Текст книги "Весь Роберт Маккаммон в одном томе. Компиляция (СИ)"

Автор книги: Роберт Рик МакКаммон

Зима заканчивалась, а Петр был все еще жив. Он ел все, чем кормила его Алекша, и, хотя он довольно часто, как казалось, без всякой на то причины, превращался в волчонка, доводя окружающих до исступления своим пронзительным тявканьем, большую часть времени оставался человеком. К лету у него закончили резаться зубки, и теперь Виктор старался держать свои пальцы подальше от рта малыша.

Иногда по ночам Михаил сидел на склоне оврага, глядя на проходящий мимо поезд. Он отсчитывал время, за которое паровоз, громыхая по рельсам, проходил расстояние от западного туннеля до восточного. В прошлом году он, впрочем без особого увлечения, тоже бегал вдоль путей, составляя компанию Никите. Его никогда не волновал вопрос, быстро он превращается или нет. Михаил делал это достаточно быстро, но все же уступал Никите. Теперь же останки Никиты были похоронены в Саду, а поезд – его непревзойденный соперник – все так же бежал по рельсам, влача за собой шлейф черного дыма и сверкая в темноте желтым глазом. Михаил нередко задавался вопросом: что подумали машинист и его помощники, обнаружив на решетке скотосбрасывателя запекшуюся кровь и куски плоти, покрытой черной шерстью? «Мы сбили зверя», – наверняка подумали они, если вообще обратили внимание на такую мелочь. Зверя.

Ближе к середине лета Михаил начал состязаться с вылетающим из туннеля поездом. Он не пытался обогнать его, а просто разминался. Паровоз неизменно оставлял его далеко позади в клубах горького черного дыма и роившихся в воздухе огненных искр, которые изредка обжигали ему кожу. Когда поезд скрывался в туннеле, Михаил переходил на другую сторону насыпи, туда, где нашел свою смерть Никита, и сидел там среди высокой травы. «При желании у меня бы все получилось, – думал он. – Получилось бы».

Может быть.

Для этого нужно с самого начала взять быстрый старт. Основная трудность заключалась в том, чтобы удержать равновесие, когда ноги и руки становятся волчьими лапами. Позвоночник выгибается, наклоняя все тело к земле, и из-за этого нарушается равновесие. Суставы трещат, нервы напряжены до предела, и если потерять равновесие и к тому же неудачно упасть, то можно запросто угодить под колеса. Да мало ли что еще может случиться! Нет, не стоит так рисковать.

Михаил уже несколько раз давал себе зарок, что никогда больше сюда не придет. И все же каждый раз знал, что все будет как раз наоборот. Его влекла скорость, возможность попробовать себя в поединке против железного зверя, убившего Никиту. Он начал бегать быстрее, но не наперегонки с поездом. Пока. Он еще не умел сохранять равновесие и падал всякий раз, когда пробовал на бегу превратиться в волка. Было очень трудно достичь согласованности движений, суметь удержаться на ногах, пока передние лапы не опустятся на землю и приспособятся к скорости, задаваемой задними. Михаил продолжал пробовать и неизменно падал.

Как-то раз Рената вернулась с охоты и принесла ошеломляющую новость: меньше чем в пяти милях к северо-западу от белокаменного дворца какие-то люди начали вырубать деревья. Они вырубили целую поляну, тут же принялись строить хижины из нетесаных бревен и проложили дорогу через заросли. С собой люди привезли много повозок, пил и топоров. Рената сказала, что она подобралась к работающим почти вплотную; один из чужаков заметил ее и указал на нее другим. «Что бы это могло значить?» – спрашивала она Виктора.

Виктор догадался, что, видимо, это лесозаготовители. Он наказал ни при каких обстоятельствах не сметь и близко подходить к тому месту. Ни в человечьем, а уж тем более в волчьем обличье. Скорее всего, люди поработают до конца лета и уедут из этих мест. Так что лучше всего оставить их в покое.

