Текст книги "История всемирной литературы Т.5"

Автор книги: Георгий Бердников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 95 (всего у книги 105 страниц)

Примечателен эпизод, в котором фигурирует тысяцкий Сяо: посланный на восстановление разрушенного инородцами города, он «превышает полномочия»: решает устроить школы для деревенских детей, снабдить крестьянские поля водой и тратит на это свои деньги. В благодарность за труды правительство обязывает Сяо «возместить» крупную сумму (его же собственные деньги). «Ведь человеческий труд можно было получить и бесплатно, как трудовую повинность. Такая расточительность непростительна», – говорится в указе строительного ведомства.

В третьей части романа постоянно возникают ассоциации с первыми двумя частями; У Цзин-цзы выводит в ней богатых купцов, наглых и заносчивых, которые, приезжая в деревню, требуют, чтобы крестьяне встречали их с благовонными свечами, и одновременно приказывают пороть должников, а в городе устраивают вызывающие по своей пышности пиры, на которых их прихлебатели слагают о них хвалебные вирши. Хотя поведение отрицательных персонажей этой части романа не столь гнусно и жестоко, как у чиновников, выведенных в первой части, само наличие подобных персонажей и их деяния показывают, что ничто не меняется. Народ бедствует, как прежде. Надежды настоящих ученых пропадают втуне. Сами они одряхлели, некоторые умерли; храм превратился в развалины, нравы же людей не улучшились – богачи швыряют деньгами, бедняки нищают. Особенно отчетливо обрисована «порча нравов» в уезде Ухэ (намек на родной край писателя): всеобщим уважением там пользуются нажившиеся на торговых махинациях и сомнительных сделках ростовщик Пэн и откупщик Фан. Подлинного же ученого Юя, знавшего не только конфуцианский канон, законы музыки, труды историков и философов, но и военную науку, инженерное дело, сельское хозяйство (т. е. обладающего и практическими знаниями), жители Ухэ не ставили ни в грош. «Нравы в Ухэ были таковы: стоило сказать, что такой-то обладает высокими моральными качествами, как он становился общим посмешищем; упоминание о чьем-нибудь древнем, благородном происхождении вызывало насмешку; если говорили, что этот человек хорошо пишет стихи, поэмы или ритмическую прозу, люди покатывались со смеху».

Цинизм жителей Ухэ – порождение этой действительности. Дело не в недостатках отдельных людей: порочна сама феодальная система, при которой процветают жестокие чиновники, взяточники, экзаменаторы-невежды, выдающие себя за ученых, ростовщики, богатые купцы, у которых на откупе местные власти, и т. п. Из романа У Цзин-цзы видно, что идеи Конфуция о рациональном социальном порядке, о разумном управлении, при котором каждый находится на соответствующем ему месте, о деятельном участии человека в жизни общества оказываются в явном контрасте с реальной действительностью, с идейной опустошенностью и разложением чиновничества, карьеризмом и тупостью кандидатов на должности, с продажностью членов государственного аппарата. Разрешение конфликта идеала с действительностью У Цзин-цзы видит в уходе от службы в мир личных отношений, мир науки и искусства. В эпилоге (гл. 55) писатель выводит четырех «выдающихся» героев; все они простые горожане (жители Нанкина), все они зарабатывают на жизнь своим трудом, сохраняя свое достоинство и выше всего ценя свою независимость. Один из них – Цзи – прекрасный каллиграф, писавший лишь по вдохновению, не считаясь с желаниями заказчиков. Если у него были деньги, он тратил их на еду, а остальные отдавал первому встречному нищему. Другой – поэт и художник Гай – имел когда-то небольшое состояние, но истратил его, принимая у себя талантливых людей, помогая им в нужде. Обеднев, он продал все, кроме любимых книг, с которыми не мог расстаться. Купив маленькую чайную, он все свободное время отдавал поэзии и живописи. Портной Цзин (ремесло которого считалось презренным в старом Китае) – прекрасный музыкант. На жизнь он зарабатывает шитьем, и никто не может запретить ему «играть на цитре или писать стихи». «Я не хочу быть богатым и знатным, не хочу ни перед кем заискивать. Разве не приятнее быть самому себе хозяином?» – говорит он людям, убеждающим его стать «образованным человеком» и познакомиться с учеными людьми. Продавец бумажных фитилей Ван прекрасно играет в облавные шашки и с легкостью обыгрывает заносчивых богачей, хвастающихся тем, на какие высокие ставки они играют.

