Текст книги "Сказки для маленьких. Часть 2 - от "О" до "Я""

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 49 (всего у книги 187 страниц)

Катя побежала к дому татки Полины. Та тянула за рога козу Алексашеньку, пытаясь вытащить ее из сарая. Обе злились и смотрели друг на друга ненавидящими глазами.

– Ходят тут всякие, – заворчала старуха, увидев Катю. Житья нет! Вон. Гляди, какую канаву прорыли ночью, – указала она на яму под стеной сарая. – Хулиганье! Жулики! Чуть мою козу не украли! Хорошо – рогами зацепилась... А твою– то взяли. Ищи теперь – свищи !

Катя побежала дальше.

Навстречу ей открывались калитки и двери. Первыми на улице появились торговки зеленью. Они спешили на базар с охапками цветов и корзинами овощей. Вслед за ними стали выходить те, кому надо было на работу. Солнце поднималось все выше, а Катя бегала от дома к дому, разыскивая свою Лошадку. Люди шли молча, сосредоточенно, не обращая внимания на девочку, у которой пропала лошадь. Всем было некогда. Все почему-то читали газеты.

–Какую лошадку тебе, деточка? На тебе лучше шоколадку... Некоторые гладили ее по головке и тут же пробегали мимо.

– Огуречную? – останавливался кто-нибудь недоуменно– Нет. Такой никогда не видели. – И шел дальше.

Катя стояла посреди дороги. Ее задевали сумками, портфелями, локтями...

Лошадка отозвалась только к вечеру, когда Катя, исходив весь поселок и ближние поля, и перелески устав плакать и звать, вдруг неожиданно услышала ее слабое ржанье.

Она лежала на боку в пыльной канаве. Любопытные гуси, гогоча и вытягивая шеи, топтались возле, пытаясь ущипнуть за хвостик. Девочка отважно бросилась на гусака, размахивая палкой и белая стая с шумом разлетелась.

Катя помогла ей встать на ножки, обняла, потихоньку они спустились к ручью под горкой.

Катя поила ее из горстей водой,и только сейчас она заметила, как изменилась Лошадка. Бока уже не звенели от ласковых шлепков. Они пожелтели и сморщились. Огрызочек хвоста, еще недавно так задорно торчавший вверх, совсем высох. И ножки, такие резвые, такие веселые, теперь подгибались, и, чтобы не упасть, Лошадка все время ложилась.

– Это все Повар! С его уксусом... – плакала Катя.

–Они сидели в траве у ручья. По воде плыли редкие желтые листики.

–Скорее всего это потому, что осень скоро...– провожая их глазами, сказала Лошадка. – Сегодня мы с тобой расстанемся.

–Я не хочу! Не уходи! Я теперь всегда буду о тебе заботиться! – замотала головой Катя.

–Ты смешная девочка... Ведь солнцу ты не говоришь: "Не уходи" – Лошадка положила голову на вытянутые ножки и закрыла глаза, потом продолжала. Голос ее тоже стал сухим, будто она говорила шепотом:

– Надо спокойно встречать ночь и ждать утра. Надо спокойно встречать холода и ждать лета. Надо весело проститься со мной и...

– ... и ждать тебя снова! – закончила , улыбаясь сквозь слезы Катя.

– Да. Правда, это не совсем так... Она встала на ножки и Катя услышала, что внутри у нее, как в погремушке, что-то зашуршало, загремело, пересыпаясь.

–Что там? – настороженно притихла Катя.

–Там зернышки. – Лошадка помолчала, прислушиваясь к себе, –Сейчас я в последний раз, но уже без тебя, буду скакать и бегать, а ты собирай их.

Она вздохнула и близко-близко посмотрела девочке в глаза:

– Дождись весны и посади их на грядку. И тогда у тебя будет целый табун Огуречных Лошадок.

–Мне не надо табун. Мне нужна только ты одна!

–Ты выберешь из них лучшую! – крикнула на прощанье Огуречная Лошадка. – И это буду снова я... и уже не я.

Она пригнула голову и помчалась по дороге. Все набирая скорость и уменьшаясь, пока не превратилась в золотую точку над горизонтом:

– Поскачем! Полетим! Понесемся!

– Поскачем! Полетим! Понесемся!

Часть 2

Тетка Полина шла по темной улице. Моросил дождь. Осенний ветер трепал ее юбку, а этой негодяйки Алексашеньки и след простыл. Споткнувшись о корень, Тетка Полина едва удержалась на ногах. Она уцепилась за мокрый ствол дерева, шляпка съехала ей на глаза и она остановилась, чтобы отдышаться.

