Текст книги "Весь Роберт Маккаммон в одном томе. Компиляция (СИ)"

Автор книги: Роберт Рик МакКаммон

– В этом году отец возьмет меня с собой на охоту, – сообщил нам Дэви Рэй. – Он твердо обещал. Посмотрим, будете ли вы смеяться, когда мы притащим из леса Первоснега.

Я сильно сомневался в том, что, увидев Первоснега, Дэви Рэй или его отец решатся нажать на курок. У Дэви было собственное небольшое ружье для подростков, из которого он иногда стрелял по белкам, но ни разу ни одну не подстрелил.

Жуя травинку, Бен подставил лицо прохладному сквозняку, доносящемуся до нас из льдохранилища.

– Сейчас мне больше всего хотелось бы узнать другое, – сказал он. – Кто все-таки этот мертвец в автомобиле, что лежит на дне озера Саксон?

Я обхватил колени руками и принялся рассматривать ворон, круживших в небе у нас над головами.

– Таинственная история, – продолжал Бен. – Но ведь твой отец видел, как тот парень тонул, а теперь он лежит на дне в тине, и его едят черепахи. Что скажешь, Кори?

– Не знаю, – отозвался я.

– Но ты-то сам что думаешь об этом? – не унимался Бен. – Ты же был там и все видел?

– Да, был. Но стараюсь об этом не вспоминать.

Конечно, я не стал рассказывать им, что редкий день не вспоминаю об автомобиле, скатившемся в озеро прямо перед нашим пикапом, о том, как отец бросился в воду, а я заметил в лесу зловещую фигуру незнакомца в шляпе с зеленым пером и ножом в руке.

– Тут что-то нечисто, это наверняка, – высказал свое мнение Дэви Рэй. – Почему этого парня никто не знает, никто не ищет?

– Это потому, что он нездешний, – подал голос Джонни.

– Шериф думал об этом, – ответил я. – Он обзвонил кучу городов.

– Да, – отозвался Бен, – но ведь он не мог позвонить во все города? В Калифорнию и на Аляску он ведь не звонил?

– Вот балбес! Скажи, пожалуйста, что парню из Калифорнии или с Аляски делать в нашем Зефире? – с вызовом бросил Дэви Рэй.

– Да мало ли что! Даже ты не можешь все знать, мистер Умник!

– Балбеса я всегда отличу, это точно!

Бен набрал в легкие воздуха, чтобы выдать достойный ответ, но тут снова встрял Джонни:

– А может, тот парень был шпионом?

Услышав такое, Бен прикусил язык.

– Шпион? – поразился я. – Но что делать шпиону у нас в округе?

– Да мало ли что! Авиабаза Роббинс, к примеру. – Джонни принялся щелкать костяшками пальцев. – Может, он был русским шпионом. Что, если он следил за тем, как наши самолеты сбрасывают бомбы на цели? А вдруг у нас тут вообще происходит что-то такое, о чем мы понятия не имеем?

Мы все потрясенно замолчали. В Зефире убит русский шпион? При этой мысли сердце замирало от сладкого страха.

– А кто же тогда убил этого парня? – спросил Дэви Рэй. – Другой шпион?

– Может, и так. – Джонни несколько секунд обдумывал сказанное, слегка склонив голову в сторону. Веко его левого глаза чуть подергивалось – еще одно последствие недавней травмы. – Или, может быть, человек, утонувший в Саксоне, был американским контрразведчиком, а убил его, наоборот, русский шпион, потому что наш парень его раскрыл.

– Вот это да! – засмеялся Бен. – И кто же тогда тут у нас русский шпион?

– Откуда я знаю? – ответил Джонни, и Бен перестал смеяться. Джонни оглянулся на меня. – Твой отец говорил, что этот парень в машине был совершенно голый?

Я кивнул.

– Знаешь, что это может означать?

Я отрицательно покачал головой.

– А то, что тот, кто его убил, все предусмотрел и раздел свою жертву, чтобы ничего не всплыло на поверхность. И еще то, что сам он здешний: ведь он знал, насколько глубоко озеро Саксон. А убитый узнал какую-то тайну.

– Тайну? – навострил уши Дэви Рэй. – О какой тайне ты говоришь?

– Я бы сам хотел это знать, – ответил Джонни. – Но тайна здесь есть, это точно.

Его темные индейские глаза снова уставились на меня.