И все же Михаил заметил, что Виктор стал каким-то задумчивым и молчаливым. Днем он охотиться запретил, и теперь на охоту можно было выходить только ночью. Нередко Михаил видел, как он нервно расхаживает из угла в угол, после того как все остальные улеглись спать. В тихие, безветренные дни, когда стая нередко грелась на солнышке у стен белокаменного дворца, Михаил и остальные слышали стук топоров и визг пил, вгрызающихся в деревья.

И вот настал этот день.

В одну из ночей, когда на небо взошел полумесяц и весь лес наполнился пением сверчков, Франко и Рената отправились на охоту. Прошло немногим больше часа, и где-то вдали прогремели выстрелы, эхом прокатившиеся по лабиринтам коридоров белокаменного дворца.

Вскочив со своего ложа рядом с Алекшей, Михаил насчитал четыре выстрела. На полу Петр играл с заячьей косточкой. Виктор, читавший что-то на латыни, отложил книгу и встал. Прогремело еще два выстрела, и Михаил невольно вздрогнул; он с детства хорошо запомнил звуки стрельбы и то, чего можно ожидать от пули.

Как только смолкло эхо последнего выстрела, раздался громкий вой: хриплый голос Франко звал на помощь.

– Оставайся с Петром! – приказал Виктор Алекше, направляясь к каменной лестнице наверх и на ходу превращаясь в волка.

Михаил последовал за ним, и вот уже два волка, оказавшись за стенами белокаменного дворца, метнулись в темноту, следуя на зов Франко. Меньше чем через милю они почуяли пороховой дым и терпкий запах людского пота. Горели фонари, и люди перекликались в ночной темноте. Франко отчаянно затявкал, и этот вопль вывел Виктора и Михаила прямо на него. Они нашли его на пригорке, среди густого кустарника, а внизу, прямо перед ними, раскинулась небольшая поляна, на которой стояли палатки и горел костер. Виктор ткнул плечом Франко между ребрами, приказывая ему замолчать, и Франко покорно остался лежать на брюхе; его широко распахнутые глаза блестели от страха – вовсе не из-за того, что он боялся Виктора. Его ужасало происходящее в этот момент на залитой светом костра поляне.

Двое человек с винтовками через плечо тащили что-то из зарослей. Кроме них на поляне было еще шестеро, и все они были вооружены – кто винтовкой, а кто пистолетом. В руках они держали зажженные фонари. Мужчины сгрудились вокруг темного предмета, лежащего в пыли, держа над ним фонари, чтобы разглядеть получше.

Михаилу передалась дрожь Виктора. Ему вдруг стало трудно дышать, как будто в легких застряли острые иглы. У ног людей на пыльной земле лежало тело волка с рыжеватой шкурой, пробитой пулями в трех местах. В темноте, при свете фонарей кровь Ренаты казалась черной. У всех на виду лежал мертвый волк с человеческими рукой и ногой.

«Боже! – подумал Михаил. – Теперь они все знают».

Один из лесорубов начал читать молитву – у него был грубый голос, – закончив ее, он приставил дуло винтовки к голове Ренаты и выстрелом расколол ей череп надвое.

– Мы услышали, как они разговаривают, – рассказывал Франко, когда они вернулись домой. Он дрожал, тело его блестело от пота. – Они сидели вокруг костра и смеялись. От них было столько шуму, что не услышать их мог разве глухой.

– Какого черта вы поперлись туда?! – брызгая слюной, кричал Виктор. – Черт возьми, ведь они убили Ренату!

– Ей хотелось подойти поближе, – продолжал говорить Франко. Он был не в себе. – Я пытался отговорить ее, но… ей хотелось их увидеть. Думала, наверное, подойти поближе и послушать, о чем они говорят. – И он сокрушенно покачал головой. – Мы стояли у самого края поляны… так близко, что было даже слышно, как бьются их сердца. И мне кажется, что… что-то в них ее привлекло, она была словно зачарована. Как будто они пришли сюда из другого мира. Даже когда один из тех людей заметил ее, она не двинулась с места. Я думаю… – он заморгал глазами, медленно соображая и подбирая слова, – я думаю… что в эту минуту… она забыла о том, что была волчицей.

