Текст книги "Весь Роберт Маккаммон в одном томе. Компиляция (СИ)"

Автор книги: Роберт Рик МакКаммон

Чесна стояла на заросшем травой берегу реки близ «Рейхкронена», глядя на лодки, медленно спускавшиеся вниз по течению и затем начинавшие свой путь в обратном направлении. Утреннее солнце безмятежно пригревало. И хотя внешне Чесне и удавалось сохранять спокойствие, в душе ее все кипело. Вот целых четыре часа эти лодки, не переставая, прочесывали реку, но она была уверена, что в их сети не попадется ничего, кроме ила и грязи. Где бы ни находился сейчас барон, что бы с ним ни случилось, на дне Хафеля его не было. Это уж точно.

– Говорю я вам, вранье это все, – говорил стоявший рядом с ней Мышонок. Он говорил очень тихо, потому что поиски тела барона фон Фанге привлекли на берег реки толпы зевак. – Зачем ему было приходить сюда, тем более одному? И ведь пьян-то он не был. Эх, черт, я ведь знал, что за ним глаз да глаз нужен! – Маленький человечек нахмурился и горестно покачал головой. – Ведь должен же был кто-то позаботиться об этом недотепе!

Взгляд светло-карих глаз Чесны был устремлен на реку, легкий ветерок перебирал ее золотистые волосы. На ней было черное платье: черный цвет был частью ее кинообраза, и наряд этот вовсе не был трауром. Солдаты прочесывали берега в нескольких милях вниз по течению – на тот случай, если тело вдруг оказалось выброшенным на мелководье. Чесна заранее была уверена, что и это тоже ни к чему не приведет. Все это было подстроено, но вот только кем и для чего? Пока она могла найти этому единственное разумное объяснение, но именно эта возможность и беспокоила ее теперь больше всего: его могли схватить в номере у Джерека Блока и оттуда сразу же увезти на допрос. Если это и было так, то полковник Блок ни словом не дал этого понять, когда утром известил ее о том, что вызванные наряды полиции будут прочесывать реку. Душу Чесны терзали сомнения: а вдруг барон сломается под пытками и выложит все, что ему известно? Тогда на ее собственной шее и на шеях членов антифашистской организации, работу которой ей удалось так замечательно наладить, затянутся петли виселицы. И как быть дальше: остаться, продолжая играть роль убитой горем невесты, или же выбираться отсюда, пока не поздно? Еще одной причиной для беспокойства были Блок и Франкевитц; полковник объявил врачу из гестапо, что через двенадцать часов Франкевитц должен быть в состоянии давать показания.

Бороздящие реку сети не найдут барона фон Фанге. Очевидно, он попал в сеть иного рода, и, возможно, та же сеть вскоре накроет и Чесну, и ее друзей. «Нужно выбираться, – решила Чесна. – Придумать какой-нибудь предлог. На аэродром, а там только бы добраться до самолета, и тогда можно было бы попробовать перелететь в Швейцарию…»

Мышонок бросил взгляд через плечо, чувствуя, как внутри у него все холодеет от страха: по берегу шли, направляясь в их сторону, полковник Блок и следом за ним звероподобный человек в начищенных до блеска высоких сапогах. Мышонок чувствовал себя как голубь, которого собираются ощипать и зажарить в масле. Но теперь он знал истину: его приятель – тоже мне, барон! – был прав. Это Гитлер убил его, Мышонка, семью, а такие, как Джерек Блок, были послушными орудиями в его руках. Мышонок сунул руку в карман своих безупречно отутюженных серых брюк и дотронулся до лежащего там Железного креста. У медали были острые грани.

– Чесна! – позвал Блок. Серебряные коронки зубов ярко сверкнули на солнце. – Ну что там?

– Ничего. – Она старалась, чтобы голос не выдал ее. – За все время выловили только ботинок.

Блок, на котором был черный эсэсовский мундир, встал по другую руку от Чесны, а Сапог возвышался горой за спиной у Мышонка. Полковник покачал головой.

