Текст книги "Сказки для маленьких. Часть 2 - от "О" до "Я""

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 125 (всего у книги 187 страниц)

Соломенная шляпа

Давным-давно в маленькой деревне жил бедный старик со своей женой. Старик плел «каса» – большие соломенные шляпы на продажу, а его старуха хлопотала по хозяйству. Однажды, в самый канун Нового Года, старушка посмотрела в рисовый ларь и увидела, что риса осталась одна жалкая горсточка. В тот день выпал снег настолько глубокий, что они не могли собрать соломы для шляп. Старушка вздохнула и поставила на огонь воду, чтобы сварить остаток риса.

Тут из норки в стене появился мышонок. "Как хочется есть!" – заплакал он. Папа-мышь и Мама-мышь сказали мышонку: "Потерпи, Крошка-мышь, ты же знаешь, что это дом бедняков и в нем редко едят досыта."

"Бедный мышонок," – сказал старик, – "Мы настолько бедны, что даже мыши у нас голодные." Из жалости он отдал мышам половину оставшегося риса, и они вместе поужинали.

Следующим утром мыши выбрались из дома, вытоптали снег и собрали огромную охапку соломы.

Мыши с веселым писком внесли солому в дом. "Это – в благодарность за рис, которым вы поделились с нами прошлой ночью."

Растроганный старик чуть не заплакал от счастья. Сейчас они сплетут много шляп, продадут их в городе и купят много вкусной еды на Новый Год. Старик со старухой дружно принялись за работу, а мыши, как могли, помогали им. Когда соломы уже не осталось и последняя шляпа была готова, старик сложил шляпы себе за спину и пошел к городу по глубокому белому снегу.

Когда дедушка подошел к городской окраине, он заметил, что каменные статуи Джидзо-сама (Будды, который защищает простых людей) стояли с головами, покрытыми снегом. "Джидзо-сама, вам, наверное, очень холодно." С этими словами Старик снял свою головную повязку и осторожно смел снег с каждой статуи.

А в городе царила предновогодняя суета. До праздника оставались считаные минуты, шумная, веселая толпа уже готовилась встречать Новый Год. Старик, окруженный толпой кричал: "Соломенные шляпы! Прекрасные шляпы! А вот, кому отличную соломенную шляпу!" Но никто не купил у него ни одной шляпы. Вскоре, улицы опустели, и зазвучал колокол ночной стражи. Старик, не продав ни одной шляпы, взвалил их на плечи и печально побрел к дому. "У меня нет ничего, что я мог бы принести в жертву Джидзо-сама," – печально подумал он

В печали старик старик пошел домой по занесенным снегом улицам и наконец дошел до окраины. Проходя мимо статуй Джидзо-сама, он увидел, что их снова запорошило снегом. Он вновь снял повязку со своей головы и вновь аккуратно смел снег с каждой из статуй. "Я не продал ни одой шляпы, я не купил ни яблок, ни ватрушек, у меня нечего предложить вам. Примите от меня хотя бы шляпы от непогоды в эту праздничную ночь. С этими словами, он надел шляпу в голову каждой статуи. Статуй всего было шесть, а у старика только пять шляп. Старик подумал немного, затем взял свою повязку и бережно укутал ей голову шестой статуи. Домой он вернулся совсем с пустыми руками.

Когда он пришел домой, мыши увидели, что за спиной у него нет ни одной шляпы. Они обрадовались, думая, что он, должно быть, продал все шляпы. " Простите меня. Я не смог продать ничего," сказал старик и рассказал жене и мышам все, что с ним приключилось. Старуха, послушанв, утешила своего мужа: "Ты сделал доброе дело. Давайте вместо ватрушек поедим солонины, а вместо чая скипятим воды и встретим наступающий Новый Год. "

И вдруг, в полночь, они услышали громкие крики с улицы: "Новый Год пришел! Новый Год наступил! Где здесь дом старого продавца шляп?" Удивительно, что это были голоса статуй Джидзо-сама, которые подошли к самому дому стариков. Статуи везли с собой сани, по самый верх загруженные рисом, мисо (это вкусная бобовая паста), яблоками и другими сладостями. "Спасибо вам за ваши прекрасные шляпы, уважаемый продавец шляп. В благодарность за вашу доброту мы оставляем вам эти подарки. Счастливого Нового Года!" С этими словами, статуи Джидзо-сама вернулись на окраину города.

