Текст книги "Весь Роберт Маккаммон в одном томе. Компиляция (СИ)"

Автор книги: Роберт Рик МакКаммон

Джерек Блок самонадеянно полагал, что, когда этот день наконец наступит, он будет совершенно спокоен, сохранит полное хладнокровие – даже лед не растает у него в руке. Но теперь, в семь сорок восемь утра шестого июня, он чувствовал, как дрожат у него руки.

Здесь, в небольшом сером здании с бетонными стенами, выстроенном у самого края летного поля аэродрома, радист перебирал радиочастоты. Из вихря помех возникали и исчезали далекие голоса; не все говорили по-немецки, а значит, войскам англичан и американцев удалось завладеть некоторыми радиопередатчиками.

Перед рассветом в эфир стали поступать разрозненные сообщения о парашютном десанте в небе над Нормандией. В сводках сообщалось, что истребители союзников бомбят и обстреливают аэродромы. А около пяти часов утра два истребителя пронеслись и над их аэродромом, осыпая градом пуль постройку с серыми бетонными стенами, в которой сейчас находился Блок. В здании не осталось ни одного целого стекла. Был убит офицер службы связи. Стена за спиной Блока забрызгана кровью. Один из трех «мессершмиттов» на летном поле взорвался, фюзеляж другого был изрешечен пулями. Ближайший склад, тот самый, где когда-то находился Тео фон Франкевитц, был разбит. Но, слава богу, сам ангар не пострадал.

В то время как в небе, затянутом пеленой облаков, всходило солнце и с Ла-Манша на материк дул сильный соленый ветер, поступили новые отрывочные сообщения: высадка союзников в Европе началась.

– Я хочу пить, – сказал Блок Сапогу.

Громила открыл термос с коньяком и протянул его хозяину. Блок глотнул из горлышка; от крепости напитка у него заслезились глаза. Он снова принялся слушать, сердце его гулко стучало, а оператор тем временем сумел выхватить еще несколько голосов из циклона войны. Судя по этим сообщениям, союзники высаживались на побережье сразу в дюжине мест. На волнах у берегов Нормандии покачивалась грозная армада судов: сотни транспортных судов, эсминцев, крейсеров и линкоров с развевающимися английскими и американскими флагами. В небо поднялись «мустанги», «молнии» и «спитфайры». В то время как истребители атаковали с бреющего полета немецкие укрепления и опорные пункты, тяжелые бомбардировщики союзников – «ланкастеры» и «летающие крепости» продолжали полет в глубь материка, направляясь к сердцу рейха.

Блок сделал еще один глоток.

Вот и настал день, которому было суждено стать решающим в его судьбе, а также в судьбе всей нацистской Германии.

Он обвел взглядом шестерых человек, находящихся в комнате, среди которых были капитан ван Ховен и лейтенант Шредер – им предназначались роли первого и второго пилота Б-17. И тогда Блок сказал:

– Начинаем.

Ван Ховен решительно пересек комнату, усеянную осколками стекла, остановился у рычага на стене и решительно потянул его вниз. На крыше здания зазвенел резкий звонок. Ван Ховен и Шредер вместе со своим штурманом и бомбардиром побежали к большому железобетонному ангару, находившемуся в пятидесяти ярдах от здания радиоузла, в то время как остальные – наземная команда и стрелки – выбегали из казармы позади ангара.

Отставив термос, Блок вышел на улицу, Сапог последовал за ним. Покинув Скарпу, Блок жил в большом особняке в четырех милях от аэродрома, он мог проследить за погрузкой карнагеновых бомб и присутствовать на последних тренировках экипажа. Отработка приемов шла и днем и ночью; и вот теперь у него была возможность убедиться, что время не потрачено впустую.

Экипаж вошел в ангар через боковую дверь. Блок и Сапог приблизились к ангару, и его ворота стали медленно открываться. Когда они открылись наполовину, из ангара послышался глухой рокот, отдававшийся эхом от железобетонных стен. Гул нарастал, превратившись в рычание, переросшее затем в оглушительный рев. Двери ангара распахнулись до конца, и из темноты показался выпускаемый на свободу из заточения монстр.

