Текст книги "Сказки для маленьких. Часть 2 - от "О" до "Я""

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 187 страниц)

Огромная зверушка

Про бегемота нашего, зоопарошного, рассказать тебе? Нет? Ну дак я тогда и не буду. А вот еще, сказывают, завелся у нас в Свердловске Канализационный Полоз. Вроде как ползает он везде по трубам, и где какой засор, али дырка в трубе – он все слесарям да ассенизаторам указыват. Только, говорят, не всем, а только которые с чистой душой да с добрым сердцем. А который слесарь со злом али с жадностью к канализации подходит – того полоз к себе в трубу засасыват… Потому у нас в Свердловске слесарей-то мало.

Красная Бурда

Однажды утром

Утенок вечно куда-то спешил. И когда он быстро ковылял по зеленой траве, то со стороны всем казалось, что катится мячик. А так как этот мячик еще и крякал, то утенка назвали Крячиком. Очень не нравилось утенку по утрам умываться. Его, бывало, не то что к речке, а к обыкновенной луже силком не затащишь.

– Долго ли ты еще у меня будешь неряхой? – укоряла утенка мама. – Вечно ты ходишь грязный да чумазый!

– А я и так себя прекря-кря-крясно чувствуют – отвечал Крячик.

Но однажды цыпленок Фью и щенок Тявка сговорились и решили проучить своего дружка. Вышел утром Крячик во двор, как всегда неумытый и заспанный, поздоровался с цыпленком Фью:

– Крякcтвуй!

Это у него так слово "здравствуй" получалось.

А цыпленок говорит:

– Кто ты? Я тебя не знаю.

Тогда Крячик направился к щенку Тявке:

– Крякствуй?

– Я с незнакомыми птицами не здороваюсь! -сказал щенок.

Обиделся утенок на своих друзей.

"Что это с ними?-думает.-Почему они меня вдруг узнавать перестали?"

Тут дождик начался. Звонкий такой дождик. Веселый. Теплый– претеплый.

Не успел Крячик под крыльцо спрятаться – и дождик искупал его хорошенько. Щенок и цыпленок сами к утенку подбежали, говорят:

– Здравствуй! Какой ты чистый и симпатичный?

Крячик спрашивает его:

– Почему же вы раньше со мной не здоровались, когда я сам к вам подходил?

– Ко мне какой-то грязнуля подходил, а совсем не ты, – сказал Фью.

– И ко мне тоже какой-то чумазый приставал, – сказал Тявка.

– Так это же был я? – засмеялся утенок. – Только теперь меня дождик умыл.

– Если хочешь, чтобы мы тебя всегда узнавали, то на дождик не надейся? – проворчал щенок Тявка.

– Ведь дождик бывает не каждый день? – пригрозил крылышком цыпленок Фью.

Михаил Пляцковский

Одуванчик

Рос в парке одуванчик. Старенький, седой совсем. Дунул ветер и полетели дети одуванчика на пушистых парашютиках в разные стороны. Кто тут же, рядом упал, кто подальше отлетел, а один парашютик выше всех поднялся. Так высоко, что едва разглядел облысевшую головку своего папы – старого одуванчика.

– Вот так повезло! – Выше всех взлетел! – радовался он. – Эх! Прощай, родимая полянка!

Носил его, ветер, носил и швырнул под ноги прохожим. Целый день лежал бедный парашютист под горячим солнцем на тротуаре. Парашютик давно смялся и отвалился. Осталось только маленькое, едва заметное семечко. Наступали на него ногами, чуть не втянула его носом собака, чуть не склевал его воробей. Страху– то натерпелся!

Наутро вышел из подъезда усатый дворник с большой метлой. Засучил он рукава и давай двор мести. Заходила метла из стороны в сторону: чисто метет, ни соринки, ни пылинки не оставляет. Раз! – и семечко одуванчика провалилось в трещину в асфальте. Лежит, не дышит. «Где это я ?– думает, – как здесь жестко, неуютно. Но, что же делать – хорошо, что хоть не топчут тебя ногами. Можно и подремать, а там видно будет.»

Так и пролежало оно всю зиму в своем убежище. Завалило его снегом, а под снегом так сладко спится! Спроси у любой травинки – она подтвердит.

Но согрелась земля и зазвенели ручьи.

– Кажется, я еще живу! – обрадовалось семечко. Потянуться после сна – первое дело. Но, что это хрустнуло? Ничего страшного – все в порядке: это семечко одуванчика проклюнулось.

Рано утром вышел с метлой усатый дворник , и , как всегда, стал подметать двор.

