Текст книги "История всемирной литературы Т.5"

Автор книги: Георгий Бердников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 67 (всего у книги 105 страниц)

ДОНЕЛАЙТИС

Усилия по развитию литовского литературного языка, обращение к народному языку, все возрастающий интерес к ценности фольклора, кристаллизация светской поэзии как самостоятельной области художественного творчества – все эти существенные тенденции, временно сдержавшие ассимиляционные процессы в Восточной Пруссии, создали благоприятную почву для творчества крупнейшего литовского поэта XVIII в. Кристионаса Донелайтиса (1714—1780).

Донелайтис родился в семье небогатого литовского крестьянина Восточной Пруссии. В 1736—1740 гг. в Кенигсберге он изучал теологию, иностранные языки, античную литературу. Сначала он работал сельским учителем, затем стал пастором.

Ряд стихотворных посланий Донелайтиса к друзьям написан на немецком языке. Его первые произведения на литовском языке – это басни, из которых до нас дошли только шесть. Некоторые мотивы басен Донелайтиса восходят к Эзопу. Определенное воздействие на него оказали и дидактические басни Геллерта. Басни Донелайтиса свидетельствуют о творческой эволюции их автора. Если в баснях «Рыжка на ярмарке» и «Басня о навозном жуке» поэт еще довольно абстрактно рассуждает о человеке вообще, то басни «Пес-голован» и «Волк-судья» социально более конкретны: раскрывают пристрастность суда, тяжелую долю простых людей. А в басне «Пиршество лисицы и журавля» автор говорит о том, «что в барских усадьбах творится. Мягким пушистым хвостом там гладят раны сиротам, а бедняка обирает злодей втихомолку» (все переводы текстов Донелайтиса – Д. Бродского). В басне «Дуб самохвал» сломанный бурей дуб вызывает представление о феодале, который «вовсю бедняков прижимает и беззащитных сирот ногой пинает с презреньем», а уцелевшая от бури тростинка олицетворяет всеми помыкаемого крестьянина.

Творческие поиски поэта видны и в области формы басен. В некоторых случаях он отказался от развернутой морали и обратился к древнеклассической афористической концовке. Басни Донелайтиса сатиричны, они отличаются реалистичностью бытовых деталей, грубоватым крестьянским юмором, народным языком.

Главное произведение Донелайтиса – поэма «Времена года». Над ней поэт работал, по-видимому, на протяжении целого десятилетия (1765—1775), постепенно ее расширяя. Один из двух уцелевших фрагментов, полностью не вошедших в поэму, – «Сказ Причкуса о литовской свадьбе» – часто публикуется как самостоятельное произведение. Окончательный вариант поэмы, насчитывающей почти 3000 строк, состоит из четырех частей: «Радости весны», «Летние труды», «Блага осени» и «Зимние заботы».

По тематике, по просветительской направленности и характеру дидактически-моральных поучений поэма Донелайтиса связана с традицией описательной поэзии XVIII в. (Дж. Томсон, Ж. Сен-Ламбер, Э. Х. Клейст и др.). Однако в поэме заметны и яркие новаторские черты, свидетельствующие о самобытности зарождающейся национальной литературы.

Новаторским явилось в поэме «Времена года» изображение феодального поместья глазами крестьянина-труженика. Поместье предстает как непримиримый антипод деревни, а помещик (амтман, амтсрат) и крепостной крестьянин (бурас) противостоят как враждебные друг другу социальные силы. Бурасы называют амтмана Каспараса «злодеем окаянным», «колючим терновником» и т. п. В поэме изображен амтман волости Вижлаукис (букв. – лапотное поле) – скряга, лицемер и мучитель, от побоев которого умирает один из главных героев «Времен года» – сельский староста (солтыс) Причкус. Как бы для контраста представлен в поэме «добрый» амтсрат, в изображении которого явно чувствуется юмористический подтекст – «он умер в прошлом». Автор раскрывает и моральное разложение в среде поместного дворянства (например, эпизод с паном-самоубийцей). Во «Временах года» показана местная прусская машина управления: советники, полицейские-вахмистры, смотрители и др.