– Боюсь, что им не удастся найти его. Здесь быстрое течение. Если он упал в воду в этом месте, его могло отнести на несколько миль вниз по реке. Он мог зацепиться за корягу, или застрять в валунах, или… – Он заметил, как побледнела Чесна. – Извини, дорогая. Я, право же, не хотел тебя расстраивать.

Она кивнула. Мышонок слышал позади себя шумное, похожее на работу кузнечных мехов дыхание Сапога и почувствовал, как под мышками у него становится влажно и жарко.

– Что-то Гарри не видно сегодня, – заговорила Чесна. – Не думаю, чтобы ему это было безразлично.

– А я как раз только что от него, – сказал Блок. – Я ему рассказал о бароне. – Блок щурился от ярких солнечных бликов, дрожащих на поверхности подернутой легкой рябью речной воды. – Гарри чувствует себя неважно. Говорит, что у него болит горло. Думаю, он собирается сегодня весь день проспать… но все же он просил меня передать соболезнования и от его имени.

– Но ведь пока еще неизвестно, погиб барон или нет, – холодно заметила Чесна.

– Нет, конечно, – согласился Блок. – И все же двое свидетелей заявили, что они видели, как вчера вечером он бродил по берегу и…

– Это я уже слышала! Но разве они видели, как он упал в реку?

– Одному из них показалось, что он слышал всплеск, – напомнил ей Блок. Он хотел взять ее за локоть, но Чесна отдернула руку. – Я знаю, что ты… что с ним тебя связывало сильное чувство. И наверняка вы тоже огорчены случившимся не меньше, – обернулся он к Мышонку. – Но факты остаются фактами, не так ли? Если допустить, что барон не упал в реку и не утонул, то где…

– Что-то есть! – закричал один из сидевших в лодке, ярдах в сорока от берега. Вместе с напарником они принялись изо всех сил вытягивать сеть из воды. – Что-то очень тяжелое!

– Наверное, сеть зацепилась за затонувшее бревно, – объяснил Чесне Блок. – Боюсь, что тело барона унесло вниз по…

Наконец сеть подняли на поверхность, и из воды показалось перепачканное в грязи человеческое тело.

У Блока от удивления отвисла челюсть.

– Нашли! – кричал человек в лодке, и Чесна почувствовала, как дрогнуло и часто забилось ее сердце. – Боже мой! – вдруг снова послышался тот же голос. – Да ведь он живой! – Когда гребцы попытались втащить тело в лодку, утопленник ухватился за край борта и, перевалившись через него, оказался на дне лодки.

Блок подался еще на три шага вперед, зайдя в воду; вокруг его сапог клубилась поднятая со дна грязь.

– Не может быть! – выдохнул он. – Этого просто… не может быть!

Собравшиеся на берегу зеваки, по всей видимости ожидавшие увидеть мокрый, выловленный из реки труп, начали подходить поближе. Лодка повернула к берегу. Человек, которого минуту назад вытащили из водяной могилы, сидел в лодке, освобождаясь от сетей.

– Невозможно! – снова прошептал Блок.

Чесна заметила, что, когда он, оглянувшись, посмотрел на Сапога, лицо его было белым как полотно. Мышонок с радостным криком бросился к реке, чтобы помочь вытащить лодку на берег; вбежав в воду, он совсем не думал о своих отутюженных брюках.

Когда киль лодки врезался в берег, Майкл Галлатин шагнул за борт. Его ботинки скрипели, свисавшие с плеч лохмотья – все, что осталось от белой рубашки, – были перепачканы грязью. На шее у него по-прежнему был завязан галстук-бабочка.

– Боже милосердный! – воскликнул Мышонок, протягивая руку, чтобы обнять его за плечи. – А мы и не надеялись увидеть вас живого!

Майкл кивнул. Губы у него посинели, он дрожал от холода. Вода в реке была слишком холодной для купания.

Чесна словно застыла. Но потом, опомнившись, бросилась к барону и крепко обняла его. Майкл поморщился, перенеся вес на здоровую ногу, и обнял ее за талию перепачканными грязью руками.