– Но теперь они уйдут отсюда, да? – с надеждой в голосе спросила Алекша, держа на руках старавшегося вырваться от нее ребенка. – Теперь они уйдут обратно, туда, откуда пришли? – Ей снова никто не ответил. – Ведь уйдут, да?

– Тьфу! – плюнул Виктор в костер. – Кто знает, что у них на уме? Люди не ведают, что творят! – Он вытер губы тыльной стороной ладони. – Может быть, и уйдут. Может быть, увидев Ренату, они наложили полные штаны от страха и уже собирают свои пожитки. Черт подери, теперь они узнали, что мы здесь! Нет ничего хуже и опаснее, чем насмерть перепуганный русский с винтовкой в руках! – Он взглянул на Михаила и тут же перевёл взгляд на ребенка, сидевшего у Алекши на руках. – Может быть, они уйдут, – продолжал Виктор, – но я не стал бы на это рассчитывать. Теперь мы снова будем нести дозор на башне. Я пойду первым. Михаил, ты сменишь меня? – Михаил кивнул в ответ. – Мы будем сменять друг друга через каждые шесть часов. – Виктор обвел взглядом оставшихся в живых членов стаи: Алекшу, Петра, Франко и Михаила. Ему не было нужды ни о чем говорить; его глаза все сказали за него. Михаил сам читал в них это – стая вымирала. Взгляд Виктора рассеянно блуждал по подвалу, словно в поисках тех, кто покинул их и уже не вернется. – Ренаты больше нет, – прошептал он, и Михаил увидел, как у него на глаза навернулись слезы. – Я любил ее, – ни к кому не обращаясь, сказал Виктор. А затем, запахнув накидку из оленьей шкуры, он резко повернулся и пошел вверх по лестнице.

Прошло еще три дня. Стука топоров в лесу больше не было слышно. На четвертую ночь после гибели Ренаты Виктор и Михаил выбрались на пригорок, с которого открывался вид на поляну, где недавно стояли палатки. Кострище было холодным, палатки исчезли. Улетучился и запах людей. Виктор и Михаил отправились по просеке на северо-запад, к главному лагерю лесорубов. В нем тоже не осталось ни одной живой души. Наспех выстроенные бараки опустели, повозок тоже не было видно. Но проложенная ими в лесу просека осталась глубоким шрамом на темной земле. Тело Ренаты люди забрали с собой. Что же будет, когда глазам большого мира предстанет труп волка с человеческими рукой и ногой? Дорога указывала путь к белокаменному дворцу. Виктор глухо заворчал, и Михаил понял, что он хотел сказать: да поможет нам Господь.

Лето шло – бесконечно длинная череда опаленных жарким зноем дней. Лесорубы так и не возвратились, и колеса их повозок больше не прокладывали на просеке новые колеи. Михаил начал снова по ночам приходить в овраг к железной дороге. Он провожал взглядом грохочущий мимо состав, и ему казалось, что машинист ведет паровоз еще быстрее. Интересно, а слышал ли он что-нибудь о Ренате и дошли ли до него невероятные слухи о том, что в этих лесах водятся чудища?

Несколько раз Михаил пробовал бегать наперегонки с поездом, неизменно сходя с дистанции в тот момент, когда тело из человеческого начинало превращаться в волчье и он чувствовал, что теряет равновесие. Тяжелые железные колеса гремели, оставляя его далеко позади.

Лето кончилось. Лес оделся в золотисто-багряный наряд осенних листьев, косые лучи солнца скользили по земле, а утренние туманы становились все холоднее и задерживались надолго. Тогда-то в лесу и появились солдаты.