Композиционно-сюжетную основу поэмы составляют картины жизни, труда, быта, обычаев бурасов. Особенно ярко нарисован сельский солтыс Причкус, постоянно колеблющийся между угождением управляющим и симпатией к своим сельчанам. Индивидуальными чертами наделены и другие бурасы: Энскис, преисполненный живого, бойкого юмора; Кризас, жалующийся на непослушание батраков; Слункюс, с его оправдывающей лень философией, Пеледа и Плаучюнас, ставшие пьяницами, и т. д. Все они показаны не в идиллической, а в реальной, типичной для того времени среде. В поэме с большим мастерством раскрыт социальный быт крепостной деревни – подневольный труд, нищета, насилие. От непосильной работы у бураса «пот ручьем по спине натуженной льется», а когда «проклятое брюхо, глядишь, докучать начинает», оказывается, что «в его узелке лишь корки да сыр пересохший». Работяга «нагрызает черствую корку», а потом, побежав «к зацветшей луже... лежа ничком, задыхаясь, глотает воду, где шевелятся жуки, где скачут лягушки и жабы». Бурасы вынуждены лицемерить, увиливать от барщины, воровать господский лес, чтобы тайно продать его и уплатить налоги. Разорившийся бурас Дочис, которого судят за отстрел ворон для пропитания и за поджог сарая, уже открыто бросает обвинение феодалам:

Вы, господа, по правде, крестьян вконец уходили,

Скоро останется нам за крыс да сов приниматься.

Донелайтис отстаивает самостоятельность и национальное достоинство литовцев. Но поэту чужда и местная ограниченность. Он поощряет бурасов учиться у немцев трудолюбию, экономности, хозяйственности: «Вот и с орехами нынче великий срам получился: немки – те ухитрились собрать их целые бочки...». Набирать силы, впитывая в себя все положительное, и упорно сопротивляться ассимиляции и губительным моральным влияниям – такую задачу выдвигает поэт перед читателем.

Идейной направленностью и достоверностью изображения жизни трудового народа «Времена года» Донелайтиса напоминают «Деревню» (1783) английского поэта Дж. Крэбба, только последний заканчивает свое произведение риторическим панегириком вельможе, а литовский поэт – благословляет весь прожитый год. Как во всей описательной поэзии XVIII в., так и в поэзии Донелайтиса немало дидактики, которая носит просветительский характер. Но хозяйственно-бытовые советы, нравоучения Донелайтис пропускает через психологию и понимание бурасов. Даже дидактика пасторско-религиозного толка во «Временах года» органически сливается с житейскими размышлениями действующих лиц. В этом отношении многозначительна сама позиция автора-просветителя. Если в описательной поэзии автор, от лица которого ведется повествование, обычно являлся сторонним наблюдателем жизни простого народа, то Донелайтис связан с ним кровными узами. Характерны для поэмы такие авторские строки, как «Мы, бурасы...», «Мы ведь знаем, небось, как на барщине мается бурас...» и т. д. Позиция автора позволяет взглянуть на вещи по-иному, как бы изнутри.

Своеобразен и сочный бытовой, этнографический колорит, придающий поэме Донелайтиса большую познавательную и художественную ценность. Красочное и вместе с тем этнографически точное описание свадьбы бурасов составляет основу третьей части поэмы («Блага осени»). Работа бурасов, их пища, собрания (кривуле), обычаи (например, угощение по окончании совместных работ), народная медицина – все это говорит о глубоком знании автором народного быта.

Традиционную абстрактную идиллию крестьянского быта поэт заменяет конкретным образом, основанным на народном мировосприятии действительности. Изображая, например, осень в деревне, он замечает, как «оси визжат и скрипят... и колеса вертятся натужно», как они «вязнут по втулку в грязище... и копья взметают высоко». С жизнью природы тесно связана жизнь простых людей, чьи «сапожищи и лапти хлебают студеную воду, липкую грязь на дорогах меся, как тесто крутое». Цикл времен года, а также и человеческая жизнь, по Донелайтису, целиком зависят от солнца, которое весной «мир будит», летом «в небе на самой середине играет, стоя недвижно», а к осени – «удаляясь от нас неуклонно, наши края покидает». Солнце – это могучее сердце природы – диктует свой ритм всему живому на земле. Так, «осень и следом зима нам, дедам, венки из седин возложили на темя». В таких параллелях и в их подтексте переданы философские раздумья поэта над движением природы и человеческой жизни.

Литературный стиль поэмы Донелайтиса – новое явление в литовской литературе. В ней широко использованы разные виды комизма: юмор, ирония, сатира, направленные не только против помещиков, но подчас и против бурасов. Существенную роль во «Временах года» играет гипербола, заостряющая ситуацию или вскрывающая комический подтекст. Новаторское введение сатиры в поэму означало смелую ломку литературных канонов эпохи. Это было связано с народностью общественной позиции поэта, с его реалистическим мироощущением.

