «м» и кончающемуся на «а». – Видит Бог, всем бы нам тоже неплохо отдохнуть. Выходи первым, Джереми. Только не наступи в кровь и не наследи на ковре, ради Христа! Вот так, хорошо, можешь идти. Вы следующий, мистер Рипли. – Мэтью отметил, что даже Чепел старается держаться подальше от этого жуткого юнца. – После вас, мисс, – сказал он Берри, которая уперлась ногами, но тут же побежала вперед, подталкиваемая в шею рукой Лоуренса Эванса. – Мистер Корбетт и граф Дальгрен, прошу вас.

Оказавшись в столовой, группа подождала, пока спустится сам Чепел. Он спустился оживленный, насвистывая. Все в мире Саймона Чепела было в порядке. На глазах Мэтью он закрыл дверь кабинета, вынул из кармана ключ, запер ее и вернул ключ обратно. Вряд ли мисс Ле-Клер проснется до сентября.

Мэтью покосился на Берри; она перехватила его взгляд и посмотрела в ответ. В глазах ее читался вопрос: «И что теперь делать будем?»

Он не знал ответа на этот вопрос, а тем, что знал, с Берри делиться не собирался. Шнуры у них на руках, более легкие и прочные, чем обычные хозяйственные веревки, были точно такие, как у Билли Ходжеса.

– Ну, пошли! – сказал, сияя, Чепел. Колокол все звонил.

– Сэр, – обратился к нему Мэтью, пока граф не толкнул его дальше, – а вам не кажется, что надо подождать? Хотя бы убедиться, что я правду сказал про Диппена Нэка?

– А зачем? – Лицо Чепела оказалось прямо перед Мэтью, сияющее, как луна. – Разве это не было правдой? – Мэтью лихорадочно задумался, как ответить на этот обоюдоострый вопрос. Чепел расхохотался и хлопнул пленника по плечу: – Ваша беда, – сказал он чертовски добродушным голосом, – в том, что вы слишком честны. Пошли, пошли.

Долгий путь к печальному концу под жизнеутверждающую панихиду колокола.

Бок о бок шли по дороге к винограднику Мэтью и Берри. Перед ними широко шагал Чепел, занятый беседой с Эвансом. Построившись треугольником вокруг беспомощных пленников, шли Джереми, Рипли и граф Дальгрен. А за ними, не отставая, мальчишки, вопя и смеясь от радости, отпихивая друг друга, чтобы получше разглядеть Берри, бросаясь вперед дернуть ее за платье или Мэтью за сюртук и со смехом уворачиваясь от почти шутливых выпадов ножа Джереми, отскакивая от угрожающих взмахов руки Дальгрена и его прусских выкриков. Но никто не трогал Рипли, и он тоже будто не замечал никого. Надев черные очки, он шагал угрюмо и неумолимо.

– Что они с нами сделают?

Берри подалась ближе к Мэтью, вздрогнула, когда желтоволосый юнец лет четырнадцати дернул ее за платье. Она было повернулась на него прикрикнуть, как уже на нескольких прикрикнула, но так как это вызывало только взрывы смеха, решила этого не делать.

Мэтью хотел сказать: «Не знаю», но время для подобной лжи уже явно прошло. И вообще, он же так чертовски честен.

– Они нас убьют, – сказал он.

Берри остановилась, уставилась на него, разинув рот. Ее синие глаза прожигали у него в голове дырку, но тут Дальгрен толкнул ее так, что она чуть не налетела на Мэтью. Ох, как развеселились мальчишки! Один – темно-рыжий бесенок лет двенадцати – начал потирать себе штаны спереди, отплясывая джигу и взметая сапогами пыль.

– Убьют? – ахнула она, когда к ней вернулась речь. – Убьют? Во что ты меня втравил?

– В приключение, – ответил он. – Я думал, тебе они нравятся.