– И где эту оторву носит! – ругалась она, – Ночь на дворе, а она опять где-то рыщет. Какие это дела у нее на стороне? Гимнастику стала делать по утрам... Перед зеркалом вертится... Уж не завела ль себе какого-нибудь козлика рогатого?

Так невесело рассуждая брела она от дома к дому. Поселок спал. Один -единственный фонарь качался на ветру и тени голых веток шевелились на земле. Тетка Полина остановилась напротив дачи соседа и прислушалась. Из гаража доносилось пение: "Трум, трум, тру-ля-ля!" – пел Дачник-Неудачник. В ночной тишине хорошо было слышно его довольное мурлыкание.

– Изобретает что-то! – догадалась Тетка Полина. -Интересно, что?

Маленькое окошко было под самой крышей. На забор ей влезть не удалось. Тетка Полина попрыгала, покрутилась, и задрав юбку быстро вскарабкалась на развесистую липу. Толстый сук как раз нависал над крышей гаража и Тетка Полина, растянувшись на нем, приникла щекой к мокрому стеклу. Дождь усилился. С шляпки капало на нос, но Тетка Полина, забыв обо всем, вела наблюдение. Вот, что она увидела.

Дачник-Неудачник делал из железок какую-то машину-немашину, а непонятное что-то: к жестяному бочонку на четырех кривых ножках он прилаживал самоварную трубу, загнутую наподобие морды. На морде мигали глазки-лампочки. Труба качалась, не хотела прилаживаться. Изобретатель кряхтел, сопел но все же винтики вошли в нужные дырочки. И Тетка Полина вдруг у видела в этой железяке что-то похожее на свою козу, только без рогов и хвоста.

– Вот ты где! – услышала она ехидное блеяние Алексашеньки. – Ночь – полночь, я все копыта сбила, тебя разыскивая, а ты по деревьям лазишь да в чужие окна бе-е-льма пялишь!

Тетка Полина от неожиданности соскользнула с мокрого дерева и полетела во тьму.

В толстом махровом халате и теплых шерстяных носках Повар уютно покачивался в кресле-качалке. Дождь за окном, а у него тепло. На плите шкворчит сковорода, закипает чайник, а на коленях мурчит кот. Но самое приятное было не это, а вот что: Повар читал свой любимый журнальчик "Чудеса и приключения". Инотересна-а-а! И чего только не бывает на свете! И обо всем пишут, пишут, пишут! А на последней странице призывают писать всех, кто был свидетелем какого-нибудь чуда.

– И напишу! И еще как напишу! – заволновался Повар. – Огурец-то этот ходячий – чудо? Еще какое! Может, и меня напечатают.

Повар согнал на пол кота, выпил большую кружку крепкого чаю и достал с полки толстую чистую тетрадь.

Только в марте, когда почернели и осели сугробы, Дачник– Неудачник выкатил из гаража свой мотоцикл, и, веером разбрызгивая весеннюю грязь, умчался в город. Вслед за ним и Повар с большим кожаным портфелем поехал в редакцию журнала "Чудеса и приключения". А вернулись с целой толпой журналистов, ученых, студентов, астрологов и прочих деловых людей.

И вскоре все телевизоры во всех квартирах всех стран и континентов заговорили об одном и том же чуде – об Огуречной Лошадке.

Наступила весна. Катя приехала на дачу и бегом, раньше всех ворвалась в дом.

– Зернышки! Как же я забыла! Там, в кармашке красного платьица..."Посади!" Ведь, Лошадка сказала ясно: "Посади, и у тебя будет целый табун огуречных лошадок..." Открыв дверцу скрипучего гардероба она сразу же увидела свое платьице, – красное в горошек. Катя сунула руку в карман и нащупала крепко завязанный узелком носовой платок.

– Вот они! Целы! Надо сейчас же их посадить, – решила Катя и побежала в сад. Она нашла возле сарая лопату и уже собиралась устроить грядочку, как вдруг у ее ног зашевелилась трава и черный гладенький крот открыл дверку своей норки.

– И как это я не заметила ее раньше? – ахнула Катя,– вот же, у самой ноги не кочка, а зеленая крыша, и не сучечек, а труба торчит. Такая маленькая, и фонарик у входа.

