Текст книги "Сказки для маленьких. Часть 2 - от "О" до "Я""

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 87 (всего у книги 187 страниц)

Сказилка про ветер

Ветер – это вечный странник, который дует, где хочет. Ветер ломает ветви деревьев, гонит волны, расшвыривает птиц, врываясь в стаю и яростно свищет в пальцы. Ветер бьется в окно осенними ночами и сшибает с ног случайных прохожих. Ветер туманит голову и зовет за собой, обещая ленты дорог, далекие закаты и рассветы и запах чужих морей. Ветер – гордый бродяга, который всегда в пути.

Но иногда и ветру становится тоскливо и одиноко. Ветру иногда хочется, чтобы у него был дом. Место, куда можно возвращаться. Ветер прилипает к оконным стеклам и жадно смотрит внутрь. А потом мчится по пустым улицам, воя от тоски так, что люди за освещенными окнами затихают и крепче прижимаются друг к другу.

Ветер в бессильной ярости бился об стены домов и завывал в подворотнях. Выбравшись из города, он пролетел над морем, сшибая верхушки волн и расшвыривая чаек. Кончилось море, начались горы, а ветер все летел и злился. Он летел так долго, что совсем выбился из сил, и, уже маленький и слабый, соскользнул в расселину и шлепнулся прямо в старое воронье гнездо. Вылезать не было ни сил, ни настроения, и ветер тихо заснул прямо в переплетении прутьев.

А наутро солнце позолотило край неба и ветер проснулся. В гнезде было тепло и уютно. Под боком щекотались серые перышки и солнечные зайчики уже робко заглядывали, что за странное косматое существо сидит в вороньей плетенке. Ветер улыбнулся и понял, что, кажется, нашел себе дом. Теперь ему есть, куда возвращаться. Да и воронье гнездо больше не чувствует себя таким одиноким. По утрам ветер рассказывает истории солнечным зайчикам, а они внимательно слушают и только чуть шевелят длинными ушами :)

Ева Орловская

Сказилка про вилку

В дверь позвонили. Вилка, выпущенная из рук, упала на пол. Не успела она обрадоваться, что придет женщина, как отлетела под шкаф – ее туда случайно запнули, пока бежали открывать двери. Вилка страшно растерялась. Она еще ни разу не была под шкафом. Да еще и не увидела, кто пришел. Почему-то это расстраивало ее больше всего.

Под шкафом было темно и совсем ничего не происходило. Это было совсем непохоже на ящик со столовыми приборами, в котором лежали острозубые вилки, щеголеватые ножи и блестящие ложки. В ящике всегда было шумно. Все смеялись, шутили, строили друг другу глазки и успокаивались только далеко заполночь. Под шкафом было тихо. Там лежали маленькие комочки пыли и иногда боком пробегал маленький паучок. Он прятался за дальней ножкой шкафа и выглядывал оттуда, страшно тараща глазки.

Вилка провела под шкафом два дня. На душе у нее было тихо. А на третий день под шкаф просунулся нос пылесоса и вилка радостно звякнула об насадку. Ее вытащили, повертели в руках, похмыкали и бросили в раковину. Потом вилку вымыли горячей водой, сунули в сушилку, а потом и в ящик. Сказать, что вилка была рада – ничего не сказать. Она рассказывала о случившемся с ней, хихикала и сплетничала, пока язык у нее не начал заплетаться. Потом в ящике все затихли и заснули. И только вилке снилось, что она под шкафом и паучок пробегает, боязливо на нее поглядывая. А потом они с паучком даже подружились. Во сне.

Ева Орловская

Сказилка про гончара

Гончар сидел на табуретке и уныло смотрел на осколки любимой кружки. Не прошло и минуты, как кружка упала со стола и, как водится, разбилась. Гончар был безутешен – это была его любимая кружка. А то, что его знакомый художник нарисовал на ней уютного черного кота, который тоже разбился вместе с кружкой, делало из разбитой чашки самую настоящую Большую Трагедию. Но кому, как не ему, знать, что кружки разбиваются? И гончар, вздохнув, стал сметать осколки.

Потом он сел и задумался. Говорят, что кружки, как и всякая посуда, бьются к счастью. Но никакого счастья гончар не испытывал. Это было неправильно. И с этим определенно надо было что-то делать. Гончар думал целых два дня, отрываясь только на еду. А через два дня он нечаянно уснул и во сне придумал, как исправить эту большую несправедливость с битой посудой.