– Мне нравятся такие приключения, когда я остаюсь жива! – Ее рот оказался так близко к его уху, что Мэтью подумал, как бы она его не откусила. Растрепанные и спутанные волосы девушки стали светлыми от пыли. Она отчаянно огляделась вокруг – но за стеной ржущих морд и пляшущих фигур виден был только лес. – Но мы же можем бежать?

– Не быстрее, чем они.

– Они не будут нас убивать! – Она дернула ртом, в глазах у нее стояли слезы. – Они же только хотят нас напугать, правда?

– Не знаю. Вряд ли меня можно напугать больше, чем я уже боюсь.

– Ты должен что-то сделать! – требовательно сказала она – и снова прямо ему в ухо.

Мэтью только хмыкнул.

«Что будешь делать, бледная немочь?»

Можно заплакать, подумал он. Разразиться слезами, чтобы они видели, насколько ты на самом деле храбр. Пусть видят, что получается, когда бледная немочь, любитель-шахматист пытается строить из себя – какое он слово нашел в Филадельфии? – да, детектива. Бу-га-га, как смешно. Из своего первого расследования надо живым выходить, подумал он мрачно. Еще раз напряг руки в путах, как делал уже не меньше полдюжины раз – но эти веревки спадут, только когда у него запястья станут потоньше.

– Кто-то сюда едет, да? – взмолилась Берри. Голос ее сел, и она постаралась взять себя в руки. – Скажи, нам кто-нибудь едет на помощь?

– Никто. И ворота заперты.

Не слишком ли он жесток? Он захотел обнять ее за плечи – тут же забытые путы напомнили о себе. Мозги у него плавали в крови – и очень скоро будут плавать в ней не метафорически. Да вообще сердце может разорваться, он упадет и умрет, не получив раны.

Но не избежав оскорблений, понял он, когда заметил, что наступил в кучу навоза, оставленного лошадьми из кареты на пути к конюшне. Хохот, вопли, кто-то крикнул «засранец!». Нельзя ли умереть от смущения? – подумал он. Увы, нет.

– Мистер! – крикнула Берри. И громче, чтобы заглушить колокол смерти и вопли веселья: – Мистер Чепел!

Прервав разговор с Эвансом, Чепел подался назад:

– Да, мисс?

– Мы ничего не скажем! – заверила она его.

– Совершенно верно, мисс.

– Я серьезно! Мы будем молчать! Правда, Мэтью?

– О да, вы будете молчать, – согласился Чепел.

Внезапно Берри села на землю. Чепел сделал жест рукой – и рой мальчишек тут же радостно бросился выполнять распоряжение. Мэтью показалось, что с Берри сейчас сорвут одежду, ее груди и интимные части тут же были ощупаны всеми наличествующими руками. Она вскочила, вся красная, с выпученными глазами, отбиваясь, пока граф Дальгрен не шагнул вперед, схватил ее за волосы, встряхнул ей голову как следует и проорал ей прямо в ухо:

– Шакай, шакай!

Кулак он уже занес, чтобы ударить раньше, чем она успеет ударить головой. Глаза у девушки остекленели, лицо обвисло. Мука хуже смертной сдавила ему сердце, когда она сделала неверный шаг вперед, и парад замаршировал дальше.

– Плохо она держится, – заметил Чепел, идя рядом с Мэтью.

– Ну, так ее же в первый раз убивают, – ответил он голосом куда более твердым, чем сам мог себе вообразить – если бы воображал подобную ситуацию.

– Вы слишком далеко не бегите, – посоветовал Чепел сочувственно. – Так, чтобы ребята размялись. А потом ложитесь, и пусть догонят. Это будет недолго.

– Я не понял, меня убивать собрались или вырывать зуб?

Чепел тихо засмеялся. Колокол внезапно смолк – и у Мэтью кишки заворочались, как бочонок свежевыловленной рыбы.

