Текст книги "Весь Роберт Маккаммон в одном томе. Компиляция (СИ)"

Автор книги: Роберт Рик МакКаммон

– Улетел наконец, – сказал Майкл.

Он глубоко вздохнул и ощутил запах пыли, собственного пота и сладкий аромат яблоневых бутонов. Лепестки яблоневых цветов осыпали машину и все еще летели и летели. Габи кашлянула. Майкл нагнулся, схватил ее за плечо и оттянул от руля.

– С тобой все в порядке? – Его голос звенел от напряжения.

Габи кивнула; ее глаза были влажными и туманными.

Майкл облегченно вздохнул. Он испугался, что в нее попала пуля; если бы это случилось, его миссия была бы под угрозой.

– Да, – сказала она; силы возвращались к ней. – Только пыль забила глотку. – Она прокашлялась.

Больше всего ее ужаснуло то, что она была в руках судьбы – не могла отстреливаться сама.

– Надо ехать. Они скоро обнаружат, что Джольмана застрелили из пистолета.

Габи собралась. Простое дело – воля сильнее натянутых нервов. Она сняла ручной тормоз, вывела «мерседес» на дорогу и направила машину на восток.

Радиатор чуть позвякивал, но приборы на панели и рокот двигателя говорили, что все в порядке. Майкл поглядывал на небо с неослабным вниманием волка, но самолеты больше не появлялись. Никто их не преследовал, и Майкл решил – вернее, понадеялся, – что солдаты и второй гестаповец на бронемашине зализывали собственные раны. Колеса «мерседеса» пожирали дорогу, вскоре щебенка сменилась асфальтом. Появились признаки приближения к Парижу. Деревянные дома почти не встречались, все чаще попадались кирпичные, окрашенные в белую полоску. Да, Париж приближался. На фоне кружевных облаков появилась ажурная Эйфелева башня, разноцветные крыши Мон-мартра. «Мерседес» пересек по украшенному херувимами мосту бледно-зеленые, пахнущие тиной воды Сены. Поток транспорта усилился, когда они выехали на бульвар Бертье – одну из центральных улиц, названную в честь наполеоновского маршала.

Габи спокойно влилась в поток «ситроенов», фургонов с лошадьми, велосипедистов и прохожих; большинство из них уступали дорогу «мерседесу».

Пока Габи уверенно вела машину по улицам – одна рука на рулевом колесе, вторая, с согнутым локтем, – в окне, – вписавшись в поток автомобилистов и пешеходов, Майкл впитывал в себя сложные запахи города – от ароматов уличных кафе до зловония помоек. Майкла всегда волновали запахи, когда он попадал в большой город. Здесь, в Париже, запахи жизни и человеческой деятельности были куда ярче, чем во влажно-туманном Лондоне. На улицах многие люди разговаривали. Улыбок, однако, было мало, почти совсем не было слышно смеха. Объяснялось это, по-видимому, обилием немецких солдат и особенно офицеров, которые с видом победителей, развалясь в креслах кафе, попивали кофе. На многих зданиях висели немецкие флаги со свастикой; развеваясь под ветром, они прикрывали памятники и скульптуры, украшающие парижские здания. Уличное движение регулировали немецкие солдаты, многие улицы были перекрыты баррикадами и сигнальными щитами с надписями на немецком: «Внимание, въезд запрещен!» «Немецкие вывески и дорожные знаки не просто подавляют психику, они оскорбляют парижан», – подумал Майкл. Ясно, почему многие прохожие не скрывали неприязни при виде проезжающего «мерседеса».

Движение по улицам усложнялось обилием грузовиков со свастиками, которые, рыча и отстреливаясь выстрелами из выхлопных труб, проносились по городу. Майкл увидел много грузовиков с солдатами и даже пару танков, стоявших на краю проезжей части, экипажи которых, дымя сигаретами, грелись на солнце. Судя по всему, немцы были уверены, что они пришли, чтобы остаться; и пусть французы тихо живут здесь своими маленькими жизнями, бразды правления – в руках у победителей. Майкл сидел на заднем сиденье, впитывая все ощущения, главное из них – над Городом Мира нависла тяжкая коричневая тень.