Проснувшись, он первым делом полез на чердак и долго громыхал там всякими штуками, чихая от пыли. А потом спустился, держа в руках шкатулку со своими детскими богатствами. Он как следует покопался во всяких железячках, фантиках и осколках цветных стекол, а потом раскрутил гончарный круг и начал лепить. И в каждый кувшин, кружку, вазочку или горшок он старательно упрятывал какое-то из детских сокровищ: монетку с дыркой, цветной камешек, стеклянную бусину или обкатанное морем стеклышко.

Люди на самом деле больше не расстраивались так сильно, разбив глиняную посудину. Ведь среди осколков всегда находилось что-нибудь интересное, что примиряло с грустью от разбитого кувшина. А гончар все лепил свои горшки и кружки, запекая в них не только монетки, но и грибные дожди, хорошие сны и нечаянные удачи. Говорят, в особо понравившийся ему горшок он запек даже упавшую звездочку, но, по-моему, это уже неправда. Но кто что знает.. Так что если у вас разобьется любимая кружка, посмотрите внимательно в осколках и там обязательно найдется что-то хорошее. Ведь посуда бьется к счастью :)

Ева Орловская

Сказилка про дворника

«Но карнавала не будет.. Карнавала нееет..» – напевал дворник, шаркая метлой по камням мостовой. Он слегка лукавил – карнавал был. Но закончился. И дворник сметал в кучу обрывки серпантина и бумажных гирлянд, изредка останавливаясь, чтобы помахать рукой сонному Арлекину или Птице в помятых перьях, загулявшим до утра и медленно бредущим домой под светлеющим небом. Дворник провожал их глазами и опять принимался сметать мусор.

Иногда он наклонялся и шарил пальцами среди фантиков и смятых бумажных стаканчиков и поднимал звякающий бубенец, сломанный веер или оброненную перчатку. Он вертел пестрые штучки в руках, хмыкал и складывал в карман своего видавшего виды дворницкого фартука. Они были ему не нужны – просто красивые осколки прошедшего карнавала. И метла снова шаркала по темной брусчатке.

Дома дворник вытряхивал собранные богатства на стол и внимательно рассматривал. Перья, застежки, бубенцы и пуговицы обиженно хмурились и молчали. Они все еще никак не могли простить своим бывшим хозяевам то, что их потеряли. Их, таких красивых, таких нарядных и замечательных – и потеряли, словно что-нибудь ненужное! А тут еще этот дворник, разглядывающий их сияющими глазами ребенка.. И обрывки карнавальных костюмов задирали носы и молча страдали над своей трагической судьбой.

Дворник не обижался на них – он вообще был незлобивый. Он попросту развешивал находки на гвоздиках, набитых в стены и терпеливо ждал. Со временем обрывки оттаивали, начинали интересоваться соседями и ночами тихим шепотом рассказывали друг другу истории. А в темноте лежал совершенно счастливый дворник и слушал, слушал.. А после следующего карнавала на стенах появлялись гордые надутые новички, а вместе с ними – и новые сказки..

А потом дворник пропал. Поговаривали, что его видели в порту, когда он покупал билет на корабль, идущий в дальние страны. Но наверняка не знал никто. Шепоток продолжался неделю, а потом городские власти решили сходить к дворнику домой. Дверь была не заперта. А внутри все стены были завешены перстрыми обрывками, стоял тихий шепоток и пахло сказками. Они вышли их дома, прикрыли дверь и посоветовались между собой. А наутро на двери появилась аккуратная табличка, на которой было написано:

МУЗЕЙ СКАЗОК

(пока дворник не вернется)

Ева Орловская

Сказилка про дикие ёлки

Зимние ночи составлены из обрезков коротких летних ночей, спрессованных сумерек, недопотраченных теней и всего прочего, что было выделено на весь год и о чем вспомнили только в декабре. Все это запихивается в зимние ночи. От этого они становятся большие, длинные и краями заползают на день.

Зимой всегда холодно и от этого все скукоживается. Поэтому зимой в дюжине всего девять штук чего угодно, тогда как летом – четырнадцать. Правда, если считать зимнюю дюжину в больших апельсинах, это все равно много.