Теперь у них было много продуктов, гораздо больше, чем могли съесть старики. Они попросили мышей пригласить и других животных в гости. Все вместе они приготовили роскошный праздничный ужин. Затем старик положил в коробочку особые новогодние рисовые лепешки и отнес их к статуям Джидзо-сама. "Теперь я могу принести вам жертву. Спасибо вам."

Старик вернулся домой и, вместе с женой, мышами, и их друзьями, весело встретил Новый Год.

Японская сказка

Соломенные шляпы для Дзидзо

Давным-давно в одной деревне жили-были старик со старухой. Жили они очень бедно.

Наступил последний день старого года. Из соседних домов только и слышалось, что "бум!" да "шлеп!" – это деревянными колотушками толкли вареный рис, чтобы сделать из него новогоднее угощение – лепешки моти.

– Слышишь, старуха, как колотушки стучат? – улыбнулся старик.– Люблю, когда готовят лепешки к празднику!

А между тем в доме у старика и старухи осталась лишь горсточка риса – из него и одной лепешки не приготовить.

Подумали-подумали старики и решили эту горстку риса мышам отдать – пусть сварят, истолкут да покормят своих голодных мышат.

– А мы с тобой, старый, и без риса Новый год встретим! – сказала старуха.

Вот такими были добрыми старик со старухой! А со всех сторон по-прежнему доносилось "бум!" да "шлеп!" – это в соседних домах толкли вареный рис для лепешек.

Заглянул старик в мышиную норку и говорит:

– Мыши-мыши, а не хотите ли себе к Новому году лепешек приготовить? Риса у нас немного, но чтобы ваши животики набить – вполне хватит!

– Спасибо, дедушка! – запищали мыши.– Мы так любим рисовые лепешки!

– Ну, вот и ладно! – сказала старуха.– Но надо и нам, старик, как-то Новый год встречать!

И решили старик со старухой сплести шляпы из рисовой соломы, продать эти шляпы в городе да на вырученные деньги себе лепешек купить. Принялись за работу, а мышки ну им помогать!

И в конце концов сплели они пять соломенных шляп.

Взял старик шляпы, приладил на спину, попрощался со всеми и отправился в город.

Шел сильный снег.

– Дедушка, береги себя, возвращайся скорее! – кричали ему вслед домочадцы.

– Спасибо! Обязательно куплю вам чего-нибудь вкусненького! – помахал им рукой на прощание старик.

Вышел старик за околицу, смотрит, а там статуи божеств дзидзо стоят, снегом припорошенные.

"Бедняжки! Зябко вам, наверное!" – подумал старик и осторожно очистил от снега головы и плечи каменных изваяний.

Потом сложил руки в молитве и обратился к богам:

– Спасибо вам за то, что целый год помогали нам! И прошу вас: помогите нам хорошо встретить Новый год!

Промолвил так старик и пошел дальше своею дорогой в город. А статуи дзидзо все так же стояли рядком, все шестеро, и смотрели ему вслед.

Но вот наконец добрался старик до шумного, многолюдного города и стал громким голосом предлагать свой товар:

– А вот шляпы, соломенные шляпы! Кому шляпы?!

Но нагруженные новогодними покупками люди спешили мимо. На старика и его шляпы никто даже не взглянул. Так и прошел остаток дня впустую. Ничего старик не продал, стал домой собираться.

Долго шел он в сумерках по заснеженной дороге, пока не добрался до околицы своей деревни, где все так же стояли под снегом каменные изваяния.