Они объявились, как только ударили первые заморозки. Их было двадцать два человека, они приехали на четырех подводах. Виктор и Михаил, спрятавшись в зарослях, смотрели, как они разбивают лагерь, устраиваясь в хижинах лесорубов. У каждого солдата была винтовка, а у некоторых еще и пистолеты. Одна из подвод была доверху нагружена боеприпасами, и среди деревянных ящиков с надписью «Осторожно! Динамит!» стоял внушительных размеров пулемет на колесах. Человек, видимо начальник, распорядился выставить часовых вокруг лагеря, после чего солдаты начали копать ямы, в дно которых они вбивали заостренные деревянные колья. Они расстилали на земле сети и развешивали их на деревьях так, что во все стороны шли шнуры от ловушек. Разумеется, все сети и веревки пропахли ими, и обходить их стороной было нетрудно. После этого половина солдат снова погрузилась на две повозки и отправилась дальше по просеке, туда, где когда-то были расставлены палатки. Там они разбили новый лагерь, опять принялись рыть ямы и развешивать на деревьях сети. Они выгрузили с подводы пулемет и ящики со взрывчаткой. Затем решили испытать пулемет, и первая же его очередь скосила несколько сосенок, словно над ними потрудилась целая дюжина пил. Пулемет так грохотал, что могло показаться, будто наступил конец света.

– У них пулемет, – сказал Виктор, когда они возвратились домой. – Они привезли пулемет! Для того чтобы убить нас! – Как бы не веря сам себе, он покачал головой. – Боже мой, они, должно быть, решили, что нас здесь сотни!

– А я скажу вам, что нужно убираться отсюда, пока не поздно, – твердил Франко. – Прямо сейчас, пока эти сволочи не начали охотиться на нас!

– И куда же мы пойдем? Уже зима на носу! Может быть, станем рыть норы? Без крыши над головой мы долго не протянем!

– Но и здесь нам житья не будет! Они вот-вот начнут прочесывать лес и рано или поздно придут и сюда!

– Как же нам быть? – тихо спросил Виктор. При свете костра лицо его казалось огненно-красным. – Может быть, пойти к солдатам и попробовать убедить их, что нас нечего бояться? Что мы такие же люди, как и они? – Он горько усмехнулся. – Что ж, Франко, ступай первым, а мы поглядим, какой прием они устроят в твою честь.

Франко сердито нахмурился и обиженно поскакал прочь, опираясь на свой посох. На трех волчьих лапах у него это получалось куда лучше. Виктор сидел на корточках и напряженно думал. Михаилу казалось, что он знает, о чем сейчас думает Виктор: солдаты понаставили в лесу полно своих ловушек, и охотиться станет намного труднее и опаснее; Франко был прав: рано или поздно солдаты найдут их; и было страшно даже подумать о том, что солдаты сотворят с ними, когда изловят. Михаил посмотрел на Алекшу, крепко прижимавшую к себе сына. «Они убьют нас или посадят в клетку, – думал Михаил. – Но лучше уж смерть, чем железные решетки».

– Эти гады уже однажды изгнали меня из дома, – сказал Виктор. – Но снова лишить себя дома я им не позволю. Бог ведает, как все обернется, но я останусь здесь в любом случае. – Он решительно поднялся с пола. – Вы, если желаете, можете отправляться на поиски другого укрытия. Может быть, вы даже сможете устроиться пока в какой-нибудь из тех пещер, где мы в свое время выслеживали берсеркера. Но только я не собираюсь, словно загнанный зверь, сидеть, скорчившись и дрожа, в каменной норе. Нет. Мой дом здесь.

Наступило долгое молчание. Первой его решилась нарушить Алекша.

– А может быть, им надоест охотиться за нами и они уйдут отсюда, – тешила она себя ложными надеждами. – Вряд ли они останутся здесь надолго. Скоро наступит зима. Как только ляжет первый снег, они уйдут.

– Верно! – согласился с ней Франко. – Они уберутся из нашего леса, когда наступят холода, это уж точно!

