Текст книги "История всемирной литературы Т.5"

Автор книги: Георгий Бердников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 105 страниц)

Наряду с религиозно-дидактическими сочинениями, переложениями библейских и евангельских сюжетов, Лафатер был известен стихами и песнями на швейцарские исторические и современные темы. Среди исторических песен – героическая песня о Вильгельме Телле.

Учеником Бодмера и Брейтингера по Цюрихскому университету был выдающийся швейцарский педагог Иоганн Генрих Песталоцци (1746—1827). Под влиянием Бодмера он в молодые годы заинтересовался Руссо, книга которого «Эмиль, или О воспитании» сыграла в жизни Песталоцци решающую роль, определив его интересы и призвание. Под влиянием Руссо была написана его ранняя книга афоризмов «Пожелания» (1766).

Педагогическая система Песталоцци тесно связана с кругом социально-этических проблем эпохи Просвещения. Она отвечала стремлению утвердить права человеческой личности в обществе. «Обстоятельства делают человека, но я также скоро увидел: человек делает обстоятельства. Он имеет в себе силу направлять их по своей воле», – писал Песталоцци в работе «Мои исследования путей природы в развитии человеческого рода» (1794—1797).

Многогранная деятельность Песталоцци оставила свой след и в литературе. Некоторые его педагогические сочинения написаны в форме диалогов, бесед, в свободной разговорной манере.

Песталоцци принадлежит и дидактический роман «Лингард и Гертруда» (1781—1787), которому он придавал особое значение, полагая, что в беллетризованной форме он сможет лучше донести свои педагогические идеи до широкого круга читателей.

Роман написан в наивно-безыскусной манере. Главные персонажи даны прямолинейно-дидактически (преступный староста Гуммель; благородный помещик Арнер; трудолюбивая, отзывчивая Гертруда и т. д.). По сути своей это просветительская утопия, которая могла возникнуть именно на швейцарской почве. Песталоцци не ограничивался проблемами воспитания и образования детей, он говорил и о социальных проблемах. Изобразив в романе деревню Бонналь, поместье и мануфактурное производство, Песталоцци представил в миниатюре тогдашнюю швейцарскую провинцию.

Самый популярный швейцарский писатель второй половины XVIII в., умноживший славу Цюриха, – Саломон Геснер (1730—1788). Он выступал в разных жанрах, но шумное признание приобрел у современников своими «Идиллиями» (5 томов, 1772).

В известной мере неожиданно, что эпоха острых идейных конфликтов отмечена расцветом самого бесконфликтного жанра – идиллии. На эту парадоксальность указывал К. Маркс: «...Во времена сильного, страстного отрицания и отречения, как, например, в XVIII веке, появляются честные и благомыслящие мужи, хорошо воспитанные и добропорядочные сатиры, вроде Геснера, которые исторической испорченности противопоставляют идиллиюнеподвижного состояния» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 4, с. 297).

Мир идиллии условен. Герои ее – идеализированные пастухи и пастушки – ничего общего не имеют с реальными персонажами ни настоящего, ни прошлого. Галлер рисовал свой идеал патриархального состояния, возвышая реальных обитателей альпийских деревень, исходя из их действительных достоинств – трудолюбия, умеренности, честности. Геснер полностью абстрагируется от реалий быта, как это было в пасторальной лирике рококо. И все же это новая идиллия, рожденная веком Просвещения. Обращаясь к читателю (1762), Геснер своеобразно обосновывает свое право не изображать современного крестьянства: его невозможно идеализировать, ибо, по мнению поэта, «притеснение и нищета сделали его и безнравственным, и хитрым, и подлым».

Этический и эстетический идеал конструируется в совершенно выдуманном мире пасторали именно потому, что поэт убежден в бесплодности поисков его в реальной действительности.

Хотя обращение к Феокриту традиционно для всех авторов идиллий, но существенно, что Геснер ссылается на античного поэта, минуя французские образцы. Ему ближе Брокес, Гагедорн, он сочувственно пересказывает идеи Бодмера о роли воображения в искусстве.