Стеклянный купол над местом бомбардира был покрыт густой сетью трещин, которые казались настоящими даже с расстояния в несколько шагов. Нарисованные кистью художника дыры от пуль, по краям серовато-голубые, воспроизводили цвет голого металла, чуть пониже – бронированный кулак, сжимающий в железной хватке шею карикатурного Гитлера. Надпись «Железный кулак» на английском завершала художественную композицию на носу самолета. Огромный самолет медленно выполз из ангара, четыре его пропеллера бешено вращались. Стекла верхней и нижней пулеметных башен были разрисованы так, что можно было подумать, будто они и в самом деле разбиты вдребезги. Нарисованные пробоины покрывали бока машины и стабилизатор. Все части, которые еще раньше были сняты с нескольких сбитых Б-17, были собраны после того, как Франкевитц закончил свою работу.

Из всех огнестрельных позиций Б-17 были установлены и заряжены только два пулемета. Но в стрельбе необходимости не возникнет, потому что этот полет был хладнокровно спланированным самоубийством. Истребители союзников беспрепятственно подпустят «Железный кулак» к цели, но о возвращении обратно речи не шло. Ван Ховен и Шредер полностью отдавали себе отчет в том, что это задание, скорее всего, окажется для них последним; а их семьям будет обеспечено щедрое содержание. И все же позиции пулеметов с их прямоугольными амбразурами будут выглядеть более убедительно, если…

Над этим предстояло еще поработать.

Выкатив «Железный кулак» из ангара, ван Ховен остановил самолет. Блок и Сапог, придерживая рукой фуражки, чтобы их не сдуло поднятой пропеллерами бурей, направились к двери, находящейся по правому борту самолета.

Внимание Блока привлекло какое-то движение. Он взглянул вверх. Над аэродромом кружил самолет. Его охватил страх ожидания новой бомбардировки, но тут стало ясно, что это всего-навсего «дорнье», немецкий ночной истребитель. Что делает здесь этот идиот? Никто не давал ему разрешения на посадку!

Один из пулеметчиков открыл дверь, и они оказались внутри самолета. Пока Сапог пробирался вперед по узкому проходу, Джерек Блок вытащил свой «люгер» и дважды выстрелил в голову стрелка у правого пулемета, а затем вышиб мозги и пулеметчику у левого борта. После этого он расположил оба тела у пулеметных амбразур так, чтобы их кровь стекала по наружной обшивке самолета и оба они были на виду.

Последний штрих, подумал он.

В кабине пилотов ван Ховен отпустил тормоз, и самолет покатился вперед, выруливая на взлетную полосу. Здесь они снова остановились, оба пилота принялись еще раз проверять показания приборов. В бомбовом отсеке позади них Сапог был занят выполнением своего задания: ему было поручено снять предохранители с двадцати четырех темно-зеленых бомб, и в каждой из них надлежало осторожно повернуть взрыватель на четверть оборота.

Закончены последние приготовления. Покинув чрево «Железного кулака», Блок отошел в сторону и стал дожидаться Сапога. Камуфляж самолета был безукоризнен. Он дрожал, словно стрела, которой не терпелось сорваться с натянутой тетивы. Когда бомбы с карнагеном взорвутся на лондонских улицах, сообщения об этом бедствии быстро достигнут командования армады у берегов Нормандии, а затем слухи неизбежно дойдут и до солдат. И прежде чем стемнеет, в войсках начнется паника и массовое отступление. Какая слава для рейха! Сам фюрер станет танцевать от…

У Блока перехватило горло. «Дорнье» приземлялся.

И самое ужасное, что его дубина пилот опустился на ту самую взлетную полосу, на которой стоял «Железный кулак»!

