Текст книги "Весь Роберт Маккаммон в одном томе. Компиляция (СИ)"

Автор книги: Роберт Рик МакКаммон

Колени у него подогнулись.

Чесна успела.

Первое, что бросилось ему в глаза, когда он очнулся, была зелень и золотистый свет: солнце, пробивающееся сквозь густую листву. Ему вспомнился лес его юности, царство Виктора и их стаи. Но это было давно, и Майкл Галлатин лежал не на соломенной подстилке, а на постели, застеленной белыми простынями. Потолок над головой тоже был белым, а стены светло-зелеными. Пели малиновки, и Майкл выглянул за окно. Он увидел переплетения ветвей и голубое небо.

Но он никак не мог забыть о костлявых трупах в огромной братской могиле. Такое не забывается, навсегда остается в памяти, напоминая о том, на что способен злой человеческий гений. Майкл хотел закричать, поскорее забыть об этом кошмаре, но глаза его оставались сухими. Зачем кричать, если пытки остались позади? Время слез прошло. Наступило время для трезвых мыслей и восстановления сил.

Все его тело нестерпимо болело. Ему казалось, что даже мозг у него весь в синяках. Майкл заглянул под одеяло и увидел, что он по-прежнему голый. Тело его напоминало стеганое лоскутное одеяло в черно-синих тонах. На раненое бедро были наложены швы, а кожа смазана йодом. Все остальные порезы и ссадины на теле – включая и те, что остались от зубьев вилки Блока – тоже были обработаны. Его отмыли от нечистот конуры, и Майкл подумал, что, кем бы ни был этот человек, он заслуживает почетной медали. Волосы его вымыли; кожу на голове немного щипало, может быть от шампуня против вшей. Его побрили, но у него уже успела вырасти новая, жесткая щетина, и это заставило его всерьез призадуматься, сколько же он пролежал в забытьи.

Пока что Майкл твердо знал одно: ему страшно хотелось есть. Он видел выступающие из-под кожи ребра, руки и ноги сделались совсем худыми, мышцы ослабли. На столике рядом с кроватью стоял серебряный колокольчик. Майкл позвонил и стал ждать, что будет.

Не прошло и десяти секунд, как дверь распахнулась, и в комнату вошла Чесна ван Дорне; ее лицо сияло, на нем не осталось и следа от угольной пыли; золотые локоны рассыпались по плечам. Прекрасное видение, подумал Майкл. Радость его не омрачил даже серый костюм и пистолет в кобуре у пояса. Вслед за Чесной вошел седой мужчина в роговых очках; на нем были темно-синие брюки и белая рубашка с закатанными рукавами. Он поставил на столик у кровати черный докторский саквояж.

– Как ты себя чувствуешь? – деловито спросила Чесна, остановившись у двери.

– Пока что живой, – хриплым шепотом ответил он. Каждое слово давалось ему с трудом. Майкл попробовал сесть на кровати, но доктор заставил его лечь. Наверное, это было не труднее, чем уложить в постель больного ребенка.

– Это доктор Стронберг, – объяснила Чесна. – Он позаботится о тебе.

– И заодно убедится, насколько безграничны возможности медицинской науки. – Голос Стронберга напоминал треск гравия в бетономешалке. Присев на краешек кровати, он извлек из саквояжа стетоскоп и слушал, как бьется сердце пациента. – Дышите глубже. – Майкл не стал возражать. – Еще. Теперь задержите дыхание. Выдохните медленно. – Он хмыкнул и отложил инструмент в сторону. – Немного хрипите. Скорее всего, легочная инфекция. – Под язык Майклу скользнул градусник. – Ваше счастье, что вы держите себя в форме. Иначе последствия двенадцати дней в Фалькенхаузене на хлебе и воде могли бы оказаться намного серьезнее.

– Двенадцати дней? – воскликнул Майкл, потянувшись за градусником.

Стронберг оттолкнул его руку:

– Оставьте его в покое. Да, двенадцати дней. Ну разумеется, у вас еще куча других недугов: легкий шок, сломанный нос, ушиб плеча, один синяк на спине от удара, что едва не отбил вам почки, и рана на бедре; еще немного – и могла начаться гангрена. На ваше счастье, процесс удалось вовремя остановить. Хотя мне и пришлось удалить немного тканей; какое-то время вы не сможете наступать на эту ногу.