– Совсем озябли! – снова пожалел их старик.– Но ничего, сейчас я вас шляпами укрою! – С этими словами он опять очистил изваяния от снега и надел на каждую статую по соломенной шляпе. Одна беда: шляп-то у старика было всего пять, а дзидзо – шесть! Как быть?

Недолго поразмыслив, взял старик полотенце, которым покрывал свою голову, и повязал его шестой статуе дзидзо:

"Ну, теперь все в порядке, теперь у каждого есть шляпа либо полотенце, и будет им хоть немного, но теплее",– подумал старик, и у него самого потеплело на душе.

– Старуха, встречай, я вернулся! – произнес старик на пороге своего дома.

– Ох ты бедный, как же ты намаялся да промерз,– запричитала старуха, спеша ему навстречу.

Старик ей все без утайки рассказал о своих злоключениях.

– Ты правильно поступил,– ободрила его старуха.– Пусть боги порадуются да нам пошлют хороший Новый год.

Наступила ночь, и старик со старухой улеглись спать. Но вдруг снаружи послышались чьи-то крики и возгласы. По всему было понятно, что там тащили по рыхлому снегу что-то тяжелое:

– Эй-са, ёй-са! Эй-са, ёй-са! Раз-два – взяли! Раз-два – взяли!

– Кто бы это мог быть в столь поздний час? – Старик выглянул в окно и увидел шестерых дзидзо, которые тащили салазки с грузом. Но когда они со старухой выбежали на улицу, то их ждали только дары, оставленные божествами. Чего там только не было – и мешок риса, и овощи, и уйма всяких других яств.

– Как мы вам благодарны! Стоило ли так утруждать себя? – старик со старухой хотели было поблагодарить своих благодетелей, но увидели лишь быстро удалявшиеся фигурки божеств.

И вот наступило первое утро Нового года. Из припасов, оставленных дзидзо, старик со старухой приготовили обильное угощение.

– Ах, как вкусно! – то и дело слышалось в доме.– Спасибо нашим богам!

Благодаря им мы замечательно встретили Новый год!

Так счастливо завершилась история о соломенных шляпах для изваяний дзидзо.

Дзидзо

– божество-покровитель детей и путников

Японская сказка

Соломинка, уголь и боб

Жила-была одна старушка, старая-престарая. Восемьдесят лет ей было. Пошла старушка на огород, собрала целое блюдо бобов и решила их сварить. «Вот,– думает,– сварю бобы и пообедаю».Растопила она печь и, чтобы огонь разгорелся получше, подбросила в топку пучок соломы. А потом стала сыпать в горшок бобы.

Вот тут-то всё и началось.

Когда сыпала она бобы в горшок, один боб взял да и упал на пол.

Упал и лежит рядом с соломинкой.

И сюда же, на пол, выскочил из печки раскаленный уголёк.

Вот соломинка и говорит:

– Милые друзья, откуда вы здесь?

– Я, – отвечает уголек, – из печки. Если бы, – говорит, – я оттуда не выскочил, я бы пропал: пришлось бы мне сгореть и рассыпаться золой.

А боб говорит:

– И мне посчастливилось, что я сюда упал. А то пришлось бы мне, как и другим моим приятелям-бобам, в кашу развариться. А соломинка говорит:

– И я рада, что в печку не попала, а здесь лежу.

– Ну, а что же мы теперь делать будем?– спрашивает уголёк.

– Я думаю,– сказал боб,– вот что. Пойдёмте-ка путешествовать.

– Пойдём, пойдём! – сказали уголёк и соломинка.

И пошли они вместе – боб, соломинка и уголёк – путешествовать. Долго шли и пришли к ручейку.

Ручеёк маленький, узенький, а перебраться через него трудно – мостика нет. Как тут быть?

Подумала соломинка и говорит:

– Мы вот что сделаем: я перекинусь с бережка на бережок, а вы по мне переправитесь, как по мосту.