Впервые за все время стая нетерпеливо дожидалась, когда на лес повеет ледяное дыхание зимы. После первого же по-настоящему зимнего снегопада солдатам пришлось бы убраться из этих мест. Но хотя дни и становились все короче и холоднее, небо по-прежнему оставалось безоблачным. С деревьев и кустов опадали последние сухие листья. Виктор с Михаилом следили за тем, как солдаты с винтовками, разбившись на группки, прочесывали их лес. Однажды одна такая группа прошла всего в тридцати метрах от белокаменного дворца. Они вырыли еще несколько ям и, воткнув в земляное дно острые колья, забросали их сверху ветками, листьями и землей. Виктор сказал Михаилу, что это и есть волчьи ямы. Все попытки заманить волков в ловушки оказались безрезультатными, но солдаты все равно не унимались, продолжая прочесывать лес, постепенно расширяя район поиска, и вот наступил такой день, когда Виктор и Михаил в удрученном молчании глядели на то, как их преследователи наткнулись на Сад. Руки и штыки принялись за работу, разрывая могилы, которые после гибели берсеркера были старательно восстановлены. Михаил низко опустил голову и закрыл глаза, чтобы не видеть, как человечьи и волчьи останки безжалостно выбрасываются из могил.

На лесную землю легла первая пороша. То и дело налетал предвещавший скорую непогоду колючий северный ветер, но солдаты все еще оставались в лесу.

Подошел к концу и октябрь. Небо потемнело, и по нему поползли тяжелые серые тучи. Однажды утром, когда Михаил возвращался с охоты, неся в зубах только что убитого зайца, он наткнулся на солдат, идущих по лесу всего в полусотне ярдов от белокаменного дворца.

Их было двое, и в руках у них были винтовки. Михаил бросился в заросли кустарника и затаился. В разговоре они то и дело упоминали о Москве; голоса их била дрожь, пальцы лежали на спусковых крючках. Михаил разжал челюсти, и заяц мягко шлепнулся на землю. «Остановитесь, – мысленно призывал он солдат. – Пожалуйста, не ходите туда. Пожалуйста…»

Солдаты же как ни в чем не бывало продолжали идти. Под их сапогами шуршала пожухлая трава и опавшие листья, и каждый шаг приближал их к Виктору, Франко, Алекше и их малышу. Михаил чувствовал, как гулко стучит сердце в груди, как напрягаются мускулы. «Уходите отсюда, пожалуйста, уходите…»

Они остановились. Один из них принялся раскуривать папироску, пряча от ветра в ладонях огонек спички.

– Что-то мы с тобой слишком далеко зашли, – сказал он, обращаясь к товарищу. – Повернем-ка уж лучше назад, а то Новиков с нас шкуру спустит.

– Сволочь недоделанная, – заключил второй боец, опираясь на винтовку. – Я давно уже говорил, что спалить нужно эти леса к чертовой матери, и дело с концом. И вообще какого черта он собирается разбивать еще один лагерь в этом дерьме? – Он с опаской огляделся по сторонам, и этот страх перед лесом подсказал Михаилу, что был он наверняка городским жителем. – Спалить все дотла – и домой! Я давно об этом говорю.

Первый красноармеец выпустил из ноздрей облачко сизого табачного дыма.

– Вот именно поэтому, Степан, нам с тобой не бывать офицерами, – изрек он. – Мы с тобой слишком умны для того, чтобы носить звезды. Я скажу тебе другое. Если Новикову вздумается вырыть моими руками еще одну чертову яму, то я прямо в глаза, открыто скажу этому мудаку, куда он может засунуть свой… – Внезапно он замолчал и начал пристально всматриваться в просвет между деревьями. – Чего это там? – спросил он у приятеля, переходя на сдавленный шепот.

– Что – чего? – Степан принялся вертеть головой по сторонам.

– Вон там. – Первый боец сделал еще пару шагов вперед и указал в ту сторону. – Прямо вон там. Видишь?

Михаил закрыл глаза.

– Дом, – снова сказал первый солдат. – Видишь? Похоже на минарет.

– Вот это да! И вправду! – согласился с ним Степан. Он нервно передернул затвор.

Этот звук заставил Михаила открыть глаза. Двое солдат стояли всего в каких-нибудь пяти метрах от него.

– Лучше пойти и рассказать об этом Новикову, – сказал Степан. – Один я сюда больше не ходок. – С этими словами он торопливо повернул обратно. Первый боец бросил на землю окурок папиросы и поспешил следом за напарником.

