Текст книги "Сказки для маленьких. Часть 2 - от "О" до "Я""

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 50 (всего у книги 187 страниц)

– Чур мои! -Толкаясь, они стали сгребать горстями землю вместе с окурками и мусором и рассовывать ее по карманам. Ну и свалка была! К ним кинулись со всех сторон сочувствующие представители из толпы. Кому удалось схватить одно-два зернышка , считались счастливчиками. Они поскорее выдирались из кучи-малы и бежали домой, сажать. А другие, вздыхая и сетуя, что им , как всегда не повезло, расходились по домам.

Полина вернулась домой лохматая, без пуговиц и в одном башмаке. Разжав кулак, она высыпала на ступеньку лестницы горсточку пыли с двумя окурками и подсолнечной лузгой. Огуречных семечек– ни одного. Бедная тетка заплакала. Потом тяжело встала, доковыляла до угла дома, умылась дождевой водой из бочки: – Ну и ладно! Не больно-то и хотелось. Тьфу на них!

Дачник – Неудачник не торопился сеять драгоценные семена Их было всего пять. Он тщательно очистил их от пыли, положил на блюдечко на мокрую тряпочку и накрыл стаканом. А сам поспешил в сад, где уже давно ждала посадки специально возделанная грядочка. Земля здесь была просеяна через сито, удобрена и разровнена частыми грабельками. Он обошел ее кругом, полил хорошенько из лейки и вернулся на террасу.

Стакан торчал над столом. Огромные стебли как пять пальцев, поднимали стакан все выше и выше. Семечки дали могучие побеги. Мгновенно! Дачник – Неудачник схватил блюдце и, придерживая качающиеся хрупкие ростки, понес его осторожно к грядке.

Не успел он опустить корешки в землю и примять ее вокруг, как бледно-зеленые семядоли раздвоились, развалились надвое и превратились в пропеллеры. Они завертелись на ветерке. От удивления бывший авиатор остолбенел, онемел:

– Схожу с ума, – теряя сознание, повалился он в смородиновый куст.

Очнулся он, когда процесс развития волшебных семян уже шел полным ходом. Из грядки наполовину вылезли хорошенькие фюзеляжики, выпрастывались жестко поблескивающие алюминием крылья. Еще мгновение, и один за другим в небо вырвались пять блестящих самолетиков. Они сверкнули на солнце серебряными рыбками и растаяли в вечернем небе. Все. Будто и ничего не было. Бедняга остался сидеть под смородиновым кустом в полном недоумении.

Наконец он поднялся. Тяжело ступая, подошел к умывальнику, долго смотрел на себя в зеркало. Умылся, на всякий случай.

– Чудеса! – потряс он головой. Интересно, что у Повара получилось? И он, почему – то крадучись, на цыпочках подбежал к забору и сквозь щели в штакетнике стал высматривать что там и как.

У Повара было все замечательно. Уже зеленели огуречные листочки. Они увеличивались прямо на глазах, разрастались, из -под них высовывались желтые длинные бутоны, и, тут же лопаясь, раскрывались в большие желтые цветы. Они были величиной с настоящие граммофонные трубы. Повар довольно потирал ручки. Вот сейчас что-то произойдет и эти гигантские душистые граммофоны превратятся в Огуречных Лошадок!

В ожидании необыкновенного зрелища, на забор со всех сторон мало помалу влезали зрители. Правда, сначала они только скромно заглядывали в щели и через штакетник, но потом, подпираемые любопытствующей толпой, поднимались все выше и выше. И, наконец, без зазрения совести, почти по – пояс перевесились через забор.

– Вот это да! Ну и ну! – ахали со всех сторон.

–Кыш! Куда вы!? – спохватился Повар. Но, забор затрещал и со скрипом повалился на кусты крыжовника и малины. А раз забора нет, то чего уж теперь... Чего стесняться – то!

И все, сгорая от любопытства, полезли вперед. Повар, не в силах сдержать оголтелую толпу, растопырив руки, бегал вокруг грядки, где набирая силу, мощно цвели гигантские цветы.

