Текст книги "История всемирной литературы Т.5"

Автор книги: Георгий Бердников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 94 (всего у книги 105 страниц)

ПОЭЗИЯ И ДРАМАТУРГИЯ

Крупнейший поэт XVIII в. Юань Мэй (1716—1797) резко выступал и против теории Шэнь Дэ-цяня, и против позиции, занимаемой писателями тунчэнской школы. Не был он и сторонником «параллельного стиля», в известной мере ограничивавшего свободу выражения сокровенных мыслей и чувств. Главным в поэзии он считал спонтанность, искренность чувства, усиливаемые моментами вдохновения, поднимающего стихи на высший эмоциональный уровень. Юань Мэй был противником подражания образцам старой поэзии. Он считал, что ценность поэтического произведения не в том, по каким образцам оно создано, а в степени способности поэта выразить свои настроения, характер и темперамент. Споры современников о том, следует ли имитировать стихи танских поэтов или подражать поэтам Сун, вызывали насмешки Юань Мэя: «Деление стихов на танские и сунские продолжается и в наши дни. Выходит, люди не понимают, что стихи – это отражение характера и чувств поэта, а Тан и Сун – всего лишь названия династий. Разве человеческие чувства меняются вместе со сменой династий? («Рассуждения о стихах», ч. 9). Выражением поэтического кредо Юань Мэя являются 32 станса под названием «Продолжаю „Категории стихотворений“», написанные в продолжение знаменитых стансов танского поэта Сыкун Ту (IX в.), в которых выразил свое понимание поэзии. Юань Мэй, в частности, отстаивал примат мысли, а не формы выражения в стихе («Мысль подобна человеку-господину, слова похожи на рабов слуг»), сокрушался, что в среде его современников мало истинных поэтов, но много людей, балующихся стихами.

В стансе XXVII – «Место – для „Я“» – речь идет об отказе от рабского подражания древности, которое не оставляет места для выражения своей индивидуальности.

По мнению Юань Мэя, поэзия должна быть безыскусной, но она должна обнаруживать мастерство, глубину мысли и богатство воображения поэта. «Писать стихи труднее, чем историю. Почему? Чтобы писать исторические сочинения, нужны три вещи: талант, образование и знания. А чтобы писать стихи, нужно еще одно, самое важное, – чувства» (Из «Предисловия к стихам Цзян Синь-юя»).

В эпоху, когда народное творчество игнорировалось, Юань Мэй напоминал своим современникам о богатстве народной поэзии, о необходимости вводить в стихи народный язык, учась ему у пастухов и крестьянских мальчишек, как делал это он сам.

Поэтические произведения Юань Мэя производили на его читателей огромное впечатление искренностью чувства и смелостью мыслей. Официальной идеологии, консерватизму мышления поэт противопоставил простые человеческие переживания, уверенность в том, что человек рожден для счастья. В ряде «рассуждений» Юань Мэя («Рассуждение о сунских ученых», «Рассуждение о чувствах», «Рассуждение о любви к вещам» и др.) говорится, что именно в эмоциях проявляется характер и сущность человека; неоконфуцианцев с их ригористическим взглядом на эмоциональную сферу Юань Мэй уподоблял буддистам, проповедовавшим отказ от желаний и мирских дел.

Юань Мэй оставил более 4000 стихотворений, среди которых современники особенно ценили его любовную и пейзажную лирику. Поэт много ездил по стране (он ушел в отставку в 32 года, чтобы полностью отдаться поэтическому творчеству), посещал места, славившиеся своей красотой, и писал о своих впечатлениях от этих поездок. Так, в стихотворении «Башня желтого журавля» он описывает башню, находившуюся в уезде Учан (пров. Аньхой):

Синее небо на тысячу ли. Луна.

Башня желтого журавля. Ночь темна.

Занавес чуть приоткрыт, чья-то рука

В темном окне появилась на миг, прекрасна она.

С небом сливается Хань-река во мгле,

Горы. Их тени приникли к ночной волне.

Песнь рыбака печально звучит в ночи,

Ночь глубока, и флейта, увы, молчит...