– Твой отец сказал, что этот человек в автомобиле был зверски избит, как будто его долго пытали. Почему его так сильно избили?

– И почему же? – спросил я.

– Убитого пытали, хотели выбить из него какую-то тайну, это ясно как день. Как в фильмах про шпионов, где плохой парень привязывает хорошего к стулу и бьет, чтобы узнать секретный код.

– Какой секретный код? – спросил Дэви Рэй.

– Это я сказал просто для примера, – объяснил Джонни. – Но я уверен, что если хотят кого-то срочно убрать, его не станут пытать без всякой причины.

– Но ведь могло случиться так, что его просто забили до смерти.

– Нет, – ответил я. – У парня в машине на шее была струна, его задушили. Если он был уже мертв, зачем тогда его было душить?

– Господи! – вздохнул Бен и сорвал себе травинку пожевать. Над головой у нас каркали и били крыльями вороны. – Выходит, у нас в Зефире живет убийца, который к тому же может оказаться русским шпионом!

Внезапно он перестал жевать травинку.

– Эй! – позвал он нас: новая мысль пронзила его мозг подобно разряду молнии. – А что теперь мешает ему совершить новое убийство?

Я понял, что пришло мое время. Прочистив горло, я поведал ребятам о таинственной фигуре в лесу рядом с озером, о найденном зеленом перышке и о человеке в шляпе с зеленым пером, которого я видел во время наводнения.

– Я не сумел разглядеть его лицо, но я точно заметил зеленое перо на его шляпе и видел, как он вытащил нож из кармана пальто. Я думаю, он хотел подкрасться сзади к моему отцу и ударить его ножом в спину. Может быть, он и пытался это сделать, но понял, что не уйдет безнаказанным. Видно, он затаил зло, потому что отец рассказал шерифу Эмори про машину, которая свалилась в озеро. Может, он знал, что я видел его тогда на опушке. Но его лица я не разглядел и не имею ни малейшего представления о том, кто это был.

Когда я закончил, мои друзья какое-то время сидели молча. Первым раскрыл рот Бен:

– Почему ты не рассказал нам об этом раньше? Ты боялся, что мы станем болтать?

– Я хотел рассказать вам, но после того, что случилось со Старым Мозесом…

– Только не заводи эту шарманку снова, – предупредил Дэви Рэй.

– Я не знаю, кто такой человек в шляпе с зеленым пером, – проговорил я. – Он может оказаться кем угодно. Даже тем… кого мы все отлично знаем и о ком никто из нас не подумает ничего плохого. Отец говорит, что узнать людей до конца невозможно, в каждом есть что-то скрытое от посторонних глаз.

Мои друзья, взбудораженные этими невероятными новостями, с радостью примеряли на себя роль детектива. Все обещали зорко смотреть по сторонам в поисках человека в шляпе с зеленым пером и держать язык за зубами: ни о чем не рассказывать даже своим родителям, которые могли, сами того не желая, предупредить убийцу. Я вздохнул с облегчением, словно сбросил ношу с плеч, хотя внутреннее беспокойство не исчезло. Кто был человек, которого, по словам мистера Доллара, убил Донни Блэйлок? Что означала фортепианная музыка в снах Леди, о которых она рассказывала моей маме? Отец так и не согласился сходить к Леди, и иногда я слышал, как он ночью кричит во сне. Я знал, что хотя тот зловещий рассвет давно минул, но события того дня не забыты и воспоминания о прикованном к рулю мертвеце еще долго будут мучить отца. Я подозревал, что он ходил на берег озера Саксон, хотя ничего не говорил мне об этом: я не раз замечал красную землю, которую он соскребал с ботинок, перед тем как подняться на крыльцо.

На гребне удушливой жары пришел август. Проснувшись однажды утром, я вдруг понял, что скоро мне предстоит провести целую неделю в компании дедушки Джейберда, и эта мысль заставила меня немедленно натянуть на голову простыню.

Но увы, никому не дано повернуть время вспять. Даже чудовища со стен не могли мне помочь. Каждый год летом, хотел я того или нет, я должен был проводить неделю у дедушки Джейберда и бабушки Сары. Этот обычай был заведен по требованию дедушки Джейберда. Несколько уик-эндов в году я проводил в гостях у дедушки Остина и бабушки Элис, но визит к дедушке Джейберду был апофеозом безумной эксцентричности.