«Мерседес» притормозил. Габи просигналила группе велосипедистов, чтобы те уступили ей дорогу. Майкл учуял запах лошади и увидел рядом с собой конного полицейского. Полицейский отдал ему честь.

Майкл кивнул в ответ, подумав, что ему очень хотелось бы повстречаться с этим гадом в лесу.

Габи вела машину на восток по бульвару Батиньоль, через район, забитый многоквартирными домами и особняками в стиле рококо. Они пересекли авеню де Клини, повернули на север. Поворот направо на рю Квентон – и они попали в район улиц, мощенных коричневой брусчаткой; на окнах домов висело белье. Здания окрашены в пастельные тона; стены почти сплошь в трещинах, из-под которых выступала древняя желтая кладка. Здесь велосипедисты попадались куда реже и совсем не было придорожных кафе и уличных художников. Дома напоминали толпу мирных пьяниц, опирающихся друг на друга; Майкл ощутил, что здесь даже воздух пропах горьким вином. На улицах торчали неопрятные фигуры зевак, которые провожали «мерседес» тупыми, безразличными взглядами. Ветер от проезжающей машины поднимал с тротуаров обрывки пожелтевших газет, и они летели по грязным тротуарам вслед за ней.

Габи быстро проскакивала блоки кварталов, почти не притормаживая на слепых поворотах. Она повернула влево, потом направо, потом проскочила несколько блоков прямо. Майкл увидел покосившуюся надпись: «Рю Лафарг».

– Приехали, – сказала Габи, глуша двигатель и мигая фарами.

Двое пожилых мужчин открыли ворота. За ними начиналась брусчатка – всего на несколько сантиметров шире «мерседеса». Габи вела машину очень осторожно. Двое мужчин заперли ворота. Аллея заканчивалась зеленым гаражом. Габи сказала:

– Выходи, – и выключила мотор.

Майкл вышел. Пожилой мужчина с обветренным худым лицом и седыми волосами сказал:

– Следуйте за мной, пожалуйста, – и быстро пошел вперед.

Оглянувшись, Майкл увидел, как Габи открыла багажник и достала из него коричневый саквояж. Затем закрыла багажник и гаражную дверь. Один из встречавших запер гаражную и положил ключ в карман.

– Будьте добры, поскорее, – вежливо, но твердо поторопил Майкла седовласый.

Каблуки Майкла громко стучали по брусчатке. Ставни окон были закрыты. Майкл последовал за стариком через калитку с решеткой в розарий и далее – в дверцу голубого домика. Они прошли на второй этаж по узкому коридору и гулкой лестнице. Открылась дверь, и седой предложил им войти. Майкл, вошел в комнату с ветхим ковром на полу. Пахло хлебом и жареным луком.

– Добро пожаловать, – сказал кто-то.

Майкл увидел перед собой тощую старушку с седыми волосами, гладко зачесанными назад. За ее круглыми очками виднелись острые карие глаза, которые вбирали все и ничего не выдавали, прячась за сеточку морщин. Она улыбнулась, обнажив зубы цвета спитого чая.

– Снимите вашу одежду, пожалуйста.

– Мою… одежду?

– Да, этот проклятый мундир. Снимите его.

Вошла Габи с мужчиной, закрывавшим гараж. Старуха посмотрела на нее; ее лицо вытянулось.

– Мы ожидали двоих мужчин.

– Все в порядке, – сказал Майкл. – Маккеррен…

– Никаких имен, – резко возразила старуха. – Haw сказали, что будут двое мужчин. Водитель и пассажир. Почему это не так? – Ее глаза, черные, как дуло винтовки, смотрели на Габи.

– Планы изменились, – сказала Габи. – Я решила…

– Измененные планы – испорченные планы. Кто ты такая, чтобы решать?

– Я сказал, что все в порядке, – повторил Майкл.

Теперь огонь ее глаз был устремлен на него. Двое мужчин стояли у него за спиной. Майкл был уверен, что они вооружены. Один – справа, другой – слева. Каждому локтем в лицо, если они вытащат пистолеты.

– Я ручаюсь за нее, – сказал Майкл.

– А кто поручится за тебя, зеленоглазый? – спросила старуха. – Это непрофессионально. – Ее взгляд переходил от Майкла к Габи, затем замер на девушке. – А! – решила она. – Ты его любишь, да?