Но самый главный зимний секрет – это дикие ёлки. Зимой им в лесу скучно, темно, одиноко и холодно. и поэтому самые отчаянные ёлки сбегают в город. Днем они прячутся по оврагам, а ночами стопят грузовики, поставив на обочину самую красивую и пушистую ёлочку и спрятавшись в кювете. Грузовик останавливается, шофер выходит из кабины и тут на него наскакивают дикие ёлки и, угрожая иголками, заставляют везти себя в город. А потом толкаются в кузове и поют громкие ёлкинские песни.

В городе ёлки собираются группками в местах большого скопления людей. Ёлки немножко побаиваются города, поэтому притаскивают откуда-то заборчики и сетки и прячутся за ними, опасливо поглядывая на гирлянды и огоньки. Ёлки даже нанимают специального хмурого человека для своей охраны. Он обычно прохаживается вдоль ёлочного заборчика и щелкает страшными ножницами. А потом ёлки начинаю пищать, что хотят в гости к человекам. И тогда их обматывают веревками и уносят по домам.

В гости.

Ева Орловская

Сказилка про душу

Душа на самом деле очень маленькая. Размером примерно с пятку. Особенно если свернется клубочком и сделает вид, что ее там нет. В пятку душа прячется потому, что пятка – это кость! Ну что же может случится с такой крепкой и твердой костью? Вот душа и отсиживается там, как в окопе.

Во все остальное время душа бродит по организму и занимается всяким разным. Обычно она карабкается на самый верх, в голову, сидит там и смотрит в окошки. Именно поэтому и говорят, что глаза – это зеркало души. Хотя врут, конечно. Ну какое это зеркало, когда окно? И в нем душа светится. Маленькая, улыбчивая и довольная.

Правда, она не всегда бывает такой. Иногда на нее находит и душа стоит посреди организма, такая возвышенно-трагичная, и завывает стихи. Хорошие или плохие – это уже как кому повежет. Он этого внутри бывает такой холодок и странное чувство. Глупые люди думают, что это от голода и бросаются есть. Все это падает на голову возвышенной душе и она, обкиданная жёваными макаронами и облитая чаем, очень обижается.

Но чаще у души бывает хорошее настроение. Если ей хорошо, если она насмотрелась в окошки и довольна собой и жизнью, душа становится ровно посередке и начинает петь Песню. Остановитесь на секунду и прислушайтесь. Слышите тоненький радостный голосок? Это она :)

Ева Орловская

Сказилка про звездочки

Звездочки были маленькие и круглые – как пуговки. Они смирно лежали в красивой стеклянной посудине в большом магазине и ждали, когда их купят. Спинка у каждой из них была закрыта специальной бумажкой – это были декоративные липучие звездочки из специальной пластмассы, которая светилась в темноте.

Иногда большая продавцовская ладонь зачерпывала звездочки и продавец, отсчитав необходимое количество звездочек, ссыпал их в пакетик и продавал. Уезжающие звездочки с радостью бы помахали остающимся лапками, но лапок у них не было. И купленные звездочки ехали домой в кармане, сумке или пакете и думали о том, что их ждет, таращась испуганными глазами в темноте. А ждало их всех примерно одно и то же. Человек залезал на стремянку и, доставая по одной звездочке, отлеплял бумажку и приклеивал звездочку на потолок или стену. Звездочки сначала очень пугались, а потом начинали светиться ровным желтоватым светом – совсем как настоящие звезды.

Хотя почему "как"? Звездочки считали себя настоящими и искренне верили в то, что снаружи на небе приклеены точно такие же звездочки. Днем их не видно, а вот вечером, когда на небе выключают большую лампу, они начинают светить.. Звездочки были совсем настоящими – как настоящие воздушные шарики или настоящие елочные игрушки. Потому что они приносили совсем настоящую радость тем, кто смотрел на них снизу вверх восхощенными глазами. И один секрет, которого почти никто не знает: иногда звездочки все же отлепляются и падают вниз. И если успеть загадать желание – оно обязательно сбудется..

Ева Орловская

Сказилка про золотого петуха

Петух сидел на шпиле церкви и немигающими глазами смотрел, как далеко внизу серые волны медленно заливают город. Рядом с Петухом сидел хмурый кот в шарфе и ежился от порывов холодного ветра.

