Текст книги "История всемирной литературы Т.5"

Автор книги: Георгий Бердников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 70 (всего у книги 105 страниц)

АМЕРИКАНСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ И ВТОРОЙ ЭТАП АМЕРИКАНСКОГО ПРОСВЕЩЕНИЯ.

ДЖЕФФЕРСОН. ПЕЙН

Громадные сдвиги в жизни нации, бурно переживавшей период становления собственного самосознания, поставили в центр внимания вопрос национального самоопределения, потребовав рассмотрения не только его правовых основ, но и направления общественных преобразований, которыми будет сопровождаться создание молодого государства. Средоточием этих проблем явился вопрос о характере власти и формах правления. Уже ранее, в спорах о национальной независимости, обозначились две противоположные точки зрения: сторонников революции и лоялистов, сохранявших верность британской короне. В других вопрос х отмечались еще бо́льшие разногласия, хотя и здесь можно выделить два основных направления. Одни отстаивали идею народовластия, зафиксированного в республиканских институтах, другие выступали в защиту наследственной власти. Острая полемика, разгоревшаяся на страницах американских газет и журналов того времени, разрослась в канун революции в подлинную «войну памфлетов», как метко охарактеризовал ее один из американских исследователей.

Выдающаяся роль в этой борьбе принадлежит Томасу Джефферсону (1743—1826), автору «Декларации независимости» (1776), одного из главнейших документов американской революции, где впервые были сформулированы требования, утверждавшие права человека как основу справедливого общественного устройства. «Декларация» открывается знаменитыми словами, ставшими манифестом революционных американских просветителей и позднее подхваченными в Европе: «Мы считаем очевидными следующие истины: все люди сотворены равными, и все они одарены своим создателем прирожденными и неотъемлемыми правами, к числу которых принадлежат жизнь, свобода и стремление к счастью». Во главу угла в «Декларации» поставлена разделявшаяся всеми просветителями теория «естественного права», из которой непосредственно выводятся права гражданские, а также и обязанности граждан, а само устройство общества понимается как следствие общественного договора. Более того, если существующий порядок не отвечает целям охраны естественных прав, эта теория служит обоснованием права народа на открытое выступление против такого режима и изменение системы управления. «Для обеспечения этих прав, – говорится в „Декларации“, – учреждены среди людей правительства, заимствующие свою справедливую власть из согласия управляемых. Если же данная форма правительства становится гибельной для этой цели, то народ имеет право изменить или уничтожить ее и учредить новое правительство, основанное на таких принципах и с такой организацией власти, какие, по мнению народа, всего более могут способствовать его безопасности».

Представляя собой один из самых ярких документов общественно-политической мысли XVIII в., «Декларация независимости» как государственный документ не отражает полностью взглядов Джефферсона: после дебатов в Конгрессе многие выдвинутые им положения были смягчены или вовсе исключены. Отнюдь не всем группировкам, принимавшим участие в революции, импонировал революционный радикализм молодого представителя Виргинии. Например, в перечне преступлений против американского народа, приводимых Джефферсоном в доказательство законности свержения колониями власти английского короля, был изъят предельно резкий по тону раздел о рабстве и работорговле. Между тем он имел для Джефферсона, неоднократно вносившего законопроекты об отмене рабства, принципиальное значение. В «Заметках о штате Виргиния» (1787), самом главном из сочинений Джефферсона, написанном после завершения Войны за независимость, он осуждал рабство как несовместимое с понятиями равенства и свободы, не только говоря о нравственной, умственной и физической деградации раба, но и усматривая в рабовладении причину деградации рабовладельца и всего общественного уклада, освящающего угнетение одной расы другой. «Я трепещу за свою страну, когда думаю, что бог справедлив, что его справедливость не может спать вечно... Не существует таких вещей, благодаря которым Всемогущий мог бы стать на нашу сторону во время подобного столкновения», – писал Джефферсон в «Заметках о Виргинии». Спустя четверть века он привел те же аргументы в пользу отмены рабства в одном из писем: «Любовь к свободе и любовь к родине в равной мере взывают о положении этих людей, и это нравственный укор нам, что им так долго пришлось взывать напрасно...». В «Автобиографии», к написанию которой Джефферсон приступил в 77-летнем возрасте, мы вновь читаем его прозорливые предостережения нации, которая, однако, пренебрегла советами философа-просветителя.