Блок выбежал вперед и отчаянно замахал руками. Пилот «дорнье» включил тормоз, в воздухе запахло паленой резиной, но самолет продолжал катиться вперед, загораживая собой путь «крепости».

– Катись отсюда к чертовой матери, идиот! – заорал Блок, выхватывая из кобуры «люгер». – Съезжай с полосы, чертов придурок!

За спиной у него ревели вновь ожившие двигатели «Железного кулака». С головы у Блока сорвало фуражку, ее затянуло в один из пропеллеров, который в мгновение ока изрубил ее в пыль. Двигатели Б-17 набирали мощность. Блок держал пистолет в вытянутой руке, а «дорнье» все еще надвигался. Пилот был явно не в себе! Немец он или нет, его надо немедленно заставить убраться с…

Через стекло кабины «дорнье» он увидел, что у второго пилота длинные золотистые волосы.

Пилотом был бородач. Он узнал эти лица: Чесна ван Дорне и тот человек, который был вместе с ней и бароном. Он ума не мог приложить, каким образом они сюда попали, зато прекрасно понимал, зачем они здесь, и допустить это было никак нельзя.

В гневе Блок принялся палить по самолету.

Пуля разбила стекло у самого лица Чесны. Вторая отскочила рикошетом от фюзеляжа, а третья перебила Лазарю ключицу. Русский пилот вскрикнул от боли, а на Майкла, сидевшего сзади, посыпались осколки стекла. Майкл открыл дверцу люка и спрыгнул на взлетную полосу. Пропеллеры ночного истребителя и Б-17 вместе создали настоящий ураган.

Он налетел на Блока прежде, чем тот успел его заметить. Они сцепились на узкой площадке между работающими пропеллерами двух самолетов. Майкл нанес ему удар кулаком в челюсть. Блок не выпускал «люгер», и Майкл крепко держал полковника за запястье. Блок попытался швырнуть Майкла на пропеллер «дорнье», но Майкл предугадал это движение. Проклятие Блока потонуло в реве двигателей – он ударил Майкла ребром ладони, но Майклу удалось избежать прямого удара. Не отпуская запястья Блока, он выкручивал ему руку. Палец на спусковом крючке «люгера» свела судорога, и прогремели еще два выстрела. Обе пули пробили обтекатель двигателя Б-17, и из настоящих пробоин в металле потянуло черным дымком горящего масла.

Майкл и Блок продолжали свою схватку между пропеллерами, вокруг них бушевал вихрь, грозящий вот-вот бросить их обоих на бешено вращающиеся лопасти. В кабине пилотов «Железного кулака» ван Ховен увидел черный дым горящего масла под одним из четырех двигателей. Он отпустил тормоз, и самолет двинулся вперед. Все еще орудовавший в бомбовом отсеке Сапог, поняв, что они двинулись с места, оторвался от своего занятия и загремел:

– Ты что, спятил?

После удачного удара локтем в подбородок противника Блоку наконец удалось высвободить руку с «люгером». Сейчас он разнесет череп фальшивому барону! Он победоносно усмехнулся, но это была его последняя улыбка – победа оказалась мнимой.

Майкл бросился вперед и, собрав все силы, подхватил Блока за колени и швырнул назад. Пуля «люгера» просвистела у Майкла над спиной, но лопасти пропеллера «Железной крепости» нанесли точный удар.

Майкл, еще сжимая ноги полковника, бросился ничком на землю, сверху хлынули потоки крови. В мгновение ока Джерека Блока изрубило в клочья, на бетон оседал кровавый туман. Звякнули серебряные коронки. Вот и все.

Майкл откатился от лопастей. Ноги Блока все еще подрагивали. А ван Ховен съехал со взлетной полосы на траву, обогнул черный ночной истребитель и не заметил, что его кто-то преследует.

Бомбардировщик, въезжавший на взлетную полосу, начинал набирать скорость. Майкл Галлатин, поравнявшись с амбразурой в борту самолета, из которой свешивался труп пулеметчика, ухватился обеими руками за ствол пулемета. Б-17 устремился вперед, а Майкл, подтянувшись, проник в самолет, плечом отпихнув с пути мертвеца.