Они знали друг друга уже целую вечность – еще с тех пор, когда кот был маленьким котенком, а золотого петуха только установили на шпиле. Он так сверкал и светился в лучах утреннего солнца, что котенок не выдержал и полез на крышу – поймать и напобедить эту сказочную птицу. Петух с интересом наблюдал, как какая-то козявка, пыхтя, ползет все выше и выше, становясь все забавнее и забавнее.. Котенок же, забравшись на верхотуру, обнаружил, что птица великовата для того, чтобы ее поймать. Пришлось дружить.

Кот частенько залезал на шпиль и рассказывал петуху о том, что происходит там, внизу, о людях, о котах и мостовых, об окнах и лестницах, о сумерках, заползающих в подворотни и сквозняках, пахнущих листьями. А петух рассказывал ему о том, как солнце падает в море, о чем шепчутзвезды и чем пахнет ветер, которого внизу совсем не слышно.. Они были такими разными. И именно поэтому им было хорошо вдвоем.

А потом начались зимние шторма. Низкие облака скрывали церковный шпиль, проливаясь холодным дождем, а злой ветер ломал деревья и бросался на стены, как зверь. Кот маялся и бродил от окна к окну, не находя себе места. Но когда с жестяным скрежетом с ближайшего дома сорвало крышу, не выдержал и он. Схватил шарф и выскочил на улицу.

Ветер дул такой, что было трудно дышать. Дождь шел волнами и приходилось крепко хвататься за камни мостовой, чтобы не улететь куда-то в мокрые сумерки. Лезть в такую погоду на шпиль церкви было безумием. Но петух там совсем-совсем один!.. И кот покрепче обмотался шарфом и полез. Петух был там. Он цеплялся за шпиль и смотрел вниз, в непроглядный туман. Кот ничего ему не сказал, только забрался к петуху на холодную скользкую спину и привязался шарфом. А потом они долго-долго молчали. А потом был рассвет. Кот не видел его, потому что спал. А петух смотрел на солнце немигающими глазами, думал о чем-то своем и улыбался.

Ева Орловская

Сказилка про золотую рыбку

Жила-была золотая рыбка. Настоящая золотая рыбка. Та, которая исполняет три желания. И была она из самого настоящего золота. Пятьсот какой-то там пробы. И даже сердце у нее было золотое – как и полагается настоящей золотой рыбке. Можно было бы рассказать, как она прожила долгую рыбью жизнь и исполнила много-много желаний – хороших и не очень.. Но на самом деле все было не так. Золотая рыбка оказалась слишком тяжелой. И утонула. А потом браконьеры выловили ее сетью и продали знакомому ювелиру. А тот ее переплавил, подумав, что краденая, а из золота наделал обручальных колец. Поговаривают, что эти кольца до сих пор ходят по свету, а получившие их живут долго и счастливо.. Вот и вся сказка о золотой рыбке.

Ева Орловская

Сказилка про зонтик

Ей нравилось все большое: большие крепкие башмаки на толстой подошве, вместительные сумки, длинные шарфы и большие зонтики, которые не складывались до микроскопических размеров и не выворачивались наизнанку при первом же порыве ветра. Наверное, еще и потому, что сама она была довольно-таки небольшой. Однажды она выглянула в окно, когда шел дождь и увидела на асфальте совершенно замечательные лужи, по которым так здорово шлепать и скакать. Она быстро оделась и выскочила на улицу, прихватив с собой большой зонтик с изогнутой ручкой – ей хотелось шлепать по лужам, а не мокнуть под дождем.

На улице было мокро, холодно и дул ветер. Она радостно прыгала по лужам, укрываясь от дождя под большим зонтом, и даже пыталась петь песенки. Но тут внезапно налетел сильный ветер, подхватил ее вместе с зонтом и потащил в затянутое тучами небо. Она ойкнула от страха, вцепилась покрепче в ручку зонтика и зажмурилась. Потом ей стало скучно жмуриться и она осторожно открыла один глаз. Ветер по-прежнему нес зонтик куда-то вдаль, а она так и болталась, уцепившись за зонтикову ручку и обзывалась на себя фиговой Мэри Поппинс

Потом ветер стал стихать и зонтик начал опускаться. Она вовсю болтала ногами и пыталась рулить зонтиком, но все равно падала почти в самую середину очень некстати подвернувшегося озерца. Ветер дунул в последний раз и она таки умудрилась приземлиться на разлапистую корягу, торчавшую из воды. Ветер стих. Она закрыла зонт и огляделась. До берега было гораздо дальше, чем казалось сверху. Она пригорюнилась, села на корягу, разулась, закатала штаны и стала болтать ногами в прохладной озерной воде, приманивая идеи.