Лодка возникла из пустоты, как во сне.

(Перевод С. Архипова)

Среди стихотворений Юань Мэя выделяется стихотворение «В деревне Пинсян», написанное под влиянием утопии Тао Юань-мина (365—427) «Персиковый источник». В нем автор рассказывает,

как он посетил одну деревушку и живущие в ней простые, гостеприимные крестьяне напомнили ему людей, которые еще в древности, в дни смут и бедствий, нашли себе мирное и счастливое убежище у Персикового источника.

Теоретические взгляды Юань Мэя, его стихи, наконец, сама его необычная личность не могли оставить современников равнодушными. История китайской литературы знает не так уж много поэтов, у которых было бы такое множество друзей, учеников и почитателей, как у Юань Мэя, и которого бы так страстно ненавидели ортодоксы. Ненависть эта была вызвана независимостью поэта, его стремлением воспевать любовное чувство, что считалось неприличным с точки зрения конфуцианства, его обвиняли в «распущенности», ссылаясь на то, что у него было много учениц, чьи стихи он публиковал вместе со своими произведениями.

Среди друзей Юань Мэя были такие крупные поэты, как Чжэн Се (1693—1765), Чжао И (1727—1814), Хуан Цзин-жэнь (1749—1793), Чжан Вэнь-тао (1764—1814), поэт и драматург Цзян Ши-цюань (1725—1784). Их объединяло не только преклонение перед Юань Мэем, но и стремление следовать его заветам, выражать в стихах реальные, жизненные переживания, а тем самым – и правдиво показывать жизнь современного им общества.

Хотя Чжэн Се и продолжал гражданскую поэзию любимых им танских поэтов Ду Фу (VIII в.) и Бо Цзюй-и (VIII в.), но в его стихах отсутствует модный в то время дух подражания классическим образцам. Человек высоких нравственных устоев, презиравший погоню за служебной карьерой и стремление к богатству, он хорошо знал жизнь народа, и его стихи пронизаны сочувствием к крестьянам, которых он считал «главными» в стране (человека, по мнению Чжэн Се, делает благородным его труд, а не происхождение. Ученые думают лишь о карьере и славе, крестьяне же кормят страну). Такие стихи, как «Песня о радостях и горестях крестьян», «Вернуться домой», «Думаю о жене» направлены против сословных ограничений. Особой социальной остротой отличается его поэма «Бегство из голодающей области», в которой есть такие строки:

Десятого числа я продал сына,

И пятого числа – свою жену.

Теперь, один, бреду дорогой длинной

В чужую, незнакомую страну.

(Перевод Н. Павлович)

В стихотворении «Лихоимцы подьячие» на первый взгляд кажется, что Чжэн Се дает идеализированный образ гуманного начальника уезда и верит в доброту императора: уездный начальник заботится о больных и стариках, наводит порядок в налоговых списках, он «добр и заботлив», но в действительности он не в силах справиться с мелкими чиновниками, которые «бесчинствуют в селах», ездят «ордою разбойной», отнимая у крестьян последние крохи, «оставляя пустыми поля и амбары».

Свои полноводные житницы щедро

Недавно открыл император гуманный —

Как прежде, подьячие требуют взяток,

По-прежнему прочны тенета обмана.

(Перевод Д. Голубкова)

Поэт сравнивает мелких чиновников – «подьячих» – с злобными хищниками, с «крылатыми тиграми», которые всюду поспевают. Стихотворение заканчивается двустишием о том, что Чжэн Се не только не верит в гуманность ни начальников уезда, ни императора, но и понимает, что без их молчаливого согласия не могли бы так обирать народ чиновники:

Ах! Старшие, видно, не знают об этом...

А может – потворствуют ворам отпетым?

В стихотворении «Внезапно сочинил» Чжэн Се воспевает людей, отдавших жизнь за родину в борьбе с иноземными врагами. Героизм, говорит он, возникает из непосредственного порыва, а не из подражания героям прошлого.