Каллиграфия, живопись, поэзия, игра на цитре и игра в облавные шашки (занятия, традиционно считавшиеся благородными развлечениями ученых) – вот что составляет смысл жизни четырех «удивительных» людей, которых объединяет страсть к искусству, нравственная чистота и богатый духовный мир, стремление освободиться от условностей феодальной морали, идеалы, которым они остаются верны, несмотря на все превратности судьбы. У Цзин-цзы рисует как бы коллективный, «составной» портрет людей, черты которых взаимодополняют друг друга. Эпилог как бы «реализует» заложенные в прологе идеи Ван Мяня («идеального» героя пролога), который, узнав, что его собираются назначить придворным историографом, уходит в горы. Отказ от карьеры, отшельничество – один из способов борьбы с действительностью. Но есть и другой: четыре «удивительных» героя остаются в своей среде, ведут простой и скромный образ жизни, не гонясь за карьерой и славой, тем самым реально воздействуя на окружающих, являясь примером человеческого достоинства, независимости, бескорыстия, очищающего влияния искусства. Эпилог замыкает рамку романа не только структурно, но и идейно: свои надежды У Цзин-цзы возлагает на людей из народа.

«Неофициальная история конфуцианцев» – первое крупное произведение китайской прозы, где описательные части не выделены по языку и стилю из общего повествования, ведущегося на разговорном языке. У Цзин-цзы избегал употребления стандартной поэтической лексики, используя диалекты Нанкина, Янчжоу, Ханчжоу, Сучжоу и других городов Китая XVIII в. В отличие от предшествующих (и последующих) романов в «Неофициальной истории конфуцианцев» отсутствуют вставные стихотворные описания и песни. От сказовой традиции остались только двустишия в названиях глав и четверостишия в их конце. У Цзин-цзы отказался от традиции включения вставных стихов в прозаический текст романа, и потому особенно сильное впечатление производит перекличка двух стихотворений – открывающего пролог и завершающего эпилог.

У Цзин-цзы мастер диалога и речевой характеристики, особенно персонажей из низов общества. Он широко использует пословицы и поговорки, обогащает язык романа местными народными словечками, жаргоном чиновников и ученых-начетчиков. Для характеристики героев автор часто прибегает к двуплановому построению образа, обыгрывая противоречия между словами и реальными поступками людей, между самооценкой человека и его настоящей сущностью.

Стремясь к максимальной выразительности, У Цзин-цзы избегал статичных описаний, тормозящих развитие действия, широко использовал лаконичные характерные детали. Блестяще служит характеристике скряги Яна деталь, включенная У Цзин-цзы в описание смерти героя: никто из членов семьи Яна не может понять, почему он, уже бездыханный, все время поднимает два пальца. Наконец его жена догадывается потушить второй фитиль в лампе, и Ян, облегченно вздохнув, умирает.

В ряде предшествовавших роману произведений У Цзин-цзы встречается и критика действительности, и элементы сатиры, но «Неофициальная история конфуцианцев» – первое в китайской литературе произведение, в котором сатира выступает как средство универсального изображения жизни.