«Боже мой!» – думал Майкл, и при одной мысли о возможности потерять ногу, подставив ее под скальпель и пилу, его бросило в дрожь.

– Потом еще кровь в моче, – продолжал Стронберг, – но я не думаю, что почки серьезно повреждены. Мне пришлось вставить катетер, чтобы отвести жидкость. – Он вынул градусник. – Температура еще держится, – сказал он вслух. – Но она ниже, чем вчера.

– А как долго я пробыл здесь?

– Три дня, – сказала Чесна. – Доктор Стронберг хотел, чтобы ты отдохнул.

Майкл чувствовал привкус горечи во рту. Лекарства. Скорее всего, антибиотики и транквилизаторы. Доктор тем временем готовил еще один шприц.

– Этого больше не надо, – сказал Майкл.

– Не валяйте дурака. – Стронберг ухватил его за руку. – Вам очень повезло, что, проведя столько времени среди всей этой грязи и заразы, вы не подхватили дизентерию, тиф и бубонную чуму.

Стронберг воткнул иглу, и Майкл ничего не мог с этим поделать.

– А кто меня вымыл?

– Я ополоснула тебя из шланга, – сказала Чесна.

– Спасибо.

Она пожала плечами:

– Я не хотела, чтобы ты перезаразил моих людей.

– Они здорово справились с работой. Я в большом долгу перед ними. – Он вспомнил запах крови на лесной дороге. – А кого ранили?

– Айснера. В руку. – Она нахмурилась. – Постой, а откуда ты знаешь, что кто-то ранен?

Майкл не знал, что ответить. «И правда, откуда я это знаю?»

– Я не знал наверняка, – сказал он. – Просто там так много стреляли.

– Да. – Чесна пристально разглядывала его. – Нам повезло, что обошлось без потерь. А теперь, может быть, ты все-таки расскажешь, почему ты отказался ехать с Бауманом и как потом набрел на лагерь, ведь это больше восьми миль от Фалькенхаузена. Ты что, бежал? И вообще, как ты нас нашел?

– Как там Лазарь? – спросил Майкл уходя от ответа. – Мой друг. У него все в порядке?

Чесна кивнула.

– Он привел с собой целую армию вшей. Пришлось обрить его наголо, но он сказал, что убьет всякого, кто прикоснется к его бороде. Он в более тяжелом состоянии, чем ты, но жить будет. – Она удивленно вскинула светлые брови. – Так ты все же расскажешь мне, как ты нас нашел?

Майкл припомнил, как спорили Чесна с Бауманом той ночью, выходя из палатки на поляне.

– На меня тогда что-то нашло, – объяснил он. – Я погнался за майором Кролле. Смутно припоминаю, что было потом.

– Ты его убил?

– Он… о нем позаботились.

– Продолжай.

– Я взял мотоцикл Кролле. На нем я выехал за ворота. Пуля, наверное, пробила бензобак, и мне удалось проехать всего несколько миль. Я бросил мотоцикл и шел пешком через лес. Потом я заметил свет ваших фонариков и вышел на него.

Редкостная чушь, думал про себя Майкл, но это было первое, что пришло ему в голову.

Чесна помолчала, не переставая пристально разглядывать его, а потом заговорила снова:

– Один из наших людей следил за дорогой. Он не видел там никакого мотоцикла.

– Я ехал не по дороге. Я сразу же свернул в лес.

– И ты запросто нашел наш лагерь? Ночью, в лесу? Ты сразу же вышел на него. А ведь никому из нацистов не удалось нас выследить.

– Наверное, это так. Ведь я же добрался сюда, правда? – Он болезненно улыбнулся. – Считай, что это судьба.

– Я думаю, – сказала Чесна, – что ты снова решил представить себя бойскаутом. – Пока доктор Стронберг готовил шприц для второго укола, она подошла поближе к кровати. – Если бы я не была уверена в том, что ты, барон, на нашей стороне, у меня возникли бы весьма серьезные опасения на твой счет. Победить вышедшего на охоту Гарри Сэндлера – это одно, но вот пройти в твоем тогдашнем состоянии восемь миль, ночью, через лес и разыскать наш лагерь – должна сказать, прекрасно замаскированный – это уже нечто совсем иное.