– Ты жив, ты жив! – повторяла Чесна. – Слава богу, ты жив! – По ее щекам катились слезы.

От Чесны пахло свежестью. Если раньше он не потерял сознание лишь потому, что вода в реке оказалась слишком холодной, то теперь им овладевала слабость. Самым большим испытанием оказалась последняя сотня ярдов, которую ему пришлось проплыть под водой, чтобы попасть в сети. За спиной у Чесны кто-то стоял; Майкл взглянул в глаза полковнику Джереку Блоку.

– Вот так так! – проговорил полковник, натянуто улыбаясь. – Да вы как будто с того света вернулись. Сапог, я считаю, только что мы все стали свидетелями настоящего чуда. И позвольте узнать, барон, как же это ангелам удалось откатить ваш камень?

– Отстаньте от него! – вспылила Чесна. – Человек еле на ногах стоит! Вы что, не понимаете?

– Ну конечно, я понимаю, что человек устал, но чего я никак не могу понять, так это почему он вообще еще жив! Барон, насколько мне известно, вы пробыли шесть часов под водой. У вас что, жабры выросли за это время?

– Не совсем, – ответил Майкл. Раненая нога онемела, но кровотечение прекратилось. – У меня было вот это. – Он поднял правую руку. В кулаке был зажат полый стебель речного тростника – трубка около метра длиной. – Боюсь, я был слишком беспечен. Вчера вечером я слишком много выпил и после этого мне вздумалось погулять. Должно быть, я поскользнулся. Но как бы там ни было, я свалился в воду, и меня подхватило течением. – Он поднял руку и вытер грязь со щеки. – Просто потрясающе, как быстро трезвеешь, когда начинаешь понимать, что идешь ко дну. В воде я зацепился за что-то ногой. Наверное, за бревно. Его угол здорово расцарапал мне бедро. Видите?

– Продолжайте, – приказал Блок.

– Я не мог выбраться. Поднять голову над водой не было сил, но, к счастью, там рос тростник. Я выдернул один из стеблей, откусил конец и стал дышать через него.

– Какая удача! – сказал Блок. – Надо думать, барон, этому номеру вы научились в школе диверсантов?

Майкл сделал вид, что он потрясен и обижен.

– Нет, полковник. В школе бойскаутов.

– И вы хотите сказать, что просидели почти шесть часов под водой, дыша через какой-то дурацкий тростник?

– Этот «дурацкий тростник», как вы только что изволили выразиться, я заберу с собой. Дома я, может быть, велю его позолотить и выставить на самом видном месте. Человек не знает своих возможностей до тех пор, пока сама жизнь не решит испытать его на прочность. А вы, кажется, не согласны со мной?

Блок хотел было что-то возразить, но передумал. Он взглянул на собиравшуюся вокруг них толпу.

– Что ж, барон, добро пожаловать в мир живых, – сказал он. Взгляд его по-прежнему был холоден. – Лучше всего вам сейчас принять душ. Вы насквозь пропахли тиной. – Блок зашагал было прочь, и Сапог с готовностью последовал за ним, но затем полковник вдруг обернулся и снова обратился к барону: – Вам, пожалуй, и вправду стоит сохранить этот тростник. Чудеса в наше время случаются редко, и чаще всего не с нами.

– Ну что вы! Об этом не беспокойтесь, – ответил ему Майкл; он все же не мог упустить подвернувшейся возможности. – Теперь уж я не выпущу его из рук, буду держать, как говорится, в железном кулаке.

Блок остался стоять неподвижно, словно аршин проглотил. Майкл чувствовал, как Чесна еще сильнее прижалась к нему. Ее сердце сильно забилось.

– Спасибо за заботу, полковник, – сказал Майкл.

Блок все еще стоял на месте. Майкл понял, что в голове полковника глубоко засели эти два слова. Было ли это случайно пришедшимся к слову сравнением или сказано преднамеренно, с умыслом? Еще несколько мгновений они в упор разглядывали друг друга, словно два хищника, сошедшихся на одной тропе. Майкл был волком, а Джерек Блок – черной пантерой с серебряным оскалом. Затянувшееся молчание нарушил Блок.