Так они и сделали. Перекинулась соломинка с берега на берег, и первым побежал по ней уголёк. Бежит, как по мосту. Добежал до середины, слышит – плещет внизу вода. Стало ему страшно, остановился он и кричит:

– Боюсь воды, боюсь воды!

А пока он стоял и кричал, соломинка от него загорелась, распалась на две части и полетела в ручей. Уголёк тоже упал в воду, зашипел: "Тону, спасите!" – и пошёл ко дну.

А боб осторожней был – он на берегу остался. Остался на берегу и давай смеяться над угольком и соломинкой. Смеялся он, смеялся да и лопнул от смеха. Плохо бы ему пришлось, но, на его счастье, сидел на берегу бродячий портной. Достал портной нитки и сшил обе половинки боба. А так как у портного белых ниток с собой не было, зашил он боб чёрной ниткой. С тех пор у всех бобов чёрный шов посредине.

Братья Гримм

Сон

Приснился одному парню сон, что провел он ночь с дочерью султана. Рассказал он об этом сне своим друзьям, те – своим друзьям ... В общем, султан тоже обо всем узнал, страшно разгневался – и велел посадить парня в тюрьму.

Мать и отец несчастного, бедные люди, горюют, что делать – не знают.

– А вы пойдите к хитрецу Али! – говорят соседи. – Он и к султанам подход имеет...

Они пошли.

– Ладно, – говорит им хитрец Али. – Сегодня вот посплю, а завтра – помогу.

Проснулся хитрец Али рано утром, взвалин на плечо большой лом и пошел к султану.

Подошел к самому султанскому дому – и начал копать.

То в стену ударит, то рядом... то в стену, то рядом... бам... бам...бам...

Султан открыл окно, кричит:

– Али! С ума сошел? Ты что, хитрец, пол меня копаешь?

– Мне ночью приснилось, – говорит Али, – что мой отец спрятал свои деньги под этим самым домом!

– Это же сон! – кричит султан. – Твой сон – неправда!

– Не-ет, – говорит Али. – Чистая правда! Ты , вот, правильно того парня посадил, которому твоя дочь приснилась! А мне вот мои деньги приснились!... Есть в нашем государствесправедливось!

Вот я ему сейчас покажу "справедливость" – думает султан.

– Эй, слуги! – кричит. – А ну-ка, гоните того чудака из тюрьмы – и чтоб ему больше всякие сны не снились!..

Услышал это хитрец Али, взвалил свой лом на плечо – и пошел домой. Идет и думает про себя:

– Вот приснится султанская дочка – а ты виноват...

Сказка острова Сокотра

Сон

Все яблони в саду покрылись бутонами – цветочкам хотелось опередить зеленые листья. По двору разгуливали утята, на солнышке потягивалась и нежилась кошка, облизывая свою собственную лапку. Хлеба в полях стояли превосходные, птички пели и щебетали без умолку, словно в день великого праздника. В сущности, оно так и было – день-то был воскресный. Слышался благовест, и люди, разодетые по-праздничному, с веселыми, довольными лицами шли в церковь. Да, право, и вся природа вокруг как будто сияла! Денек выдался такой теплый, благодатный, что так вот и хотелось воскликнуть: «Велика милость божья к нам, людям!»

Но с церковной кафедры раздавались не такие речи; пастор громко и сурово доказывал слушателям, что все люди – безбожники, что бог накажет их, ввергнет по смерти в геенну огненную, где огонь неугасающий и червь неумирающий! Вечно будут они мучиться там, без конца, без отдыха! Просто ужас брал, слушая его! Он говорил ведь так уверенно, так подробно описывал преисподнюю, эту смрадную яму, куда стекаются нечистоты со всего мира и где грешники задыхаются в серном, удушливом воздухе, погружаясь, среди вечного безмолвия, в бездонную трясину все глубже и глубже!.. Да, страшно было даже слушать, тем более что пастор говорил с такой искренней верой; все бывшие в церкви просто трепетали от ужаса.