В конце взлетной полосы «Железный кулак» задрал нос. Его шасси оторвались от земли, и самолет ван Ховена взял курс на Англию; один из четырех двигателей слегка дымил.

Двумя минутами позже за ним последовал «дорнье». За рулем была Чесна, а Лазарь зажимал рукой перебитую ключицу и изо всех сил старался не потерять сознания. Она взглянула на шкалу, показывающую уровень топлива; стрелка уже переступила критическую красную отметку, замигали, подавая сигнал тревоги, световые индикаторы обоих топливных баков. Она направила самолет вслед за тянувшейся в небе полоской черного дыма, и врывавшийся сквозь трещины в стекле ветер бил ей в лицо.

Набрав полтора километра высоты, Б-17 немного снизился над Ла-Маншем. Ветер задувал в амбразуры пулеметов, и Майкл взглянул на дымящий двигатель. Пропеллер перестал вращаться, и из-под обтекателя вылетали искры. Такая неисправность не остановит «Железный кулак»; это будет даже удачной деталью маскировки, делая ее более убедительной. Он обыскал оба трупа, но оружия у них не оказалось. Поднимаясь с пола, он почувствовал, что Б-17 набирает скорость. Что-то пронеслось с правого борта.

Майкл, выглянул. Это был «дорнье». Чесна кружила в ста пятидесяти метрах над ними. «Стреляй! – мысленно приказывал он. – Сбей этого гада» Но она не стреляла, и он знал почему. Она боялась за него. Итак, жребий брошен. «Железный кулак» должен быть остановлен, и все теперь зависело только от него.

Для этого ему придется убить обоих пилотов, хотя бы даже голыми руками. Каждая секунда приближала их к Англии. Он оглянулся по сторонам в поисках оружия. В пулеметы были вставлены ленты с патронами, но они были надежно укреплены на своих стойках. В самолете не было ничего, кроме огнетушителя.

Он двинулся дальше, когда увидел через амбразуру пулемета еще один самолет. Нет, не один, их было два. Они пикировали на «дорнье». Кровь застыла у него в жилах. Это были британские истребители – «спитфайры», и он видел оранжевые стрелы трассирующих пуль, когда они открыли огонь по Чесне. Маскировка Блоку удалась на славу; пилоты «спитфайров» были уверены, что защищают от нападения подбитую американскую «крепость».

Чесна попыталась увести самолет в сторону. Она покачивала крыльями и зажигала огни, но «спитфайры», конечно же, не обратили на это внимания. Они снова налетели на «дорнье». Чесна почувствовала, как самолет затрясло, пулеметная очередь прошлась по левому крылу. И тут замолкли аварийные сигналы тревоги: топливо иссякло. Она пикировала на воду, «спитфайр» висел у нее на хвосте. «Дорнье» был уже у самой воды.

– Держись! – сказала она Лазарю и потянула штурвал на себя, чтобы приподнять нос самолета за мгновение до встречи с водой.

Последовал сильнейший толчок, Чесну бросило вперед, и ремень кресла больно врезался ей в тело. Она ударилась головой о штурвал и едва не потеряла сознание от боли. «Дорнье» покачивался на волнах, а «спитфайры», покружив в небе над поверженным противником, полетели вслед за «крепостью».

«Здорово отстрелялись», – угрюмо подумала Чесна.

Лазарь отстегнул ремень. В кабину заливалась вода. Превозмогая боль в ребрах, Чесна встала, направляясь к полке, где хранился спасательный плот. Люк аварийного выхода был рядом, и вместе с Лазарем им наконец удалось откинуть крышку.