Чжао И был не только поэтом, но и теоретиком литературы, а также историком. Он оставил много произведений, среди которых – «Рассуждения о поэзии», «Хронология жизни Лу Ю», поэта XII в., исторические работы «Замечания к двадцати двум династийным историям» и др. Считая, что развитие литературы связано с развитием общества, Чжао И ставил современные ему произведения выше древних. Стихи танских поэтов Ли Бо и Ду Фу, писал он, прекрасны, но теперь они не могут казаться такими свежими и новыми, как в пору их создания, поэтому незачем им подражать. Разделяя взгляды своего друга Юань Мэя на поэзию как на средство выражения индивидуальных чувств и мыслей, Чжао И создал множество превосходных стихотворений, передавших дух его времени («Читаю книги», «Живу, свободный от дел» и др.) В ряде его стихотворений звучит сочувствие крестьянам, насмешки над чиновниками, сатира на педантов-конфуцианцев и псевдоученых.

Хуан Цзин-жэнь свою короткую жизнь (он умер в тридцать четыре года) прожил в бедности. Его стихи полны грусти, воспоминаний о несбывшейся любви, неудовлетворенности – он одинок, «цель туманна». Бегут дни, у молодого поэта от печали «седеют виски». Неожиданно в чужом городе он встречает молодую женщину, необычайно похожую на его любимую, и вновь оживают со всей силой воспоминания. Рождается цикл стихов «Вспоминая былое». Поэт возвращается в город, где жила та, которую он не смог забыть, и ему кажется, словно со времени их первой встречи он прожил «три печальных жизни». В стихах Хуан Цзин-жэня часто упоминаются имена танских поэтов Ду Му (IX в.) и Ли Бо. В отличие от Чжао И поэт чувствует духовную близость к ним, жившим тысячу лет назад, близость гораздо более сильную, чем к современникам. В среде литераторов поэзия Хуан Цзин-жэня, особенно его любовная и пейзажная лирика, ценилась высоко, хотя многим он казался слишком меланхоличным, слишком экзальтированным и откровенным, современники считали вызовом его отказ от исторических и эпиграфических терминов, наводнявших стихи поэтов того времени.

Особенно лиричны стихи Хуан Цзин-жэня в жанре цы (стихи с нерегулярным метром, часто называемые исследователями «романсами»).

В лучших произведениях Хуан Цзин-жэня, таких, как «Осенние думы у столичных ворот», «Слышу крик кукушки», «Шестнадцатого числа», «Грущу под осенним ветром», «Осенняя ночь», искренно переданы переживания поэта и его необычайно острое восприятие природы (Хуан был талантливым художником и каллиграфом). В отличие от большинства своих современников, воспевающих весну, он описывал осень, увядание природы:

Звон кузнечиков смолк, облетела листва,

Потонули платаны в осенней мгле.

Побелели цветы от ночной росы,

Разливается холод по всей земле.

Чуть колышется занавес легких туч,

Месяц в море свой тонкий рог опустил.

Ветер темное небо заполонил —

Закачались, дрожа, огоньки светил.

Чей протяжный голос вдали звучит?..

(«Осенняя ночь». Перевод С. Северцева)

Чжан Вэнь-тао, как и другие поэты – друзья Юань Мэя, выступал против подражания древним образцам, считая, что каждый поэт должен выражать в стихах себя, а не своих предшественников, как бы ни были они знамениты. Во многих его стихах рассказывается о тяжелой жизни народа; особенно ярко и сильно говорит он о бедствиях простых людей в поэме «Заночевав в Баоцзи, пишу на стене» (1798), принесшей ему славу. Ряд стихов Чжан Вэнь-тао посвящены его современникам, поэтам, с которыми он был связан тесной дружбой. Чжан Вэнь-тао так же, как Хуан Цзин-жэнь, был художником и каллиграфом.