– Это еще что за безобразие? – сердито заворчал он. – Взял и вырос у всех под ногами. – Теперь начальник ЖЭКа заругается, скажет « Двор одуванчиками зарастает! Дворник ничего не делает! Гнать его надо." И выгонит...

Только дворник хотел сшибить золотую головку, смять зеленые листики одуванчика, как выбежала из подъезда его внучка Зоечка.

– Цветочек!Какой хорошенький! Не трогай его, деда. Пусть растет!

Взяла она палочку и воткнула рядом с одуванчиком.

Крякнул усатый дворник, но спорить с любимой внучкой Зоечкой не стал. Пошел он домой, сел у окна и стал чай пить, да в окно поглядывать.

– Все одно – рассуждал он, вздыхая и прихлебывая чай из блюдечка – затопчут. Народу вон сколько через двор ходит, и до вечера не доживет глупый цветок. И поделом – не высовывайся!

Вот идет через двор старушка с клюкой. Устала, видно. Еле-еле переступает. А тут перед ней на дороге одуванчик. Стоит , желтой головкой качает, будто кланяется.

А одуванчик и правда, кланялся. Дворник не понял, а старушка сразу догадалась.

–Здравствуй, здравствуй ! – улыбнулась старушка – добрая она была, – ишь, где тебе угораздило вырасти! Как бы тебя не затоптали.

Вынула она из кармана веревочку и привязала одуванчик к палочке, к той самой , что внучка Зоечка в землю воткнула.

Только бабушка за углом скрылась, а во двор уже грузовик въезжает.

Шофер веселый баранку крутит, кепку на нос сдвинул.

Видит – одуванчик на дороге растет.

– Первый одуванчик! Желтый, пушистый! Улыбнулся шофер, взял, да и объехал цветок.

Тут во двор прибежали ребята – Зоечкины друзья и подружки. Полили одуванчик из лужи, а потом натаскали со всей улицы камешков и уложили их вокруг цветка. Получилась посреди двора клумба. Маленькая, игрушечная, но усатый дворник уже не сердился. Ведь одуванчик теперь рос на клумбе, как и полагалось цветам по инструкции для дворников.

А люди увидели из окон маленькую клумбочку, вынесли лопату, грабли, лейку и сделали из маленькой клумбы большую.

– Какой я счастливый! – шелестел листиками одуванчик, раскрывая все новые и новые бутоны.

А усатый дворник теперь каждое утро поливал его из шланга. И одуванчики цвели. Становились белыми пушистыми шариками, парашютики перелетали через крыши, заборы и разносились по всему городу. Весной на всех улицах и во всех дворах желтыми огоньками вспыхнули одуванчики. Дети бегали в венках из одуванчиков, плели из них длинные гирлянды и развешивали на заборах. И серый скучный город стал золотым и веселым.

А одуванчик качал головкой и говорил своим желтеньким внучаткам:

– Уж мне-то в жизни точно повезло! Я самый счастливый! Я самый счастливый одуванчик на свете!

Галина Лебедева

Ожидание чуда

Заброшенная железнодорожная станция оказалась не так пуста, как показалось на первый взгляд: из-за леса едва заметно мигал, прорываясь сквозь снегопад, фонарь обходчика. «Что ж, все, что приходит первым в голову, – то и верно», – решил мальчик и направился в сторону путей.

За пазухой он нес кошку – маленькое черное создание с женскими глазами. Они познакомились полгода назад в маленьком южном городке, и мальчик знал, что на самом деле кошка – вовсе не кошка, а заколдованная девочка с черными вьющимися волосами и зелеными глазами. Мальчик любил кошку…

– Кто это там идет? – удивленно закричал обходчик в ту сторону, откуда послышался звук шагов.

– Я… – удивленно ответил мальчик.

– А… Ну пошли, чаем, что ли, угощу.

Обходчик был уже немолод. Он работал на этой станции уже двадцать с лишним лет, а после того как станцию закрыли, остался. Он жил на ней совершенно один уже второй год и потому был рад тому, что кто-то пришел.

Обходчик поставил чайник на стол и разлил чай по кружкам. Мальчик почувствовал, что он здесь нужен, и даже вспомнил полузабытое ощущение дома. Кошка уснула на его коленях, и мальчик знал, что она тоже рада.

– Куда ты идешь? – спросил обходчик.

– Не знаю… Об этом я как-то не задумывался.

– Но ты, наверное, ищешь чего-то?

– Да, но то, что я ищу, само меня найдет. Я даже не знаю, как сказать-то… В общем, иногда случается так, что действительно необходимо, чтобы произошло чудо. Просто это – единственное, что может помочь нам как-то все изменить. Я не могу это объяснить словами…

– Я понимаю, о чем ты. Я жду то же самое. Да, я уже много лет жду чуда… Как ты думаешь, оно придет?