«СОН В КРАСНОМ ТЕРЕМЕ»

Величайшим произведением китайской прозы является роман Цао Сюэ-циня (1724—1764) «Сон в красном тереме» («Хун лоу мэн»), изданный лишь в 1792 г. и неоднократно запрещавшийся правительством как «первый в ряду развратных книг». Цао Сюэ-цинь – потомок знатной семьи: его прадед, дед и отец занимали высокий наследственный доходный пост инспектора императорских текстильных мастерских. Император Кан-си благоволил к деду будущего писателя и во время своих поездок на юг четыре раза останавливался в его доме. Но после смерти Кан-си семья Цао подверглась опале, имущество ее было конфисковано, и в 50-х годах Цао Сюэ-циню пришлось переехать в горную деревушку поблизости от Пекина, где он жил в бедности и писал свой роман. Он успел написать первые 80 глав, остальные 40 были дописаны Гао Э (видимо, по наметкам, которые оставил Цао Сюэ-цинь). Многие исследователи подчеркивают автобиографический характер романа: судьба рода Цзя (в двух дворцах которого протекает действие романа) сходна с судьбой семьи автора «Сна в красном тереме». Писатель прямо говорит, что ему самому пришлось пережить когда-то «период чудесных снов», поэтому он и решил «поведать миру «Историю камня», скрыв подлинные события и факты», просто рассказать о «девушках минувших дней», «излить свою душу». Такое исповедальное обращение к читателю непривычно для китайской прозы. Кроме того, в приведенном отрывке содержатся намеки на три названия, которые поочередно давал своему роману Цао Сюэ-цинь. «История камня» связана с креационным мифом: заделывая пролом в небосводе, богиня Нюй-ва сплавила вместе 36 501 разноцветный камень. Последний камень оказался лишним, но, побывав в руках у богини, он приобрел чудесные свойства: мог передвигаться, увеличиваться или уменьшаться в размере, но вечно страдал оттого, что не вошел в число выбранных Нюй-ва камней. Однажды у подножья хребта Цингэн, где лежал камень, уселись беседовавшие между собой буддийский и даосский монахи. Взгляд их упал на кристально чистый камень, который тут же сжался и стал размером не больше нефритовой подвески к вееру. Буддийский монах поднял камень и сказал: надо написать на нем несколько иероглифов, чтобы кто-нибудь, увидевший его волшебные свойства, отнес его в семью ученых, «в приют наслаждений и роскоши, богатства и неги». Прошло много веков, монах Кун-кун, стремившийся постичь истину и стать бессмертным, проходя мимо хребта Цингэн, увидел камень, на поверхности которого выступали следы иероглифов; там было записано, где камню суждено явиться человеком на свет, перечислялись мелкие семейные события, говорилось, что он будет проводить время в женских покоях, приводились стихи, которыми он будет увлекаться, и только годы и название династии стерлись бесследно.

Цао Сюэ-цинь. Сон в красном тереме

Гравюра XIX в.

По просьбе камня Кун-кун переписал всю историю, чтобы поведать ее потомкам. Рукопись попала к Цао Сюэ-циню, и он, перечитав ее десять раз и пять раз исправив, поделил на главы и разделы, составил оглавление и дал название «История 12 шпилек из Цзиньлина» (т. е. история 12 красавиц из Нанкина). В записи на камне повествовалось о скитаниях камня по свету, о том, как он явился к фее Предостерегающей от иллюзий и она оставила его у себя во дворце Алой зари. Гуляя по западному берегу реки Душ, камень увидел траву бессмертия – Пурпурную жемчужину, полюбил ее и каждый день орошал сладкой росой, чтобы она могла прожить долгие годы. Превратившись в девушку, она обещала камню отблагодарить его за росу слезами. Далее действие из мифологического пространства переносится в реальный земной план – во дворец Жунго в Нанкине, принадлежавший одной из ветвей аристократического рода Цзя. Жена чиновника Цзя Чжуна родила сына, во рту которого нашли кусочек нефрита, «сверкающий всеми цветами радуги»; мальчика назвали Бао-юй – Драгоценный Нефрит. Так время повествования в прологе – вечность – становится конкретно-историческим временем. Проходит несколько лет, и во дворец Жунго привозят двоюродную сестру Бао-юя, лишившуюся матери, болезненную девочку Линь Дай-юй. Дети подружились. Когда к ним присоединяется другая двоюродная сестра Бао-юя, Бао-чай (Драгоценная Шпилька), Дай-юй ревнует к ней Бао-юя. Дай-юй нервозна, капризна, замкнута и горда, она часто ссорится с братом, обижается на служанок, которые предпочитают ей спокойную и умеющую привлечь к себе людей Бао-чай.