Крот деловито вытащил на свет лопату, маленькую тачку и подслеповато прищурился на девочку: опасно или нет, может, сбежать?

– Не бойся, – шепнула Катя, – я...

Она не успела сказать, что любит кротиков и рада его видеть, как вдруг Крот моментально дал задний ход: фьють – и нет его вместе с тачкой.

– Он тебя не знает, вот и испугался! – сказал кто-то очень тоненьким, скрипучим голоском. Это был Муравей.

В полосатой тельняшечке, в кепочке набочок, он сидел на еловой шишке и болтал ножками.

– Привет! Узнаешь старых друзей?

– Конечно! Здравствуй, Муравей. Катя не верила своим глазам: все снова, как раньше. Продолжается!

Муравей свистнул, и из травы вылезли муравьята, очень похожие на папу: девочки и мальчики. Мальчики в трусиках, девочки в юбочках и с куколками в лапках.

– Вот, знакомься, – моя семья. И приобнял жену Муравьиху. -Уходим мы отсюда,– доверительно сказал он. – Житья не стало: дым, чад...Кроты уже перебрались поближе к лесу. Вон, последние уходят, и муравей кивнул вслед Кроту, который снова вытащил свою тачку из норы и торопливо покатил ее, виляя между камешками на дороге.

– И нам пора! Увидимся! – крикнул Муравей и исчез в траве.

Странно это все, странно, как во сне, подумала Катя.

– Катя! – крикнула из дома бабушка, – помоги мне сумки разобрать! Куда ты подевалась?

Катя сунула платок с семечками в карман и улизнула на улицу.

Оглядываясь по сторонам, она шла и не узнавала родной поселок. Везде как-то все суетилось. Спешно мели и подчищали дорожки в садах, перекрашивали заборы меняли названия улиц и переулков. Катя помнила., что улица, по которой шла, прошлой весной называлась " Ул.Пер.див." то есть "Улица Перекопской дивизии". Теперь же на табличке значилось: " Ул.Ог.Лош." то есть " Улица Огуречной Лошадки". И на маленькой площадке перед входом в парк раньше посреди клумбы бил фонтанчик из разинутого ротика золотой рыбки. А теперь, посреди розочек стояла на постаменте бронзовая Огуречная Лошадка. Будто остановившись и присев на задних ногах перед прыжком, она вскинула вверх передние копытца. А на спине у нее сидела девочка, тоже бронзовая, в ромашковом венке, и ее голые пятки весело торчали вверх. " Это, кажется, я." – остановилась Катя.

Возле памятника толпились иностранцы. Три группы. И экскурсоводы на трех языках: украинском, карабахском и удмуртском объясняли что к чему и почему.

– И когда это все успело сделаться? Может, она где-то здесь? Ведь, говорят же о ней все: на базаре, на станции, в магазине. Спросить бы у кого, узнать! Думала Катя, бродя по дорожкам парка. Может быть, она не пропала? Надо позвать ее. Катя оглядывалась, ища глазами, где бы сорвать травинку, – узкую и остренькую, чтобы натянуть ее струной в ладонях и дунуть хорошенько. Вдруг она появится!

Но травы, высокой сочной травы не было. Там где мощно кустились репейники и осот, там, где еще в прошлом году было ослепительно много одуванчиков, теперь щетинилась побритая под машинку жесткая травка. Газончики, газончики, а на них белые столы и стулья под пестрыми зонтами: кафе, бистро и реклама, реклама.

Вдруг, она увидела разноцветные ветряки и вертушки над крышей знакомого дома. Вот кто мне нужен – Дачник – Неудачник. Он всегда интересовался Лошадкой больше всех.

Дачник-Неудачник давал интервью иностранцам. Седые фрау и герры щелкали фотоаппаратами направо и налево, жужжали кинокамерами, заглядывая в каждый закоулок невероятно интересной дачи. Вот когда пробил звездный час Дачника-Неудачника. Он ходил большими шагами вокруг своего сарая-мастерской. Размахивал руками, объясняя, откуда Огуречная Лошадка разбегалась и как взлетала над забором. Он давал автографы и принимал красивые позы на фоне памятного монумента, сооруженного им посреди двора. Это была конструкция! Маленький бочонок из под пива с самоварной трубой вместо головы.

Катя, удивляясь все больше и больше, вошла в калитку, раскрытую настежь. Хозяин, не переставая улыбаться иностранцам, распахнул свои объятия Кате навстречу.