Майкл увидел ярко-оранжевый плотик, покачивающийся на волнах Ла-Манша. К опустившемуся на воду «дорнье» взял курс эсминец под британским флагом. «Спитфайры» кружили вокруг «летающей крепости», а потом заняли позиции с обеих ее сторон. «Хотят с эскортом проводить нас домой», – подумал Майкл. Он высунулся через амбразуру левого борта и отчаянно замахал руками. «Спитфайр» в свою очередь тоже покачал крыльями в знак приветствия. «Чтоб тебя!» – неистовствовал Майкл. Он почувствовал запах крови и, взглянув на руки, обнаружил, что они в крови мертвого пулеметчика.

Он снова выглянул наружу и кровью стал рисовать на оливковой зелени металла фашистскую свастику.

«Спитфайры» не обратили на это никакого внимания, продолжая сопровождать «крепость».

Все было бесполезно. Майкл понял, что у него оставался лишь один выход.

Сняв предохранитель у пулемета, он направил его ствол в сторону летящего на малой скорости «спитфайра» и открыл огонь.

Пули прошили борт истребителя. Майкл видел обращенное к нему изумленное лицо пилота. Он продолжал стрелять, один из двигателей «спитфайра» загорелся. Истребитель спикировал вниз. Пилот не потерял управления, но самолет быстро снижался.

«Извини, старина», – подумал Майкл.

Он перешел к пулемету на противоположной стороне и открыл огонь по второму истребителю, но «спитфайр» набрал высоту; пилот видел, что случилось с его товарищем. Майкл выпустил еще две короткие очереди по английскому самолету, но пули, к счастью, прошли мимо цели.

– Что там за шум? – закричал у себя в кабине ван Ховен. Он посмотрел на Шредера, затем перевёл взгляд на бледного как смерть Сапога. – Из наших пулеметов стреляли?

Ван Ховен взглянул через стекло кабины вниз и обомлел, увидев горящий «спитфайр». Второй же «спитфайр» взвился над ними, словно рассерженный шершень.

Сапог знал, что полковник убил обоих пулеметчиков. Это было частью плана, а пулеметы зарядили лишь с целью создать экипажу иллюзию, что у них есть шанс остаться в живых, когда они окажутся по ту сторону Ла-Манша. Кто же тогда мог стрелять?

Сапог вышел из кабины пилотов и миновал бомбовый отсек, где дожидались своего часа приведенные в готовность бомбы.

«Спитфайр» кружил над ними, а Майкл продолжал стрелять. И в конце концов он добился чего хотел «спитфайр» ответил на огонь. Пули загрохотали по обшивке «Железного кулака». Майкл снова выстрелил, а английский летчик развернул свою машину. Готово. Теперь он, вне себя от ярости, будет стрелять и только потом, может быть, задастся вопросом, а зачем он это сде…

Майкл услышал, как стучат по металлу подкованные железом подошвы.

По проходу на него грозно надвигался Сапог. Увидев Майкла за пулеметом, верзила остановился, и лицо его перекосилось от гнева и удивления.

Сапог бросился вперед. И прежде чем Майкл смог увернуться, огромный кованый сапог пнул его в живот, отбросив в проход. Майкл проехался на спине по полу. От мощного удара у него перехватило дыхание.

«Спитфайр» снова открыл огонь, и к тому времени, как Сапог приблизился, пулеметные пули пробили обшивку «Железного кулака» и свистели над ними, отскакивая от пола и стен. Майкл ударил противника ногой в правое колено. Сапог взвыл от боли и свалился, потому что в этот момент ван Ховен начал пикировать, стараясь уйти от атаки приведенного в ярость пилота «спитфайра». Сапог покатился по полу, схватившись руками за ногу, а у Майкла появилась возможность перевести дух.

Во время очередного захода «спитфайр» открыл огонь по бомбовому отсеку «Железного кулака». Одна из пуль, отскочив от металлической перекладины, ударилась о взрыватель бомбы с карнагеном. Послышалось шипение, и отсек начал заполняться дымом.