Идиллии Геснера написаны ритмической прозой. Ф. Шиллер замечает в связи с этим: «Он в нерешительности колеблется между прозой и поэзией, как если б боялся, что условность стихотворной речи слишком отдалит его от подлинной природы, а отказ от этой условности лишит его поэзию полета». Некоторые идиллии написаны в форме диалога, но они не перерастают в драму, ибо не содержат острого конфликта. Поэт Геснер известен, кроме того, как художник-график и художник по фарфору. И герои его идиллий подобны раскрашенным фарфоровым статуэткам. Характеры их однородны, чувства однообразны. Поэт фиксирует состояние, а не действие.

Для современного читателя самое поразительное – огромный успех цюрихского писателя у современников. Его переводили на все европейские языки: в России, во Франции, в Италии были изданы полные собрания сочинений. Наивные и слащавые сцены, в которых амуры воздвигают паруса из роз и жасминов, а героини произносят приторные нежности, доставляли радость новому, сентиментальному читателю. Но Геснера ценили и такие взыскательные современники, как Дидро. Тонкий анализ «прекрасной, возвышенной фикции», созданной Геснером, дан в статье Ф. Шиллера «О наивной и сентиментальной поэзии». «Пастух Геснера... – пишет он, – не может нас восхитить истинностью своего изображения, как природа, ибо для этого он слишком идеальное существо; так же мало может он нас удовлетворить как идеал, бесконечностью мысли, ибо для этого он слишком уж незначительное создание». Но Шиллер признает, что он может нравиться именно тем, что «стремится соединить в себе наивное с сентиментальным, и, следовательно, в определенной мере ответить сразу обоим противоположным требованиям, которые предъявлены поэзии».

В стороне от всяких литературных споров современности стоял Ульрих Брекер (1735—1798). Он не претендовал на славу писателя. И неожиданно для себя приобрел известность, когда один из доброжелателей опубликовал рукопись его автобиографической книги «История жизни и достоверных приключений бедного малого из Токенбурга» (1788—1789). Бесхитростный рассказ о собственной судьбе раскрывал существенные черты социального уклада и образа жизни в патриархальном захолустье тогдашней Швейцарии. В литературе всего европейского Просвещения немного книг, в которых была бы так запечатлена изнурительная борьба человека с нищетой, голодом, борьба за элементарное человеческое существование. В книгу включено письмо, написанное И. К. Лафатеру – крик отчаяния, призыв о помощи, просьба об «отеческом совете», как избежать гибели. Письмо не было отправлено, ибо автору было ясно, что и этот «лучший друг человека» ничем, конечно, помочь не может.

Но биография героя – не только история борьбы за существование. Это одновременно и повествование об усилиях вырваться из тесных, сковывающих рамок провинциального образа жизни, преодолеть узость суждений, рабской религиозной психологии. Некоторое время Брекер провел в наемных прусских войсках. Годы солдатчины обернулись для него нелегким опытом, сделали более проницательным и непримиримым к средневековым формам гнета на своей родине. И потому герой книги не просто жалуется, он размышляет над всем виденным, жизненные невзгоды – свои и окружающих людей – дают ему основание критически оценить «благость божью». Брекер переживает серьезную эволюцию в своих религиозных взглядах, усваивая многие аргументы просветителей. Пассивно-пиетистские мироощущения сменяются призывом к активному действию в жизни, причем если сначала речь идет о личной борьбе за счастье, то в годы Великой французской революции Брекер приходит к пониманию и признанию общественной активности, действий народа.

Примечательна в наследии Брекера книга «Нечто о драме Вильяма Шекспира» (1780). Себя он называет на титульном листе «бедным необразованным гражданином мира, которому посчастливилось прочесть» Шекспира. Само обращение к Шекспиру примечательно в годы, когда в Германии усилиями Гердера и Гете было привлечено внимание к наследию великого английского драматурга. Брекер ценит Шекспира за его правдивость, и решительная защита реализма была весьма плодотворной в тогдашней Швейцарии. Однако само понимание реализма наивно и узко и сочетается с попытками оценивать драмы Шекспира с позиций моралиста.

Опыт личного участия в качестве наемника в Семилетней войне позволяет ему остро ощутить несправедливость той борьбы, которую вели в 1792 г. войска прусско-австрийской коалиции против революционной Франции. «Достойно удивления, – пишет Брекер, – что сотни тысяч довольно скудно оплачиваемых наемников позволяют своим деспотам так слепо себя вести, кровь и самую жизнь ставить на карту,

чтобы сражаться против свободы и человеческих прав, и это солдаты, чьи родители и родственники сами стонут под игом рабства». Брекеру представляется более логичным, если бы наемники повернули штыки против деспотов и тиранов.