– Желаю скорейшего выздоровления, барон, – кивнул он, скупо улыбнувшись, и пошел вверх по склону берега, направляясь в сторону «Рейхкронена».

Сапог разглядывал Майкла, наверное, секунды на три дольше своего хозяина – вполне достаточно для того, чтобы дать понять: война объявлена, – и затем последовал за полковником.

Из толпы вышли два немецких офицера, один из них – с моноклем, и предложили помочь Майклу дойти до номера. Майкл, поддерживаемый ими с обеих сторон, захромал по берегу реки к отелю, а Чесна и Мышонок шли позади. В холле отеля его встретил раскрасневшийся от волнения управляющий, выразивший свое сожаление по поводу несчастья, постигшего барона. Он заверил, что прикажет выстроить на берегу реки стену, чтобы предотвратить возможность повторения подобных происшествий в будущем, и предложил Майклу воспользоваться услугами врача, состоявшего в штате гостиницы, на что Майкл вежливо отказался. Но тогда, может быть, бутылка лучшего коньяка из винных погребов отеля поможет унять боль от полученных бароном ран? Барон ответил, что это и в самом деле было бы очень кстати.

Двое офицеров, вызвавшихся проводить Майкла, ушли. Дверь в апартаменты Чесны закрылась.

– Где ты был? – строго спросила Чесна у Майкла, устало опустившегося на белое кресло.

– И не пытайся убедить нас, что ты все это время сидел под водой! Тебе это все равно не удастся! – заявил Мышонок. Взяв со стола бутылку коньяка столетней выдержки, он плеснул немного в бокал, который затем передал Майклу. – Так что же с тобой приключилось?

Майкл пил коньяк. Это было очень похоже, как если бы ему вдруг пришлось вдыхать огонь.

– Я катался на поезде, – ответил он. – В гостях у Гарри Сэндлера. Сэндлер умер. Я пока еще жив. Вот и все. – Развязав галстук, он принялся сдирать с себя оставшиеся от рубашки лохмотья. Вся спина и плечи были исчерчены тонкими красными порезами. – Полковник Блок рассчитывал на то, что Сэндлер меня убьет. Вообрази, как он удивился.

– Но зачем Сэндлеру понадобилось убивать тебя? Ведь он ничего не знает о том, кто ты на самом деле!

– Сэндлер хочет – вернее, хотел – на тебе жениться. Вот он и решил сделать все возможное для того, чтобы поскорее убрать меня с дороги. А Блок с ним заодно. Нечего сказать, душевные у тебя друзья, Чесна.

– Может статься, что очень скоро Блок перестанет быть моим другом. Гестаповцы взяли Тео фон Франкевитца.

Майкл внимательно выслушал все, что Чесна рассказала ему о телефонном звонке Блока. В свете новых фактов его упоминание о «Железном кулаке» было в высшей степени неосторожным. Как только гестапо приступит к обработке Франкевитца, бедняге Тео придется выложить то, что ему известно. И хотя Франкевитц не знал его имени, он наверняка хорошо запомнил его лицо. Одного этого описания будет достаточно, чтобы навести Джерека Блока и гестапо на их след.

Майкл решительно поднялся.

– Мы должны немедленно уехать отсюда.

– Из Германии? – с надеждой в голосе спросил Мышонок.

– Ты – да, но вот я… боюсь, что нет. – Он посмотрел на Чесну. – Я должен попасть в Норвегию. На остров Скарпа. Я уверен, что доктор Хильдебранд изобрел новый вид оружия, и теперь он испытывает его на военнопленных. Какая может быть взаимосвязь между этим оружием и «Железным кулаком», я пока не знаю, но именно это мне теперь и необходимо выяснить. Ты можешь переправить меня туда?

– Мне нужно отладить всю цепочку.

– И сколько времени это займет?