А за церковными дверями так весело распевали птички, так славно сияло солнышко, и каждый цветочек как будто говорил: "Велика милость божья к нам всем!". Все это было так непохоже на то, о чем говорил пастор.

Вечером, перед тем как ложиться спать, пастор заметил, что жена его сидит в каком-то грустном раздумье.

– Что с тобой? – спросил он ее.

– Что со мной? – проговорила она. – Да вот, я все не могу хорошенько разобраться в своих мыслях. Не могу взять в толк того, что ты говорил сегодня утром... Неужели и в самом деле на свете так много безбожников, и все они, будут гореть в огне вечно?.. Подумать только, так долго – вечно! Нет, я только слабая, грешная душа, как и все, но если и у меня не хватило бы духа осудить на вечные муки даже самого злейшего грешника, то как же может решиться на это господь бог? Он ведь бесконечно милосерден и знает, что грех бывает и вольный и невольный! Нет, что ты там ни говори, а я не пойму этого никогда!

Настала осень; вся листва с деревьев пооблетела; серьезный, суровый пастор сидел у постели умирающей. Благочестивая, верующая душа отходила в другой мир. Это была жена пастора.

– Если кого ждет за гробом вечный покой и милость божья, так это тебя! – промолвил пастор, сложил умершей руки и прочел над ней молитву.

Ее схоронили; две крупные слезы скатились по щекам сурового пастора. В пасторском доме стало тихо, пусто – закатилось его ясное солнышко, умерла хозяйка.

Ночью над головою пастора пронеслась вдруг холодная струя ветра. Он открыл глаза. Комната была словно залита лунным светом, хотя ночь не была лунная. Свет этот шел от стоявшей у постели прозрачной фигуры. Пастор увидел перед собою тень своей покойной жены. Она устремила на него скорбный взгляд и как будто хотела сказать что-то.

Пастор слегка приподнялся, простер руки к призраку и сказал:

– Неужели и ты не обрела вечного покоя? И ты страдаешь? Ты, добродетельнейшая, благочестивейшая душа?!

Тень утвердительно кивнула головой и прижала руку к сердцу.

– И от меня зависит дать тебе это успокоение?

– Да! – донеслось до него.

– Но как?

– Дай мне волос, один-единственный волос с головы того грешника, который будет осужден на вечные муки, ввергнут богом в геенну огненную.

– Так мне легко будет освободить тебя, чистая, благочестивая душа! – сказал он.

– Следуй же за мною! – сказала тень. – Нам разрешено лететь с тобой всюду, куда бы ни повлекли тебя твои мысли! Незримые ни для кого, заглянем мы в самые тайники человеческих душ, и ты твердою рукой укажешь мне осужденного на вечные муки. Он должен быть найден, прежде чем пропоет петух.

И вот они мгновенно, словно перенесенные самой мыслью, очутились в большом городе. На стенах домов начертаны были огненными буквами названия смертных грехов: высокомерие, скупость, пьянство, сладострастие... Словом, тут сияла вся семицветная радуга грехов.

– Так я и думал, так и знал! Вот где обитают обреченные вечно гореть в огне преисподней! – сказал пастор.

Они остановились перед великолепно освещенным подъездом. Широкие лестницы, устланные коврами, уставленные цветами, вели в покои, где гремела бальная музыка. У подъезда стоял швейцар, разодетый в шелк и бархат, с большою серебряною булавой в руках.

– Наш бал поспорит с королевским! – сказал он, оборачиваясь к уличной толпе, а вся его фигура так и говорила: "Весь этот жалкий сброд, что глазеет в двери, мразь в сравнении со мною!"

– Высокомерие! – сказала тень усопшей. – Заметил ты его?

– Его! – повторил пастор. – Да ведь он просто глупец, шут! Кто же осудит его на вечную муку?

– Шут! – пронеслось эхом по всей этой обители высокомерия; все жильцы ее были таковы!