«Заметки о штате Виргиния» принадлежат к жанру, с которого, собственно, началась американская словесность. К тому времени, когда к нему обратился Джефферсон, жанр этот заметно преобразился. Вместо бесхитростных зарисовок природы, местных обычаев и нравов автор дает аналитическую картину жизни Виргинии, отмечая как положительные, так и отрицательные стороны уклада, сложившегося в результате революции. Развивая в книге идеи Просвещения, Джефферсон всемерно подчеркивает общественную роль и ценность знания, приобщения к нему народа. Последний при этом выступает в трактовке Джефферсона не только как объект власти, но и как суверен, т. е. обладатель верховной власти. Задача просвещения поэтому не сводится к подготовке того момента, когда народу можно доверить управление, но включает также и оптимальное использование власти, уже принадлежащей ему, т. е. охрану демократических свобод. Джефферсон отчетливо сознавал, однако, что сами по себе республиканские институты не предотвращают упадка нравов.

Вместе с тем в системе воззрений Джефферсона просвещение не выступало как единственное средство разрешения общественных столкновений. В отличие от крупнейших европейских просветителей, не доживших до вдохновленной их идеями революции, он был участником революционных событий и настоятельно подчеркивал необходимость дальнейшего развития ее завоеваний. Он считал, например, что во избежание имущественного и социального окостенения общества с истечением средней жизни поколения должно осуществляться перераспределение общественного богатства, обосновывая свою позицию тем, что естественное право человека в любой сфере ограничено пределами его жизни. Для Джефферсона было «самоочевидно, что земля по узуфрукту принадлежит живым», как писал он в письме Джеймсу Мэдисону, ставшему четвертым президентом США. Те же идеи лежат в основе «Прав человека» Пейна, свидетельствуя о несомненной близости двух ведущих идеологов американской революции.

Подобные же принципы действуют, по убеждению Джефферсона, и в общественной жизни. Чувствуя угрозу правам народа со стороны поднимавшей голову олигархии, он прозорливо требовал скорейшего утверждения законов, которые закрепили бы завоевания революции до того, как она пойдет под уклон. Защита прав народа, идеалов демократии определила характер упорной и длительной борьбы, которую Джефферсон вел с федералистами, справедливо усматривая в их стремлении к усилению единоличной верховной власти опасность восстановления деспотии.

Не менее настойчив был Джефферсон в защите свободы совести. Относя ее к неотъемлемым правам, он требовал незамедлительно принять закон об отделении церкви от государства, что было смелым шагом в стране со столь сильными религиозными корнями, и сам был автором статута о свободе вероисповедания (1779), который в 1786 г. был принят Конгрессом. Из содержания соответствующего раздела «Заметок о штате Виргиния» явствует, что, сколь ни велико значение этого вопроса в утверждении демократических свобод, по существу имелось в виду нечто большее. Джефферсон отстаивал «свободное познание» от посягательств любых сил, будь то церковь или государство в целом, ибо «правители могут распоряжаться только теми нашими правами, которые мы передали им. Мы никогда не передавали им прав на наше сознание – мы не могли их передать». Ссылаясь на историю Галилея, Джефферсон, поборник идеи ограниченной верховной власти, напоминал о плачевных последствиях подобного вмешательства правителей в дела, им неподвластные. «Разум и свободное познание – единственное эффективное средство против заблуждения», – утверждал он в духе истинного просветителя, заключая свои рассуждения афористически меткой фразой: «Только заблуждение нуждается в поддержке правительства. Правда может выстоять сама по себе».