Важную роль в поэме выполняет язык. Если описательная поэзия о временах года предназначалась для просвещенного общества и писалась «салонным языком» того времени, то Донелайтис по существу обращается к читателю из народа. Критерием художественного достоинства произведения он считал «вкус народа». Предполагается, что Донелайтис, как позднее шведский поэт Э. Тегнер (1782—1846), отрывки из своих произведений включал в проповеди и читал их с амвона. В поэме Донелайтиса нет ни одного условно-литературного понятия, термина или имени (не упоминается даже муза). Язык «Времен года» по-крестьянски грубоват, конкретен и образен. Основная смысловая нагрузка в нем, как и в народном языке, приходится на динамическое начало – на глагол, изобразительные возможности которого у Донелайтиса просто неисчерпаемы: одной фразой он воссоздает целый образ. Широка также образная шкала звука, а особенно движения звука. Автор виртуозно пользуется синонимикой, он чужд всякого языкового жонглерства. Несмотря на германизмы, язык «Времен года» был большим шагом вперед в развитии литовского литературного языка.

Книжные влияния у Донелайтиса сказывались больше всего в использовании классического стихосложения – гекзаметра, которому поэт учился у античных авторов, особенно у Вергилия. Однако Донелайтис понимал, что литовский язык со свойственным ему непостоянным ударением чужд гекзаметру. Поэт отдался на волю языковой стихии и реформировал стихосложение: число безударных слогов в стопе варьируется. Поэтому гекзаметр «Времен года» содержит не так уж много строк классической формы, в нем сохраняется грамматический порядок слов, нет строгой цезуры и т. п. Строго соблюдается лишь дактиль пятой стопы и двусложность шестой.

Гекзаметр не сделал «Времена года» героической, возвышенной поэмой, как это не произошло и с гетевскими поэмами «Герман и Доротея» и «Рейнеке-Лис». Классическое стихосложение по-своему лишь помогло Донелайтису овладеть новой, крестьянской тематикой и сырьем «провинциального» языка, дало возможность поднять эти элементы до уровня поэзии. Спокойное эпическое течение гекзаметра позволило поэту избежать барочного сарматизма, избавило от чрезмерной гиперболизации и вульгарности. А эта опасность, если принимать во внимание образ жизни поэта, характер и адресат его творчества, была вполне реальной. Проверенная веками система стихосложения в значительной мере обусловила поэтическую гармонию и чувство меры, которые Донелайтису удалось воплотить во «Временах года».

Поэма сразу же привлекла к себе читательское внимание. Уже первое издание ее (1818), предпринятое Л. Резой, содержало параллельный перевод на немецкий язык. Хотя Л. Реза заметно сократил текст произведения, устранив слишком грубые для «тонкого слуха» места, «Времена года» вызвали отклик в немецкой печати. В XIX в. появились три перевода на немецкий язык. Есть сведения, что Гете сопоставлял поэму Донелайтиса с шедеврами античной литературы, а Мицкевич в пояснениях к своей поэме «Гражина» (1823) заметил, что поэма Донелайтиса «за выразительность и прекрасную изобретательность достойна похвалы», так как это «подлинная картина литовских народных обычаев». «Временами года» заинтересовались также Ю. Крашевский, польский лексикограф С. Линде, славист и санскритолог В. Маевский, чешский поэт, фольклорист и филолог Ф. Челаковский и др.

Ныне существуют переводы на русский, английский, немецкий (новый перевод), чешский, венгерский, на языки народов СССР, поэма переводится на японский и другие языки.

«Времена года» Донелайтиса – первое произведение литовской литературы, вставшее в один ряд с величайшими творениями мировой литературы и определившее дальнейшее развитие литовской литературы.

*Глава вторая*

ЛАТЫШСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

В XVIII в. территория Латвии вошла в состав Российской империи: в начале столетия – Видземе (включая Ригу), а в конце – Латгалия и Курземе. Таким образом было покончено с феодальной раздробленностью, создались предпосылки для консолидации латышской нации. Но и в новых условиях немецкие помещики в Латвии сохранили свои привилегии. Их неограниченная власть над крепостными и жестокая эксплуатация вызывали крестьянские волнения, особенно участившиеся в конце века. Немецкие пасторы стремились заставить народ повиноваться помещикам, запугать его господней карой. Характерным примером является проповедь алуксненского пастора, прочтенная в 1771 г., в день подавления «беспорядков», которую затем напечатали и распространяли среди крестьян.