– Конечно нет! – Лицо Габи залилось краской.

– Ну, возможно, сегодня это называется по-другому. – Она снова улыбнулась. – Любовь – всегда любовь. А тебе, зеленоглазый, я сказала сбросить этот поганый мундир!

– Я предпочитаю, чтобы меня пристрелили в штанах.

Старуха хрипло рассмеялась.

– По-моему, ты не из тех, кто в основном стреляет без штанов. – Она махнула рукой. – Раздевайся. Никто никого не собирается убивать. По крайней мере, сегодня.

Майкл снял китель. Один из мужчин принял его и начал отрывать подкладку. Другой взял у Габи саквояж, поставил на стол и открыл. Он перебирал одежду, которая лежала в нем. Старуха оторвала медаль за Сталинград с груди кителя и стала рассматривать ее при свете лампы.

– Эта дрянь не обманет даже слепого медника! – заявила она с презрительным смехом.

– Эта медаль настоящая, – сухо заметила Габи.

– Да? А откуда это тебе известно, красотка?

– Известно, – сказала Габи. – Известно потому, что я сняла ее с трупа, после того как перерезала ему глотку.

– Что ж, неплохо для тебя. – Старуха отложила медаль в сторону. – Худо для того. Ты тоже раздевайся, красотка. Скорее, мне некогда.

Майкл разделся до белья, то же сделала Габи.

– Ты – волосатый молодец, – заметила старуха. – Что за зверь был у тебя папашей? – Она кивнула одному из двоих мужчин: – Принеси ему одежду и ботинки. – Старуха взяла пистолет Майкла и понюхала дуло. Она сморщила нос, учуяв запах недавнего выстрела. – Значит, по дороге что-то было?

– Небольшие неприятности, – ответил Майкл.

– Подробностей не нужно. – Она завела карманные часы и увидела капсулу с цианидом. Закрыв крышку, она вернула часы Майклу. – Возьми, могут пригодиться. По нынешним временам хорошо знать точное время.

Седовласый вернулся с одеждой и парой черных ботинок.

– Ваши размеры нам передали по радио, – сказала старуха. – Но мы ожидали двоих мужчин. Ты, кажется, привезла свою одежду с собой. Весьма предусмотрительно. У нас нет для вас гражданских документов. Их слишком легко проследить в городе. Если кого из вас поймают… – Она глянула на Майкла жестким взглядом. – Вы знаете, какое сейчас время.

Майкл понимающе кивнул.

– Вашу военную форму и машину вы больше не увидите. Вам дадут велосипеды. Если вдруг понадобится машина, мы поговорим об этом. У нас мало денег, но много друзей. Называйте меня Камиллой. Вы будете говорить только со мной. Оставьте при себе пистолет. Здесь его добыть нелегко. – Она несколько секунд смотрела на Габи, оценивая ее, затем снова обратилась к Майклу: – Похоже, в этом деле у вас достаточно опыта. Я не хочу ничего знать о вас и о ваших делах. Важно одно – от того, насколько вы умны, в Париже зависят жизни многих людей. Мы, как умеем, поможем вам, но, если вас поймают, мы вас не знаем. Это понятно?

– Понятно, – ответил Майкл.

– Хорошо. Если вы хотите отдохнуть, ваша комната – прямо. – Камилла показала на коридор. – Я только что сварила луковый суп. Милости просим.

Майкл взял свою одежду, а Габи – саквояж.

Камилла сказала:

– Детки, ведите себя хорошо, – и направилась на кухню, где на чугунке кипел котелок с луковым супом.

Майкл последовал за Габи по коридору к своему новому жилью. Дверь заскрипела в петлях, когда Габи толкнула ее. В комнате стояла двуспальная кровать с белым покрывалом. Комната небольшая, но чистая, с верхним дневным светом. Окно выходило на здания пастельных цветов, которые как пьяные валились друг на друга.

Габи уверенно поставила саквояж на двуспальную кровать, Майкл уныло взглянул на раскладушку. Он предчувствовал грядущие испытания. Подошел к окну и раскрыл его, впуская свежий парижский воздух.