– Да вот же она! Эта чудесная девочка, подружка моей Огуречной Лошадки! – и, притянув Катю к себе, он широко улыбнулся сразу во все видеокамеры и фотоаппараты.

– Пустите меня! – Катя вырвалась и пустилась бежать.

Дом Повара сиял, как новогодняя елка, вспыхивая зеленым и красным неоновым светом. Нож и вилка, торчащие из рекламной курицы над входом давали понять, что здесь вам подадут много и вкусно. Жирный дух шашлыка поднимался к небесам, заглушая запах скошенной травы.

Повар, все такой же тощий, у раскрытого окна своей кухни деловито стучал ножом и на весь переулок пахло жареным. Заметив Катю, он заулыбался и замахал руками, приглашая ее зайти.

Во дворе у Повара толпились туристы. Он угощал их рассольником и огуречным салатом "Лучший друг". При этом он успевал помешивать поварешкой в большом котле и раздавать автографы. В витрине посреди закусок красовалась его новая книга – бестселлер "Зеленый пришелец." На обложке Катя узнала себя верхом на Огуречной Лошадке. Бежать отсюда! Немедленно!

Дорога привела ее к старому заброшенному аэродрому. Здесь они с Огуречной Лошадкой много раз скакали, разгоняясь прежде чем взлететь. Только здесь пока еще ничего не изменилось. В плотно пригнанных друг к другу каменных плитах по швам прорастала гусиная травка и подорожник. Катя сорвала травинку. Зажала ее ладонями так, что она натянулась зеленой стрункой, и дунула. Раздался переливчатый долгий звук. Катя засмеялась и вдруг: – Ту – дух-, ту-дух,-ту-дух! – К ней мчалась, закинув рогатую башку, Коза Алексашенька.

–Все...все...все... не могу ...не..не могу больше... – тяжело, поводя боками проблеяла она, валясь с копыт. Некоторое время она лежала, будто в обмороке, потом засучила ногами, дернула хвостиком и поднялась.

– От кого это ты так удирала? – спросила Катя. Алексашенька перевела дух.

– Ни от кого. Я тренируюсь.

– Зачем?

–Зачем– зачем....-все-то тебе расскажи... Полина говорит, что мы с Огуречной лошадкой сестры, что мы с ней родные по матери, только отцы у нас разные. А так – и происхождение и воспитание. И даже внешность у нас, как у близнецов.

Катя от удивления не могла вымолвить ни слова. Коза поняла, что круто загнула и начала смягчать сказанное.

– Ну да. Ну да... Вымя и рога.. Ну, еще шерсть и все такое прочее – мямлила она, – всем этим я пошла в отцовскую родню, но вот четыре ноги, копытца, зеленые глаза и кроткий нрав– это нам с Огуречной досталось от мамочки. Фу, как я заболталась, а мне надо работать над собой. Все, вроде, получается: и скорость есть и резвость.. вот только полетности нет. Но, это дается тренировкой. Коза уже присела, чтобы скакнуть и умчаться, но вдруг передумала.

– Слушай, хочешь прокатиться? Садись, садись, – подставила она спину. – Я еще никого не катала.

Катя потопталась нерешительно.

– Да садись же, не стесняйся! – пританцовывала от нетерпения Алексашенька. И Катя села.

– Ну, как?

– Нормально. – вежливо ответила Катя, чтобы не обидеть Козу. Ей было жестко, тряско, она уже пожалела, что согласилась кататься, а Коза все не унималась.

– Еще немного и я буду летать. Главное– секрет разгадать, как это делать. Ты ведь, наверно, знаешь? – скосила она на Катю желтый глаз. Научить можешь? Ты не думай, я отблагодарю! Я ведь как мыслю, – доверительно рассуждала она, – я ведь знаю, что настоящей-то твоей Лошадки нет. А я – вот она! Ее, прежнюю-то, кто видел? Ты, Полина, Повар да этот вот еще горе-изобретатель. – труся по аэродрому болтала Коза.

– Полина – за меня всегда. Это точно. Испытано. А эти два недоумка ничего не докажут. Да и кто их слушать станет?

– Как бы соскочить? – думала Катя. Ей стало как-то стыдно. Она тут же пожалела, что согласилась прокатиться на этой проклятой Козе. И спина у нее какая-то колкая и костлявая, и воняет от нее чем-то... Зеленкой, что ли?

– Теперь я – Огуречная Лошадка! Я!– вопила радостно Коза, набирая мощи и дьявольской скорости. Катя изо всех сил держалась за рога. Ее трясло и мотало просто ужас как!