Но из воды вместо идеи высунулась хитрая рыбья мордочка. "Сидишь и не знаешь, как до берега добраться?" – спросила рыба. Она кивнула, ничуть не удивясь. Если она может летать на зонтике, рыбы вполне могут разговаривать.

– Мы можем оттолкать корягу до берега, – предложила рыба.

– А я вам что? – в свою очередь поинтересовалась она.

– А ты нам зонтик.

– А.. А зачем рыбке зонтик?..

Рыба уставилась на нее и укоризненно произнесла:

– Чтобы качаться. Из зонтиков получаются замечательные качели. Тем более, у твоего еще и ручка загнутая.

Она покивала в растерянности. Рыба нырнула и через несколько минут коряга вздрогнула и медленно поплыла в сторону берега, пока не застряла на мелководье. Она поддернула штаны вверх и спрыгнула с коряги. Из воды снова появилась хитрая рыбья мордочка. Она поблагодарила рыбу и отдала ей зонтик. Рыба подмигнула, сказала "Заходите еще" и нырнула. А она подхватила с коряги башмаки и пошлепала босиком по тропинке, размышляя о том, что кто бы что ни говорил, а рыбке зонтик нужен..

Ева Орловская

Сказилка про зубную феечку

Гусеница очень страдала, что у нее нет зубов. Никаких. Гусеницам зубы не положены и приходится жевать так. Без зубов. Причем целыми днями. И гусеница жевала, потому что ничего другого ей не оставалось. А вечерами, перед тем, как свернуться клубочком и уснуть, гусеница втайне завидовала коровам. Коровы были большие. У коров было семь желудков. Коров кормили и чистили, а гусениц недолюбливали. И, что самое главное – у коров были зубы! Полный рот самых замечательных зубов, которыми так здорово жевать траву и всякие листья.. А ночами ей снились зубы. Много зубов. Человеческие, коровьи, собачьи, кошачьи, слоновьи зубы, которые торчат изо рта и зовутся бивнями.. Короче говоря, гусеница мечтала о зубах. Поговаривают, что именно из этой гусеницы впоследствии и вылупилась зубная феечка. Маленькая смешная феечка с полным ртом белых зубов. Теперь она летает по свету и собирает выпавшие и вырванные зубки. А если кто спросит, зачем ей столько зубов, я отвечу – для коллекции :)

Ева Орловская

Сказилка про иероглиф

Иероглиф был плотно впечатан спиной в полупрозрачный фарфор чашки, застыв в вечности четким штрихом кисти мастера. Чашка была тонкая и нежная, а иероглиф – черный, как силуэт мысли. Прохладную чашку часто ставили на подоконник и она сияла в лучах солнца, как жемчужина. Иероглиф же смотрел в окно и тосковал по небу.

Зимой и летом было еще ничего, но весной и осенью на него накатывала тоска при виде птиц и он пытался вырвать свои линии из бледного фарфора и взлететь в прохладное небо. От его тоски чашка начинала позванивать, а те, кто пил из нее чай, заражались тоской и смутными мыслями. "Это весна" – говорили они. Или "Это осень". И шли бродить по улицам в сизых сумерках.

Ночами было еще хуже. Ночами ему снились сны о крыльях и бездонной синеве. Во снах за спиной не было фарфоровой стенки, а были поющие перья. Сны были такие, что фарфоровая кружка светилась в темноте призрачным светом, и гудела, словно далекий колокол, а по ней во сне метался иероглиф, словно вырезанный из заоконной темноты. Но никто этого не видел. Все спали.

А потом не то иероглиф замечтался, не то чашка дрогнула, не то стол задели рукавом, но – миг, и на полу осталась горсть ослепительных осколков. И верите ли – они все были белые. На них не осталось ни одного черного пятнышка. Ни единого.

Ева Орловская

Сказилка про козявку

Козявка была серая и противная. Она жила в норке под серым камнем, который лежал между корней большого дерева. А снаружи все было противное. И не серое. Что тоже было противно. Снаружи светило отвратительно яркое и жаркое солнце, дул быстрый холодный ветер, шел противный мокрый дождь, росла омерзительно зеленая трава и птички пели песни слишком радостными голосами.