Он все еще был в нижнем белье, так же как Габи, но его не тянуло ни одеваться, ни раздеваться. Габи легла на кровать и накрылась свежей хрустящей простыней. Она различала его силуэт на фоне окна. Ее взгляд бродил по рельефу его мышц, мощной спине, по его длинным волосатым ногам.

– Я отдохну немного, – сказала она, подтянув простыню к подбородку.

– Как хочешь.

– На этой кровати нет места для двоих, – сказала она.

– Да, конечно, – согласился он. Он посмотрел на копну ее длинных темных волос, раскинувшихся веером на подушке.

– Даже если я подвинусь, – продолжила Габи. – Так что тебе придется спать на раскладушке.

– Что ж поделаешь.

Она подвигалась на перине, устраиваясь поудобнее. Простыни были прохладными, пахли гвоздикой. Этот запах Майкл ощутил сразу, как вошел. Только сейчас Габи поняла, что она смертельно устала; она встала в пять, да и всю ночь почти не сомкнула глаз. Почему она за ним увязалась? – спрашивала она себя. Она его почти не знала. Да вообще не знала. Кто он был для нее? Ее глаза закрылись сами собой. Она с усилием разомкнула веки и увидела, что он стоит у ее кровати и смотрит на нее. Так близко, что даже страшно. Ее голая нога выскользнула из-под простыни. Пальцы Майкла скользнули по ее лодыжке, и по коже у нее побежали мурашки. Он мягко взял ее за лодыжку и накрыл ногу простыней. Кожа ее горела под его пальцами.

– Спи, малышка, – сказал он, надел поношенные брюки, заплатанные на коленях, и направился к двери.

Габи села, придерживая простыню на груди.

– Ты куда?

– За тарелкой супа, – ответил Майкл. – Я хочу есть. – Он повернулся и вышел, неслышно закрыв за собой дверь.

Габи снова легла, но теперь ей не спалось. Она все еще чувствовала ужас, который они ощутили, когда над ними пролетел истребитель.

Но завтра наступит завтра.

Она нагнулась и придвинула раскладушку чуть-чуть поближе. Он не догадается. Теперь в полном удовлетворении и в объятиях пуховой перины Габи закрыла глаза. Прошло несколько минут, тени самолета и звуки выстрелов еще тревожили мозг. Потом все уплыло, как худые сны в свете дня.

Она заснула.

Майкл спрыгнул, и пружины звякнули. Он прислонил старый велосипед «пежо» к фонарному столбу на пересечении рю де Бельвиль и рю де Пирене и посмотрел на часы. Девять сорок три. Камилла сказала, что комендантский час начинается ровно в одиннадцать. После этого улицы Парижа кишат военными патрулями. Мимо него по рю де Пирене проехала Габи и скрылась в темноте.

Кругом стояли старые доходные дома, когда-то элегантные и украшенные лепниной; почти во всех окнах не было света. Движение по улице вялое: несколько велотакси да колясок с лошадьми. По пути из Монмартра на кривых улицах попадалось много немецких солдат, гуляющих по бульварам или засевших в придорожных кафе, грузовиков с солдатами и бронемашин, деловито торопящихся по брусчатке. Однако Майкл и Габи в новом обличье не привлекали внимания. На Майкле были заплатанные брюки, синяя рубашка и поношенный коричневый плисовый пиджак. На ногах – темные потертые ботинки, на голове – коричневая кепка. Габи была в брюках, желтой блузке и широком сером свитере, который хорошо скрывал пистолет. Они выглядели как обычные парижане, основная цель которых в данное время – выжить.

Она отъехала, и Майкл вскоре последовал за ней. Некоторые постаменты опустели: статуи были украдены нацистами. Ехал он не торопясь. Доехал до рю де Тоба и повернул направо. Здесь дома стояли теснее и света было меньше. Этот район, когда-то модный и богатый, носил следы разрушения и упадка. Дома украшали сплошь и рядом искалеченные статуи, многие окна разбиты и заклеены бумагой. Майклу пришла в голову аналогия с балериной, ноги которой со временем опухают и покрываются синими венами. На фонтанах стояли обезглавленные фигуры; внутри фонтанов вместо воды копился мусор и старые газеты. На каменной стене пауком раскинулась огромная черная свастика и лозунг: «Германия побеждает на всех фронтах».