Однако среди самих немцев находились люди, выступавшие против крепостного права (пастор Иоганн Георг Эйзен, ректор рижской Домской школы Карл Спель). Некоторые прогрессивно настроенные прибалтийские немцы с интересом и симпатиями относились к жизни и культуре латышского народа. Один из них, конректор рижского лицея Иоганн Бротце (1742—1823), собирал материалы – документы и рисунки – по истории и культуре Ливонии. Особо следует отметить деятельность И. Г. Гердера, в 1764—1768 гг. преподававшего в рижской Домской школе. Он переводил на немецкий язык и популяризировал латышские народные песни, что способствовало возникновению интереса европейского читателя к латышскому фольклору и его собиранию.

В этот период латышское крестьянство не могло получить доступа к образованию. Делались первые шаги в развитии культуры. Во второй половине столетия возросло количество низших народных школ. Начало издаваться больше книг на латышском языке, значительная часть их может быть уже отнесена к светской литературе. Возникла латышская периодическая печать. На территории Латвии действовало несколько типографий (в Риге, Елгаве, в нескольких пасторатах). Первыми периодическими изданиями на латышском языке были календари, выходившие как в Риге, так и в Видземе приблизительно в 1750 г. В самом конце столетия, с 1797 по 1798 г., выходил и первый журнал на латышском языке, «Латышская годовая книга», которую издавал Стефенхаген в Елгаве и редактировал И. Стобе. В этом журнале впервые появились стихотворения, небольшие рассказы. Это и последующие периодические издания способствовали становлению письменного латышского языка.

Наиболее значительным представителем латышской литературы XVIII в. был немецкий пастор Готхард Фридрих Стендер (1714—1796), по прозвищу Стендер Старший. Он родился в Курземе, получил широкое и всестороннее образование, изучал теологию в Германии, там же учительствовал, несколько лет был профессором географии в Дании, прислал несколько научных трудов в Петербургскую Академию наук, переписывался с ее членами. Но осуществить свои научные замыслы Стендеру не удалось, он вернулся в Курземе и с 1766 г. до конца своих дней был пастором в сельском приходе.

Познакомившись в Западной Европе с идеями просветителей, Стендер стремится улучшить условия жизни латышских крестьян, много делает для развития латышской школы. Однако он старался развивать в крестьянах религиозные чувства, воспитать их в духе покорности своим господам.

Стендер создал много литературных произведений и научных трудов на немецком, латинском и латышском языках. Значительную ценность представляет его деятельность в области латышского языкознания. Хорошо зная латышский язык, он тщательно изучал его лексику и грамматику. Его «Латышский словарь» (1789) и другие языковедческие труды до сих пор используют языковеды и латышские писатели.

Стендера можно считать основоположником латышской светской литературы. Он писал песни, сказки, научно-популярные произведения дидактического характера. Ставя своей задачей пробуждение интереса латышского крестьянства к чтению, он стремился к простоте изложения.

Стихи Стендера светского содержания, названные им «зиньгес», собраны в книге «Песенные утехи» (вышла в двух частях в 1783 и 1789 гг.). В сборник включено более ста стихотворений. Из них оригинальных сравнительно немного, большая часть – это переделки стихов немецких поэтов того времени – И. Глейма, К. Вейсе, Ф. Гагедорна, X. Геллерта и др. Стендер призывает крестьян веселиться, петь,

наслаждаться жизнью. Его зиньгес были популярными у нескольких поколений. Стендер создал новый для латышской литературы поэтический жанр, сентиментально-дидактический характер которого оказал влияние на последующих немецких литераторов, пишущих на латышском языке, и на первых латышских писателей.

Сказки и рассказы Стендера, собранные в книгах «Прелестные басни и рассказы» (1766), «Басни и рассказы» (1789), содержали вариации многих известных в мировой литературе басен {Эзопа, Федра, Лютера). Стендер свободно пересказывал их и снабжал поучениями, в которых он призывал крестьян трудиться, читать книги и прежде всего – повиноваться господам. В 1782 г. сказки Стендера Старшего были переведены на эстонский язык.