– Не знаю. Может придти, а, может, и нет. Я просто жду, и мне это уже помогает. Кто знает, может, когда придет чудо, будет не в силах помочь даже оно.

– Я вот что думаю. Ты блуждаешь где-то, я сижу безвылазно здесь; так надо идти искать чудо или оставаться на месте?

– Это, видимо, зависит от того, какое оно это чудо. И от нас тоже.

– Тогда на этот вопрос нельзя ответить, – грустно сказал обходчик и посмотрел на дно чашки.

– Не знаю, – ответил мальчик, – всегда думал, что ничего зря не происходит. Все события – цепочка взаимосвязей, ведущая нас к цели. Только мы редко это понимаем, потому что цели себе не ставим. Она как-то сама собой возникает.

– Я думал раньше, что чем дольше ждешь, тем большее событие должно произойти. Но теперь мне кажется, что это не так. Теперь я боюсь его пропустить.

– А разве чудо – это обязательно событие?

– Конечно, нет. Это особое состояние, исходящее из наших душ, что-то вроде любви. Да, наверное, это любовь и, видимо, что-то еще, чему названия я никак не могу подобрать. Но это что-то переделывает мир!

– И тогда уже видишь все иначе…

– Да, конечно… Но что говорить о чуде, если мы сами толком не знаем, какое оно и существует ли вообще.

– Но мы можем ждать и надеяться. Ведь это уже очень много!

Обходчик налил еще чаю себе и мальчику.

– Все начинается с любви… – задумчиво шептал он.

Мальчик молчал. Ему было тепло и уютно, а кошка уже давно спала на его коленях, уткнувшись в полу куртки.

За окном бушевала вьюга. Небо, связанное белыми бинтами снега, молчало и не двигалось. С Белого моря обрывками газет летела соленая тоска. Так из нескольких составляющих получалось такое Молчание, которое не поймешь и не выживешь. Кричишь – и крика нет. Стучишься в двери – и двери убегают от тебя. И в эти минуты понимаешь, что очень здорово спать на старой железной кровати в теплом доме рядом с любимым существом. А вокруг тебя на десятки километров – ни души.

Можно было уткнуться лицом в нее, зарыться так, чтобы чувствовать только ее. Она не была против, наоборот, сама вроде бы ждала ласки. Можно было смотреть в ее глаза, смотреть бесконечно и видеть всю свою жизнь. Она, казалось бы, не возражала и этому: не отводила глаз и, наверняка, видела намного больше, чем казалось со стороны. Можно было быть с ней всегда рядом – она нуждалась в заботе. Можно было беспрепятственно любить ее и быть при этом чертовски счастливым рядом с ней – уже этого было достаточно. Нельзя было лишь одного: услышать, узнать, любит ли она…

«Обходчик прав. Все начинается с любви», – думал мальчик, гладя спящую на его коленях кошку, – «Но что же дальше?».

Свет был неполон.

Успеть запрыгнуть на товарную платформу уходящего поезда – не самая легкая задача и для взрослого человека. Мальчику, впрочем, это удалось, и теперь он ехал в сторону большой станции, как всегда со своей кошкой. Он еще не знал, зачем он едет, но уже знал, что за этим последует.

С утреннего неба звонко покатилась звезда и замерла тоненько в воздухе между небом и горизонтом. Мальчик успокоился и заснул.

Разбудил его ленивый окрик железнодорожных дел служащего.

– Ты кто? Что здесь делаешь?

Мальчик молчал. Ему не хотелось отвечать на какие-либо вопросы.

– Где твои родители?

Мальчик по-прежнему молчал, указывая при этом рукой куда-то вверх. Железнодорожник посмотрел на небо и обомлел: в ярком зимнем небе плыла, покачиваясь стая невероятных розовых птиц с оливковыми глазами. Фламинго летели в сторону севера, и в суровых беломорских краях смотрелись полной галлюцинацией.

На лице железнодорожника отразилось смятение. Этого только мальчик и ждал. Замешательство служащего длилось лишь секунду, но куда там!

– Стой! – разнесся его крик.

На беду около диспетчерской курил сержант транспортной милиции…

В камере предварительного заключения кроме мальчика сидел лишь один человек – пожилой мужчина, также пойманный на вокзале. Перед этим он несколько дней находился в федеральном розыске.

– Меня посадят за поджог, – сетовал он, – да, за поджог. В мои-то годы…

Он тяжело вздохнул.