– Эй! Передние! Встаньте пошире! Присядьте! Пригнитесь! – кричали, напирая вновь прибывшие ротозеи.

Повар со слезами на глазах умолял разойтись, не лезть и наконец заорал в отчаянии: "Караул! Милиция !" Да где там. Какая милиция. Когда все милиционеры сами давным-давно свешивались со столбов и деревьев. Обнимая их крепкими ручищами и коленками.

Когда приехали корреспонденты и попытались с камерами и фотоаппаратами пробиться к месту происшествия, снимать было нечего. Грядку сровняли с землей. Усталые, но довольные, что все увидели своими глазами, очевидцы расходились, волоча ногами обрывки желто-зеленой ботвы. А вдоль по проселочной дороге машина скорой помощи увозила похохатывающего Дачника-Неудачника.

Муравей тащил семечко. Оно елозило по спине, сползало то на один, то на другой бок. Но он спотыкаясь и покачиваясь, все же шел и шел по лесной дороге, огибая огромные сосновые шишки, взбираясь на скрюченные корни, как на горные вершины и спускаясь вниз. Перелезая через толстый сук, преградивший ему дорогу, Муравей потерял равновесие и кубарем полетел вниз, но и прощаясь с жизнью . не выпустил добычу, а еще крепче вцепился в нее лапками.

Куда его занесло!? Он открыл глаза: темно. "Нора, что ли, чья-нибудь? "– рассуждал он, вытряхивая песок из карманов. Темно-то как. У норы должен быть выход – быстренько сообразил он . значит где-то должен быть свет. А тут глухо. Он испугался. Тараща глаза в темноту, он вертел головой. Тыкался туда – сюда, но вокруг осыпалась и уплотнялась вокруг него земля. Все. Не выбраться. Муравей снял майку, кепочку и принялся изо всей мочи работать лапками. Еще не все. Еще не все... Поборемся! Он сучил и сучил лапками, пока совсем не выбился из сил. Тогда он затих. Лег на семечко, как на матрасик. Закрыл глаза и стал тихо вспоминать. Что хорошего было в его жизни.

А хорошего было много. Ну, конечно. Друзья-муравьи. Как вкалывали на заготовке сосновых иголок. Как потом, вечером возвращались в свой мауравейник к муравьихам и муравьятам. И жаль ему стало маленькой жизни, большеглазую муравьиху с мягким брюшком, вечно с муравьиным яичком на спине. И заплакал он горько, утирая усики смятой кепкой.

Он не помнил сколько прошло времени. Может, уже и не часы шли, а дни. Как он сидит здесь, засыпанный землей навеки. Он еще немного поплакал, потом вздохнул, надел майку. Заправил ее в штанишки, надел кепку набочок и решил, что должен выглядеть достойно, если его, дохлого, вдруг откопают. Но тут семечко пол ним стало шевелиться. Намокнув от муравьиных слез, оно разбухло, треснуло, и зеленый росток полез вверх. Муравей вцепился в него изо всех сил и, закрыв глаза, замер. Он чувствовал, как вместе с ростком буравит землю, протискиваясь через шершавые песчинки и камешки.

Наконец, яркий свет брызнул Муравью в глаза, и он зажмурился и вздохнул радостно и свободно. Он твердо стоял на земле. Он был спасён. Муравей отряхнулся, посмотрел на стебелёк, который спас его, и очень удивился: "Никогда не видел, чтобы что-нибудь так быстро росло!"

Огуречная лоза, быстро, как в мультфильме, ползла по стволу тонкой березки, выбрасывая длинные завитушки усов и цепляясь ими за все на своем пути. Бутоны набирали силу и с хрустом лопались, превращаясь в огромные цветы. Пчелы и бабочки тут же слетались на пир.

Муравей заглянул в один из цветков. Там, в глубине душистого тоннеля зеленела шишечка завязи. Вдруг лепестки отпали сами собой и эта зелёная шишечка сначала превратилась в маленький огурчик. Муравей всё внимательней всматривался в него.