– Трудно сказать, – пожала плечами Чесна. – Не меньше недели. Кратчайший путь в Норвегию – по воздуху. Нужно будет организовать места для дозаправки. Кроме того, еда и оружие. А потом понадобится лодка, чтобы перебраться с норвежского побережья на Скарпу. Этот остров наверняка находится под усиленной охраной: мины в прибрежных водах, береговые радары и еще бог знает что.

– Ты меня не поняла, – сказал Майкл. – В Норвегию я отправлюсь без тебя. А вам с Мышонком в это время придется уехать. Как только до Блока дойдет, что я английский агент, он без труда догадается, что все лучшие роли были сыграны тобой отнюдь не в кино.

– Но ведь тебе нужен пилот, – возразила ему Чесна. – А у меня есть свой самолет, и я за штурвалом с девятнадцати лет. У меня десять лет летного стажа. А пытаться подыскать другого пилота, чтобы переправить тебя в Норвегию, просто немыслимо.

Майкл вспомнил, как Сэндлер говорил, что Чесна сама выполняла воздушные трюки в фильмах, в которых снималась. Он еще назвал ее безрассудной; Майкл же считал, что Чесна ван Дорне – одна из самых замечательных женщин, с кем ему когда-либо доводилось встречаться, и, разумеется, одна из самых красивых. Она принадлежала к тому редкому типу женщин, которые не нуждаются в том, чтобы их действиями руководил мужчина, и которые не выставляют напоказ своих слабостей. За то время, что они провели вместе, Майкл понял, что она не лишена этих слабостей. Нет ничего удивительного в том, что Сэндлеру так хотелось овладеть ею; как охотник, он чувствовал непреодолимое желание приручить Чесну. Если ей удалось так долго прожить среди врагов и не раскрыть себя, оставаясь до сих пор секретным агентом, значит, Чесна и в самом деле была далеко не заурядной личностью.

– Тебе нужен пилот, – повторила Чесна, и Майкл был вынужден в этом с ней согласиться. – Я полечу вместе с тобой в Норвегию. Там я смогу договориться насчет лодки. А дальше ты сможешь идти один.

– А как же я? – спросил Мышонок. – Черт, я ведь не хочу лететь в Норвегию!

– Я пущу тебя по конвейеру, – сказала ему Чесна. – Ты отправишься в Испанию, – пояснила она, заметив, что он все еще недоуменно смотрит на нее. – А когда окажешься на месте, мои друзья помогут тебе перебраться в Англию.

– Ладно. Это просто замечательно. Чем скорее я выберусь из этого гадюшника, тем лучше.

– Тогда нам нужно собираться и немедленно удирать.

Сказав это, Чесна отправилась к себе, чтобы начать укладываться, а Майкл пошел в ванную умыться и вымыть голову. Он осмотрел рану на бедре; пуля не задела кости. Он знал, что с этим делать.

– Мышонок, – позвал Майкл. – Принеси мне коньяку. – Он взглянул на руки. Ладони и пальцы были исполосованы острыми лезвиями. Некоторые из порезов были довольно глубокими. Мышонок принес ему графин и мучительно поморщился, увидев рану, оставленную пулей. – А теперь сними с моей кровати простыню, – наставлял его Майкл, – и оторви от нее парочку узких полос. Справишься?

Мышонок торопливо вышел.

Первым делом, хоть и вздрагивая от боли, Майкл сполоснул коньяком руки. Наверное, теперь от него будет пахнуть как от заправского пьяницы, но ничего не поделаешь: раны нужно было продезинфицировать. Промыв также и порезы на плечах, он занялся простреленным бедром. Он смочил коньяком махровое полотенце и прижал его к ране.

– Да, именно этого мне надо добиться от Франкевитца. – Джерек Блок возвратился в свои апартаменты и разговаривал по телефону. – Словесный портрет. А капитан Хальдер сейчас на месте? Он хороший человек; уж он-то знает, как получить информацию. Передайте капитану Хальдеру, что эти сведения нужны мне позарез. – Послушав еще немного, он возмущенно фыркнул в трубку: – Если хотите знать, то до состояния Франкевитца мне нет никакого дела! Я сказал, что мне нужна эта информация сейчас. Немедленно. Я буду ждать на линии. – Услышав звук открываемой двери, он обернулся и взглянул на Сапога. – Ну, и что там? – переспросил у него Блок.