Однако в этом году я собирался заключить с родителями сделку. Уж если мне суждено отправиться на ферму, где дедушка Джейберд будет сдергивать с меня одеяло в пять утра, а в шесть – выгонять с газонокосилкой на лужайку, то я вправе попросить у родителей разрешения отправиться в поход с ночевкой вместе с Дэви Рэем, Беном и Джонни. Но когда я сказал об этом отцу, он ответил, что подумает. Это было самое большее, на что я мог надеяться. Итак, попрощавшись с Бунтарем, я забрался в наш пикап, и папа с мамой вывезли меня из Зефира за город вместе с чемоданом. Свернув на грязную и колдобистую дорогу, идущую через кукурузное поле, мы вскоре добрались до фермы моего дедушки.

Бабушка Сара, несомненно, была милой женщиной. А дедушка Джейберд, как я подозреваю, в молодые годы был изрядным гулякой, человеком предприимчивым, энергичным, обладавшим грубоватым обаянием. Однако с каждым годом его винтики все больше разбалтывались. Отец прямо говорил, что, мол, дедушка Джейберд съезжает с катушек. Мама же говорила, что он просто немного эксцентричен. Что касается меня, то я считал его тупым, злобным старикашкой, который воображает, что весь мир крутится вокруг него, но в одном я должен признаться честно: не будь дедушки Джейберда, я бы никогда не написал свой первый рассказ.

Сроду не видел, чтобы дедушка Джейберд был добр к кому-то, никогда не слышал от него ласкового слова о своих жене и сыне. В его обществе я ощущал себя так, будто являюсь его собственностью (слава богу, временной). Его настроения были переменчивыми, как фазы Луны. Но при этом дедушка Джейберд был прирожденным рассказчиком: стоило ему начать повествование о домах с привидениями, одержимых демонами воронах, индейских кладбищах или собаках-призраках, вам оставалось только слушать его с раскрытым ртом.

Мрачные темы были его коньком. Дедушка Джейберд отличался природной смекалкой, но был совершенно не способен к учению и в свое время не сумел осилить даже четырех классов. Иногда я поражался, как моему отцу удалось выйти в люди и стать тем, кем он стал, после семнадцати лет, проведенных в мрачной тени дедушки Джейберда. Как я уже говорил, у деда начала ехать крыша вскоре после моего появления на свет. Полагаю, что разумное начало передалось мне главным образом по линии бабушки. Я никогда не мог знать заранее, какие страдания мне предстоит вытерпеть на этот раз, но можно было быть уверенным: меня ждут нелегкие испытания.

Дом дедушки Джейберда был уютным и удобным для жилья, хотя и не представлял собой ничего особенного. На принадлежавшей дедушке земле кроме чахлого кукурузного поля имелись просторный огород и лужайка. Вокруг простирался лес, где дедушка охотился.

Бабушка Сара была по-настоящему рада нашему приезду и пригласила нас пройти в гостиную, где жаркий воздух разгонялся электрическим вентилятором. Вскоре в гостиной появился и сам дедушка Джейберд, облаченный в комбинезон. В руках он держал стеклянный кувшин с золотистой жидкостью, которую отрекомендовал как «медовый чай».

– Я выбраживал его две недели, – объявил он. – Хотел, чтобы настоялся как следует. Вот, отведайте.

У дедушки были наготове большие глиняные чашки. Он разлил напиток.

Должен сказать, что чай был совсем не плох. Все, кроме самого дедушки Джейберда, выпили по второй чашке. Вероятно, дедушка знал взрывную силу своего напитка. Потом я чуть ли не полдня почти безвылазно провел в уборной с ощущением, что мои внутренности выворачиваются наизнанку. По рассказам отца и мамы, дома с ними творилось приблизительно то же самое. Бабушка Сара, чей организм наверняка был привычен к дедушкиному пойлу, проспала как убитая все то время, пока я страдал животом. Только посреди ночи она вдруг издала высокий душераздирающий крик, от которого могли подняться волосы на затылке.

Настало время родителям возвращаться домой, в Зефир. Я почувствовал, как переменился в лице. Должно быть, я выглядел как побитый щенок, потому что мама обняла меня на крыльце и шепнула на ухо:

– Все будет в порядке, Кори. Позвони мне сегодня вечером, хорошо?