Козявка никого не любила. Все вокруг были как полоумные. Вечно бегали, пищали, скакали и радовались. Хотя радоваться было ну совершенно нечему. Подумаешь, одуванчики. Или дождь. Или звезды на небе. Ночью вообще темно. И холодно. И солнца нет. Это днем оно ездит по небу, как сумасшедшее, хотя и без него тепло. А ночью, когда ничего не видно – где это ваше солнце? А все это птички и козявки, радующиеся утру? "Как прекрасен этот мир, посмотри..". Услышав такое поутру, козявка лишь натягивала себе на голову серую подушку и мечтала, чтобы все замолчали и дали ей доспать. Короче говоря, козявка никого не любила и ее тоже никто не любил. Маленькие козявочки иногда дразнили ее серой уродиной, а она обзывалась в ответ и кидалась в них мусором – вот чего-чего, а мусора в ее норке было много.

Так продолжалось уже долго и продолжалось бы еще столько же, пока в одну грозу с ужасным ветром в ее норку не занесло большую синюю стрекозу. Козявка ее бы не пустила, но стрекозу так швырнуло ветром, что она попросту выломала дверь и упала на пол. Козявка сначала испугалась. Потом перестала пугаться. А потом подняла дверь и даже подперла ее стулом, чтобы та больше не падала. Пока стрекоза приходила в себя, козявка страшно ругалась. Ругалась на все и на всех. На дождь, на ветер, на дверь, на стрекозу, снова на погоду и даже на соседей – на всякий случай. Наругавшись всласть, козявка перетащила стрекозу на коврик и даже накормила ее крошками – козявка была незлая, хоть и противная.

К утру дождь перестал и выглянуло солнце. Стрекоза попрощалась, поблагодарила козявку за ужин и ночлег, а на пороге обернулась и добавила: "Просто ты себя совсем не любишь. А мир – красивый". И улетела. А козявка лишь молча захлопнула за ней дверь, которая опять сорвалась с петель и ее снова пришлось поднимать и подпирать стулом. Козявка полдня просидела на табуретке. И еще полдня бродила по норке, пиная лапами всякий мусор и разные нужные вещи, которые немножко сломались и не починились.

А вечером дверь снова упала и в серую норку серой козявки ворвался ветер. Козявка отыскала старое зеркало, стерла с него пыль и показала сама себе язык. А потом принялась за уборку. Окрестные козявки всю ночь ворочались под звон и грохот, с которым козявка возила хлам на помойку в старом дырявом корыте. Выкинув кучу всего, козявка нашла старые тряпки и принялась за мытье. Серый коврик оказался зеленым, стол – желтым, на стенах нашлись картинки и даже отыскалось много лет назад пропавшее окошко, про которое козявка думала, что его украли проезжие кузнечики. Потом на печке, украшенной блестящими медными финтифлюшками, козявка нагрела воды и отправилась мыться сама. Какая же она была гряяяязнаяяяя... И вовсе не серая. Правда, голая, потому что все одежки были постираны и сохли на веревочке.

А рано-рано утром, когда солнце еще раздумывает, вставать ли ему или поспать еще немножко, уже не серая, а очень даже чистая и мытая козявка вылезла из норки, подвязала дверь веревочкой и полезла на большое дерево. Она лезла долго. Целый день. Все-таки дерево было большое, а козявка – маленькая. Мимо нее летали птицы. пробегали козявки и козявочки, а козявка все лезла и лезла вверх. И уже почти перед самым закатом вылезла на самую верхнюю веточку дерева, огляделась вокруг с огромной высоты и захихикала. Мир действительно был красивый. Стрекоза не соврала.

Что было дальше, я не знаю. Может, козявка осталась жить на дереве. Может, превратилась в кого-то совсем другого. Может, улетела на паутинке с осенними паучками. Но вниз она так и не спустилась. Правда, тут еще и со стрекозой неясно. Может, это вовсе и не стрекоза была, а какая-нибудь насекомая фея, только прикидывавшаяся стрекозой. Откуда мне знать? Но я знаю – не думаю, не гадаю, а именно знаю – что где бы сейчас ни была козявка, ей там хорошо. Ведь она любит себя. А мир – красивый.

Ева Орловская