– Это какой-то странный огурчик: уж очень похож на что-то живое. Вот чудо! Кому рассказать – не поверят!

Один из бутонов закачался, лепестки зашевелились и из него пыхтя вылез шмель.

– Ну что там? Что там внутри? – затормошил его Муравей.

– Ф-ф-ф-у! Пыльцы много, а так ничего особенного! – сказал Шмель, и тяжело поднявшись, улетел.

– Нет, не полезу, – решил Муравей, – хватит с меня, и так чудом жив остался. Надо скорее позвать кого – нибудь поумнее! Кого? Профессор Хвостатов! Вот кто нужен!– решил он и со всех ног бросился бежать из лесу к большому дубу на опушке.

Чудесная Лошадка продолжала расти: вот огуречное брюшко,

головка с ушками – листиками, свёрнутыми в трубочкой. Она буд-то просыпаясь, потянулась, открыла глазки и встала на тонкие ноги.

А в это время на кухне у профессора Хвостатова Дятел днлился последними новостями.

– Ни у кого ничего не выросло! Ничего!

– И не могьё нисево выясти...– авторитетно глядя на него сквозь золотые очки, говорила Кротиха. – Это зе абсюйд – из огуецного семеська мозет поютиться тойко огуец. Закон пьиёды!

Хвостатов согласно кивал, сидя за своим фортепиано, и, будто вспоминая что-то далёкое и счастливое, перебирал клавиши. Музыка была та самая, которую он часто играл, когда в гости прибегали Огуречная Лошадка с Катей. Дятел грустно опустив нос, вздыхал заплетал косички из бахромы скатерти.

Телевизор, забытый всеми, продолжал светиться. Дятел машинально смотрел на экран, и, вдруг, подскочил к нему и прибавил громкость. На экране была Коза Алексашенька, как две капли воды похожая на Огуречную Лошадку. Репортёры, толкаясь, просовывали к ее морде микрофоны. Коза таращила нахальные глазищи в телекамеры и блеяла:

– Дружба со мной – это райское наслаждение! Кто со мной подружится обретёт уверенность в себе! Мня часто спрашивают, как я пришла к успеху? Очень просто: мой девиз – открой себя, не дай себе засохнуть!

– Каковы Ваши планы?

– Я улетаю на гастроли по стране, а после этого в Голливуд. Меня пригласили сниматься в сериале, где я сыграю сама себя. Под конец Коза передала привет своей подружке Кате и всем, всем, всем кто помог ей подняться на вершину славы.

– Узас, какая дезинфоймация, – отозвалась из кресла Тетя Кротя и снова уткнулась в журнальчик.

– Вот враньё так враньё!– возмущался профессор.

–Наглость какая! Что она себе позволяет, эта Коза? – возмутился Дятел. – Теперь все будут думать, что эта зелёная уродка и есть Огуречная Лошадка! Не могу больше!– и выключил телевизор. – Пойду к себе, забудусь... Фу, гадость какая!

– Ку-ку!– прокуковала старушка и погрозила пальчиком из окошка деревянных часов.

– Ой! Мне пора... меня бабушка ждёт,– сказала Катя. – Только, можно мне заглянуть в волшебную книгу еще разочек?

–Да, конечно! – Хвостатов потянул на себя с полки за корешок толстый том. – Вот она. Совсем запылилась. – Я как-то о ней и забыл, давно не доставал. Знаешь что? Давай, я тебе её подарю? Откроешь и твоя Лошадка оживёт. Кротя сдвинула чашки в сторону и, Катя тут же, пристроив книгу на краешке стола, стала осторожно перелистывать страницы. Картинки оживали и появлялись новые, которых в прошлом году не было. Муравей с семечком на спине проваливается в яму... а вот он выбирается на поверхность, вцепившись в зеленый росток... А вот цветущая огуречная плеть обвила березку... А потом – еще картинка: только что родившаяся Огуречная Лошадка выбирается из огуречной ботвы на дорогу.

– Живая! – воскликнули все разом.