– От вас избавляются, – ответил Чепел. – Как избавляются от использованного и бесполезного в дальнейшем ресурса. В общем, все люди именно этим и являются, если смотреть в корень. Вы согласны?

– Если я соглашусь, мне и девушке позволят жить?

Снова тот же тихий смех.

– Так для чего это все нужно? – В конце дороги виднелся виноградник и группа строений из белого камня. На одном из них была небольшая колокольня. – Здесь создают ресурсы, которыми будет пользоваться профессор Фелл?

– Да, или любой, кто за них согласен платить. Да ну, Мэтью! Вы же понимаете, как это важно для… как бы сказать…

– Преступного мира? – подсказал Мэтью.

– Братства, – ответил Чепел. – И сестричества, конечно, тоже – пополнять себя. Все мы – ресурсы. Наши таланты делают нас ценными – в различной степени для различных миров. Возьмем, к примеру, Билли Ходжеса. Как я уже говорил, он прекрасно для нас работал и стал преподавателем писарского искусства. Видите вон то здание слева? Рядом с тем, где колокольня? Там у нас главная аудитория. Билли там учил своих студентов. Некоторые из них далеко продвинулись, заняли должности в колониях и ждут сигнала. Других послали на работу в Англию. И с другими нашими специализациями так же: искусство самообороны, финансы, техника управления людьми, искусство общения… и так далее, вплоть до самых специальных семинаров по наемным убийствам, поджогам, шантажу, воровству, похищению людей, карточному шулерству, карманным кражам, подлогам и…

– Отравлениям? – перебил Мэтью. – Как смешать зелье, чтобы убить пятерых невинных людей в филадельфийской таверне?

– Эти пятеро, как вы сами понимаете, случайные жертвы контракта, которым не повезло. Кто-то же должен был выпить это вино? Не могли же мы уничтожить Свенскотта и его предприятие, если бы никто не был отравлен?

– Просто прелесть.

– Необходимость. Разве вы не видите, что все это – просто дело? Полно, Мэтью! И у этого дела огромное будущее. В Англии и Европе оно процветает уже много поколений. Сейчас, когда открывается Новый Свет с его огромным потенциалом, глупцами мы были бы, если бы не воспользовались открытой дверью. – Он вздохнул, понимая, что его слова не производят особого впечатления. – А насчет отравления – вам, может быть, интересно узнать, что когда мистер Нэк совершал свои акты мести, только мистер Деверик мог понимать, за что ему режут глотку. – Чепел искоса глянул, оценивая интерес, который вызвали у Мэтью его слова, и все же продолжил свою речь, хоть и не увидел никакого. – Осли только поставлял человеческий ресурс, не зная, как именно он будет использован. А доктор Годвин – он после смерти своей жены крутил в Лондоне с одной молодой потаскушкой. Мы выяснили, что ее звали Сьюзен. Он в ней души не чаял, а она его использовала как своего кота. Дурачила его как хотела. Полагаю, он готов был на все, только чтобы быть с ней, ибо такова иллюзия, которую мы называем любовью. Я бы на его месте выпустил ей кишки и выбросил ее в окно – но Годвин, очевидно, считал себя благородной душой, которая когда-нибудь избавит свою возлюбленную от вторжения чужих членов и поведет к лучшей жизни. Так было, пока она не залетела и доктор не убил и свою милую Сьюзен, и ее ублюдка на абортном столе. Уверен, что совершенно случайно. Но вообще-то его всегда притягивали ночные бабочки. Такой вот печальный эпизод в безупречной жизни – но именно такими эпизодами мы и кормимся. Они очень упрощают нашу работу. Когда мы обратились к доброму доктору с просьбой изготовить для нас небольшое количество яда – кстати, из белладонны, которую он купил в аптеке на Смит-стрит, – он сперва был весьма неприветлив, пока мы не напомнили ему о Сьюзен. Можем ли мы это доказать? Мы ему ответили, что всегда можно найти свидетелей и написать письма. – Чепел размашисто подмигнул. – В нашем распоряжении есть дамы с большим воображением и не меньшим опытом. Но Годвин не был крепким орешком – терзаемый чувством вины, внушаемый, он сдался почти сразу. Если бы он попытался выйти на главного констебля, мы бы его устранили сами. Могли бы найти другого – такой же ресурс. Понимаете?