– Хорошо, – поклялся я и долго смотрел вслед, пока поднятая с дороги пыль не осела на коричневых стеблях кукурузы. «Всего одна неделя, – сказал себе я. – Всего одна неделя, это совсем немного».

– Эй, Кори! – позвал из своего кресла-качалки дедушка Джейберд. Он ухмылялся: это был плохой знак. – Слушай анекдот! Заходят три гитариста в бар. Первый гитарист говорит: «Эй, налейте-ка мне!» Бармен оглядел его с головы до ног и отвечает: «Мы здесь музыкантам не наливаем». Тогда второй гитарист решил попытать счастья: «Налейте-ка мне!» Бармен поглядел на него: «Я же сказал: мы здесь музыкантам не наливаем, так что проваливайте отсюда!» Тогда третий гитарист, у которого в глотке было сухо, как в дьяволовой печи, говорит: «Налейте-ка тогда мне!» Бармен прищурился и спрашивает: «А ты что, еще один долбаный музыкант?» А тот выпятил грудь и отвечает: «Боюсь, что нет, сэр».

Дедушка Джейберд зашелся от хохота, а я стоял перед ним и молча его разглядывал.

– Усек, парень? Усек? «Боюсь, что нет, сэр».

Заметив, что я сохраняю серьезный вид, дедушка нахмурился.

– Черт возьми! – выругался он. – У тебя начисто отсутствует чувство юмора, как и у твоего папаши!

Всего неделя. О господи!

Были две темы, на которые дедушка Джейберд мог говорить часами: о том, как он выжил во время Великой депрессии, когда он кем только ни работал: полировал гробы, был тормозным кондуктором на железной дороге, подсобным рабочим на ярмарке, а также о своем успехе у женщин в молодые годы: он, по его словам, был таким оглушительным, что сам Валентино[207]207
  Валентино, Рудольф (1895–1926) – актер, танцовщик, звезда немого кинематографа.


[Закрыть] мог бы ему позавидовать. Эти похвальбы могли бы произвести на меня впечатление, если бы я имел хоть малейшее представление, кто такой этот Валентино. Как только мы с дедушкой Джейбердом оказывались вне досягаемости ушей бабушки Сары, дедушка немедленно начинал рассказывать об «Эдит, дочери священника из Тупело», или о «Нэнси, племяннице кондуктора из Нэшвилла», или просто о какой-то «девчонке с выступающими вперед зубами, что постоянно сосала яблочные леденцы». Во всех рассказах неизменно упоминался дедушкин «джимбоб» и то, как все девчонки сходили по нему с ума. Обманутые мужья и ревнивые поклонники соблазненных девиц стаями гонялись за дедушкой Джейбердом, но он неизменно ловко обходил все ловушки, какими бы хитроумными они ни оказывались. Однажды он почти час провисел, ухватившись за ферму железнодорожного моста, над ущельем на высоте в сотню футов, пока на мосту над ним стояли двое преследователей с дробовиками и вели разговор о том, как они живьем сдерут с него шкуру и прибьют гвоздями к дереву.

– Фокус был в том, что я перепортил всех тамошних девок, – закончил свой рассказ дедушка Джейберд, сладострастно жуя травинку. – Да, мы с моим «джимбобом» когда-то отлично повеселились.

Потом всякий раз дедушкины глаза заволакивала пелена печали, и молодой повеса с огненным «джимбобом» незаметно куда-то исчезал.

– Сегодня я не узнаю ни одну из тех девиц, если повстречаю их на улице. Нет уж, сэр. Теперь они все старухи, и мне неохота с ними знаться.

Дедушка Джейберд презирал сон. Быть может, это было навеяно мыслями о том, что недолго уже ему осталось ходить по этой земле. В пять утра, будь то дождь или солнце, он неизменно сдергивал с меня одеяло, при этом мне казалось, что надо мной проносится ураган. Над моим ухом гремел его глас:

– Вставай, приятель! Ты что, собираешься дрыхнуть весь день?

Мой ответ тоже не отличался оригинальностью.

– Нет, сэр, – бормотал я и принимал сидячее положение, а дедушка Джейберд поднимал бабулю, отдавая распоряжение стряпать завтрак, которого вполне хватило бы, чтобы подкрепить силы сержанта Рока и большей части его беспечного воинства.