– Сто-о-о-й! Стой!– кричала она, но Коза ничего не слышала. Выпучив желтые глазищи Алексашенька орала перекрывая ветер:

– Береги-и-ись! Разойди-и-и-сь! Задавлю-ю-у-у!

Вдруг где-то у Козы под мышкой запищал телефон. Коза тормознула, подняв тучи пыли и заблеяла в мобильник.

– Да! Я. Я. Порядок... Понято... Забиваем стрелку через час. О"кей!

Катя уже совсем было сползла с ее тощей спины, но Коза почувствовала ее намерение удрать, и ловко подкинула ее задом, чтобы не съезжала, и радостно затараторила:

– Ты мне нужна. У меня теперь есть спонсор, такое шоу закрутим! "Девочка и Огуречная Лошадка!" В общем, соглашайся! Я – Огуречная лошадка, а ты моя девочка.

Они уже подъезжали к опушке леса. Над деревьями высоко поднимался единственный дуб. Старый знакомый. Здесь была мягкая гусиная травка, и Катя приготовилась падать. Она отпустила рога и кубарем полетела в кусты.

На ветке дуба сидел Дятел. Да-да! Все в том же, но теперь слегка потертом черном жилете и в красном, немного полинявшем картузике.

– Дятел! Здравствуй, Дятел!

Дятел церемонно поклонился и шаркнул ножкой.

– С мягкой посадкой. Ты что, с дуба свалилась?

– Да нет, это я с Козы Алексашеньки.– вставая и отряхивая платье засмеялась Катя.

– А она здесь все время тренируется. Пойдем ко мне в гости, – приплясывал Дятел на ветке. – Потолкуем, чайку попьем, славно проведем вечерок. Я – признаюсь– старый сплетник, очень люблю всякие новости!

– А что Белки?! Как они? Живы – здоровы? – спрашивала Катя, ставя ногу на нижнюю ступеньку знакомой лесенки, иссушенной солнцем и ветрами.

– О! Профессор Хвостатов пережил большое горе. Белочка заболела от простуды и умерла в феврале, когда были сильные ветры и морозы. Он очень плакал. Но пришла весна и он снова женился. И, знаете, Катенька, кажется опять очень удачно. Его новая жена – Кротиха. Да-да! Надо же, совершенно противоположные натуры, абсолютно разные характеры. И вот тебе на! Дятел пожимал плечами, крутил носом, и не понятно было рад он за Профессора или осуждает его. Он открыл маленькую круглую дверцу и пропустил гостью в свое гнездо.

– А я, знаете ли, убежденный холостяк. – вздохнул Дятел. – Живу один. Была у меня тоже жена Дятлиха – настырная, носатая, упрямая!!! Упрется в свое и долбит, и долбит... Но я ее передолбил, и она меня бросила. Вот теперь один.

Кате было все это удивительно и немного смешно, но она боялась, что дятел перестанет рассказывать ей свои трогательные истории и слушала не сводя с него глаз.

– А вчера я влюбился в синицу – радостно блестя глазами продолжал он почему-то шепотом. – Умница! Красавица! Певица!.. но разве она пойдет за меня, дурака старого...

Бедняга сокрушённо вздохнул.

Катя с любопытством оглядывалась. По стенам развешено множество полочек, слаженных из каких-то сучочков и щепочек. Они были набиты всякой всячиной: журналами, растрепанными книжечками. Как-то бочком в угол входил маленький письменный стол, к которому были привернуты черные тисочки. Лежали отвертки, молоточки, лупа, а в выдвинутых ящиках, в коробочках и баночках, теснились мелкие винтики – шурупчики и прочая мелочь.

– Вот так и живу. Чиню магнитофоны, часы, телевизоры.... На этом же столе стояла сковородка с жареными семечками и закопченный заварочный чайник.

Самодельный деревянный абажурчик бросал полосатые тени на потолок и на потертый коврик на полу. Катя почувствовала себя очень уютно. Она с удовольствием уселась в старое плюшевое кресло, такое продавленное, что напоминало гнездо.

– С ножками, с ножками! – подсказал Дятел – залезай без церемоний. И Катя, скинув босоножки, поджала под себя ноги. Маленький, чуть больше спичечного коробка, телевизор мерцал в углу. Знакомые дикторы вели свои передачи и нахальная реклама все время перебивала их.