– Я способный. И только потому я здесь. – Он вздрогнул и поморщился, почувствовав укол.

– Быть настолько способным не дано никому, барон. В тебе есть что-то… нечто необычное.

– Об этом можно поспорить. – Его голос приобрел оттенок притворного раздражения, но Чесна видела, что он просто хочет уклониться от ответа. – Самолет готов?

– Он всегда готов.

Чесна решила какое-то время не затрагивать эту тему, но была твердо уверена, что он что-то тщательно скрывает, и ей хотелось узнать, что именно.

– Хорошо. Когда мы вылетаем?

– Никаких путешествий, – решительно сказал Стронберг. Он захлопнул саквояж. – По крайней мере, в ближайшие две недели. Ваше тело истощено и изранено. Нормальный человек, без вашей десантно-диверсионной подготовки, давно сыграл бы в ящик.

– Доктор, – обратился к нему Майкл, – огромное вам спасибо за внимание и заботу. А теперь не могли бы вы оставить нас наедине?

– Он прав, – сказала Чесна. – Ты слишком слаб для того, чтобы куда-то отправляться. Считай, что твоя миссия завершена.

– Так вот, оказывается, для чего ты меня вытащила оттуда? Чтобы объявить мне, что я инвалид?

– Нет. Чтобы ты не подвел остальных. Пока ты сидел в камере, полковник Блок закрыл «Рейхкронен». Судя по дошедшей до меня информации, он допросил всех служащих и изучил их досье. Отель до сих пор обыскивают – комнату за комнатой. Мы вытащили тебя из Фалькенхаузена потому, что Бауман предупредил, что на следующее утро Блок планировал начать пытать тебя. Еще четыре часа – и катетер тебе бы уже не понадобился.

– Понятно. – По сравнению с таким сообщением возможность остаться без ноги начинала казаться ему просто мелкой неприятностью.

Доктор Стронберг уже направлялся к двери, но, словно вспомнив о чем-то, задержался и сказал:

– Какое у вас необычное родимое пятно. За свою практику я не встречал ничего подобного.

– Родимое пятно? – переспросил Майкл. – Какое?

Этот вопрос, похоже, озадачил Стронберга.

– Под левой рукой, разумеется.

Майкл слегка приподнял руку и удивился еще больше. От подмышки до бедра тянулись полосы лоснящихся черных волос. Волчья шерсть, догадался он. Покинув Фалькенхаузен после пережитого морального и физического потрясения, ему не удалось довести превращение до конца.

– Просто удивительно, – сказал Стронберг. Он наклонился, чтобы поближе рассмотреть полосы. – Случай, достойный дневника дерматолога.

– Не сомневаюсь. – Майкл опустил руку и плотно прижал ее к боку.

Стронберг прошел мимо Чесны, направляясь к двери.

– Твердую пищу вам начнут давать с завтрашнего дня. Немного мяса и бульон.

– Я не хочу никакого дурацкого бульона. Я хочу бифштекс. Причем непрожаренный.

– Для этого ваш желудок еще не готов, – сказал Стронберг и вышел из комнаты.

– Какой сегодня день? – спросил Майкл у Чесны, когда доктор ушел. – Число?

– Седьмое мая. – Чесна подошла к окну и глядела на лес; на ее лицо ложились лучи полуденного солнца. – Отвечаю на твой следующий вопрос. Мы в доме друзей, примерно в сорока милях к северо-западу от Берлина. Ближайший населенный пункт – небольшая деревня Россов, в одиннадцати милях к западу. Здесь тебе ничто не угрожает. Можешь отдыхать со спокойной душой.

– Я не собираюсь отдыхать. Я должен выполнить задание. – И тут он почувствовал, что лекарство Стронберга начинает действовать. Язык заплетался, и его клонило в сон.

– Мы получили радиограмму из Лондона четыре дня назад. – Чесна отвернулась от окна и посмотрела на него. – Высадка запланирована на пятое июня. Я передала ответное сообщение, что наша работа не завершена и высадка может оказаться под угрозой. Ответ еще не получен.