Идеи, вдохновлявшие Джефферсона, лежали в основе деятельности другого великого представителя американского Просвещения – Томаса Пейна (1737—1809). Пейн родился в Англии, в 1774 г. переехал в Америку, что, по-видимому, сыграло решающую роль в его духовном и интеллектуальном развитии. Уже в январе 1776 г. Пейн анонимно выпускает памфлет «Здравый смысл», положивший начало его публицистическому творчеству. В нем утверждается правомерность и неизбежность отделения колоний и провозглашения республики. Законность этих действий Пейн обосновывает не только злоупотреблениями английского правительства. Предпринимая длительный экскурс в историю, он тщательно анализирует институт королевской власти и, опираясь на исторический материал, показывает, что представление о вечности царской власти – опасное заблуждение, за которое человечество расплачивается веками угнетения. Было время, когда монархии не существовало, и, следовательно, установилась она в результате узурпации царями власти, им ранее не принадлежавшей. «Зло монархии, – продолжает он, – мы дополнили злом престолонаследия, и если первое есть ущерб и унижение для нас самих, то второе, будучи возведенным в закон, есть оскорбление и обман потомков».

Открывшаяся возможность покончить с вековой несправедливостью служит, по мысли Пейна, достаточным основанием, чтобы сбросить власть тирании. Но вопрос не исчерпывался утверждением национального суверенитета: поворотный момент в истории страны надлежало использовать для установления наиболее справедливой формы правления. Такой формой Пейн считал республику, поскольку в ней он видел возможность торжества принципов равенства и утверждение прав человека. Горячая приверженность идее свободы поставила «Здравый смысл» рядом с «Декларацией независимости» как манифест революционной Америки. Написанный сильным, резким, решительным слогом, он, пожалуй, полнее всего передавал умонастроения вливавшихся в революцию народных масс, с чем и была связана его необычайная популярность.

Вслед за «Здравым смыслом» в том же 1776 г. Пейн начинает выпускать «Кризис», нерегулярное периодическое издание, выходившее до окончания войны (1776—1783) и отвечавшее насущным задачам политического момента. Так,

в первом выпуске, опубликованном в критической ситуации, когда потерпевшая поражение армия Вашингтона отступала под натиском британских войск, Пейн призывал борцов за свободу Америки не щадить сил, «остаться верными своему знамени, хотя бы сама смерть стояла на [их] пути». Проникнутое глубоким пафосом начало статьи звучало как боевой клич, встречавший отклик во многих сердцах. Вашингтон приказал читать ее перед всеми частями американской армии. «Бывают времена, которые являются испытанием для человеческой души. «Воины на час» и патриоты на словах отвернутся от своей родины в годину испытаний; тот же, кто выстоит теперь, заслужит любовь и признательность всех мужчин и женщин страны. Тиранию, подобно аду, нелегко сокрушить, и все же нас утешает надежда, что, чем труднее победа, тем ярче слава». Отвергая в последующих выпусках предложения о компромиссе, выдвинутые английскими властями, которые, видя неизбежность поражения, стремились политикой уступок подорвать дело революции, Пейн призывает английский народ по примеру американцев сбросить власть монархии. Последний номер «Кризиса» был посвящен победе революции, которую Пейн приветствовал как начало «новой жизни».

По завершении революции Пейн оставляет Америку. Подъем революционных настроений в Англии и революция во Франции окрыляют его – он жаждет вновь ринуться в бой за свободу. Подобно Джефферсону, Пейн приветствует Великую французскую революцию. Ему было присвоено почетное звание гражданина Республики, а в 1792 г. он был избран депутатом Конвента и принял участие в подготовке Конституции. Ведя активную политическую деятельность, Пейн создает в годы Французской революции новое крупное произведение – «Права человека» (1791—1792). Содержание трактата не исчерпывалось полемикой с Э. Берком, в ответ на книгу которого «Размышления о Французской революции» он был написан. По убеждению Пейна, те, кто ополчился против Великой французской революции, вероятно, были бы вполне довольны совершившимся переворотом, если бы он не пошел дальше ниспровержения деспотии. Их ненависть и ярость порождены положительной программой, которую объявило Национальное собрание. Обнародованная им «Декларация прав человека и гражданина» – это вызов всякому обществу, воздвигнутому на основах несправедливости.

Участие в двух революциях заметно углубило представления Пейна о природе и основах государственной власти, об истоках революции, о характере противоборствующих сил, о роли народа, который в трактовке Берка выступал как взбунтовавшаяся чернь. И если революция прибегает к суровым мерам, то речь должна идти не о вине невежественной и жестокой «черни», а о вине аристократии, которая должна держать ответ перед историей за свои преступления.