Поэт Цзян Ши-цюань, стихи которого нередко оценивались так же высоко, как произведения его друга Юань Мэя, был и крупным драматургом. В XVIII в. официально признанные драматурги, пользовавшиеся покровительством маньчжурского правительства, славили императорский двор, феодальные добродетели, повествовали о древних литераторах, но не интересовались современными проблемами. Из-за цензурных условий Цзян Ши-цюань вынужден был нередко обращаться к исторической теме, но выбор сюжетов его пьес, некоторые реплики персонажей показывают, что, изображая события прошлого, писатель пытался критиковать современность. Сохранилось десять пьес Цзяна. Одна из них – «Вечнозеленое дерево падуб» – посвящена жизни замечательного поэта-патриота XIII в. Вэнь Тянь-сяна, казненного монгольскими завоевателями Китая за отказ служить им (тема весьма злободневная в эпоху владычества маньчжурских захватчиков). В драме «Иней на коричных деревьях» воспевается ученый XVII в., казненный за отказ служить уже маньчжурам. В основу пьесы «Человок в снегу» положен эпизод из жизни ученого и писателя XVII в. Ча Цзи-цзо, заключенного в тюрьму за участие в составлении носившего антиманьчжурский характер труда по истории династии Мин и спасенного генералом У Мо-ци (которого Ча, в свою очередь, спас от голодной смерти). Широкой известностью пользовалась пьеса «Сон линьчуанца», в ней рассказывалось о жизни любимого Цзян Ши-цюанем драматурга Тан Сянь-цзу (1550—1617) и фигурировали персонажи из его пьесы «Четыре сна». Не меньшую популярность завоевала драма Цзян Ши-цюаня «Четыре струны осенью», написанная на сюжет поэмы Бо Цзюй-и «Лютня». Она, как и ряд других пьес Цзян Ши-цюаня («Аромат в пустой долине», «Башня Сянь-цзу»), посвящена трагической судьбе женщины в старом Китае.

Известным драматургом был друг Юань Мэя – Ян Чао-гуань (1712—1791), автор 32 одноактных пьес, большинство из которых содержало морализующее начало; так, в одной из них рассказывалось о человеке, который, разбогатев, забыл тех, с кем был близок в годы бедности; в другой – о мудрой женщине, сумевшей заставить императора помочь беднякам, и т. п. Эти пьесы пронизаны сочувствием к простым людям, стремлением обличить жестоких и продажных чиновников. Особенно показательна пьеса «Храм бога денег», герой которой – поэт III в. Юань Цзи, напившись допьяна, произносит инвективы по адресу бога богатства: «Ты охотно швыряешь драгоценности в драконовы [императорские] дворцы, // Позволяя их хозяевам нацеплять цветы на парчу, // А бедняков заставляешь продавать детей за долги, // Отдавать в могущественные дома, // Где и так пруды из вина и башни из мяса» (Перевод В. Семенова). Как и Цзян Ши-цюань, Ян Чао-гуань часто использовал в своих пьесах живой разговорный язык.

Однако в целом китайская драматургия XVIII столетия не дала таких шедевров, как в предшествующие века.

Меньшее, чем в XVII в., внимание уделялось и записи фольклора. Единственным исключением была деятельность Ли Дяо-юаня (1734—1803) – ученого, известного библиофила и поэта, начавшего писать очень рано. Многие произведения Ли Дяо-юаня связаны с Гуандуном – самой южной провинцией Китая, где он служил в 70-х годах. Описанию путешествия в Гуандун посвящен сборник его стихов (1774), в 1777 г. он выпустил сборник произведений местных авторов, а затем – собрание местных народных песен («Юэ фэн»). Он также издал антологию «Шу я», включавшую стихи поэтов его родной провинции Сычуань с III по XVII в. Ему принадлежит описание различных игр, словарь значений древних иероглифов, почти вышедших из употребления, собрание разговорных выражений, использованных в произведениях литературы, «Рассуждения о стихах», заметки о драме и т. д.

«НЕОФИЦИАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ КОНФУЦИАНЦЕВ»

Наряду с изящной прозой, чаще всего бессюжетной, на архаичном языке, в Китае существовала и так называемая низкая проза, ведущим жанром которой был роман. Среди произведений XVIII столетия особо выделяется сатирический роман У Цзин-цзы (1701—1754) «Неофициальная история конфуцианцев» («Жулинь вайши»; завершен около 1750 г., напечатан в конце 70-х годов XVIII в.).