«Это мы еще посмотрим», – подумал Майкл, проезжая мимо.

Он знал эту улицу, хорошо изучив ее по картам. Справа высилось большое серое здание с монументальной лестницей. Он знал и его. На втором этаже в угловом окне сквозь жалюзи пробивался свет. Квартира номер восемь. Здесь жил Адам. Майкл не посмотрел на серый дом напротив, но он знал, что там гестаповцы держат своих наблюдателей. Прохожих на улице не было. Габи уже проехала вперед к месту встречи. Майкл миновал дом Адама, ощущая, что за ним наблюдают. Возможно, с крыши дома напротив, возможно, из затемненных окон. Да, подумал он, это мышеловка, где Адам – приманка, а коты не дремлют.

Слева в подворотне кто-то прикуривал сигарету. Огонек погас, появился дымок. «Мяу», – подумал Майкл. Он ехал, опустив голову, как бы машинально свернул вправо, на аллею, и метров через семь остановился. Прислонив свой «пежо» к серой кирпичной стене, он вернулся к входу в аллею, спрятался за помойными баками и, опустившись на корточки, посмотрел туда, где светился огонек сигареты и был смутно виден силуэт человека в плаще. Прошло семь или восемь минут, и на третьем этаже здания послышался звук отодвигаемой шторы и появилась полоска света шириной в десять сантиметров. Через несколько секунд полоска света исчезла.

Майклу стало ясно, что несколько групп гестаповцев вели постоянное – круглосуточное – наблюдение за квартирой Адама. С поста на третьем этаже хорошо просматривалась рю де Тоба, а также вход и выход из дома Адама. Конечно, в квартире Адама были установлены «жучки», и его телефон прослушивался. Так что установить с ним контакт можно только по пути из дома на работу. Но как это сделать при постоянной слежке гестапо?

Майкл вернулся в аллею, продолжая наблюдать за курильщиком. Тот его не видел – по движениям огонька сигареты было ясно, что в его задачу входило слежение за перемещениями вдоль улицы. Майкл отступил на пару шагов в глубь аллеи и внезапно уловил запах. Запах пота испуганного человека. Позади него кто-то был. Кто-то очень тихий, однако Майкл расслышал прерывистое дыхание.

И тут к его спине прикоснулось лезвие ножа.

– Давай деньги, – прошипели по-французски, но с явным немецким акцентом.

«Вор, – подумал Майкл, – вор из задворок».

У Майкла не было кошелька, а любая драка привлечет внимание гестаповца. Он сразу решил, что делать. Встал во весь рост и тихо спросил по-немецки:

– Ты что, смерти захотел?

Последовала пауза. Потом:

– Я сказал… давай… – Голос дрогнул. Вор трусил, трусил до смерти.

– Убери нож, – спокойно сказал Майкл. – Или я убью тебя в два счета.

Прошла секунда. Вторая. Майкл напрягся, готовый к броску.

Вор бросился бежать. Первой мыслью Майкла было отпустить воришку, но тут в голове у него созрела идея, и он погнался за вором. Тот бежал во всю прыть, но сравниться с Майклом не мог. Не успел он добежать до рю де ла Шин, как Майкл схватил его за полу занюханного, обвисшего пальто и чуть не выдернул его из башмаков. Коротышка, не целясь, попытался ударить его ножом. Майкл одним ударом ребра ладони по кисти вышиб нож. Еще одно движение – и коротышка прижат к кирпичной стене.

Под нечесаной шапкой грязных темно-русых волос бледно-голубые глаза воришки вылезли из орбит. Майкл ухватил его за шиворот и зажал ему рот.

– Тихо, – шепнул он. Где-то на аллее завизжал кот и бросился прочь. – Не дергайся, – сказал Майкл по-немецки. – Торопиться тебе некуда. Я задам тебе несколько вопросов и хочу слышать только правду. Понятно?

Дрожащий и перепуганный вор кивнул.

– Хорошо. Я уберу руку с твоей пасти. Только крикнешь, и я сверну тебе шею. – Он крепко встряхнул коротышку и отнял руку от его рта.

Воришка тихо простонал.