Пока Сапог пытался подняться на ноги, Майкл ударил его снизу в подбородок, и голова детины откинулась назад. Но Сапог был сильным как бык, он все же поднялся на ноги и набросился на Майкла; они оба с размаху ударились о металлические стены. Майкл колотил кулаками по коротко остриженной голове Сапога, а тот норовил ударить его в живот. Пули английского истребителя пробили обшивку рядом с ними, осыпая обоих противников огненными искрами. «Железный кулак» задрожал, на правом крыле задымился двигатель.

Ван Ховен сбросил высоту. «Спитфайр» не прекращал своих атак, видимо задавшись целью их потопить.

– Вон она! – закричал Шредер, указывая вперед.

На горизонте показалась окутанная серой дымкой земля Англии, но тут задымил третий двигатель. Ван Ховен выжимал из бомбардировщика все, что мог. «Железный кулак» со скоростью двести десять миль в час продолжал лететь над водами Ла-Манша, приближаясь к берегам Англии.

Огромный кулак ударил Майкла в челюсть, одновременно Сапог нанес ему удар коленом в пах. Майкл осел на пол, Сапог схватил его за горло и ударил головой о металлический потолок. Майкл был оглушен, он знал: пора начинать превращение, но никак не мог собраться. Сапог снова и снова бил его головой о железо потолка. Когда Сапог поднял его в третий раз, Майкл, ухитрившись, нанес ему удар лбом в лицо. Заорав от боли, Сапог выронил его и отшатнулся: нос его был сломан, из ноздрей текла кровь. Но ранее чем Майкл приготовился к следующей атаке, Сапог развернулся и пнул его ногой в ребра. Майкл успел уйти от удара, основная тяжесть которого пришлась на правое плечо.

«Спитфайр» зашел в лоб «Железному кулаку». Из стволов пулеметов на его крыльях вырвались вспышки пламени, и кабину пилотов охватил вихрь битого стекла и огня. Ван Ховен упал ничком, грудь его была изрешечена пулями, а Шредер корчился от боли, хватаясь за перебитую руку. Один из двигателей «Железного кулака» взорвался, и его обломки ворвались в кабину пилотов. Закричал бомбардир, его ослепили острые осколки железа. Самолет снижался, его правое крыло и разгромленную кабину пилотов охватило пламя.

Сапог, хромая, приближался к Майклу, который отчаянно пытался преодолеть боль. Ухватив противника за шиворот, Сапог рывком поднял его с пола и ударил кулаком в челюсть. Майкл отлетел в сторону, стукнулся головой о перегородку, ощутив во рту вкус крови.

Сапог занес руку для нового удара.

Под руку Майклу подвернулся красный цилиндр огнетушителя. Майкл сорвал его с кронштейна. Огромный кулак врезался в железный цилиндр, и его суставы треснули, ломаясь как спички. Используя огнетушитель как таран, Майкл ткнул Сапога в живот. Воздух с шумом вырвался из легких громилы, и Майкл нанес еще один удар, повыше. У Сапога была разбита челюсть, глаза его остекленели от боли, но он ухватился за огнетушитель и не собирался отступать. Последовал удар коленом в бок, Майкл, осел на пол, и Сапогу наконец удалось завладеть тяжелым железным цилиндром.

Сапог поднял огнетушитель над головой, собираясь размозжить им голову противника. Майкл напрягся, готовясь предупредить удар.

За свистом ветра послышался треск пулеметов «спитфайра». Пули пробили обшивку самолета. На груди Сапога появились три большие дыры, каждая размером с кулак. Одна из пуль попала в корпус огнетушителя, и он взорвался.

Майкл бросился ничком на пол; во все стороны разлетелись железные осколки. На стенах шипела пена. Подняв глаза, Майкл увидел, что Сапог все еще стоит, опираясь на станину пулемета.

Вторая рука Сапога лежала на полу в метре от него. Сапог глядел на оторванную руку в тупом недоумении и, нетвердо ступая, заковылял к ней.

Из зиявшей в боку раны вываливались внутренности. Пена из огнетушителя накрыла Сапога с ног до головы. Из шеи фонтаном била кровь.