Дальнейшее развитие Французской революции обнаружило ограниченность социально-политических воззрений Пейна. Он не понял принципиальных противоречий между жирондистами и якобинцами и тщетно пытался примирить их, а движение низов, требовавших ликвидации частной собственности, расценил как угрозу революции. Осенью 1793 г. Пейн был арестован. Освобожденный из тюрьмы лишь после падения Робеспьера, он тем не менее сумел разглядеть контрреволюционный, антидемократический характер «конституции III года» и проявил немалое мужество, потребовав восстановления всеобщего избирательного права.

Вскоре после освобождения Пейн публикует памфлет «Век Разума» (1794), написанный с позиций деизма. Тогда как «Права человека» посвящены в основном социально-политической проблематике, в его новом произведении ставится один из коренных вопросов просветительского учения – вопрос о свободе сознания, трактовка которого говорит об углублении мировоззренческих позиций Пейна. Если раньше он обращался к Библии как непогрешимому источнику, теперь он сознает легендарный характер Священного писания, связывая его происхождение с «веком невежества», когда древние предрассудки и суеверия облеклись в форму официальных религий (в том числе и христианства). Этому времени Пейн противопоставляет «век Разума», положивший начало освобождению человеческого сознания. Антирелигиозная и антиклерикальная направленность памфлета вызвала бурю негодования по обе стороны Атлантики. На голову автора, осмелившегося посягнуть на авторитет Библии, обрушились яростные проклятья.

Откровенная враждебность окружения не заставила Пейна поступиться своими взглядами. Его последнее крупное произведение, «Аграрная справедливость» (1797), проникнуто острой критикой существовавших в то время имущественных отношений. Сочинение это было направлено против апологии собственнического общества, содержавшейся в проповеди английского епископа Уотсона, красноречиво озаглавленной «О благодати и мудрости господа, создавшего богатых и бедных». Пейн не считал имущественное неравенство извечным и неизменным условием человеческого бытия. Для искоренения нищеты, этого неизбежного порождения собственнического общества, он предлагал ввести такую систему налогообложения имущих классов, которая позволила бы государству обеспечивать неимущих. Не замечая утопичности своей программы, Пейн правильно указывал на источник социального неравенства .

В 1802 г. Пейн вернулся в Соединенные Штаты. Но здесь его ждал холодный прием. Великому поборнику ее свободы страна отплатила равнодушием и забвением. Он жил в нищете и умер в полном одиночестве.

РЕВОЛЮЦИОННАЯ ПОЭЗИЯ. ФРЕНО. ПРОЗАИЧЕСКИЕ ЖАНРЫ

Революция оказала мощное воздействие на духовное развитие народных масс, вызвав подлинный расцвет народно-песенного творчества. Используя традиционные формы английских и шотландских баллад, безымянные авторы слагали песни, славившие подвиги патриотов, их преданность делу свободы. Среди них выделяется «Баллада о Натане Гейле». Основой для нее послужил реальный случай: молодой офицер американской армии был схвачен англичанами и казнен по обвинению в шпионаже. С неподдельной скорбью оплакивая его трагическую участь, баллада воспевает мужество и стойкость патриота, не пощадившего жизни ради освобождения родины. Простота выражения чувства с характерным для народной традиции приемом повтора придает ей необычайную искренность и задушевность.

Однако в большинстве своем патриотические песни времен революции принадлежат по строю к церковным гимнам. Героическая тема приобрела в них торжественное и патетическое звучание, отмеченное мрачностью колорита и тяжеловесным ритмом, в силу чего они, вероятно, и выпали вскоре из живой народно-песенной традиции. Гораздо более прочное место заняли в ней песни юмористического и сатирического склада. Среди наиболее примечательных – дожившая до наших дней знаменитая «Янки Дудль». Благодаря упругому, плясовому ритму, лихому, задиристому тону, а главное – герою, простоватому на вид деревенскому парню, который и храбростью, и смекалкой, и выдержкой оказывается выше своих врагов, песня полюбилась народным массам, принимавшим участие в революции. Живо реагируя на изменение обстановки, песня обрастала все новыми куплетами, и число ее зафиксированных вариантов дошло до 200. Ничего удивительного, что она прочно закрепилась в национальном фольклоре.