– Ты немец? – спросил Майкл.

Тот кивнул.

– Дезертир?

– Да.

– Сколько пробыл в Париже?

– Полгода. Пожалуйста… отпустите меня. Я же вас не наколол, а?

«Он смог скрываться в Париже, в окружении немцев, целых полгода. Не так уж плохо», – подумал Майкл.

– Не скули. А чем ты еще занимаешься, кроме попыток грабить с ножом в руке? Воруешь на рынке хлеб, фрукты, а то и пирожок?

– Да, да, да! Все это так. Я не гожусь в солдаты… у меня слабые нервы. Отпустите меня, ну пожалуйста!

– Нет. А по карманам ты шаришь?

– Иногда приходится. – Глаза воришки сузились. – А вы-то кто такой? Не из военной полиции? Чем вы сами-то промышляете?

Майкл не ответил на его вопрос.

– Умеешь ты ловко чистить чужие карманы? – спросил он.

Воришка усмехнулся с профессиональной гордостью. Из-за густой щетины и грязи казалось, что ему лет сорок пять – сорок восемь.

– Да, немцы дошли до ручки с пушечным мясом. А я живу, не так ли? Но кто же вы сами-то, черт возьми? – Его глаза осветились пониманием. – А, конечно! Подпольщик, да? – Воришка саркастически рассмеялся и смачно сплюнул на кирпичную стену. – Значит, ты – трупоед.

Майкл усмехнулся. Может быть, они с воришкой были и не по одну сторону, но что-то общее их связывало. Он опустил воришку на землю, но все еще держал его за шиворот. Со стороны аллеи, выходящей на рю де ла Шин, прикатила Габи.

– Эй! – встревоженно прошептала она. – Что-нибудь случилось?

– Я тут встретил одного парня, – ответил Майкл, – который нам может пригодиться.

– Я? Пригожусь подпольщикам? Ха-ха! – Воришка дернулся, и Майкл отпустил его. – По мне, пусть бы вы оба сгорели в аду.

– На твоем месте я бы не орал. – Майкл показал в сторону рю де Тоба. – Вон там, у здания, стоит гестаповец. А внутри его, должно быть, целая свора. Вряд ли ты стремишься с ними познакомиться.

– А вы? – ответил коротышка. – И вообще, что это мне даст?

– У меня есть работа для карманника, – сказал Майкл.

– Что? – Габи соскочила с велосипеда. – О чем ты говоришь?

– Мне нужны ловкие пальцы, – продолжал Майкл. – Не для того, чтобы вытащить что-то из кармана, а чтобы туда кое-что засунуть.

– Ты просто псих, – заявил воришка с ухмылкой, которая делала его некрасивое лицо на редкость уродливым. – Может быть, мне стоит пойти самому в гестапо?

– Это как ты хочешь, – ответил Майкл.

Воришка осклабился, взглянул на Майкла и Габи. Его плечи дергались от смеха.

– Ну их к чертовой матери! – заявил он.

– Слушай, когда в последний раз ты обедал?

– Не помню. Наверное, вчера. А что? Ты собираешься угостить меня пивом с сосисками?

– Нет, луковым супом. – Майкл услышал, как у Габи перехватило дыхание, когда она поняла, что он задумал. – Ты пешком?

– Мой драндулет за углом. – Он показал большим пальцем в сторону рю де ла Шин. – Я работаю на местных задворках.

– Ты поедешь с нами. Мы зажмем тебя с боков, и, если ты позовешь солдата или создашь нам какие-то неприятности, мы тебя просто убьем.

– Какого черта я должен с вами ехать? Вы, наверное, и так меня убьете.

– Может быть, да, – сказал Майкл, – а может быть, и нет. Во всяком случае, ты умрешь сытым. Кроме того, возможно, мы заключим с тобой финансовое соглашение. – Он увидел интерес в глазах коротышки и понял, что нажал на нужную кнопку. – Как тебя звать?

Воришка не торопился ответить и бросил взгляд вдоль аллеи, словно опасаясь, что их могут подслушать.

– Меня зовут Арнольд Маузенфельд. Бывший ротный повар.

– Я буду звать тебя Мышонок, – сказал Майкл. – Поехали, пока не наступил комендантский час.