"Огуречный лосьон", " Огуречный крем"," Огуречный шампунь" и везде на банках, пузырьках и этикетках красовалась ее Огуречная Лошадка и она сама в ромашковом венке у нее на спине. Что за чудеса! – изумлялась Катя.

– Ну, поняла теперь, почему тут все с ума посходили, -рассмеялся Дятел. Он налил Кате чаю в большую синюю чашку и присел рядышком сам с такой же большой кружкой. Когда был выпит весь чайник, Катя знала все секреты всех жителей леса. И Дятел тоже узнал один секрет – Катин. Про заветный узелочек с семечками от Огуречной Лошадки.

Поклявшись страшной клятвой "Чтоб мне остаться без носа, если проболтаюсь!" Дятел попрощался с Катей до завтра.

– Осторожней! Не упади, держись за перила, – заботливо напомнил он, высунув нос из-за двери. С соседней ветки шарахнулись две вороны. Они, как всегда, подслушивали.

Тетка Полина примчалась с рынка на велосипеде, приткнула руль к забору, нацепила очки, и выхватив из корзины на багажнике газету, принялась читать. Потом, забегала по дому, чертыхаясь и ахая :

– Это что ж это делается -то! Ай-ай-ай! Вот знать бы... соломки бы подстелить... В руках, можно сказать, миллионы держала и упустила! – бормотала она, направляясь в огород к огуречной грядке.

–Вот! Вот это место! – бормотала она. – Здесь она, моя ласточка, моя тютюлечка и родилась! Я, можно сказать, мать ее родная, поливала ее, подкармливала! А теперь, выходит, я одна остаюсь не при чем!

И решительно развернувшись, Полина понеслась назад к дому. С полчаса там царила тишина, старательное сопение и бормотание. Наконец она вынесла доску, на которой обычно раскатывала лапшу. Теперь на ней, хотя и криво. Но ярко, цветными фломастерами было написано "Здесь родилась Огуречная Лошадка!" Полюбовавшись своей работой Полина приколотила доску над калиткой и принялась наводить чистоту и красоту.

– И у меня все о,кей! Культур-мультур не хуже чем у людей.

Она выдирала бурьян, расчищая дорожку от огуречной грядки к калитке, посыпая ее песочком, ровняя, притаптывая.

С этим огуречным бумом Полине было не до Козы, а та где-то пропадала, с кем-то встречалась...Совершенно от рук отбилась.

– Ну, вернись только. Я тебя выдою и выдеру.

Коза вернулась на другой день к вечеру и не одна. Возле нее похаживал и по-деловому осматривал потолок, стены, крышу, окидывал взором усадебный участок какой-то элегантный старичок с хризантемой в кармашке сиреневого пиджака.

– Проходите. Это моя домработница. – кивнула она на Полину. Бедная старушка попятилась и села мимо стула. У ее козы не было рогов! Хвостик был теперь похож не на кисточку для бритья, а остреньким шильцем торчал вверх. Куда-то делось вымя, вся она была гладко выбрита. И это еще не все. Она была зеленая и отлакированная до блеска!

И начался суровый разговор.

– Какое тебе молоко копеечное! – топала ногами Коза. Я такое дело раскручиваю! Сама ж говорила: похожа, похожа, а теперь опять за свое!? Молоко ей подавай! У меня уже все получается. Я, может, завтра взлечу!

– Да будет тебе!.. Взлетела одна такая...– махнула рукой бабка, – где взлетишь, там и сядешь.

–Завтра у меня встреча с испанцами, послезавтра– с итальянцами. – Я уезжаю на гастроли в Америку! – Болтая, Коза раскладывала по столу, кровати и подоконнику фотографии.

– Узнаешь? То-то!

Яркие снимки изображали Алексашеньку в виде Огуречной Лошадки. Вот она резвится с детьми на песчаном острове среди пальм и фламинго. Вот она летит с девочкой на спине над морями -океанами, а вот– скачет по горам, по долам.

Ахая и близоруко щурясь, Полина рассматривала фото.

– Вроде...ты. Или не ты?.. -недоумевала она. -И когда успела -то, море, горы. Разве ты где дальше этого леса была?

–Ой! Вооще! Вот серость! Это ж современная техника! Компьютерная графика! – блеяла Алексашенька, выкатывая свои зеленые глазищи. – Как, похожа я на Огуречную?! – победно наступала она на Полину. -Вот то-то и оно, что похожа!"

– А я-то теперь как же? – взмолилась Полина.