В этом сказалось социальное чутье человека, много выстрадавшего в жизни; вместе с тем общественный опыт швейцарского мелкого собственника был недостаточен, чтобы исторически осмыслить опыт революции. Дело не в том, что он, как и многие просветители других стран, не принял якобинской диктатуры, но он и самую революцию понимал как акт проявления самозащиты народа, а не как переворот во имя установления нового общественного порядка. «Морально-религиозная критика, – отмечает известный литературовед ГДР Г.-Г. Тальгейм, – классовых битв в революционной Франции объективно была реакционной, но субъективно она выражала незрелость мировоззрения и политическую беспомощность».

Немецкоязычная литература Швейцарии XVIII в. отражает многие общие тенденции, характерные для литературы германских государств. Некоторые швейцарские писатели принимают участие в общегерманском литературном процессе (Бодмер, Брейтингер, Лафатер). Но практически ни одному швейцарскому писателю не удалось превозмочь давления консервативных традиций, преодолеть многовековую инерцию патриархального уклада. Более того, слава Геснера как раз свидетельствует о том, что поэтизированная и идеализированная патриархальность, будучи поднята до искусства, могла даже обрести мировую славу, хотя и кратковременную.

*ГЛАВА 7.*

ЛИТЕРАТУРЫ СКАНДИНАВСКИХ СТРАН И ФИНЛЯНДИИ.

ОСОБЕННОСТИ ЛИТЕРАТУРНОГО ПРОЦЕССА(Мелетинский Е.М., Григорьева Л.Г.)

Судьбы скандинавских народов по-разному складывались в XVIII в. Дания и Швеция играли весьма заметную роль на европейской политической арене. Между ними, как и в XVII в., продолжалось противоборство. В Северной войне между Швецией и Россией Дания была на стороне России. Дании удалось вытеснить Швецию с южного побережья Северного моря и с острова Борнгольм. Международный престиж Швеции был особенно поколеблен после поражения в войне с Россией.

Вместе с тем Дания и Швеция выступали в роли метрополии: Норвегия и Исландия входили в состав Датского королевства, Финляндия принадлежала шведской короне. При этом социальная структура и социальные отношения складывались в разных Скандинавских странах неодинаково. Например, крепостное право в Дании и Швеции было отменено только в последние десятилетия XVIII в., в то время как Норвегия вообще не знала крепостной зависимости.

Кризис феодального строя, в разной форме проявлявшийся в Скандинавских странах, создавал почву для формирования и распространения просветительских идей. В зависимых странах этот процесс имел свою специфику, отражая стремление к децентрализации, культурной автономии, а в перспективе и к самоопределению.

Неравномерно было размещение культурных центров. В Дании таким центром стал Копенгагенский университет. В Швеции существовало два университета – в Лунде и Упсале (последний основан еще в XV в.), в Финляндии – в Турку. В 1739 г. была открыта Шведская академия наук, ее первым президентом стал Линней, ученый с мировым именем. В 1786 г. создана другая Шведская академия, специально по гуманитарным наукам и искусству. В 1722 г. открылся театр в Копенгагене, в 1737 г. – Шведская королевская сцена в Стокгольме, и хотя оба театра временами прекращали свою деятельность, роль их трудно переоценить. Именно в театром в Копенгагене связана слава одного из блестящих мастеров европейской комедиографии классицизма, сатирика и моралиста, идеолога раннего Просвещения Людвига Хольберга (1684—1754).

В Дании начиналась деятельность и первых норвежских просветителей. Хотя различные норвежские общества создавались и в некоторых городах Норвегии, наиболее представительным и влиятельным явилось Норвежское общество, основанное в 1772 г. в Копенгагене. Во главе его стоял известный драматург Ю. Х. Вессель, туда входили также видные норвежские поэты. Деятельность их была умеренной, ибо участники общества не ставили перед собой политических целей. Более радикальными, особенно к концу века, были народные движения в Норвегии, направленные главным образом против произвола датских чиновников. Огромный резонанс имело дело норвежского крестьянина Лофтуса (1786—1787), который был осужден датским судом за подачу датскому кронпринцу жалобы от имени крестьян (ибо по данному делу жаловаться не полагалось) и умер в тюрьме. Дело Лофтуса в немалой степени способствовало формированию национального сознания норвежцев.