Бао-юй посещает область Небесных грез и встречает фею Предостерегающую от иллюзий. Она показывает ему книгу судеб «Двенадцати шпилек из Цзиньлина» (т. е. открывает ему судьбы его подруг – сестер и любимых служанок). Прислужницы феи поют ему двенадцать песен, но он не понимает их, а проснувшись, забывает. Забытый сон Бао-юя – это как бы «воспоминания о будущем», «Сон в красном тереме». По мере развития событий, сбываются предсказания, содержавшиеся в песнях и в стихах, прочитанных Бао-юем в книге судеб. Название «Двенадцать шпилек» концентрировало внимание на судьбах девушек, «Сон в красном тереме» – на буддийской идее: сон – это жизнь со всеми ее страданиями. В начале романа Цао Сюэ-цинь говорит, что «главная идея этой книги» – сон. Красный цвет символизирует богатство, «красный терем» – дворец, в котором протекает жизнь Бао-юя и его подруг. В то же время, по тонкому наблюдению Л. П. Сычева, обилие оттенков красного цвета в романе подчеркивает символичность этого цвета, а преобладание оттенка дахун – цвет капель крови – говорит о печали, вызванной быстротечностью жизни и бесплодностью мирских страданий.

В романе наблюдается сложное взаимопроникновение и взамодействие различных пластов реальности и сверхреальности – мифологизм пролога и эпилога, сны Бао-юя, переносящие его в область Небесных грез, появление в решающие моменты жизни Бао-юя буддийского и даосского монахов; двойственная природа главных героев: Бао-юй – камень, посланный на землю, чтобы испытать сон жизни, Дай-юй – земное воплощение травы бессмертия. Имена появляющихся в обрамлении романа персонажей – Чжэнь Ши-инь и Цзя Юй-цунь – при омонимической замене означают «Подлинные события скрыты вымышленными словами», т. е. содержат указание на аллегоричность романа, в котором истинной оказывается сверхреальность, реальность же объявляется «сном жизни». В отдельных частях особенно важную роль играет буддийско-даосская символика – роль нефритовой подвески в жизни Бао-юя, символика имен, одежды и украшений, метафорическое название сада – «Целостное видение», в котором проводят время Бао-юй и его подруги, и т. п.

«Сон в красном тереме» – многоплановое произведение с рядом сюжетных линий и множеством персонажей из разных слоев современного Цао Сюэ-циню общества. В центре романа – жизнь Бао-юя и наиболее тесно связанных с ним людей. Отец Бао-юя, Цзя Чжэн, – ортодоксальный конфуцианец, единственный из семьи Цзя активно служащий государству. Он считает сына изнеженным и самоуверенным мальчишкой, избалованным бабушкой (своей матерью), которой даже он – глава семьи – не смеет перечить. Отца возмущают приятельские отношения Бао-юя с актером, его нежелание готовиться к государственным экзаменам, читать канонические книги, его дружба со служанками, «роняющая его достоинство». Сын действительно не хочет делать карьеры, у него своя духовная жизнь, недоступная ни его отцу, ни обожающей его бабушке. Лучше всех его понимает Линь Дай-юй, так же как он любящая природу и поэзию. Они вместе читают знаменитые пьесы о любви, цитируют их во время литературных игр, обмениваются стихотворными посланиями, вместе хоронят лепестки опавших цветов, чтобы их не затоптали. Благоразумная Бао-чай, как и старшее поколение семьи, и некоторые служанки советуют Бао-юю не раздражать отца, заниматься «восьмичленными сочинениями», чтобы сдать экзамены, проводить побольше времени с чиновниками, бывающими в доме. Дай-юй понимает, что брат не создан для государственной службы, он дорог ей именно своим отличием от окружающих, своей душевной тонкостью.