– Со мной не пропадешь. Будешь у меня по хозяйству. Не реви, не реви. Лучше делом займись – грязищу развела, ступить некуда! Да пошевеливайся! А я в косметический кабинет. Массаж да макияж... оттуда сразу на вернисаж. Вернусь, как освобожусь, ближе к ночи.

За калиткой раздался нетерпеливый автомобильный гудок. Коза чмокнула Полину в щечку и, виляя задом, процокала по лестнице.

– Гуд бай!

– И на кого ж ты меня бросаешь! Завыла Полина, -Как же... За что же?! Она заголосила на весь поселок и выбежала за калитку, но ее Алексашеньки и след простыл. Только пыль долго стояла туманом, оседая на серых сиренях.

Наутро к Кате прибежал Повар.

– Их надо немедленно разделить поровну.

–Что? Что такое? Я ничего не понимаю! – отбивалась от него Катя.

– Я имею ввиду волшебные семечки! Вот! Вот же они! В твоем кармане!

– Подлетели две Вороны – Не зажимай! Мы знаем! Они у тебя! Мы все слышали!

– Вот – вот! Весь поселок знает, а она не знает! – не отставал Повар. – Я протестую! Семечки общие! Это народное добро! И нечего присваивать! Это грабёж! Подсудное дело! Я требую конфисковать и посеять! Повар разгорячился, стал красным и размахивал руками, призывая к себе свидетелей. Зеваки собирались, толпились вокруг него. Воодушевленный их поддержкой, он влез на перевернутый мусорный ящик и заговорил громко, на весь поселок.

– Товарищи! Граждане! Дамы и господа! Семечки волшебные! Посев взойдет немедленно. И тогда, вы представляете, вырастет целый эскадрон Огуречных Лошадок. Это будет грандиозно. В наших лесах будут пастись табуны Огуречных Лошадок. Они будут размножаться на лужайках и полянах. И наш лес станет знаменитым. Ничуть не хуже африканского заповедника. Львы, носороги, слоны, бегемоты – это всё старо и не модно! Это пройденный этап. И охота на них никого нынче не удивляет. А тут такое невиданное чудо. И где!? В нашем скромном ничем не знаменитом лесопарке! На нас с завистью оглянется весь мир. Все туристы сразу ринутся сюда. Тут такое развернется! Такое завертится – закрутится! Рестораны, кафе, бистро, пивные, чайные, торговля с лотков! И везде угощения будут готовится по рецептам моей фирмы. Огуречные лошадки во фритюре! С подливкой! Жареные, соленые, печеные... Бесконечное количество вариантов. И на всех этикетках мой портрет в обнимку с Огуречной Лошадкой. А если вы выберете меня президентом фирмы, я сделаю каждого из вас счастливым. Это однозначно!

Но Повара уже сталкивали с мусорного ящика и пробившийся сквозь толпу Дачник-Неудачник размахивал шлемом, зажатым в кулаке:

–Граждане, соотечественники, помогите убедить девочку! Девочка! Ну что ты упрямишься? Почему не хочешь дать дорогу прогрессу? Ведь это же свинство: зажимать семечки. Как собака на сене, честное слово... Ну, не хочешь поделится по-честному – продай. По доллару за штучку. Ну, по два.. ну по десять! В конце-то концов! Мы скинемся! Соглашайся. Не то – худо будет. Силой возьмем!

Катя еле выдралась из толпы. За ней побежали все желающие иметь во что бы то ни стало свою собственную Огуречную Лошадку. Несли наскоро намалеванные плакаты: "Огуречную Лошадь– каждому!"

–Дятел– предатель! Дятел -предатель! – твердила Катя, и слезы мешали ей смотреть под ноги.

–Я не виноват! – раздалось у нее над головой. Дятел взъерошенный и несчастный, в съехавшем на макушку картузике летел рядом с ней и кричал налету:

– Я не виноват! Поверь! Нас подслушали! Мои соседки– вороны. Это они разболтали! Я не предатель.

Катя свернула в первый же переулок и...налетела на тетку Полину. Она поймала её в крепкие объятия:

– Детка! Да кто за тобой гонится? Пойдем ко мне. У меня отсидишься. Отдохнешь. Молочка попьёшь! Не плачь, детка, молчи, молчи... Будто напевая, убаюкивая вела она ее к дому.

Катя понемногу успокаивалась, а Тетка уже взбивала подушки.