– Я родился в Ленинграде. Это сейчас он называется Петербургом, но родился я именно в Ленинграде. Всю жизнь работал в театре кукольным мастером. Я умел делать любые куклы – сначала простые, потом сложные. Я хотел добиться совершенства. Я мечтал о том, что наступит день, и куклы оживут. Мое искусство станет безграничным. И лишь недавно я случайно достиг цели. Представляешь, все эти куклы ожили! Они плакали и смеялись, играли свои роли как живые! Я был счастлив. Я считал, что получал все самое желанное, и теперь могу с легким сердцем умереть. Но однажды мне пришлось остаться в театре на ночную вахту. Я, как всегда после полуночи, прошел по зданию, проверяя, все ли в порядке. Когда я шел по коридору мимо своей мастерской, из-за двери послышался шум. Я открыл дверь и обомлел. Представляешь, эти куклы… мои куклы… они делали бомбы!

Мастер остановился, чтобы перевести дух.

– Вы мечтаете сейчас о чем-нибудь? – спросил мальчик.

– Нет. Я сжег своих кукол, я сжег свою мастерскую. У меня нет прошлого. А как можно думать о будущем, не имея прошлого?

– Вы устали…

– Да, я устал! Мне страшно, потому что я тяну на себе всю свою жизнь!

– Значит, вы все-таки кое-чего хотите. Вы хотите освободиться от всего, что у вас за спиной.

– Это невозможно. Чудес не бывает.

– Почему же? Бывают. Надо только их ждать.

– Так почему же чуду не произойти сейчас? Пусть будет! – воскликнул кукольный мастер, и вдруг остановился, сам испугавшись неожиданного последствия своих слов.

В тот же миг в воздухе растворилась сначала грязная камера, потом грязный вокзал, потом грязный пристанционный поселок и осталась только огромная поляна в разноцветных цветах, залитая золотым светом. Старый кукольный мастер неожиданно стал выглядеть моложе: черты лица его разгладились, усталость и злость покинули глаза.

Изменился и мальчик. Он стал чувствовать себя словно взрослее и серьезней, но в то же время душу его переполняла радость: он знал, что дождался того, чего хотел. И радость эту он мог хранить в себе всегда, не ожидая каждый раз чего-то еще. Тогда лишь он осмелился перевести взгляд на кошку и обомлел.

Перед ним стояла девочка – та самая, которую он себе представлял, только еще лучше: черные вьющиеся волосы, зеленые глаза, задорная улыбка. И тогда ему показалось, что нет никаких преград для чуда.

– Здравствуй, – сказала девочка.

– Здравствуй, – ответил мальчик.

– Подожди! – успел крикнуть кукольный мастер до того, как мальчик и девочка подошли друг к другу близко-близко, и… Он хотел сказать, что они здесь на мгновение, они вышли его проводить… Но поздно. Едва рука коснулась руки, картина померкла, и вот снова все, как было раньше: грязный поселок, грязный вокзал, грязная камера.

Не было лишь старого кукольного мастера.

– А что было потом? – спросил обходчик, доливая чай себе и мальчику.

– Потом я без особого труда отделался от милиции и доехал на платформе товарного поезда обратно. Это было уже проще… А еще я понял, что это было.

– Что-то вроде чуда, произошедшего не с тобой?

– Да, именно так. Это было самое настоящее чудо, происшедшее не с нами, но при нас! Потому оно нас и коснулось.

– А куда ты провожал кукольного мастера?

– Не знаю. Может быть, в мир его мечты. Но иногда мне кажется, что он слышит наш разговор, и если случится минута сомнения, то он подаст нам добрый знак.

Обходчик задумался.

– И что ты собираешься делать дальше?

– Не знаю пока.

– А я знаю, – ответил обходчик, – ты попьешь еще чаю.

Надо было разогреть чайник снова, и обходчик пошел к плитке. Он думал о том, как хорошо, что чудо действительно можно дождаться, как дождался его кукольный мастер.

А мальчик смотрел на кошку, спящую у него на коленях, и думал о том, о чем думал всегда. Можно было уткнуться лицом в нее, зарыться так, чтобы чувствовать только ее. Можно было смотреть в ее глаза и видеть всю свою жизнь. Нельзя было лишь одного: услышать, узнать, любит ли она его, как он любит ее…

Алексей Караковский

Озеро богатыря

Лет двести тому назад жил в деревне Панчжан провинции Хванхэдо богатый и знатный янбан. И были у него сын да дочь. Дочь – умница и красавица, к тому же грамоту знала. Год от года все краше становится, все умнее. Сколько всяких наук постигла! Слава о ней далеко вокруг разлетелась. Пора замуж девушку выдавать, но где жениха достойного взять?