Эстетические взгляды Бао-юя особенно отчетливо выражены в главах 17—18, где он, тринадцатилетний мальчик, по приказу отца вместе с ним сопровождает гостей, осматривающих сад, разбитый в честь ожидаемого прибытия своей старшей сестры, ставшей наложницей императора. Нужно придумать вертикальные парные надписи, названия для беседок, гротов, каменных горок. Лучшие названия придумывает Бао-юй, который, несмотря на гнев отца, понимающего, что сын бросает ему вызов, настаивает на своем: каждое место должно быть названо в соответствии с его ролью в саду, с учетом того, что оно есть часть сада как целого ансамбля. Несмотря на присутствие гостей, отец резко обрывает Бао-юя, грубо ругает его и вместе с тем неожиданно для самого себя испытывает чувство гордости, слыша похвалы гостей в адрес сына.

В этой сцене едва ли не впервые в китайской литературе с такой психологической точностью передана противоречивость душевного состояния человека.

Бао-юй отличается от своей среды не только нежеланием сдавать экзамены и отвращением к чиновничьей службе, но и отношением к служанкам. Не обращая внимания на насмешки и осуждение старших в семье, Бао-юй, считающий, что «женщины созданы из воды, мужчины – из грязи», проводит много времени с девушками, которые по самому своему положению беззащитны, но обладают чувством собственного достоинства, мечтают о простом человеческом счастье, о праве на любовь. Бао-юй полон симпатии к своим подругам, он радуется их маленьким радостям, сочувствует их бедам, старается помочь. Из-за этой дружбы порой портятся отношения Бао-юя с матерью. Рассерженная его шутливым флиртом со своей главной служанкой Цзинь-чуань, госпожа Ван выгоняет ее из дому. Цзинь-чуань кончает собой, бросившись в колодец. Мать, почувствовавшая угрызения совести, утешает потрясенного Бао-юя, но смягчает обстановку Бао-чай, которая успокаивает г-жу Ван, убеждая ее не сокрушаться о такой девушке, которая решилась покончить собой, бросив тем самым вызов традиционным устоям.

По-иному реагирует Цзя Чжэн, услышав от младшего сына, что Цзинь-чуань бросилась в колодец, «не вынеся позора» (Бао-юй якобы ее изнасиловал). Не разобравшись в сути дела, он избивает до полусмерти Бао-юя, которого спасает лишь вмешательство старой г-жи Цзя. Цзинь-чуань не единственная служанка в доме Цзя, которую постигает трагическая участь, умирает Цинь-вэнь, выгнанная матерью Бао-юя. Смерть ее производит такое впечатление на юношу, что он совершает жертвоприношение и произносит поминальное слово – плач по Цинь-вэнь, удивительно поэтичный и проникновенный. Сам факт сочинения «Поминального слова», посвященного служанке, необычен, и то, что в конце чтения Бао-юй видит Линь Дай-юй, которую он в первую минуту принял за дух Цинь-вэнь, символично: фразеология «Слова» позволяет предположить, что в сознании Бао-юя облик погибшей девушки сливается с образом Дай-юй, что не случайно. Дай-юй, которая не может забыть о том, что она бедная родственница, сомневается в любви Бао-юя, все время «проверяет» его отношение к себе, мучается из-за затеваемых ею самой ссор, плачет, как бы выполняя обещание «травы бессмертия» воздать «слезами за сладкую росу».