Пастор и призрак понеслись дальше и очутились в жалкой каморке с голыми стенами. Тут обитала Скупость. Исхудалый, дрожащий от холода, голодный и изнывающий от жажды старик цеплялся всею душой, всеми помыслами за свое золото. Они видели, как он, словно в лихорадке, вскакивал с жалкого ложа и вынимал из стены кирпич – за ним лежало в старом чулке его золото, потом ощупывал дрожащими влажными пальцами свой изношенный кафтан, в котором тоже были зашиты золотые монеты.

– Он болен! Это жалкий безумец, не знающий ни покоя, ни сна! – сказал пастор.

Они поспешно унеслись прочь и очутились в тюрьме, у нар, на которых спали вповалку преступники. Вдруг один из них испустил ужасный крик, вскочил со сна, как дикий зверь, и принялся толкать своими костлявыми локтями спящего рядом соседа. Тот повернулся и проговорил спросонья:

– Замолчи, скот, и спи! И это каждую ночь!..

– Каждую ночь! – повторил первый. – Да, он каждую ночь и приходит ко мне, воет и душит меня... Сгоряча я много делал злого, таким уж я уродился! Оттого я опять и угодил сюда! Но коли я грешил, так теперь и несу наказание! В одном только я не повинился еще. Когда меня в последний раз выпустили отсюда на волю и я проходил мимо двора моего хозяина, сердце во мне вдруг так вот и закипело... Я чиркнул о стенку спичкою, огонек слегка лизнул соломенную крышу, и все вспыхнуло разом. Пошла тут кутерьма не хуже, чем была у меня в душе!.. Я помогал спасать скот и имущество. Не сгорело ни одной живой души, кроме стаи голубей, которые влетели прямо в огонь, да цепного пса. О нем-то я и не вспомнил. Слышно было, как он выл в пламени... Вой этот и до сих пор отдается у меня в ушах, как только я начну засыпать, а засну – пес тут как тут, большущий, лохматый!.. Он наваливается на меня, воет, давит меня, душит... Да ты слушай, что я тебе рассказываю! Успеешь выспаться! Небось храпишь всю ночь, а я не могу забыться и на четверть часа!

И глаза безумца палились кровью, он бросился на соседа и стал бить его по лицу кулаками.

– Злой Мае опять взбесился! – послышались голоса, и другие преступники бросились на него, повалили, перегнули так, что голова его очутилась между ногами, и крепко-накрепко связали его. Кровь готова была брызнуть у него из глаз и изо всех пор кожи.

– Вы убьете несчастного! – вскричал пастор и протянул руку на защиту грешника, который так жестоко страдал еще при жизни, но обстановка вокруг опять изменилась.

И вот они пролетали через богатые дворцы, через бедные хижины; сладострастие, зависть – все смертные грехи проходили перед ними. Ангел возмездия громко перечислял грехи людей и затем все, что могло послужить в их оправдание. Немногое можно было сказать в защиту людей, но бог читает в сердцах, видит все смягчающие обстоятельства, знает, что грех бывает вольный и невольный, да и велика милость его, всемилосердного, всеблагого! И рука пастора дрожала, он не смел протянуть ее, чтобы сорвать волос с головы грешника. Слезы ручьем полились из его глаз, слезы жалости и любви, которые могут залить даже огонь преисподней.

Запел петух.

– Милосердный боже! Даруй же ты ей тот покой, которого не в силах был доставить я!

– Я уже обрела его! – сказала тень. – Меня привели к тебе твои жестокие слова, мрачное недоверие к богу и к его творению! Познай же душу людей! Даже в самых злых грешниках жива божья искра! Она теплится в их душе, и ее благодатное пламя сильнее огня преисподней!..

Тут пастор почувствовал на своих губах крепкий поцелуй: было совсем светло, ясное солнышко светило в окошки; жена его, живая, ласковая и любящая, разбудила его от сна, ниспосланного ему самим богом.

Г. Х. Андерсен