– Вот и хорошо. И ложись на постельку, и засыпай, – пела, разувая ее и укладывая поудобнее Полина, – спи глазок, спи другой....Баю-бай! Баю– бай!

Сквозь сон Катя слышала, как Дятел стучал клювом в стекло, будто предупреждая ее об опасности, но не в силах была оторвать голову от подушки.

А Полина, не теряя времени, обшаривала ее.

– Что-то получится у моей Алексашеньки – еще не известно. А у меня – вот оно! Свое! – подкинула она на ладони украденный узелочек с семенами. – Посажу и озолочусь! И ни от кого не завишу.

Катя проснулась только под вечер. Сунула руку в карман. Узелочка не было. На форточке сидел Дятел и стучал клювом в стекло. А над ним радостно орали вороны:

– Обокрали! Обокрали! Обманули дурака на четыре кулака!

– Горе-то, горе...Плачь, не плачь – не вернешь. Дятел только качал головой, – пойдем-ка к профессору Хвостатову. Он умный. А Кротиха у него еще умней.

Профессор мыл посуду. Кисточки его ушей и хвост еще больше поредели. Но глазки светились тихой радостью.

– Кротя! Кто к нам пришел! – воскликнул он, снимая фартук. И бросился обнимать Катю. Дятел смущенно и радостно улыбаясь, топтался рядом.

Кротиха, в бархатном коричневом халате, в золотых очках, выплыла из своей спаленки с журналом в толстой лапе.

– Мивый! Постафь сяйнисек. А то у меня стой-то гоевка боит...

– Да что там! Мы сейчас поможем! – отозвался Дятел. И быстренько вдвоём с профессором они собрали угощение. Дятел открыл клювом банку сардин . Хвостатов – чик-чик-чик– нарезал хлебушка. Катя заварила чай.

–Вот и снова вместе! – потирая сухонькие лапки и улыбаясь, сказал профессор.

– А мы по делу, сходу начал Дятел. Катя и моргнуть не успела, как он все рассказал. Профессор слушал, качая головой, и кисточки его ушей тоже мерно покачивались. Он не знал, что делать. Зато Кротиха, оторвавшись от своего журнала и глядя поверх золотых очков, вдруг сказала:

–А сто вы войнуетесь-то. Подумаес, деёв-то. Пускай себе сазают семеськи. А уязай мы снимем. И фсе. И ясатки– насы!

–А как? – почесал Дятел в затылке.

–А вот как: мои етственники зывут в огоеде у Тетки Полины, и у этого изобьетателя дуяцкого, и у этого дуяка Повая. Сказу им, стоб стаязыли, а как поспеет уязай – съязу собияли. Нотью. Когда темно. Вот и все! И все в поядке! Насы все ясатки! – и Кротя засмеялась так, что ее бархатное брюшко заколыхалось.

–А что! – Дятел подпрыгнул и посмотрел на всех одобрительно, – нам больше ничего не остается делать. От радости, что еще все можно спасти, и Хвостатов, и Катя, и Дятел развеселились. Хвостатов подсел к своему фортепиано и сыграл веселую полечку. Кротя слезла с дивана, и, навалившись на плечо дорогого муженька, запела каким-то невероятно тоненьким голоском:

–Сю-сю-сю, довогой, сю-сю-сю!

Я тебя один аз укусю!

Усю зызынь свою погубью,

Потому, сто тебя я юбью.

А вороны все носились над поселком орали: "Кража века! Кра-кража века! " Повар и Дачник Неудачник решили не тратить время зря, и в окружении сочувствующей толпы еще выше подняли с вои транспаранты и пошли на штурм Полининой дачи.

Полина в это время спешила в огород, чтобы немедленно посадить семечки. Повар и Дачник-Неудачник крепко схватили ее и принялись качать. "Да здравствует наша лучшая молочница!" – ревела толпа, и радостно вопя "Ура!", подбрасывала ее до тех пор, пока из нее вместе со шпильками и мелочью не вылетел узелочек с семенами. Повар упал на него животом, но Дачник-Неудачник успел упредить его, наступив на платочек сапогом. Через минуту они уже катались по земле, отнимая его друг у друга. Опомнившись, тетка Полина кинулась сверху и крепко вцепилась зубами в орден на жирной груди Дачника-Неудачника, а цепкие пальцы запустила Повару за шиворот. Оба завизжали. Один от оскорбления, другой от щекотки, и все трое покатились по земле. Вырываемый друг у друга жадными руками узелочек вдруг развязался и семечки рассыпались.