Линь Дай-юй знает, что старшие в семье хотят видеть женой Бао-юя не ее, а Бао-чай. Ведь само небо предопределило союз Золота (золотое ожерелье Бао-чай) и нефрита (нефритовая подвеска Бао-юя). Но Бао-юй, не осознающий символики своей нефритовой подвески, стремится от нее избавиться. При первой встрече с Дай-юй он со злостью срывает с шеи нефрит и швыряет его в сторону: «Все говорят только о нем, а обо мне и не вспоминают! Не нужна мне эта дрянь!» В 29-й главе (поразительной по насыщенности внутренними диалогами Бао-юя и Дай-юй), рассердившись на слова Дай-юй о его «женитьбе, предопределенной самим Небом», Бао-юй сорвал с шеи нефритовую подвеску и, швырнув ее на землю, закричал: «Дрянь! Разобью тебя вдребезги и делу конец!» Служанкам с трудом удается унять разбушевавшегося юношу. Этот жест значим и в реалистическом плане романа (им Бао-юй хотел доказать свою любовь Дай-юй), и в аллегорическом (во второй из песен, услышанных Бао-юем в покоях феи Предостерегающей от иллюзий, названной «Вся жизнь – ошибка», звучат слова: «Все говорят: // Связаны золото с нефритом судьбою. // Я ж вспоминаю: // камень и дерево клятву давали» – перевод Л. Н. Меньшикова). «Камень» и «дерево» (намек на девушку Линь Дай-юй, фамильный знак которой – Линь – означает «лес», отсюда – «дерево») – это Бао-юй и Линь Дай-юй. В свое время Бао-юй не понял смысла этих слов (гл. 5), но через пять лет он его постигает.

Как-то, переодеваясь, Бао-юй забыл взять со столика свою подвеску, и та исчезла; после этого он сделался «вялым, ленивым и стал заговариваться». Надеясь, что союз с Бао-чай вернет здоровье Бао-юю (золото «притянет» нефрит), его бабушка и мать решают поженить их, но держат свой план в секрете, боясь, что Бао-юй даже в состоянии отупения сможет воспротивиться женитьбе на нелюбимой девушке. Линь Дай-юй случайно узнает о готовящейся свадьбе, у нее начинается горловое кровотечение, и она умирает. Бао-юй, думая, что его женят на Дай-юй, оживляется от радости, хотя «в речах его по-прежнему чувствовалось безумие». Уверенный, что он снимает брачное покрывало с головы Дай-юй, он неожиданно видит перед собой Бао-чай и требует, чтобы к нему привели Линь Дай-юй, которая к этому времени была уже мертва. Он впадает в забытье и сто дней не выходит из своих покоев, состояние его то улучшается, то ухудшается. Наконец в дом вызывается буддийских монах, которого слуги не хотят впускать, приняв за обманщика. Он приносит Бао-юю его подвеску, тот, к ужасу домашних, хочет вернуть ее монаху. (Интерпретированное в даосско-буддийских терминах, это желание символизирует не только «освобождение от себя», как следствие достижения просветления, но и стремление освободиться от способности к состраданию, ведущей к страданию.) Бао-юй теряет сознание и попадает в область Небесных грез. Снова он видит книгу судеб «Двенадцати драгоценных шпилек», читает «Дополнительные реестры судеб девушек из Цзиньлина» (теперь уже понимая, о ком идет речь); выйдя из комнаты, где хранились книги судеб, он видит диковинные цветы и редкостные травы, но внимание его сраву сосредоточивается на тоненькой зеленой травке с листиками, отливающими пурпуром; сторожащая ее фея пытается прогнать Бао-юя от Пурпурной жемчужины, как называется эта трава, но чей-то голос зовет Хрустальноблещущего служителя (так звали камень, воплощением которого является Бао-юй, когда он – в прологе – орошал росой траву бессмертия). Он видит души умерших девушек, одни зовут его, другие гонят, его преследуют богатыри-служители с плетями в руках, но буддийский монах выводит его из страны бессмертных. Бао-юй приходит в себя. Нефрит возвращает ему разум. Отец настаивает, чтобы сын возобновил прерванные из-за болезни занятия и участвовал в экзаменах. Бао-юй выполняет требование отца, усердно занимается, блестяще сдает экзамен на вторую ученую тепень цзюйжэня, но не возвращается домой. Император, читая экзаменационные сочинения, обращает внимание на сочинение, подписанное именем Цзя Бао-юя, велит навести справки о его семье, амнистирует его родных и возвращает конфискованное имущество семье. По его приказу ищут исчезнувшего после экзамена Бао-юя, но найти не могут. Цзя Чжэн везет на родину тело своей матери, чтобы похоронить ее там; в дороге он пишет письмо домой и вдруг видит на носу лодки фигуру человека с обритой головой, босого, закутанного в красный шерстяной плащ. Он узнает в нем сына, кидается к нему, но неизвестно откуда появившиеся буддийский и даосский монахи подхватывают Бао-юя под руки со словами: «Все нити, связывающие тебя с бренным миром, порваны! Почему ты до сих пор не уходишь?» Они тащат его за собой. В эпилоге снова появляются персонажи пролога – Цзя Юй-цунь, сосланный по обвинению во взяточничестве, и Чжэнь Ши-инь, ставший даосским монахом. Чжэнь объясняет Цзя: «Область Небесных грез» – это «обитель истинного и неизменного». Бао-юй, дважды просматривавший книги судеб, узнал из них, как найти туда путь. «Если травка бессмертная ушла в мир праведников, разве не мог чудотворный нефрит уйти туда же?» Простившись с Цзя Юй-цунем, Чжэнь встречает буддийского и даосского монахов, которые провожают Бао-юя туда, «откуда он пришел», и должны объяснить ему «смысл того, что он пережил». Дальше эпилог повторяет ситуацию пролога: даос Кун-кун снова проходит мимо хребта Цингэн и видит тот самый камень, который не был использован богиней Нюй-ва при починке небосвода. Теперь на обратной стороне камня видна длинная запись, рассказывающая о «треволнениях», испытанных им в мире людей. Кун-кун переписывает историю камня и отправляется на поиски «свободного от мирских страстей» человека, чтобы попросить его поведать миру историю камня, «чтобы все поняли, что в самом удивительном нет ничего удивительного, в простом нет ничего простого, в истинном – нет истинного, в ложном – ложного». Этим человеком оказывается Цао Сюэ-цинь... Параллелизм между прологом и эпилогом придает композиции романа форму замкнутого круга.