Дальше, после завтрака, дни, которые я проводил у бабушки с дедушкой, текли по-разному. Я с одинаковой долей вероятности мог быть отправлен на огород с тяпкой и получить разрешение прогуляться к лесному пруду за домом. В хозяйстве дедушки Джейберда было несколько дюжин цыплят, три козы, внешне очень напоминавших его самого, и по какой-то странной прихоти – кусачая черепаха по кличке Мудрость, которая обитала в большой железной бочке с илистой водой, стоявшей на заднем дворе. Однажды одна из коз сунула морду в черепашью бочку, и Мудрость цапнула ее так, что мало не показалось. Нередко во дворе дедушки Джейберда стоял шум и гам – «настоящий гадючник», как он сам назвал тот хаос, который возник, после того как страдающая от жажды коза была укушена Мудростью. Дело кончилось тем, что коза ураганом промчалась по двору, сорвала с веревки только что развешанное бабушкой белье и, обмотанная простынями, принялась носиться по огороду, незадолго до того мною прополотому.

Особой гордостью дедушки Джейберда была коллекция скелетов маленьких зверушек, которые он тщательно реставрировал, соединяя косточки проволокой. Скелетики эти могли появиться в самых неожиданных местах, потому что дедушка имел отвратительную привычку класть экспонаты своей коллекции то вам под подушку, то внутрь ботинка, так что вы не могли их увидеть, пока на них не натыкались. Вы, конечно, вопили от ужаса, а он хохотал до упаду. Чувство юмора у дедушки Джейберда было, как бы это помягче сказать, несколько нестандартным. В среду днем он рассказал мне, как с неделю назад нашел неподалеку от дома гнездо гремучих змей и убил их всех лопатой. Вечером, укладываясь спать и с содроганием ожидая утренней пятичасовой побудки, я внезапно услышал, как открылась дверь и из темноты донесся дедушкин шепот, тихий и зловещий:

– Кори, ты меня слышишь? Ночью, если встанешь пописать, будь осторожен. Сегодня днем бабушка нашла у тебя под кроватью только что сброшенную змеиную кожу. Здоровенная змея, судя по всему. Спи спокойно, внучок.

Сказав это, дедушка затворил дверь. Я же не сомкнул глаз до самого утра.

Спустя какое-то время я понял, что, подобно человеку, который, желая хорошо заточить нож, тщательно шлифует его острие, дедушка Джейберд доводит мои нервы до крайней степени напряженности. Быть может, он не отдавал себе отчета в своих действиях, но все выглядело именно так. Взять хотя бы эту историю со змеей. Я неподвижно лежал в темноте, чувствуя, как постепенно переполняется мой мочевой пузырь, и представлял себе всякие ужасы. Я воображал, как гремучая змея, свернувшись где-то в углу комнаты, дожидается, когда скрипнет половица под моей босой ногой. Я отчетливо видел чешуйчатую кожу змеи с узорами цвета леса, ее ужасную плоскую голову, неподвижно застывшую в полудюйме от пола, зубы, на острие каждого из которых застыла капелька яда. Я видел, как ходят волнами мышцы на боках рептилии, почуявшей мой запах. Я знал, что она ухмыляется во тьме, словно говорит: «Ну, иди же ко мне, дурачок. Все равно ты будешь моим».

Если бы в мире была школа по тренировке воображения, дедушка Джейберд мог бы стать там директором. Урок, который я получил в ту ночь, – что можно себе вообразить и во что поверить как в истинную правду – намного превосходил то, чему учат в самых лучших колледжах. Попутно я научился часами лежать, скрипя зубами, превозмогая боль и кляня себя за тот лишний стакан молока, что выпил за ужином.

Как видите, дедушка Джейберд учил меня очень важным вещам, сам того не подозревая.

Получил я и другой урок, не менее ценный, который оказался также испытанием на стойкость и мужество. В пятницу днем бабушка Сара попросила дедушку Джейберда прокатиться в город и купить в бакалее «сухое мороженое» – порошок, который разводили молоком и получали отличный пломбир. Обычно дедушка Джейберд не слишком любил ездить за покупками, но в тот день он оказался на удивление сговорчивым и прихватил с собой меня. На прощание бабушка сказала нам, что чем быстрее мы вернемся домой, тем скорее будет готово ее вкуснейшее мороженое.