Особое место среди его произведений занимает научно-популярный труд «Книга высокой мудрости» (1774) – первая попытка дать в популярной форме сведения о естественных науках и по географии. Стендер – талантливый рассказчик и популяризатор, поэтому его книга получила широкое распространение в народе.

В духе Стендера Старшего развивалась деятельность его сына Александра Иоганна Стендера (1774—1819), известного как Стендер Младший. Он сочинял и переводил рассказы, сказки, песни, написал учебник немецкого языка.

В 1790 г. он опубликовал первую пьесу на латышском языке – «Комедия о мужике, который был превращен в дворянина» (во втором издании она получила название «Пьяница Бертулис»). Это была переработка пьесы датского писателя Л. Хольберга «Йеппе с горы, или Превращение крестьянина».

Во второй половине XVIII в. участились крестьянские волнения. В этих условиях громче зазвучали голоса, критиковавшие крепостное право и требовавшие его отмены.

В конце столетия началась деятельность выдающегося публициста, критика, журналиста и писателя Гарлиба Хельвига Меркеля (1769—1850).

Родившийся в Ледурге, в семье немецкого пастора, он писал на немецком языке, но его произведения были так тесно связаны с развитием латышской общественной мысли и литературы, что в истории латышской литературы его творчество занимает значительное место.

Мировоззрение Меркеля сформировалось под влиянием идей французских просветителей, прежде всего Вольтера и Руссо. В своей первой книге, «Латыши», изданной в 1796 г. в Лейпциге, Меркель резко осудил прибалтийских немецких помещиков за их жестокость по отношению к латышским крепостным крестьянам и настойчиво требовал отмены крепостного права. Написанная взволнованно, публицистически страстно, книга привлекла внимание европейских читателей к тяжелому положению латышских крестьян, вызвала смятение и злобу прибалтийских помещиков-немцев. В книге «Древние времена Лифляндии» (кн. I—II, изд. в Берлине в 1798—1799 гг.) Меркель говорил о свободной жизни и высокой культуре латышей до немецкого вторжения. Он привел много исторических фактов, расцветив их своей фантазией, например о священной роще Рамавы, о богах Перконе, Потримпе и др., которых у древних латышей не было. Но захватывающий рассказ Меркеля вдохновил многих последующих латышских поэтов на борьбу против остатков немецкого феодализма. В книге резко осуждалась культуртрегерская идеология немецких баронов.

В легенде «Ваннем Иманта» (Лейпциг, 1802), которую сам Меркель называл латышским преданием, в поэтической прозе говорится о борьбе древних латышей и эстонцев с немецкими захватчиками. Эта легенда впоследствии вдохновляла многих латышских писателей. Следует отметить, что до 1905 г. произведения Меркеля запрещалось печатать на латышском языке, чтобы оградить народ от их «пагубного» влияния, но в рукописях они были частично известны уже начиная с конца XVIII в.

Хотя литературная деятельность Меркеля свидетельствовала о появлении в латышской литературе новых сил и новых взглядов, в основном она по-прежнему оставалась в руках немецких пасторов, которые всеми силами противились новым идеям и стремились не допустить, чтобы сами латыши формировали собственную культуру и литературу.

Во время крестьянских волнений 1776—1777 гг. появляются первые созданные латышами оригинальные произведения светской литературы с резко антифеодальным содержанием.

Сохранились две песни, написанные крепостным из Видземе ткачом Екабсом из Кикулиса. Первая из них без заглавия, вторая – «Плач видземских заключенных, сотворенный в великом горе и страхе в году 1777». Под «заключенными» подразумеваются все угнетенные крепостные. Крепостной поэт правдиво рассказывает о жизни, где «каждый день вместо хлеба – слезы» и «беда идет за бедой, как паводок», «а бунтарей в Риге заковывают в цепи». Обличая поработителей, он взывает о помощи к царице Российской. Рукописи стихов сохранились вместе с документами расследования волнения видземских крестьян.

В конце XVIII в. начинаются первые контакты русских писателей с Латвией. Бесправное положение латышских крестьян отмечал Карамзин в «Письмах русского путешественника» (1791—1792). О восстании видземских крестьян писал Фонвизин, неоднократно бывавший в Латвии в конце XVIII в. Сведения о Латвии обнаруживаем и в трудах Радищева.

Начало светской литературы, резкая критика крепостничества и немецких феодалов в рукописной литературе и сочинениях немецких просветителей, первые контакты русских писателей с Латвией – это те черты литературы XVIII в., которые свое полное развитие получили в следующем столетии.