В Финляндии, входившей в XVIII в. в состав Швеции, развивается течение «феннофильства», ставившее своей задачей пропаганду национальной культуры и финского языка в противоположность официальному – шведскому. Предпринимаются первые попытки создания истории финского народа (Д. Юслениус), появляются первые стихотворения на родном языке (Г. Гундерус).

Исландия к началу XVIII в. была полностью подчинена Дании. Немногочисленные ученые-исландцы получали образование в Копенгагене и, возвратясь на родину, становились преимущественно духовными лицами. Однако и здесь культурная жизнь понемногу развивается в «светском» направлении: изучением природы занимается естествоиспытатель и поэт Эггерт Оулафсон (1726—1768). Его дневник (изданный в 1772 г. на датском языке) был знаменательным для своего времени произведением – он как бы открывал Исландию для скандинавов. Восхищаясь древнескандинавским прошлым, Оулафсон возлагал большие надежды на крестьянство, как на основную силу нации. На исландском языке в XVIII в. писали многие самобытные авторы (Гуннар Паульсон, Йоун Стейнгримсон, Йоун Торлаукссон, Сигурд Пьетурсон и др.).

Культурный процесс в Дании и Швеции развивался в одном направлении – от преобладания церковной идеологии к Просвещению. Хотя к началу XVIII в. в этих странах имелась довольно значительная литература на национальных языках, представленная в основном религиозной (частично светской) поэзией, а также историческими, философскими и естественнонаучными сочинениями, все же ей не хватало как прочных связей с литературами других европейских стран, так и внимания к подлинным народным традициям и своей национальной культуре. Задачу преодоления традиций барокко, господствовавшего в литературе XVII в., размежевания светской и духовной литературы, утверждения не только новых жанров, но и новых взглядов на деятельность писателя как на служение обществу решали Людвиг Хольберг в Дании и Олаф Далин в Швеции.

Хольберг и Далин, а также их окружение – поэты-классицисты выдержали нелегкую борьбу за литературные права родного языка: к началу века в науке господствовала латынь, а на сцене – французский и немецкий. Писателям первой половины XVIII в. предстояло заново создать на национальных языках почти все основные жанры художественной литературы: в поэзии – оду, сатирическую поэму; в драматургии – комедию и трагедию; в прозе – роман, повесть, эпистолярный жанр, путевые заметки. В эти десятилетия возникает и получает развитие периодическая печать, играющая, по мнению скандинавских исследователей, немаловажную роль в становлении шведского и датского языков.

Большую роль в формировании новых скандинавских литератур сыграли созданные по образцу английского «Зрителя» журналы «Датский зритель» и «Шведский Аргус» Далина, которые затрагивали актуальные вопросы общественной жизни и политики, знакомили с событиями культурной жизни европейских стран.

Значительно оживляются филологические исследования в области языка, собираются и критически издаются средневековые тексты (Х. Грам и Я. Лангебек в Дании), создается датское «Общество отечественной истории и языка» (1745).

Первые успехи делает также и национальная историография: появляются первые исторические труды (Хольберга на датском и Далина на шведском), доступные широкому читателю, написанные с новых, рационалистических позиций.

Философская мысль получила наибольшее развитие в Швеции. С одной стороны, здесь оставалась живой и развивалась традиция рационализма, получившего признание еще в XVII в. (в Стокгольме провел последний год своей жизни Декарт). С другой, крупнейшей фигурой шведской философии в XVIII в. являлся Э. Сведенборг, мистические взгляды которого полемически противостояли мировоззрению просветителей.

Внутрискандинавские литературные связи в первой половине века были ограничены несколькими наиболее известными именами: творчество Хольберга, норвежца по происхождению и датчанина по языку и по литературной традиции, имело общескандинавское значение, его «Размышления о морали» и «Письма» способствовали развитию этих жанров в Швеции. Важным фактором шведской литературы стала его переписка с поэтессой фру Нурденфлюкт. Произведения Хольберга знали и ценили Бельман, Валленберг и Чельгрен. В свою очередь, в Дании знали Далина как журналиста и как поэта.