Потомок семьи ученых из Цюаньцзяо (пров. Аньхой) У Цзин-цзы в 20 лет сдал экзамены на первую ученую степень сюцая, но, несмотря на редкие способности и полученное им дома превосходное образование, отказался от сдачи экзаменов на следующие степени и тем самым от карьеры чиновника. В 1736 г. под предлогом болезни он отверг приглашение участвовать в специальных экзаменах, устроенных в столице для «эрудитов» (известных ученых, не имевших высоких степеней). Это означало разрыв не только с официальными кругами, но и с родней. Еще раньше (в 1733 г.) У Цзин-цзы, разорившись, был вынужден переехать в Нанкин. Богатые родственники возмущались им, соседи насмехались над «сумасшедшим». В Нанкине он жил в бедности, замерзал по ночам в нетопленой комнате, бывал вынужден менять любимые книги на рис. Но именно здесь, вырвавшись из удушливой провинциальной атмосферы своего родного городка, он познакомился с писателями и учеными, художниками и актерами, отвергавшими узость конвенциональных воззрений, критиковавшими существующие порядки, в первую очередь – застойную экзаменационную систему. Жизнь сталкивала У Цзин-цзы с простолюдинами, чье великодушие и бескорыстие разительно контрастировали с продажностью и алчностью чиновников, завистливостью псевдоученых, скаредностью купцов. Личный жизненный опыт дал писателю материал для романа, определил глубину изображения жизни разных слоев китайского общества.

Название романа У Цзин-цзы позволяло предположить, что главные персонажи принадлежат к ученой и чиновничьей элите. Авторы «официальных» – династийных – историй, создавая биографии выдающихся, с традиционной точки зрения, людей («знаменитых полководцев», «принципиальных чиновников», «почтительных сыновей»), фиксировали определенные события в жизни «удостоенных увековечения» лиц, которые могли (и должны) были служить потомкам образцом подражания. «Неофициальная история» У Цзин-цзы не дидактическое, а сатирическое произведение с широким кругом действующих лиц (около двухсот). Это один из первых китайских романов, не связанный ни с историей, ни с народными верованиями, ни с буддийской доктриной: его персонажи – не знаменитые государственные деятели или полководцы, не представители религиозного пантеона или «существа чудесной природы», а обыкновенные люди. Действие романа из цензурных соображений формально отнесено к эпохе правления последней национальной династии Мин и охватывает период с 1487 по 1595 г. Но фактически в романе отражено время самого У Цзин-цзы (действующие лица – это современники писателя: китайскими исследователями установлено более 30 прототипов персонажей романа). Внутри указанной временной рамки персонажи являются единственным связующим звеном событий-эпизодов, кажущихся между собой не связанными. Линейная причинно-следственная связь событий почти отсутствует, эпизоды помещены рядом как бы случайно. Почти каждая глава фиксирует внимание читателя на каком-нибудь одном персонаже или одной социальной группе персонажей, в следующей главе отступающих на задний план или вообще сходящих со сцены. Пролог переносит читателя в последние годы царствования в Китае монгольской династии Юань (1280—1367) когда жил «идеальный» герой романа – Ван Мянь. Пролог «задает» тему романа: правильное воспитание человека (в традициях «чистого» – древнего конфуцианства, а не неоконфуцианской ортодоксии, ставшей официальной идеологией маньчжурского двора) формирует идеального члена семьи или общества. Ван Мянь (реальное историческое лицо) живет в деревне со своей старой матерью и пасет вола у старика-соседа Цяня; на скопленные деньги он покупает у книгоноши старые книги и, продолжая оставаться пастухом, четыре года изучает произведения древних, открывшие ему «совершенно новый мир». Ван Мянь становится известным живописцем. Купленные у него картины начальник уезда преподносит своему патрону – ученому историку Вэй Су. Восхищенный талантом юноши, сановник хочет познакомиться с ним, но Ван Мянь не хочет контактов с официальным миром, чьи представители жестоки и несправедливы. Услыхав о том, что указом императора система государственных экзаменов упрощена, он предсказывает: «Будущие кандидаты, узнав, что теперь есть легкий путь к карьере, станут пренебрежительно относиться к подлинной мудрости и правильному поведению». Ван Мянь осуждает превращение экзаменов из реального способа проверки знаний и литературного таланта в соревнования по заучиванию наизусть схоластических «восьмичленных сочинений», признанных образцовыми и вошедших в специальные антологии. Устами Ван Мяня автор романа не только критикует систему государственных экзаменов, но и – главное – подвергает осмеянию погоню людей за «богатством, рангом, успехом и славой».