День как нельзя лучше подходил для хорошей порции пломбира. Было девяносто градусов по Фаренгейту. Как говорится, так жарко, что стоит собаке выбежать на солнце, как ее тень тут же останавливается, чтобы передохнуть. Благополучно закупив сухое мороженое, мы покатили назад в громоздком стареньком «форде», и тут дедушка Джейберд устроил мне еще одно испытание.

– Здесь неподалеку живет Джером Клэйпул, мой старый приятель, – сказал он. – Хочу его проведать.

– Но бабушка ждет, когда мы привезем сухое мороже…

– Да, Джером мой старинный кореш, – прервал меня дедушка Джейберд, сворачивая к жилищу своего друга.

Проехав около шести миль, он остановился у ветхого фермерского домика, во дворе которого были свалены прогнивший диван, сломанная машина для отжимания белья и целая гора дырявых автомобильных покрышек и ржавых радиаторов. Насколько я мог оценить, мы уже пересекли воображаемую линию, проходящую между Зефиром и Догпэтчем, и уже несколько миль ехали по Табачной дороге. Судя по всему, дедушка Джейберд был не единственным корешем Джерома Клэйпула: у его дома уже стояло четыре машины.

– Выходи, Кори, – сказал мне дедушка Джейберд. – Мы всего на пару минут.

Мы еще не поднялись на крыльцо, а я уже учуял запах дешевых сигар. Дедушка Джейберд постучал в дверь: тук-тук, тук-тук-тук.

– Кто там? – осторожно спросили изнутри.

– Кровь и потроха, – отозвался дед.

Я испуганно посмотрел на него, решив, что он лишился и тех крох разума, которые еще имел. Дверь приоткрылась, отчаянно скрипя петлями, появилось вытянутое морщинистое лицо с темными глазами.

– А это кто такой?

– Мой внук, – ответил дедушка Джейберд и положил руку мне на плечо. – Его зовут Кори.

– Господи, Джей! – сердито заорал человек. – Какого хрена ты приволок сюда мальчишку?

– Все в порядке. Он не станет болтать. Ты ведь не станешь болтать, Кори?

Рука деда стиснула мое плечо.

Я совершенно не понимал, что происходит, но ясно было одно: эта ферма определенно не относилась к числу мест, посещение которых обрадовало бы бабушку Сару. Почему-то я вспомнил дом мисс Грейс на другой стороне озера Саксон и девушку по имени Лэйни, которая показала мне свой розовый язык.

– Нет, сэр, я не буду болтать, – ответил я.

Дедушкина хватка ослабла. Его тайна, в чем бы она ни заключалась, будет сохранена.

– Бодину это не понравится, – предупредил человек, стоявший в двери.

– Послушай, Джером, если Бодину станет невмоготу, он может засунуть свою башку себе в задницу, потому что мне на него наплевать. Так ты впустишь меня в дом или нет?

– Зелень есть?

– Уже дыру в кармане прожгла, – отозвался Джейберд, хлопнув себя ладонью по карману штанов.

Он потащил меня к двери, но я уперся:

– Дедушка, нам нужно отвезти сухое мор…

Он оглянулся на меня, и я увидел в его глазах частицу истинной натуры моего деда. Его взгляд полыхал, как далекая доменная печь. Он выражал нестерпимый голод, распаленный тем, что происходило в глубине этого дома. Сухое мороженое было напрочь забыто, да и вообще вся эта поездка за мороженым, по-видимому, была только частью плана, ничтожным фрагментом иного мира, начинающегося за шесть миль в сторону от шоссе.

– Иди за мной, я тебе сказал! – прорычал он.

Я продолжал упорствовать:

– Мне кажется, что нам нужно…

– Тебе ничего не должно казаться! – заорал на меня дед, и то, что тянуло его внутрь дома с такой нестерпимой силой, заставило его лицо исказиться от злобы. – Ты будешь делать то, что я сказал! Понял или нет?

После этого он сильно дернул меня и волоком втащил в дом. Мое сердце оборвалось. Мистер Клэйпул закрыл за нами дверь и задвинул засов. Сигарный дым клубился под сводами комнаты, в которую не проникал солнечный свет: все окна были заколочены досками, лампочки под потолком еле светили. Вслед за мистером Клэйпулом мы прошли по коридору в заднюю часть дома, и он открыл дверь. В комнате, где мы оказались, не было окон, под потолком плавали клубы дыма, в центре ее стоял круглый стол, за которым сидели четверо мужчин и при свете яркой лампочки играли в карты. Под рукой у каждого игрока лежали столбики покерных фишек, перед каждым стоял стакан с янтарной жидкостью.