Сапог был мертв, но все еще держался на ногах.

От одного легкого толчка он упал на пол и затих.

Майклу казалось, что он вот-вот потеряет сознание, но море было всего в трехстах футах под ними, и это привело его в чувство. Перешагнув через изуродованную тушу Сапога, он направился к кабине пилотов.

В бомбовом отсеке его ужаснуло зловещее шипение и витавший в воздухе дым. Одна из карнагеновых бомб вот-вот могла взорваться. В кабине пилота он обнаружил отчаявшегося штурмана, который тщетно пытался управлять самолетом. «Железный кулак» неотвратимо падал, а в небе над ним кружил «спитфайр». До берегов Англии оставалось меньше семи миль.

– Сажай! Быстро, прямо сейчас! – приказал Майкл до смерти перепуганному штурману.

Штурман принялся неумело щелкать переключателями, вырубая мощность и пытаясь выровнять нос самолета «Железный кулак», походивший сейчас на подбитую птицу, потерял еще тридцать метров высоты. Майкл ухватился за кресло пилота. «Железный кулак» на удивление мягко плюхнулся в море и еще некоторое время бороздил воды Ла-Манша.

О его крылья разбивались морские волны. Майкл не стал дожидаться штурмана. У него не было времени искать спасательный плотик, который вряд ли уцелел после обрушившегося на «крепость» шквала пуль. Он нырнул в волны пролива и поплыл прочь от самолета так быстро, как только мог.

«Спитфайр» пронесся низко над водой, пролетел над Майклом и направился к зеленеющему вдали берегу.

Майкл плыл, стараясь оказаться как можно дальше от «крепости». Он слышал, как шипит в воде раскаленный металл идущего ко дну самолета. Может быть, штурману все же удалось выскочить. А может, и нет. Майкл не останавливался. Соленая морская вода обжигала раны, но именно эта боль не давала потерять сознание. Он отплыл довольно далеко, когда услышал громкое бульканье и шум мощного потока воды. Оглянувшись, он увидел, что хвост самолета уже ушел под воду. Задранный нос машины все еще маячил над поверхностью, и еще был виден рисунок Франкевитца, на котором бронированный кулак сжимал за шею карикатурного Гитлера. Если рыбы понимают хоть что-нибудь в живописи, они оценят этот шедевр.

«Железный кулак» быстро погружался. Через мгновение все было кончено, лишь на поверхности лопались пузыри. Майкл поплыл к берегу. Силы покидали его; у него было желание прекратить борьбу и смириться. Нет, не сейчас, уговаривал он себя. Еще чуть-чуть. Еще один гребок. Еще один, а после него еще. Плыть брассом было гораздо лучше, чем по-собачьи.

И тут он услышал гул мотора. В его сторону направлялся патрульный катер, на носу которого стояли двое солдат с винтовками. Над катером развевался британский флаг.

Вот он и дома.

Его вытащили из воды, накинули одеяло и дали в руки чашку горячего чая, терпкого и крепкого, как волчья моча. Потом на него направили стволы винтовок, и катер повернул к берегу, где патруль должен был сдать его властям. Катер был всего в миле от гавани, когда Майкл услышал далекий, приглушенный грохот. Оглянувшись, он увидел, как над волнами взметнулся огромный гейзер. В бомбовом отсеке самолета на дне Ла-Манша взорвалась начиненная карнагеном бомба – и, может быть, не одна. Гейзер обрушился, вода забурлила, заволновалась, и все улеглось. Это был конец.

Но не совсем.

Майкл ступил на причал, не переставая вглядываться в даль, ища взглядом английский эсминец, появления которого оставалось ждать недолго. Он отряхнулся, и с его волос и одежды полетели капли воды. И в этот момент, даже стоя под прицелом винтовок солдат береговой охраны, он был по-настоящему счастлив.

На душе было легко, так легко, что от охватившей его радости ему захотелось задрать голову и завыть.