В прологе сформулирована тема и идея романа. Пролог и эпилог составляют нечто вроде обрамления, в котором дана схема всего произведения, моделирующая различные поведенческие типы людей в традиционалистском феодально-бюрократическом обществе.

«Неофициальная история конфуцианцев» может быть условно поделена на три части. В первой части (гл. 2—30) содержатся эпизоды, в которых фигурируют персонажи, стремящиеся различными путями сделать карьеру или «прославить свое имя». Здесь и жестокие чиновники (типа уездных начальников Ван Хуэ и взяточника Тана, быстро продвинувшихся по служебной лестнице именно благодаря своей жестокости по отношению к народу), и богатые купцы, заносчивые и хвастливые (как самодур Фан, на глазах у каллиграфа разрывающий в клочки купленные у того парные надписи), и мелкие мошенники (монах, присваивающий большую часть масла, присылаемого ему для храмовых светильников; слуга, утаивающий деньги, данные ему на выкуп из тюрьмы незаконно арестованного человека; человек, выдающий себя за алхимика и выманивающий у легковерного ученого серебро, и др.); здесь и лицемеры (братья Ван-Добродетельный и Ван-Гуманный, за взятку предающие интересы своей родной сестры и цинично заявляющие при этом: «Великая вещь в нас, ученых, приверженность принципам»), и псевдоученые, пытающиеся добиться славы, опубликовав случайно попавшую в их руки редкую рукопись, или организовав прогулку в какое-нибудь достопримечательное место, или написав множество посредственных стихов.

Среди персонажей первой части особый интерес представляют два типа людей: один, олицетворяемый «вечными студентами» – пожилыми неудачниками – Чжоу Цзинем и Фань Цзинем, другой – двумя юношами из бедных семей – Куан Чао-жэнем и Ню Пу-ланом. Чжоу Цзинь, всю жизнь тщетно пытавшийся сдать экзамены и таким образом «выбиться в люди», служил объектом насмешек соседей и презрения богачей, лишивших его даже жалкой должности деревенского учителя. В 60 лет, благодаря счастливой случайности, он сумел сдать зкзамены, и положение его разительно изменилось: ему льстят, перед ним заискивают, он всюду желанный, почетный гость. Теперь, когда он сам решает судьбы экзаменующихся, он прогоняет молодого поэта, просившего посмотреть его стихи и проверить его знание поэзии. «Раз ты занимаешься подобной чепухой, значит серьезным делом пренебрегаешь. Ясно, что твое сочинение – пустая болтовня», – кричит разгневанный Чжоу Цзинь. Зато он «осчастливливает» такого же неудачника, каким был он сам, – бедняка Фань Цзиня, не менее двадцати раз безуспешно пытавшегося сдать экзамены. Сочинение Фань Цзиня настолько сумбурно и невнятно, что Чжоу Цзинь дважды его перечитывает, но, начав читать в третий раз, приходит к выводу, что это выдающееся произведение (поскольку он ничего в нем не понял), и сообщает о нем в столицу. После сдачи Фань Цзинем экзамена его тесть – богатый мясник Ху, прежде помыкавший им, заискивает перед ним, местная знать набивается «счастливчику» в друзья, богач Чжан дарит ему дом...