В середине XVIII в. в датской и шведской литературах заметно расширяются контакты с европейским Просвещением. Европейские писатели также начинают проявлять интерес к романтическому содержанию скандинавского эпоса и мифа. С переездом Клопштока в Копенгаген значительно оживляются датско-немецкие культурные связи.

В 50-е годы развивается описательная поэзия, изображающая ландшафты родной страны в разные времена года (Крейц и Гилленборг в Швеции, Туллин в Дании), образцами для которой послужили английские поэты Ал. Поп и Дж. Томсон, отчасти «Альпы» швейцарца Альбрехта Галлера. К этой же теме обращаются и поэты 70-х годов.

«Свобода печати» (правда, весьма относительная), провозглашенная в Дании и Швеции в 70-е годы, благоприятно сказалась на развитии литератур этих стран. В Исландии монополия церкви в издательском деле также была несколько ограничена.

Однако самое значительное завоевание трех последних десятилетий – это пробуждение национального самосознания. Оно нашло свое выражение в движении «готицизма», в основе которого лежало увлечение древней скандинавской культурой. Древнеисландскую литературу еще в XVII в. именовали «готской», а ее наследие считали общим для всех германоязычных стран. Гипотеза о происхождении скандинавов от древних готов, в свое время выдвигавшаяся учеными, теперь решительно отвергнута исторической наукой, но в литературе этот термин остался как обозначение стремления деятелей культуры опереться на некое общегерманское наследие.

Сборник саг «Подвиги северных богатырей», изданный в 1737 г. Э. Ю. Бьёрнером (1696—1750), пользовался исключительной популярностью еще во времена юности шведского романтика Тегнера. Однако ориентированная на французский классицизм официальная академическая литературная критика тормозила освоение наследия «варварских времен». В преодолении этой традиции велика роль Эвальда.

Хотя литературная жизнь по-прежнему концентрируется вокруг столиц Копенгагена и Стокгольма, однако намечаются предпосылки для образования новых культурных центров – в Норвегии и Финляндии. Многие талантливые писатели, жившие и работавшие в Копенгагене, были норвежцами по происхождению. Своей деятельностью они подготовили отделение норвежской литературы от датской в следующем столетии.

Интерес к национальным традициям, изучение истории своей страны, финского эпоса и языка пробуждается также и в зависимой от Швеции Финляндии. В университете Або (Турку) Х. Г. Портан (1739—1804) изучает финноязычную народную поэзию и фольклор, организует просветительское общество «Аврора» (1770), издает первые журналы сначала на шведском, а затем на финском языке. Так исподволь проступают контуры будущей двуязычной культуры, сформировавшейся после отделения Финляндии от Швеции.

Задача создания национального театра по-прежнему оставалась актуальной в Швеции, где большим успехом пользовались опера и музыкальные спектакли, в то время как трагедия и комедия почти не развивались. В 1746 г. Фредерик V разрешает вновь открыть «Датский театр», на сцене которого наряду с комедиями Хольберга ставились пародии на классицистические трагедии. Попытку создания эпической драмы с национальным содержанием предпринимает Эвальд.

Поэзия предромантизма немецкой и английской ориентации, ярким представителем которой был Эвальд, противостояла в Дании классицизму. В Швеции идеи Просвещения и классицистическая эстетика, которые разрабатывал прежде всего Чельгрен, господствовали в литературе последних десятилетий XVIII в. Предромантизм 80—90-х годов представлен творчеством Турильда и Лиднера, а ранний период романтизма – лирикой Франсена.

Влияние Французской революции привнесло в скандинавские литературы новый для них политический элемент. Тематика стихотворений Турильда впервые выходит за национальные рамки, возникает новый жанр политических стихов и памфлетов. Политические выступления писателей вызывают недовольство властей – Турильд высылается из Швеции, а П. А. Хейберг – из Дании.

К концу столетия периодическая печать уже становится признанной силой в обществе, появляется литературная и театральная критика. Оживляются и литературные контакты между Скандинавскими странами, предпринимаются переводы современных поэтов. В Дании литературное движение скандинавизма имеет даже свой орган – «Нордиа». И. К. Хёст организует «Скандинавское литературное общество», деятельность которого, однако, была еще очень ограничена. Идея северного единства обретает силу позднее, в период романтизма.