Заметно укрепилась сатирическая линия народной поэзии после Войны за независимость, когда буржуазия решила воспользоваться плодами революции исключительно в собственных интересах. Существенно изменяется в это время тематика народных песен. Вместо преданного слуги британской короны, ревнителя старых порядков и сословных привилегий, осмеянию подвергаются получившие доступ к власти новые политические демагоги, пытающиеся с помощью всевозможных ухищрений обернуть себе на пользу преимущества демократии. Американская поэзия того времени на своем языке говорила о глубоком расколе в рядах тех, кого ненадолго сплотила революция.

Поэтическая традиция начала складываться в колониях еще в XVII в. Тесно связанная с пуританством, она развивалась в русле метафизической барочной лирики, пронизанной религиозно-пиетистскими настроениями. Новая общественно-политическая ситуация ставила перед литературой задачи, от которых был бесконечно далек художественный мир поэтов-метафизиков. Американская поэзия эпохи Войны за независимость искала поэтому опоры не в творчестве Энн Брэдстрит или Эдварда Тэйлора, а в иной поэтической традиции – традиции классицизма.

Среди поэтов, своим творчеством откликнувшихся на события американской революции, большой известностью пользовалась группа, вошедшая в историю под названием «Хартфордские остроумцы». К ней принадлежали Джон Трамбулл (1750—1831), Тимоти Дуайт (1752—1817), отчасти – Джоэл Барлоу (1754—1812); время от времени к ней примыкали и другие, менее известные стихотворцы. Первые сочинения «остроумцев» появились еще в предреволюционные годы. Захваченный общим недовольством существующими порядками, Трамбулл создает сатирическую поэму «Похождения тупости» (1773), где главной мишенью избрана отсталость системы образования в колониях и невежество духовных пастырей. В поэме «Макфингал» (1775—1782) сатира приобретает определенно политическую окраску: в ней осмеивается королевский чиновник, призывающий взбунтовавшихся бостонцев сохранять верность короне. Однако насмешки над лоялистами Трамбулл смягчает нападками на патриотов, хотя и встает в итоге на их сторону. В те же годы Дуайт пишет (явно в подражание «Илиаде») эпическую поэму «Завоевание Ханаана» (1785). Славя американских борцов за свободу, он отдает дань пуританским вкусам и насыщает текст реминисценциями из Священного писания, представляя героев в библейском облачении, подобно тому как в эпоху Великой французской революции на них набрасывали античную тогу. Революционность «Хартфордских остроумцев» не отличалась глубиной, что убедительно обнаружило их коллективное творение «Анархиада» (1786—1787). Обрисовав народ в поэме как движимую одной лишь злобой невежественную чернь, чья победа грозит стране неисчислимыми бедами, авторы отводят роль героя лидеру федералистов А. Гамильтону. Все это, вместе взятое, указывает на откровенно антидемократическую направленность поэмы.

Преодолеть эти настроения сумел впоследствии лишь Барлоу благодаря новому подъему общественной мысли, вызванному революцией во Франции. Это нашло отражение в публицистике Барлоу, прежде всего в его важнейшем политическом трактате – «Совет привилегированным сословиям» (1792), отстаивающем принципы демократии. Высоко оценила заслуги поэта революционная Франция, удостоив его звания гражданина республики.

Подобно другим членам хартфордского кружка, Барлоу стремился к созданию масштабных эпических полотен. Свои поэмы «Видение Колумба» (1787) и «Колумбиада» (1807) он строит на противопоставлении бедствий, вызванных колониальным гнетом, и грядущего процветания Америки, которой поэт пророчит великое будущее, как стране воплощенной свободы и справедливости. Пользовавшиеся у современников известной популярностью, эти гигантские по размерам, тяжеловесные по слогу поэмы, так же как и произведения других «остроумцев», впоследствии стали восприниматься иронически и ныне фигурируют в истории литературы как пример тщетных попыток американцев овладеть эпической формой. Более счастливой оказалась судьба написанной на непритязательный сюжет комической поэмы Барлоу «Маисовый пудинг» (1796), с мягким юмором, живо и непосредственно рисующей картины сельского быта.