С изменением положения человека в сословном обществе меняется не только отношение к нему окружающих, меняется и он сам. Чжоу Цзинь – бедный учитель – скромен, честен, преисполнен благодарности к торговцам, купившим ему «право сдавать экзамены», он десять лет соблюдал траур по матери; получив после сдачи экзаменов назначение на пост инспектора, он решает сам проверять сочинения экзаменующихся, чтобы не допустить несправедливости. Но он груб с поэтом, он становится заносчивым и самоуверенным, он научился лицемерить и хвастаться. Еще разительнее перемена, происшедшая с Фань Цзинем. По существу, оба эти персонажа – разновидности одного и того же типа (это относится и к торговцам, и к мелким чиновникам, разнящимся друг от друга не своим внутренним миром, а деталями своей биографии), эволюция персонажа в худшую сторону обусловлена переменой его «социального лица»: преуспевающему чиновнику свойствен иной тип мышления, чем неудачливому претенденту на должность. Другим становится и отношение автора к персонажам: ноты сочувствия к неудачникам сменяются издевкой над невежественными карьеристами.

Сополагая два однотипных эпизода, герои которых легко сопоставимы, У Цзин-цзы рисует картину моральной деградации двух молодых людей, готовых пойти на сделку с совестью, как только представится случай. Куан Чао-жэнь – вначале скромный юноша, почтительный и любящий сын, из-за материальных затруднений семьи бросивший учебу и поступивший в услужение к торговцу дровами. Он переезжает в город, где вскоре узнает о тяжелой болезни отца. Денег на дорогу домой нет, он в отчаянии. Случайно встретившийся ученый дал ему деньги, Куан полон признательности. Вернувшись домой, он ухаживает за отцом, а по ночам готовится к экзаменам. С риском для жизни он спасает родителей во время пожара. Вернувшись после смерти отца в город, Куан сдает экзамены, и тут с ним происходит разительная перемена: он отказывается от прежних друзей, от жены, с которой делил бедность, отворачивается от своих покровителей, участвует в неблаговидных проделках нового приятеля и в конце концов становится таким же бесстыдным негодяем. Как же мог многообещавший юноша так быстро измениться? По мнению У Цзин-цзы, сам вкус успеха порождает коррупцию (недаром отец Куан Чао-жэня сказал перед смертью сыновьям: «... Помните, дети, что дело не в славе. Главное – это добродетель»).

Эпизод с Куаном закончен. Начинается новый, герой которого – бедный юноша, сирота Ню Пу-лан. Он по-настоящему любит поэзию и часто приходит в храм, где можно в тиши читать стихи. В этом храме умер известный поэт Ню Бу-и, проезжавший через город; перед смертью он просил старика-монаха отправить его тело на родину, а две тетради набросков его стихов передать друзьям. В отсутствие монаха Ню Пу-лан взламывает его ларец, читает стихи Ню Бу-и и, поняв, что многие из них посвящены крупным ученым и сановникам, решает выдать себя за умершего поэта, которого в городе не знают. Стечение обстоятельств помогает ему выполнить свой план: дед его умер, старый монах уехал, снобы и богачи рады знакомству с «известным поэтом» и, сами того не зная, помогают Ню в его обмане. Если падение Куан Чао-жэня было постепенным, то Ню Пу-лан меняется мгновенно. Слишком велико искушение с легкостью добиться известности и богатства.

На смену молодому мошеннику является старый актер Бао (следующий эпизод). Он пришел на суд, чтобы своими показаниями вступиться за талантливого поэта Сяня, которого хотят снять с должности начальника уезда. Бао представляет собой резкий контраст с окружающими: принадлежа по своей профессии к категории людей, презираемых в феодальном Китае, он не только не озлобился, но незаметно делает добро, не ожидая за это благодарности; он умен, отзывчив, глубоко принципиален. Он принадлежит к типу простолюдина, сохранившего принципы высокой нравственности (таковы мать Ван Мяня, его сосед Цянь, отец Куан Чао-жэня, дед Ню Пу-лана, монах, бескорыстно ухаживающий за умирающим в его храме Ню Бу-и, и др.).