– Мне кажется, я знаю, что такое «Железный кулак», – сказал Майкл и стал рассказывать о «летающей крепости». Чесна слушала внимательно и невозмутимо: у нее было бесстрастное лицо игрока в покер. – Я сомневаюсь, что ангар с самолетом находится в Норвегии, – говорил он ей. – Это слишком далеко от побережья, где может произойти высадка. Но Хильдебранду местонахождение самолета известно. Мы должны попасть на Скарпу… – глаза его застилал туман, во рту чувствовался сильный привкус лекарства, – и выяснить, что он там придумал.

– Ты никуда не можешь лететь. В твоем теперешнем состоянии. Будет лучше, если я сама наберу команду и полечу одна.

– Нет! Послушай… может быть, твои друзья способны штурмовать концлагерь… но Скарпа – это намного серьезнее. Там должен работать профессионал.

– Такой, как ты?

– Да. Всего шесть дней, и я буду в форме.

– Доктор Стронберг сказал, что на это уйдет две недели.

– Мне плевать, что сказал твой Стронберг! – Он почувствовал неожиданный приступ гнева. – Стронберг не знает меня. Я буду готов через шесть дней… но только в том случае, если мне будут давать мясо.

Чесна чуть заметно улыбнулась.

– Надеюсь, ты говоришь эта вполне серьезно.

– Да. И никаких транквилизаторов и всякой дряни, которой он меня пичкает. Ясно?

Она задумалась и наконец ответила:

– Я скажу ему.

– И еще. А ты… ты не думала, что… по пути в Скарпу мы можем нарваться на истребителей?

– Да. Я иду на риск сознательно.

– Если тебя застрелят… мне совсем не хотелось бы самому разбиться из-за этого. Нужен второй пилот. У тебя есть кто-нибудь?

Чесна отрицательно покачала головой.

– Поговори с Лазарем, – сказал Майкл. – Возможно… он тебя заинтересует.

– Это чудовище? Он что, летчик?

– Поговори с ним. – Майкл чувствовал, как веки наливаются тяжестью. Бороться со сном становилось все труднее. Лучше отдохнуть, думал он. Отдохнуть до завтра.

Чесна стояла возле его постели, пока он не уснул. Лицо ее смягчилось. Ей хотелось погладить его по волосам, но он заворочался, и она отдернула руку. Когда она поняла, что он и Мышонок попались, то чуть не сошла с ума, беспокоясь о нем, а вовсе не о том, что он может проболтаться. И едва не лишилась чувств, когда увидела его выходящим из леса – грязного, избитого, с лицом, осунувшимся от голода и пережитых в плену испытаний. Но как он сумел выследить их в лесу? Как?

– Кто ты? – спрашивала она у спящего человека.

Лазарь интересовался, как чувствует себя Галатинов, его друг.

Так кто же он: англичанин или русский? А может быть, он принадлежит к какой-нибудь другой, еще более загадочной национальности? Даже в столь беспомощном состоянии он не переставал быть привлекательным мужчиной – и все же казался одиноким. Словно тоскующим по чему-то безвозвратно утраченному. Она выросла в опрятном мире, с самого детства привыкнув есть на серебре; а этому человеку пришлось познать и вкус грязи. Одна из главных заповедей службы разведки предписывала оставаться эмоционально независимой. Несоблюдение этого правила могло привести к непредсказуемым страданиям и смерти. Но она устала – очень устала! – постоянно оставаться актрисой. Жить, не давая воли чувствам, все равно что играть роль для критиков, а не для зрителей, пришедших на спектакль: в такой игре нет души, одно лишь голое актерское мастерство.

Барон, Галатинов – кто бы он ни был в действительности – вздрогнул во сне. Чесна видела, как кожа у него на руках покрывается мурашками. Она вспомнила, как ей пришлось мыть его. И не поливать из шланга а отскребать мочалкой, пока он без сознания лежал в ванне с теплой водой. Она сама вычесывала вшей из волос у него на голове, под мышками, на груди и животе. Затем побрила его и вымыла ему голову, потому что, кроме нее, этим заниматься было некому. Этого требовала от нее работа. Но когда ей пришлось смывать грязь с его лица, сердце ее сжималось от боли. Этого работа требовать не могла.