Сложна не только структура романа, со множеством пересекающихся сюжетных линий, сложен и внутренний мир персонажей. До появления «Сна в красном тереме» китайская проза не проявляла интереса к душевному состоянию героев, к смене их настроений, к их переживаниям. Описание любовной тоски, душевного смятения, мук ревности, надежды, сменяющейся отчаянием, радости, переходящей в печаль,

пристальное внимание к психологии отдельных персонажей – вот то новое, что привнес в китайский роман Цао Сюэ-цинь и что сделало его произведение великим завоеванием китайской литературы XVIII в. Главное, что занимает писателя, – это взаимоотношения людей и связь между поступками персонажей и чувственным опытом. Он проводит четкую грань между любовью и чувственной страстью. Те, кто ищет только удовлетворения своей чувственности, счастливы. Любящие же по-настоящему страдают. Они не только становятся жертвами манипуляций других людей, но и обречены на гибель из-за своей душевной незащищенности, ранимости, хрупкости. Гордая девушка Ю Сань-цзе, сумевшая проявить подлинное мужество, отвергая посягательства окружающих ее сластолюбцев, кончает самоубийством, будучи не в состоянии пережить, что любимый ею юноша усомнился в ее чистоте. Он же бросает мир людей и пускается в путь вместе с даосским монахом: ему противно общество, губящее всякую возможность чистой любви. Смерть, самоубийство из-за любви означают осуждение всего, что ставит ей преграды: алчности, расчета, ненависти, социального неравенства. Трагическая развязка (китайскому роману не присущая) предопределена не только «волей неба», но и реальной действительностью: с точки зрения старших, Линь Дай-юй не ровня Бао-юю, да и ждать от нее здоровых детей нельзя. Сама основа романа – история упадка и краха влиятельной аристократической семьи – несет в себе морализующий смысл: закономерность и неизбежность этого упадка осмысливаются в терминах нравственности – безнравственности. Группы персонажей выражают диаметрально противоположные системы взглядов; Бао-юй мечтает освободить девушек от необходимости становиться женами (замужние женщины кажутся ему вульгарными и хитрыми эгоистками), он знает, как обращаются с девушками мужчины в дворцах клана Цзя. Но он бессилен что-либо изменить; а его попытки противостоять существующим нормам и условностям и добиться счастья с Линь Дай-юй встречают противодействие со стороны выразителей конвенциональных взглядов, защищающих или воплощающих эти нормы.