Подлинным певцом американской революции стал Филип Френо (1752—1832). Ведущее место в его творчестве заняла гражданская тема, задав тон дальнейшему развитию американской поэзии. Освобождение родного края поэт сразу же воспринял как свое кровное дело. Написанная им вместе с Хью Брекенриджем поэма «Восходящая слава Америки» (1771) созвучна настроениям предреволюционной поры. Окончательное размежевание сил еще не произошло, и на ней лежит печать двойственности, которая дает себя знать в отголосках проанглийских настроений, устраненных автором в издании 1786 г. Воссоздавая историю открытия и завоевания Америки, Френо в финале призывает покончить с унизительным колониальным владычеством. Следуя традициям своих английских и американских предшественников, он прибегает в поэме к библейской образности, но даже на этом раннем этапе библейские реминисценции не имеют у него специфически религиозной окраски и носят чисто литературный характер.

Произведения Френо исполнены сознания исторического значения борьбы американского народа, неколебимой веры в ее справедливость. В энергично звучащих стихах, проникнутых воинственным духом, непримиримостью по отношению к притеснителям, поэт призывает соотечественников с оружием в руках встать на защиту свободы («К американцам», 1775), воспевает их бесстрашие и победы над врагом («О славной победе, добытой отважным капитаном Полом Джонсом», 1781; «Песнь в честь победы капитана Барни», 1782). Не менее выразительны и горькие строки, рожденные зрелищем страданий родного края. Одно из самых значительных произведений Френо этого периода – основанная на фактах его биографии поэма «Британская плавучая тюрьма» (1781). Личное несчастье обострило чувство поэта, воссоздающего страшную картину бедствий и жестокости, порожденных военным конфликтом. Его печалит не только участь томящихся в плену собратьев, но и судьбы истекающей кровью родины. К вершинам лирики Френо можно отнести стихотворение «Памяти храбрых американцев» (1781), отмеченное благородной сдержанностью чувства, простотой и естественностью скорбной интонации, лишенной малейшего налета аффектации.

Не чужда поэзии Френо и сатира. Язвительной насмешкой, хлестким словом бичует он виновников злосчастий родной земли («Монолог Георга III», 1779; «Лорду Корнуоллису», 1781; «Скрытому роялисту», 1782, и др.). Противники нередко упрекали Френо, так же как и Пейна, в нарочитой грубости. В отличие от авторов многих произведений классицистской сатиры XVIII в. он в своих сатирических стихах предпочитает изяществу и отточенности выпадов сокрушительные удары в упор, когда главным средством обличения выступает не остроумие, а беспощадная инвектива.

Суровая муза Френо была желанной гостьей в армии Вашингтона. Напечатанные на страницах американских газет или отдельными изданиями, а то и переписанные от руки его стихи, подобно памфлетам Т. Пейна, вдохновляли повстанцев на борьбу. В отличие от «Хартфордских остроумцев» революционность Френо не исчерпывалась патриотическим чувством. Он видел в Войне за независимость не национальный конфликт, а столкновение деспотии с нарождавшейся демократией. Единомышленник Пейна и Джефферсона, Френо, пародируя начальную строку английского гимна «Боже, спаси короля», пишет стихотворение «Боже, спаси права человека» (1793), излагая в нем свое политическое кредо. После окончания революции поэзия Френо осталась верна ее идеалам. Новый импульс сообщила его поэзии Великая французская революция. Френо приветствовал ее как новый этап освобождения человека, как торжество дорогих ему идеалов («Ода свободе», 1793; «Четырнадцатое июля», 1792; «На годовщину взятия Бастилии», 1793). Вместе с тем, замечая в свободной от иноземного гнета Америке печальные приметы забвения принципов, за которые сражались герои революции, Френо с болью писал о том, как деньги торжествуют над правами человека, как воскресает присмиревшая было роскошь, а спесь возводит на фронтонах домов и каретах вновь извлеченные на свет фамильные гербы, овеянные же славой ветераны революции обречены на нищету и страдания.