Чесна поправила одеяло, накрыв его до самого подбородка. Его глаза открылись – зеленые искры, – но лекарство было сильным, и он тут же снова заснул. Она пожелала ему доброй ночи и вышла из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь.

Меньше чем через восемнадцать часов после своего первого пробуждения Майкл Галлатин поднялся с постели. Он помочился в судно. Моча все еще оставалась красноватой от крови, хотя боли не было. Бедро болело, но ноги окрепли. Он попробовал пройтись по комнате и убедился, что прихрамывает. Организм остался без болеутоляющих средств, зато прояснилось сознание. Теперь все мысли Майкла были обращены к Норвегии. Он думал.

Лег на сосновый пол и принялся растягивать мышцы. Упражнения давались с болью и трудом. Лечь на спину, поднять ноги, подтягивать голову к коленям. Лежа на животе, одновременно поднимать подбородок и ноги. Медленные отжимания от пола; боль сразу же пронзила плечо и спину. Сесть на пол, согнуть ноги в коленях и медленно опускаться назад, чтобы, почти касаясь спиной пола, задержаться в этом положении и снова подняться. Тело Майкла блестело от пота. Кровь пульсировала в венах и наполняла мышцы, сердце сильно билось. «Шесть дней, – тяжело дыша, думал он. – Я успею».

Женщина, в темно-русых волосах которой была заметна седина, принесла ему обед: протертые овощи и мелко нарубленное мясо, похожее на кашу.

– Детское питание, – объявил ей Майкл, но съел все без остатка.

Потом приходил доктор Стронберг, чтобы снова осмотреть его. Жара не было, и хрипы в легких уменьшились. Но зато у него разошлось три шва. Стронберг строго-настрого наказал ему оставаться в постели и отдыхать.

Позже, вечером, отведав очередную порцию мелко нарубленного вареного мяса, Майкл встал с постели и открыл окно. Он ускользнул из дома, оказавшись среди тишины ночного леса, и там, стоя под вязом, начал превращаться в волка. За время превращения у него разошлись швы, но рана на бедре больше не кровоточила. Это был еще один заживший шрам в его коллекции. И вот уже волком он бежал через лес, вдыхая свежий, ароматный воздух. Он заметил белку и успел вцепиться в нее, прежде чем она взобралась на дерево. Истекая слюной, он пожирал сырое мясо, а затем, выплюнув кости и шкурку, возобновил свою прогулку. В домике фермера, примерно милях в двух от докторского особняка, учуяв волка, залаяла и завыла собака. Майкл остановился и задрал лапу у угла забора. Пусть пес знает свое место.

Он сидел на вершине травянистого холма и смотрел на звезды. В такую божественную ночь перед ним снова вставал вопрос: кто есть ликантроп в глазах Господа?

И Майклу начало казаться, что после того, как ему довелось увидеть братскую могилу Фалькенхаузена, после смерти Мышонка и навязчивых воспоминаний о том, как Железный крест вырвали из сломанных пальцев мертвой руки, он знает ответ. Даже если он не прав, и такой ответ пока вполне приемлем.

Ликантроп есть мститель, посланный Господом.

Сделать предстояло еще очень многое. Майкл знал, что Чесна – смелая женщина, даже слишком смелая, но у нее не было никаких шансов в одиночку, без него, пробраться на остров Скарпа, а затем благополучно покинуть его. Он должен быть ловким и сильным, чтобы суметь стойко вынести все, что уготовано им судьбой.

Но на деле он оказался слабее, чем думал. Превращение отняло у него много сил, и теперь он лежал под звездным безоблачным небом, положив голову на лапы. Майкл спал, и ему снился волк, который тоже спал и видел во сне себя заснувшим человеком, которому приснилось, будто бы он волк, которому снится сон.

Он проснулся на восходе солнца. Все вокруг зеленело, но у этой земли было черное сердце. Поднявшись, он отправился домой, возвращаясь по своим следам. Почти рядом с домом он был уже готов снова превратиться в человека, когда сквозь пение ранних птиц до его слуха донесся еле уловимый шум радиопомех. Он пошел на звук и приблизительно в пятидесяти ярдах от дома наткнулся на шалаш, накрытый сверху маскировочной сетью. На крыше была установлена антенна. Он затаился в зарослях кустарника и слушал. Наконец помехи прекратились. Один за другим прозвучали три сигнала. Потом раздался голос Чесны, говорившей по-немецки:

– Вас слышу. Продолжайте.