– Поезд герра Сэндлера еще не вернулся в депо. Он опаздывает уже на десять минут.

Сапог спускался вниз и только что говорил с другого телефона с начальником железнодорожного депо Берлина.

– Сэндлер сказал мне, что он посадит барона на свой поезд. И вот поезд его все еще где-то катается, а барон фон Фанге в это время вылезает из реки, как вонючая жаба. Ну а ты сам-то, Сапог, что ты думаешь по этому поводу?

– Я не знаю. Как вы сказали, это немыслимо.

Блок фыркнул и покачал головой.

– Дышал он через тростник! У него крепкие нервы, по крайней мере для такого типа, как он! И знаешь, Сапог, мне все это очень и очень не нравится. – На другом конце провода кто-то поднял трубку. – Я жду капитана Хальдера! – сказал он. – Полковник Джерек Блок, вот кто это! А теперь оставьте трубку в покое и уйдите от телефона!

На бледных щеках Блока проступили пятна нервного румянца. Он барабанил пальцами по крышке стола, затем потянулся за ручкой и положил перед собой листок голубой бумаги с названием отеля. Сапог стоял перед ним, сцепив руки перед собой, ожидая от полковника дальнейших указаний.

– Хальдер? – спросил Блок после небольшой паузы. – Ну как, вам удалось получить то, что мне нужно? – Он слушал. – Мне наплевать, при смерти он или нет! Я снова спрашиваю у вас: вы получили информацию? Хорошо, теперь скажите, что у вас там. – Он держал ручку наготове и затем начал писать: «Хорошо одетый мужчина. Высокий. Стройный. Блондин. Карие глаза». – Что? Повторите еще раз, – попросил Блок. Чуть пониже он записал: «Порядочный человек». – А что это значит? Да, я понимаю, что вы не умеете читать чужие мысли. Послушайте, Хальдер, возвращайтесь к нему и пройдите это все с самого начала. Важно знать наверняка, что он не лжет. Скажите ему… вот, скажите ему, что мы не дадим ему умереть только в том случае, если будем уверены, что он говорит правду. Погодите немного… – Он прикрыл трубку рукой и взглянул на Сапога. – Ключ от номера Сэндлера у тебя?

– Так точно! – Сапог вытащил ключ из кармана.

– Отдай его мне.

Блок взял ключ. Он пообещал Сэндлеру, что утром покормит Блонди. Блок был одним из тех немногих людей, общество которых, казалось, не вызывало у Блонди раздражения. По крайней мере, она не набросится на него, когда с поворотом ручки входной двери откроется дверца клетки.

– Ну ладно, Хальдер, – продолжал Блок. – Сейчас возвращайся к нему, а потом перезвони мне. Я в «Рейхкронене».

Он продиктовал Хальдеру номер своего телефона в отеле и повесил трубку. Блок вырвал листок из голубого блокнота. Блондин. Карие глаза. Если это и в самом деле так, то к барону это никак не подходит. И почему это вообще взбрело ему в голову? Какое отношение барон – а возможно, и Чесна тоже – может иметь ко всему этому? Это же просто смешно! Но все же он порядком перетрухнул, услышав от барона о «Железном кулаке». Ну конечно же, это выражение просто к слову пришлось. Такое мог сказать кто угодно. Но барон… он ведь с самого начала показался ему сомнительным типом. И вот теперь поезд Сэндлера опаздывает, нарушая расписание, а барон почему-то вылезает из реки. Ведь ему все-таки довелось побывать в поезде у Сэндлера? Неужто нет?

– Мне еще нужно покормить эту дрянную птицу, – сказал Блок. Мясо для Блонди было оставлено в холодильнике в кухне апартаментов Сэндлера. – Оставайся здесь и слушай телефон, – приказал он Сапогу, а сам вышел в коридор, направляясь к следующей двери.