– Что за дела, мать вашу! – прорычал один из игроков, отчего у меня сразу же побежали по спине мурашки. – Я никому не позволю мухлевать!

– Тогда прими еще пятерку, мистер Наглец, – отозвался другой игрок.

Красная фишка опустилась на столбик в центре круглого стола. Кончик сигары первого игрока горел подобно жерлу вулкана в преддверии стихийного бедствия.

– Принимаю пятерку! – выкрикнул третий игрок, втискивая сигару в угол рта, напоминающего шрам.

– Давай, или повышай ставку, или отваливай…

Я заметил, как его маленькие поросячьи глазки метнулись ко мне. Мужчина бросил свои карты на стол лицевой стороной вниз.

– Эй! – крикнул он. – Что этот пацан тут делает, черт его дери?

Я моментально оказался в центре всеобщего внимания.

– Джейберд, ты что, совсем спятил, мать твою? – спросил один из игроков. – Выведи его вон!

– Это мой внук, – ответил дедушка. – Он будет держать язык за зубами.

– Может, он и твой внук, но не мой.

Мужчина с сигарой в зубах подался вперед, его могучие руки стиснули стол. Каштановые волосы были коротко острижены, а на мизинце правой руки сверкало кольцо с бриллиантом. Он вытащил изо рта сигару, и его глаза превратились в щелки.

– Ты знаешь правила, Джейберд, – сурово проговорил он. – Никто не может войти в этот дом без разрешения.

– Но этот паренек – мой внук. Он нормальный пацан.

– Мне плевать, кто он такой – хоть долбаный принц. Ты нарушил уговор, Джейберд.

– Эй, послушай, у нас нет причин собачиться…

– Ты просто придурок, Джей! – заорал мужчина с сигарой. Его рот кривился на одну сторону, когда из него вылетали слова. На его полном лице блестел пот, белая рубашка была вся в мокрых разводах. На кармане рядом с пятном от табачной слюны имелась монограмма «ББ». – Ты придурок! – орал он. – Ты хочешь, чтобы сюда нагрянули копы и всех замели? Пацан завтра же все разболтает своим дружкам! С таким же успехом ты мог бы вручить шерифу карту с крестом на нужном месте!

– Кори не станет болтать. Он соображает что к чему.

– Вот как?

Маленькие свиные глазки снова уставились на меня.

– Ты ведь такой же придурок, как и твой дед, верно, пацан?

– Нет, сэр, – ответил я.

Мужчина с сигарой рассмеялся. Его смех напомнил мне те звуки, что исторгал из себя в апреле Фил Кеннер, когда его рвало на парту овсянкой. Поросячьи глаза мужчины так и остались недобрыми, хотя теперь он слегка улыбался.

– Ты, как видно, неглупый парнишка?

– Он весь в меня, мистер Блэйлок, – торопливо вставил дедушка Джейберд.

Я вдруг понял, что человек с поросячьими глазками – не кто иной, как Бодин Блэйлок собственной персоной, брат Донни и Уэйда Блэйлок и сын пользующегося дурной славой Блэйлока Большое Дуло. Я вспомнил, как при входе дедушка нахально заметил, что если Бодину что не нравится, он может засунуть голову себе в зад, а на поверку вышло, что в заднице оказался не кто иной, как мой дедушка.

– Сильно сомневаюсь, Джей, – сказал Бодин, после чего расхохотался, повернувшись лицом к остальным игрокам, и те тоже радостно засмеялись, словно добропорядочные индейцы, послушные своему вождю. Неожиданно смех Бодина оборвался.

– Давай-ка вали отсюда, Джейберд, – приказал он дедушке. – Сегодня здесь собирается приличная публика – крупные игроки, залетные пижоны, которые надумали сорвать с меня немного денег.

Дедушка взволнованно откашлялся. Его глаза не могли оторваться от горки покерных фишек.

– Э-э-э… я просто хотел спросить… раз уж я здесь-то не могу ли я сыграть пару партий?

– Говорю тебе: бери своего пацана и вали отсюда, Джей, – услышал он в ответ. – Здесь люди играют в покер, а не нянчат младенцев.