Ей ответил далекий мужской голос:

– Вопрос с концертом решен. Бетховен, как и планировалось. Ваши билеты должны быть выкуплены как можно скорее. Конец связи.

И после треск пустого эфира.

– Готово, – сказала Чесна кому-то в шалаше.

Мгновением позже из шалаша появился Бауман и, взобравшись на стремянку, снял с крыши антенну. Вслед за ним вышла Чесна, темные круги под глазами были доказательством того, что выспаться ей не удалось. Она пошла через лес к дому. Майкл бесшумно следовал за ней, скрываясь среди зеленеющих зарослей. Он вдыхал аромат ее тела и вспоминал их первый поцелуй в холле «Рейхкронена». Теперь он чувствовал себя намного лучше; силы возвращались к нему. Еще несколько дней отдыха, еще несколько ночных вылазок на охоту в погоне за сырым мясом и кровью, которые были ему так необходимы, и…

Он сделал еще шаг и едва не наступил на перепела, который с пронзительным криком вспорхнул у него из-под лап.

Чесна резко обернулась; в руке у нее был «люгер». Она увидела его; их взгляды встретились. Он видел ее испуганные глаза – она навела на него пистолет и нажала на спусковой крючок.

Пистолет выстрелил; прямо над головой Майкла от ствола дерева отлетел большой кусок коры. Она снова выстрелила, но черный волк уже бесследно исчез. Развернувшись, Майкл со всех ног бросился обратно в заросли; третья пуля просвистела у него над спиной.

– Фритц! Фритц! – кричала Чесна Бауману, пока Майкл удирал, продираясь сквозь кусты. – Волк! – крикнула она подбежавшему Бауману. – Он стоял прямо вот здесь и смотрел на меня! О господи, я никогда не видела волка так близко!

– Волк? – В голосе Баумана слышалось сомнение. – Но здесь не водятся волки!

Майкл мчался по лесу, направляясь к дому. Сердце его тяжело билось: две пули прошли совсем рядом. Он лежал в зарослях и спешил поскорее превратиться в человека; кости болели, занимая привычное положение в суставах, а клыки с хлюпающими щелчками уходили обратно в десны. Своими выстрелами Чесна, наверное, перебудила весь дом. Вскочив с земли, он влез в комнату через открытое окно и тут же захлопнул его за собой. С улицы была слышна перекличка голосов, тревожно спрашивающих друг у друга, что случилось. Майкл бросился в постель и натянул одеяло до подбородка. Несколько минут спустя дверь открылась, и в комнату вошла Чесна.

– Я решила, что ты уже проснулся. – Видно было, что она еще не пришла в себя, и он чувствовал запах порохового дыма. – Ты слышал выстрелы?

– Да. Что происходит? – Майкл сел на кровати, делая вид, что он встревожен.

– Меня чуть не сожрал волк. В лесу, совсем рядом с домом. Он смотрел на меня, и у него… – Она неожиданно замолчала.

– И что у него? – допытывался Майкл.

– У него были зеленые глаза, а сам он был весь черный, – тихо сказала она.

– А я думал, что волки серые.

– Нет, – проговорила Чесна, пристально вглядываясь Майклу в лицо, как будто видела его в первый раз. – Не все.

– Я слышал два выстрела. Ты попала?

– Не знаю. Может быть. Но это была не собака.

– Ну, слава богу, что он тебя не тронул. – Майкл почувствовал запах готовящегося завтрака: сосиски и оладьи. Пристальный взгляд Чесны начинал его беспокоить. – Если бы твой волк был таким же голодным, как я, то тебе бы не поздоровилось.

– Да, наверное.

«О чем я думаю? – мысленно спрашивала себя Чесна. – О том, что у этого человека черные волосы и зеленые глаза, и у волка точно такие же? И что из этого? Я, должно быть, схожу с ума, это надо же, подумать такое!»

– Фритц говорит, что в этих местах не водятся волки.

– А ты предложи ему прогуляться ночью по лесу. – Майкл сдержанно улыбнулся. – Я бы сам не пошел.