Во второй части романа (гл. 31—37) У Цзин-цзы рисует настоящих ученых, которые не поддались искушению сделать карьеру или «добиться известности». Главный герой здесь – Ду Шао-цин, человек великодушный, щедрый, отзывчивый. Его вполне удовлетворяет полученная им первая ученая степень – сюцая, которая избавляет его от унижений и произвола со стороны власть имущих. Под предлогом болезни он отказывается от должности в столице. Ду Шао-цин – передовой для своего времени человек, самостоятельно мыслящий ученый. Ему чужда сословная ограниченность, он по-настоящему демократичен, поэтому его осуждают обыватели, ведь он «водится с буддийскими и даосскими монахами, ремесленниками и нищими». Он резко отзывается о сановниках, сделавших карьеру нечестным путем, насмехается над псевдоучеными и над самой системой экзаменов, плодящей карьеристов и невежд. Естественно, что некоторым персонажам романа он кажется безумным, о нем сплетничают, на него клевещут. Он уезжает с семьей в Нанкин, где может наслаждаться прекрасными видами, встречаться с поэтами и настоящими учеными. Ду Шао-цин – решительный противник феодальной морали, лишавшей женщину всех прав и обрекавшей ее жить затворницей: он относится к жене как к равной, не только любит, но и уважает ее, ценит ее мнение, приглашает участвовать в его беседах с друзьями, прогуливается с ней на глазах у возмущенных обывателей.

Среди новых друзей Ду Шао-цина – знаток древности Чи Хэн-шань, прямой и решительный человек, резко выступающий против «мужей науки», гоняющихся не за знаниями, а за чинами; великодушный и гуманный поэт Чжуан Шао-гуан, единственный из подлинных ученых, решивший служить двору, но во имя блага народа, а не личной карьеры. Однако его попытка обречена на провал – мудрому и честному человеку не место при дворе. Именно поэтому перед аудиенцией приближенные императора подсовывают скорпиона в головную повязку Чжуан Шао-гуана, и в тот самый момент, когда император, правивший страной 35 лет, задает поэту весьма примечательный вопрос – с чего начать, с улучшения ли жизни народа или с обучения чиновников ритуалу и музыке, – скорпион кусает его, и страшная боль мешает Чжуан Шао-гуану высказать свое мнение о положении дел в стране, и аудиенция прерывается. Двору не нужны и те чиновники, которые пытаются реально помочь народу, как, например, молодой тысяцкий Сяо.

Ду Шао-цин и его новые друзья решают собрать деньги на строительство храма в честь Тай Бо, старшего сына одного из императоров древности, прославившегося своими высокими нравственными принципами. По мнению героев романа, этот храм сможет также сыграть цивилизующую роль в эпоху разложения общественных нравов. Каждую весну и осень в нем будут приноситься жертвы под аккомпанемент древних музыкальных инструментов. «Это даст возможность другим ознакомиться с обрядами и музыкой, а тот, кто постигнет их, окажет нам помощь в распространении истинного учения», – говорит Чи Хэн-шань, выражая мысли самого У Цзин-цзы, сделавшего церемонию в храме кульминационным пунктом романа. Писатель считал, что возрождение древнего конфуцианства и его обрядности, привлечение в государственный аппарат подлинных конфуцианских ученых смогут способствовать изменению к лучшему общественных нравов, а следовательно, и облегчить жизнь народа.

В третьей части романа (гл. 38—54) вводится совершенно новый тип героя – по существу это персонификация конфуцианских добродетелей – почтительный сын, любящий брат, добродетельная вдова, кончающая самоубийством, чтобы последовать за мужем. В честь самоубийцы воздвигается почетная арка, а похороны превращаются в торжественную манифестацию, в которой участвуют все местные чиновники и богачи. Нормы поведения, принятые в феодальном обществе, толкнули молодую вдову на самоубийство и не только не позволили отцу удержать ее от гибельного шага, но, наоборот, вынудили его поощрить ее намерение: «Теперь наша дочь бессмертна. Что ты плачешь? Она хорошо умерла», – говорит он жене.