– Трагедия, – сказал Мэтью.

– Работа, – возразил Чепел. – Такая же работа, как любая другая, но с одной разницей. – Чепел задумчиво помолчал. – Меня, бедного, но честолюбивого сына жестянщика, она сделала очень, очень богатым.

Вдруг мальчишки побежали вперед – Мэтью показалось это зловещим предзнаменованием – и скрылись за углом здания с колокольней.

– Ах, эти грубые школы дают нам таких деликатных учеников! – сказал Чепел с намеком на злорадство. – А теперь слушайте и делайте, как я скажу. Немножко побегайте, чтобы они завелись, а потом ложитесь. И девушке скажите, если она еще вас слышит. Далеко вам все равно не убежать.

– А что вы сделаете с нами потом? Бросите в реку?

– Нет, конечно же. Билли спрыгнул вон с того обрыва, – Чепел мотнул головой в сторону Гудзона, – его не успели остановить. Он был полуслепой, не видел, куда бежит или откуда. Мы бы его похоронили, как обычно, в лесу, где закапываем все наши ошибки и неудачи. Которых, к сожалению, много – у нас высокие требования, как в любом университете. Из всех кандидатов, которых нам продавал Осли, мы выпускаем не больше где-то шести в год. Да, теперь еще и эту проблему решать – Осли. Нам надо будет найти ему замену, и еще поставить нашего представителя возглавить приют для девочек – так что в ближайшие месяцы работы нам хватит.

Ум Мэтью зацепился за одну деталь, которую сейчас Чепел упомянул вскользь.

– Полуслепой? А отчего это был Билли полуслепой?

– А, так у него же вырвали глаза. Птицы.

– Птицы?

– Ну да, мои ястребы.

Тут они свернули за угол, и там вокруг большой вольеры под навесом ждала стая мальчишек. Трое самых больших держали на кожаных перчатках бурых с белым птиц в колпачках.

Берри издала такой звук, будто ее ударили в живот, у нее подогнулись колени, но галантный граф с садистским удовольствием толкнул ее вперед.

– Вы редкая сволочь, – сказал Мэтью Чепелу, стискивая зубы так, что они готовы были хрустнуть.

Чепел скромно пожал плечами, будто услышал комплимент.

– Молодые люди! – Лоуренс Эванс поднял с земли корзину и передал ее по рукам. – Вооружитесь, будьте добры. Осторожнее с клинками, чтобы без несчастных случаев.

Ребята – Мэтью увидел, что они уже без нагрудных табличек, и все в этом предприятии равны – стали запускать руки в корзину и вынимать оттуда ножи. Очень неприятно было разнообразие этих ножей: короткие, длинные, загнутые вверх или вниз, широкие, узкие, кургузые, зловеще изящные. Мальчишки расхаживали вокруг, пыряя и кромсая воздух, кто-то с резким вывертом, кто-то размашисто полосуя, будто уничтожая последние остатки детства перед тем, как переступить порог, из-за которого нет возврата.

Вроде бы всем это было не в новинку, хотя некоторые – в том числе ловкорукий Сайлас – очень сильно… не побледнели, а позеленели даже. Но и эти тоже самозабвенно рубили и кололи.

– Ваш вариант профессорского прогона сквозь строй, – сказал Мэтью Чепелу. Точнее, сам услышал свой голос, потому что лицо и рот у него будто сковало льдом.