Чесна знала, что все это чушь, в этом нет и не может быть никакого смысла, и все же… нет, нет! Этого не может быть! Такое происходит только в старых сказках, которые рассказывались ночью у костра, под завывания ледяного зимнего ветра. Сейчас не те времена!

– А как тебя все-таки зовут? – наконец сказала она. – Лазарь называет тебя Галатиновым.

– Это имя мне было дано при рождении. Я урожденный Михаил Галатинов. Когда получил британское подданство, стал Майклом Галлатином.

– Майкл, – повторила Чесна, словно пробуя его имя на слух. – Я только что получила радиограмму. Высадка запланирована на пятое июня, вопрос о переносе встанет лишь в случае плохих погодных условий над Ла-Маншем. Наше задание остается прежним: найти «Железный кулак» и уничтожить его.

– Я успею.

Цвет его лица сегодня казался ей здоровее. Как будто после зарядки. Или просто он хорошо выспался?

– Я в этом не сомневаюсь, – сказала Чесна. – Лазарь тоже поправляется. Вчера мы с ним долго разговаривали. Он неплохо разбирается в самолетах. Если в пути у нас вдруг возникнут неполадки с двигателем, думаю, его помощь нам пригодится.

– Мне бы хотелось увидеться с ним. Как тут насчет одежды?

– Я спрошу у доктора Стронберга, можно ли тебе встать с постели.

Майкл хмыкнул.

– И скажи ему заодно, что я еще хочу оладий.

Чесна принюхалась и тоже почувствовала доносившийся из кухни запах.

– У тебя, наверное, очень острое обоняние.

– А то как же!

Чесна замолчала. И снова эти мысли – безумные, лишенные всякого смысла – начали лезть ей в голову. Она поспешила поскорее отделаться от них.

– Для вас с Лазарем кухарка сварит кашу из толокна. Вы еще не готовы для тяжелой пищи.

– От этой размазни я мог сдохнуть с голоду и в Фалькенхаузене, если это именно то, чего сейчас добиваешься ты и твой добрый доктор.

– Просто доктор Стронберг хочет, чтобы твой организм смог поскорее восстановить силы.

Чесна подошла к двери и остановилась на пороге. Она глядела в его зеленые глаза, и ей казалось, что у нее волосы встают дыбом. Ведь это глаза того самого волка, думала она про себя. Нет-нет, это просто невозможно! Так не бывает!

– Я загляну к тебе попозже, – сказала Чесна и скрылась за дверью.

Майкл нахмурился. Пули угодили почти точно в цель. Ему казалось, что он даже догадывается, о чем думает Чесна; разумеется, она не придет к верному решению, но зато впредь ему придется быть с ней осторожнее. Он почесал заросший щетиной подбородок и взглянул на руки. Под ногти набилась темная лесная земля.

Через несколько минут Майклу принесли завтрак – жидкую кашу из толокна. Немного попозже объявился и Стронберг. На этот раз он сообщил, что жара больше нет, но зато бранил пациента за разошедшиеся швы. Майкл признался, что вставал с постели, чтобы сделать несколько легких гимнастических упражнений, доктору следует разрешить ему встать с постели и ходить по дому. Сначала Стронберг был решительно против, но потом пообещал подумать. Не прошло и часа, как к нему в комнату принесли просторный серо-зеленый костюм, белье, носки и парусиновые туфли. А также принесли миску с водой, кусок мыла и бритву.

Побрившись и одевшись, Майкл вышел из своей комнаты и осмотрел дом. Он нашел Лазаря в комнате дальше по коридору. Русский был наголо обрит, и голова его теперь была гладкой, как: колено, но зато у него была густая борода, а его огромный носище словно стал еще больше. Лазарь был все еще очень бледен и вял, но на его щеках уже проступил легкий румянец, а в темно-карих глазах появился живой блеск. Лазарь рассказал, что к нему здесь относятся очень хорошо, но вот бутылку водки и пачку папирос принести наотрез отказались.

– Послушай, Галатинов, – сказал он, когда Майкл уже собрался уходить, – а все же хорошо, что я раньше не знал, что ты такой важный шпион! А то стал бы нервничать, волноваться!..