– Кори может побыть снаружи, – торопливо ответил дедушка Джейберд. – Он и сам не против. Подождешь меня на улице, ладно?

– Бабушка ждет нас с сухим мороженым, – ответил я.

Бодин Блэйлок снова расхохотался. Я с ужасом увидел, как покраснели щеки деда.

– О каком мороженом ты тут болтаешь? Мне дела нет ни до какого мороженого! – орал на меня дедушка, и в его глазах были ярость и мука. – Она может ждать нас хоть до завтрашнего утра, а я сделаю так, как решил!

– Думаю, тебе все-таки лучше двигать домой, Джейберд! – подал голос другой мужчина. – Иди отведай любимого лакомства. Тебе лучше держаться подальше от неприятностей, Джей!

– А ты заткнись! – сорвался дедушка. – Вот, бабки при мне! – Он порылся в кармане, вытащил двадцатку и припечатал ее к столу. – Я в игре или нет: отвечай!

Я чуть не задохнулся. Рисковать двадцатью долларами в покер! Это же целая куча денег! Бодин Блэйлок снова засунул сигару в рот и молча сидел, переводя взгляд с денег на лицо дедушки Джейберда.

– Двадцать долларов, – наконец проговорил он. – Этого тебе едва хватит, чтобы сесть за стол.

– У меня есть еще, не беспокойся.

Я понял, что либо дедушка забрался в семейную кубышку, либо у него имелась особая покерная заначка, о которой не знала бабушка. Само собой, она не одобрила бы такую пустую трату денег, и поэтому поездка за мороженым просто удачно подвернулась как повод вырваться из дома. Может быть, поначалу дедушка хотел лишь посмотреть, кто сейчас здесь играет, но потом его обуял азарт, и он решил пуститься во все тяжкие.

– Так я в игре или нет?

– Выведи своего пацана.

– Кори, подожди меня в машине, – приказал дед. – Я вернусь через несколько минут.

– Но ведь бабушка ждет…

– Делай, как я велел! Живо! – заорал на меня Джейберд.

Бодин пристально рассматривал меня сквозь завесу сигарного дыма с таким выражением лица, словно говорил: «Видишь, пацан, ну что я могу поделать с твоим дедом?»

Я вышел на улицу. Прежде чем взяться за ручку входной двери, я услышал, как к столу придвинули новый стул. Потом я вышел на пекло, засунул руки в карманы и в сердцах пнул сосновую шишку. Я ждал. Прошло десять минут. Потом еще десять. Подъехала машина. Из нее вылезли трое молодых мужчин и постучали в дверь, после чего мистер Клэйпул впустил их внутрь. Дверь закрылась. Дедушка все не появлялся. Я немного посидел в машине, но жара в ней была такая, что моя рубашка тут же промокла насквозь. Отлепив себя от сиденья, я снова выбрался наружу. Некоторое время я вышагивал перед домом взад-вперед, потом наблюдал, как муравьи обгладывают до костей мертвого голубя. К тому моменту прошло уже не меньше часа. Я понял, что дедушка просто ни во что меня не ставит, как и бабушку Сару. Зародившись в животе жгучим пульсирующим теплом, злость все больше закипала во мне. Я уставился на дверь, пытаясь внушить дедушке, что нужно выйти наружу. Но дверь по-прежнему оставалась закрытой.

Тогда мне в голову пришла новая мысль, шокирующая в своей определенности: «Ну и черт с ним!»

Я вытащил из машины коробку с сухим мороженым и двинулся в обратную дорогу пешком.

Первые две мили я прошел очень бодро. На третьей миле меня стала одолевать жара. Пот стекал обильными струйками по моему лицу, а макушку припекало так, словно там развели костер. Дорога расплывалась у меня перед глазами между стенами сосен. Мимо прошли всего две машины, да и те двигались мне навстречу. Раскаленный асфальт прожигал мои ступни сквозь подошвы башмаков. Мне хотелось присесть в тени и отдохнуть, но это стало бы проявлением слабости, с тем же успехом я мог бы признаться себе, что не должен был пускаться в дорогу длиной в шесть миль в такую жару под раскаленным солнцем, а надо было оставаться и ждать, пока дедушка наконец соизволит выйти. Ну уж нет! Я должен идти во что бы то ни стало, а о волдырях позабочусь потом.