Роман Цао Сюэ-циня представляет собой нечто вроде энциклопедии нравов традиционного китайского общества. Автор рисует картину жизни современного ему Китая. Многие страницы «Сна в красном тереме» посвящены описанию роскошных дворцов семьи Цзя, многочисленные члены которой живут за счет крестьян. В 53 главе романа приводится список продуктов, сданных жителями деревни в качестве арендной платы. По словам старосты, урожай был плохим, и крестьяне голодали, но арендная плата была собрана своевременно и в должном (огромном) размере. Другим источником обогащения семьи Цзя является ростовщичество. Даже знатные дамы дают деньги под большие проценты. Примеры коварства, рассказы о трагической судьбе покончивших с собой женщин семьи Цзя нагляднее, чем любое морализующее рассуждение, показывают, как развращает людей возможность безнаказанно распоряжаться чужими судьбами.

Цао Сюэ-цинь. Сон в красном тереме

Гравюра XIX в.

В романе Цао Сюэ-циня более четырехсот действующих лиц, это представители самых разных слоев общества, общественных групп. Но сюжет организуется вокруг нескольких центральных героев. Подобная структура романа, стройная композиция, четкое развитие сюжетной линии отличают «Сон в красном тереме»

от раннего китайского романа, с недостаточно прочной связью отдельных эпизодов. Несмотря на во многом символическую основу романа, автор придавал очень большое значение жизненному правдоподобию описываемых событий, стараясь как-то индивидуализировать своих героев, в ряде мест «Сна в красном тереме» содержатся критические высказывания о пресловутых «романах о красавицах и талантливых юношах», в которых «на тысячу песен один лишь мотив, у сотни героев похожие лица».

Подробно выписанные портреты персонажей дополняются детальным описанием их одежды, украшений, их комнат и вещей. Полное описание дается не сразу, а постепенно, дополняется новыми шрихами и деталями (таково, например, описание внешности Бао-юя в третьей главе романа, дополняющееся в последующих главах). Таким же способом описывается и дворец Жунго (сначала – краткое описание, затем дополнительные детали, подмеченные Линь Дай-юй, Бао-чай и другими персонажами, впервые попадающими туда). Описывая дворец Жунго таким, каким его видит деревенская старуха Лю, Цао Сюэ-цинь использует метод остранения: старуха никогда раньше не видела зеркала и испугалась, решив, что навстречу ей идет ее покойная мать. У нее начинает рябить в глазах от яркости красок, от обилия драгоценностей в комнате Бао-юя, куда она нечаянно забрела. Далеко не так безобидно, как может показаться, ее изумление при виде изысканных яств, поданных на стол: «Тех денег, которые истрачены на одно это угощение, у нас в деревне хватило бы на целый год!» – говорит она. Увидев шелк, которым собираются заклеить окна в комнате госпожи, Лю восклицает: «Нам в голову не пришло бы шить даже платья из такого шелка! Неужели вам не жалко заклеивать им окна?» На это хозяйка дворца удивленно отвечает: «А что с ним делать? Ведь платья из него получаются некрасивые!»

Этот диалог достаточно выразительно показывает пропасть между жизнью деревенской старухи и владелицы дворца Жунго. Лю – не просто комическая фигура, она важное связующее звено между кланом Цзя и деревенскими жителями. Она олицетворение здравого смысла. Бао-юй, которого притягивает ее простота и естественность, охотно слушает рассказываемые ею нехитрые истории, однако ищет в них скрытый смысл.