– А сейчас не волнуешься?

– Хочешь сказать, что я оказался в самом гнезде шпионов? Галатинов, мне так страшно, что я готов в любую минуту наложить в штаны! Если фрицы накроют это место, всем нам придется затанцевать на чудных проволочных галстуках!

– Не накроют.

– Да. Может быть, наш волк нас защитит. Ты уже слышал об этом?

Майкл утвердительно кивнул.

– Значит, – сказал Лазарь, – вы собираетесь в Норвегию. Какой-то чертов остров у юго-западного побережья. Так? Златовласка мне уже рассказала об этом.

– Все правильно.

– И вам нужен второй пилот. Златовласка сообщила, что у нее есть транспортный самолет. Она не сказала какой, и это заставляет меня думать, что, верно, далеко не новый. – Он поднял указательный палец. – А это означает, товарищ Галатинов, что на таком самолете скорости не разовьешь и потолок у него низковат. Я уже сказал это Златовласке и теперь вот говорю тебе: если мы нарвемся на истребителей, то нам крышка. Ни один транспортный самолет не сможет уйти от «мессершмитта».

– Я знаю об этом. И ей это тоже известно. И все же ты согласен работать с нами или как?

Лазарь удивленно заморгал, как будто поражаясь самой постановке вопроса.

– Мое место в небе, – сказал он. – Разумеется, я с вами.

Майкл ни минуты не сомневался в том, что русский согласится. Выйдя от Лазаря, он отправился на поиски Чесны. Ему удалось разыскать ее в дальней гостиной, где она изучала карты Германии и Норвегии. Чесна показала ему предполагаемый маршрут их полета и обозначила на нем места трех остановок, где им предстояло пополнить запасы горючего, оружия и продовольствия. Лететь придется в темноте, говорила она, и весь перелет займет четыре ночи. Она показала ему на карте место, где им предстоит посадить самолет в Норвегии.

– Полоска равнины между двумя горами, – рассказывала Чесна. – Вот здесь будет дожидаться наш агент с лодкой. – Кончиком карандаша она коснулась места на побережье, обозначенного на карте маленькой точкой, – поселок Ускедаль. – Скарпа здесь. – Она указала на крошечный островок с сильно изрезанной береговой линией («Как коричневая короста», – подумал Майкл), который находился примерно в тридцати милях вниз от Ускедаля и в восьми или девяти милях от берега. – Вот здесь мы, скорее всего, натолкнемся на патрульные катера. – Она нарисовала кружок к востоку от Скарпы. – Мины, наверное, там тоже есть.

– Тебе не кажется, что это место мало напоминает курорт?

– Кажется. Там еще не сошел снег, и ночи очень холодные. Нам придется взять с собой теплые вещи. Лето в Норвегию приходит поздно.

– Я не имею ничего против холодной погоды.

Чесна снова посмотрела на него, и взгляды их встретились. Она пристально смотрела в его зеленые глаза. Глаза волка, думала Чесна.

– Да тебя, я вижу, ничем не проймешь.

– Просто я знаю, как этому противостоять.

– Это так просто? Включаешь и выключаешь себя, в зависимости от обстоятельств?

Ее лицо было так близко! Аромат ее тела был прекрасен. Еще чуть-чуть, и их губы встретятся.

– А мне казалось, что мы говорили о Скарпе, – сказал Майкл.

– Говорили. А теперь мы поговорим о тебе. – Ее взгляд задержался на его лице, а затем она отвела глаза и стала сворачивать разложенные карты. – У тебя есть дом? – спросила Чесна.

– Да.

– Нет, я имею в виду не обыкновенный дом. Я имею в виду дом. – Она снова посмотрела на него, ее светло-карие глаза были задумчивы. – То место, частью которого ты стал. То место, где ты оставил частицу своего сердца.

Майкл задумался.

– Я не знаю. – Сердце свое он оставил в России, в далеком русском лесу, который был так далеко от каменного дома в Уэльсе. – Я думаю, что есть – или, по крайней мере, был, – но вернуться туда я не могу. Да разве это кому-нибудь удается? – Она промолчала. – А у тебя?

Чесна убедилась в том, что карты сложены точно по сгибам, и убрала их в коричневый кожаный планшет.