Как-то тихим весенним вечером вышла девушка в сад, села книгу читать, после в поле пошла, а там цветы распустились. Наклонилась девушка, лепестки потрогала, стих прочла, вдруг слышит, будто эхо ей отвечает.

Испугалась девушка, спрашивает:

– Кто здесь?

Никто не откликается. Огляделась – вокруг ни души. Кто же это стихом ей на стих ответил? Не почудилось же! Подобрала девушка подол, домой собралась, вдруг слышит:

– Чжагын асси, это я, Ёнгир!

– Ёнгир? Что ты здесь делаешь?

Успокоилась девушка. А Ёнгир ее за руку взял. Отдернула девушка руку. Спору нет, Ёнгир и силен и красив, только не пара ей сын слуги. Не раз слышала девушка, как хвалят юношу ее отец с матерью. Говорят, укротил он однажды коня. Тот с привязи сорвался, а Ёнгир схватил его за задние ноги, на землю повалил, в конюшню водворил. В другой раз послали Ёнгира со срочным поручением в Сеул, к важному чиновнику. В путь он отправился утром, к ужину вернулся, тысячу ли пробежал за день. И еще говорят, будто крылья у него под мышками растут, чешуйчатые. А отец даже сказал, что будь Ёнгир сыном янбана, стал бы прославленным полководцем, да вот беда, не от янбана родился он – от слуги.

Девушка лучше всех знала, какой парень Ёнгир, но волю чувствам не давала. Вот и сейчас, когда он взял ее за руку, сказала:

– Не смей!

– Вы уж не обессудьте, – говорит юноша, – но давно ведь известно: родится богатырь – родится и енма, волшебный конь-дракон; родится благородный – родится девушка, его достойная. Родился я, родились вы. И пусть я сын презренного раба, но кто мне запретит, к примеру, героем стать? Какой закон? Нет от рожденья ни короля, ни князя, чиновника или героя – все одинаковы. Вы ведь книги читаете, а там про это написано.

Молчит девушка, голову опустила. Да и что тут скажешь?

– Асси, я вас давно полюбил. Вы такая хорошая, добрая.

Снова взял Ёнгир девушку за руку, а рука горячая – горит огнем. Испугалась девушка, дрожит. Стоят они, глядят друг на друга. Молчат. Только и слышно: тук-тук. Это стучат их сердца.

– Иди-ка ты лучше домой, вдруг кто-нибудь увидит? Мы еще встретимся, – тихонько сказала девушка и побежала в сторону. Стоит Ёнгир, смотрит ей вслед, улыбается. После домой пошел.

На следующий день, только завечерело, Ёнгир снова пришел в чходан. Смотрит – девушка навстречу идет. Поклялись юноша с девушкой вечно друг друга любить и стали встречаться тайком. По ночам. Но все тайное становится явным. Узнала мать девушки про их встречи. Мужу и сыну рассказала. Разгневались они. Сын говорит, надо Ёнгира убить, позор смыть. А отец ему:

– Не так-то легко Ёнгира убить, сын мой! Ведь у него есть крылья, значит, он не простой человек, а богатырь чжанса. А чжансу не убьешь, пока не отрежешь у него крылья. Так в старину говорили.

И вот созвал янбан своих слуг и повелел им отрезать у Ёнгира крылья, когда тот спать будет. Подкрались слуги к спящему юноше, связали, крылья отрезали. К ногам привязали камень тяжелый, в озеро юношу бросили. А юноша вышел из воды и говорит брату девушки:

– Жить мне осталось недолго. Да и зачем она, такая жизнь? Только запомни: умру я – умрет и твоя сестра, брось тогда ее тело в озеро. Не бросишь – беда на твой дом обрушится.

На другой день не нашла мать дочери в ее комнате. Во двор выбежала, смотрит: ее красавица дочь повесилась – за своим Ёнгиром пошла. А перед тем как повеситься, письмо написала:

"Пусть тело мое в озеро бросят, где мой Ёнгир на дне лежит".

Гневаются отец с матерью: как можно хоронить дочь янбана вместе с сыном раба! И похоронили дочь в другом месте.

Родилось у янбана еще десять дочерей, в живых ни одной не осталось. Как сравняется девочке пятнадцать – сразу умирает.

С тех пор и стали выдавать девушек раньше, пока пятнадцать лет не сравняется.

И еще говорят, будто в старину, когда совершали обряд кут, появлялся дух Ёнгира и люди приносили ему жертву – бросали в озеро бычью ногу.

Корейская сказка