Выступая одновременно на журналистском и поэтическом поприще, Френо отражал посягательства реакции на принципы демократии и республиканизма, удостоившись за это высокого отзыва Джефферсона: он «спас ... конституцию, когда она галопом мчалась к монархии». Важную роль сыграла основанная Френо «Национальная газета» (1791—1793), ведущий орган джефферсоновской демократии в борьбе с федералистами. Большим успехом пользовались в эти годы прозаические сатиры Френо «Письма о всевозможных интересных и важных предметах», построенные на традиционном сатирическом приеме маски. Надев личину недалекого Роберта Слендера, представителя презираемой федералистами «скотоподобной массы», поэт разоблачал их антидемократические взгляды.

Выступления Френо против федералистов вызвали их яростную ненависть. Не раз поэт подвергался клеветническим обвинениям, не раз был вынужден средствами сатиры отражать злобные нападки федералистской печати, что в конце концов заставило его предпочесть литературной деятельности капитанский мостик. И все же Френо продолжал писать стихи (его последний прижизненный сборник был опубликован в 1815 г.), хотя находил все меньше точек соприкосновения с утвердившимся в стране образом жизни.

И в революционно-патриотических, и в сатирических стихах Френо следовал традициям классицизма, сохраняя отдаленную связь с тираноборческой поэзией Мильтона. Традиции эти, однако, к тому времени претерпели существенные изменения, да и сам поэт немало сделал для их преобразования. Отказ от мифологических аллюзий, обращение к окружающей действительности, простота и естественность слога, приближенного к разговорной речи, равно отличают классицизм Френо и от исполненного величия классицизма Мильтона, и от изысканного и блестящего классицизма Попа.

Гражданской темой не исчерпывается содержание поэзии Френо. Заметное место в его творчестве занимает пейзажная лирика. Хрестоматийными стали стихотворения «Дикая жимолость» (1786) и «Индейское кладбище» (1788). С искренним сочувствием говорит он об индейцах, поэтизируя их близость природе. Вместе с тем в изображении природы Френо отнюдь не склонен к идилличности. Так, возникающие в его лирике 70—80-х годов пасторальные мотивы обычно окрашены легким юмором, напоминая, что уединение на лоне природы – лишь передышка на жизненном пути. Характерный для европейской поэзии XVIII в. мотив противопоставления города и деревни получает у Френо оригинальное, можно сказать, типично американское решение: побеждает все же город – именно туда призывает поэта биение современной жизни. В этом нет для Френо никакого насилия над личностью: она сама жаждет быть втянутой в водоворот жизни. И потому в его произведениях, далеких предшественниках американской урбанистической поэзии, отсутствуют свойственные европейской лирике сентиментализма настроения меланхолической грусти.

Восприятие природы раскрывает еще одну сторону просветительного мышления Френо. Олицетворяя естественное и, следовательно, истинное начало, а также выступая воплощением высшего Разума, природа приобретает в интерпретации поэта характер единого организующего принципа мироздания. Через нее независимо от человеческой воли осуществляется в мире закон равенства, который выражается не в примирении всех перед лицом смерти, а в конечном – и бесконечном – торжестве жизни. Подобные настроения, говорящие о деизме Френо, пронизывают как относящуюся к начальному периоду его творчества поэму «Красоты Санта-Круса» (1776), так и написанные около четырех десятилетий спустя стихотворения «Об универсальности и других атрибутах Бога Природы» и «О единстве и совершенстве Природы» (оба опубликованы в 1815 г.).

Оригинальную и даже парадоксальную трактовку приобретают эти взгляды в произведениях Френо, посвященных смерти. Так, в поэме «Похороны на Ямайке» (1776) пронизанное печалью изображение похорон и поминального обеда сменяется призывом к живущим не предаваться чрезмерному горю. И не потому, что жизнь быстротечна и надо спешить насладиться ее радостями, а потому, что она безбрежна. Друг, которого они оплакивают, не ушел в небытие, а соединился с миром Природы, и, как часть ее, будет жить вечно. Грандиозностью замысла отмечена философская поэма «Дом ночи» (1775?). Ее сюжетный стержень – агония лежащей на смертном одре смерти, которую в конце концов побеждает Природа, т. е. жизнь. Смелость центрального образа, философская глубина замысла, незаурядная сила фантазии побудили некоторых исследователей усматривать в этом и в ряде других произведений Френо близость эстетике романтизма.