Михаил поднялся из-за своего укрытия. Он никак не мог допустить, чтобы солдаты возвратились в свой лагерь. Он не мог, нет, не должен был этого допустить. Перед глазами промелькнули ужасные картины: как эти люди выбрасывали кости из разрытых могил, словно выкорчевывая из земли тонкие, беззащитные корни, как разлетелся расколотый пулей череп Ренаты. Он думал и о том, что эти люди сделают с Алекшей и Петром, когда вернутся сюда со своими винтовками и взрывчаткой.

Михаил чувствовал, как им овладевает дикая ярость, и глухо зарычал. Солдаты лезли напролом, они почти бежали, продираясь сквозь заросли. Михаил все еще чувствовал у себя во рту вкус крови убитого зайца и бросился им вдогонку, словно черная молния, летящая по серому лесу. Шаги его были бесшумны, ни одного лишнего движения – настоящая поступь убийцы. Он нагонял этих двоих и, выбирая место для прыжка, думал, что слезы волка ничем не отличаются от человеческих.

Он стремительно бросился вперед, оттолкнувшись от земли сильными задними лапами, и настиг беднягу прежде, чем тот успел его заметить.

Михаил повалил солдата на землю, на ковер из сухих, жухлых листьев, и вонзил острые клыки ему в шею. Он принялся неистово мотать головой из стороны в сторону, слыша, как трещат, ломаясь, кости. Тело человека забилось в предсмертной агонии. Солдат умер, не издав ни звука.

Михаил услышал испуганный всхлип и поднял голову, поблескивая зелеными глазами.

Степан уже поднимал винтовку.

Михаил видел, что палец солдата на спусковом крючке. И за мгновение до выстрела Михаил отскочил в сторону и скрылся в густом кустарнике, а угодивший в землю свинец взметнул в воздух фонтанчик земляных комьев. Прогремел второй выстрел, пуля прошла, чуть выше плеча Михаила и вонзилась в ствол дуба. Михаил метался из стороны в сторону по ковру из сухих листьев. Он услышал, как солдат побежал, зовя на помощь других, и Михаил бесшумно последовал за ним, словно черный ангел возмездия.

Солдата подвели ноги, он упал, поднялся и снова побежал.

– Помогите! На помощь! – вопил он, время от времени оборачиваясь на бегу и отстреливаясь от преследователя, который, как ему казалось, гнался за ним по пятам.

Михаил обогнал его и зашел сбоку, чтобы отрезать беглеца от лагеря. Солдат кричал не переставая, в волосах у него запутались сухие листья, но, когда Михаил выскочил из зарослей кустарника, готовясь к решающему прыжку, необходимость в этом отпала.

Земля расступилась под ногами у солдата, и он рухнул вниз. Его истерические призывы о помощи оборвались на полуслове. Михаил осторожно приблизился к краю волчьей ямы и заглянул вниз. Тело солдата пронзили заостренные колья. Дурманяще пахло кровью, и Михаил принялся крутиться волчком, щелкая зубами, словно пытаясь поймать собственный хвост.

Через мгновение он услышал доносившиеся из леса крики: солдаты быстро приближались. Михаил повернул назад и со всех ног бросился бежать туда, где лежал первый покойник. Он ухватился зубами за шею трупа и потащил тело в кусты. Тело было тяжелым, плоть рвалась; это была грязная работа. Краем глаза он заметил, как к нему метнулось что-то белое; Виктор подоспел к нему на помощь, и вместе они затащили труп в укромное место среди непроходимого ельника. Виктор защелкал зубами у самой морды Михаила – сигнал отходить. Михаил остановился на месте в нерешительности; видя это, Виктор сильно толкнул его плечом, и он повиновался. Виктор припал к земле, прислушиваясь к крикам солдат. Их было восемь, и пока четверо из них снимали с кольев и поднимали наверх своего угодившего в волчью яму товарища, остальные четверо расхаживали по лесу с винтовками наготове.

Изверги добрались и до них. Виктор знал, что это было неизбежно. Они не уйдут отсюда, пока не прольется кровь.

Виктор поднялся с земли и, белея призраком между деревьями, повернул к белокаменному дворцу. Он все еще ощущал зловоние, которое принесли люди.