– Именно. Мой вариант с использованием давнего моего хобби. Мистер Грейтхауз хорошо вас школил, надо отдать ему должное. Но он тоже, можете себе заметить, скоро здесь будет. – Чепел подождал, пока Дальгрен подгонит Берри поближе, хотя она была слишком не в себе, чтобы постичь свою судьбу. – Мистер Эдгар! Где мистер Эдгар?

– Я здесь, сэр! – подал голос крупный широкоплечий молодой человек с коротко стриженными темными волосами.

Он вышел из тени здания, держа на сгибе мясистой руки маленького ягненка, а в другой – ведро, в котором, как ни странно, торчала малярная кисть. Эдгар слегка прихрамывал, лицо у него было в оспинах, глаза темно-карие, под цвет волос, и нервные, быстро мигающие. Поравнявшись с Чепелом, он поднял взгляд и сказал почти застенчиво:

– Мэтью, здравствуй.

На секунду Мэтью онемел. Потом губы его шевельнулись, и он сказал:

– Привет, Джеррод.

– Я слышал, что ты тут будешь. Как жизнь?

– Нормально, а у тебя?

– У меня все хорошо.

В подтверждение своих слов Джеррод Эдгар кивнул. В его тусклых глазах отнюдь не горел самый яркий интеллект мира, но Мэтью его помнил вполне приличным парнем в девяносто четвертом, когда Мэтью было пятнадцать, а Джерроду двенадцать. К несчастью, Джеррод был предметом наиболее частого и интенсивного внимания Осли, и Мэтью бывал свидетелем, как он уходил в себя, унося в собственную скорлупу свой стыд и гнев. Потом во время одного наказания он украл зажигательное стекло, которым Осли раскуривал трубку, и стал им поджигать то листву, то страницы пожертвованного молитвенника, то кузнечиков, то собственные вырванные волосы. Когда другой мальчик попытался это стекло украсть, этого мальчика из приюта увезли в телеге в больницу на Кинг-стрит, где он, очевидно, и умер – потому что не вернулся уже.

– Точно у меня все хорошо, – повторил Джеррод, отдавая ягненка Саймону Чепелу.

– А можно спросить, что ты тут делаешь?

– Не знаю. Все больше с огнем балуюсь. Я это люблю.

– Нож, пожалуйста, – сказал Чепел, не обращаясь ни к кому в отдельности.

Другие ребята тем временем успокоились, перестали размахивать ножами. Они уже разогрели мышцы и теперь берегли силы. Мэтью заглянул в бездонные, но встревоженные глаза Джеррода.

– Джеррод! – окликнул он его.

– Да, Мэтью?

– Ты будешь меня убивать?

Эванс принес хозяину кривой нож, и Мэтью понял, что подобным же инструментом с бойни пользовался с таким успехом Кирби. Чепел погладил ягненка, успокаивая, приговаривая что-то ласковое в ответ на жалобные взывания его к матери. Потом он одной рукой резко задрал ягненку голову, а кривым лезвием в другой перерезал ему горло от уха до уха. Ярко-красная кровь хлынула в подставленное Эвансом ведро, журча ровным потоком.

– Да, Мэтью, – ответил Джеррод. – Придется, наверное.

– Ты можешь этого не делать.

Джеррод наклонил голову, слушая журчание стекающей в ведро крови. Три ястреба заерзали на перчатках, сжимая когти, углубляя и без того глубокие царапины.

– Не могу, – ответил он. – Если я хочу здесь остаться. Со мной тут обращаются хорошо, Мэтью. Здесь я человек.

– Ты всегда был человеком.

– Не. – Джеррод улыбнулся одними губами – глаза остались серьезными. – Я всюду был никто и звать никак.

Он еще недолго посмотрел на Мэтью. Из дергающегося в судорогах ягненка вытекла вся кровь, ведро наполнилось, ястребы копошились на перчатках, издавая жутковатый клекот. Джеррод отошел к стоящей на земле корзине и стал выбирать нож для себя.