– Да сто мы пейезываем, расстйяиваемся!..– всдруг радостно воскликнула Тётя Кротя.– Да пусть их, пусть усе думают, сто это тюдо-юда истинная Огуецная Ясядка. Пусть себе забьюздаюца! Наса-то, наса-то вот она!

Дачник -Неудачник звонил в это время Повару и орал в трубку:

– Они надули нас! Это полинина Коза, а вовсе не Огуречная Лошадка!

– Аферистки!!– вопил в ответ Повар, прыгая у своего телевизора.– Это ж надо, звезда нашлась, коза безрогая! Мы их выведем на чистую воду!

Дачник – Неудачник выкатил свой мотоцикл из гаража. Повар прыгнул в коляску и они помчались на телецентр в Останкино.

– Ах, ты! Какие шустрые! Ишь, разоблачители! Я вам разоблачу! – погрозила им вслед Полина. – У меня тоже, небось, транспорт свой есть: велосипед! И она, оседлав дребезжащий драндулет покатила за ними – защищать родную Алексашеньку.

Но серебристый самолет, описав круг над поселком, и, качнув приветливо крылом над крышей тетки Полины, взял курс на закат.

А Лошадка, весело переступая ножками, бегала там, в глубине картинки, вокруг старого дуба, на котором они все сейчас сидели.

– Она здесь! Ищет меня! – догадалась Катя и, захлопнув книгу, выскочила за порог.

– Я здесь! Я здесь!– кричала Катя, бегом спускаясь по винтовой лесенке. Скорее, скорее! Главное подать сигнал! Лошадка услышит, должна узнать. Катя сорвала травинку, натянула ее в ладонях зеленой стрункой, дунула раз, другой. Раздался переливчатый долгий звук. Она повторила его еще и еще раз. Тишина. Только ветер свистит в ветвях дуба.

– Какая я глупая – девочка стояла в тишине и грустно размышляла. – ведь это сказочная книга и картинки сказочные. Значит, ничего нельзя вернуть. " Надо спокойно проститься... спокойно проститься и ждать..." – вспомнила она прощальные слова своей Огуречной Лошадки. Она присела на ступеньку лестницы. "Кого ждать?" – спросила она сама себя.

– Меня! – Сказал кто-то рядом. Катя осмотрелась и увидела своего старого знакомого, Муравья, в лихо сбитой набок кепке и полосатой тельняшке.

– Пойдем, что я тебе покажу! Удивишься! – Катя посадила Муравья на ладошку, и они пошли в чащу леса.

И тут Катя услышала, как по тропинке дробно застучали копытца и лес огласился звонким ржанием. К ней бежала Огуречная Лошадка!

– Эй! Я здесь! – закричала Катя.

– Здравствуй, девочка. Как тебя зовут? Блестящие зернышки-глазки смотрели весело, дружелюбно, но Лошадка явно не узнавала ее.

– Ты же меня знаешь! Я – Катя! Это я, я! Ты что же, меня забыла? Лошадка потопталась смущенно.

– Я только что родилась, вон там. – И она кивнула головой в сторону смятой огуречной ботвы под березой. Вот он подтвердит, он видел.

Муравей кивнул.

– Но я никому не скажу! Прощайте! – подмигнул он, взмахнул кепкой и скрылся в густой траве.

– Ты тоже никому не говори, – сказала Огуречная Лошадка, – а то я сразу завяну, как только обо мне узнают. Приходи сюда, к дубу. Сорви травинку, натяни ее потуже в ладонях и дунь три раза. Попробуй, получится, – будто петух кричит.

Катя сорвала травинку, удивляясь, что Лошадка учит ее, словно она и так не умеет.

– Дуй сильней! – командовала Лошадка.

Переливчатый звонкий звук разнесся по лесу.

– Ну? Садись скорее!

Катя ловко вспрыгнула на звонкую спину. Копытца застучали по лесной тропинке все быстрее, и вот уже хлещет по коленкам высокая трава, и ромашковый луг несется навстречу!

В лицо ударила свежая волна ветра и Катя сильнее обняла свою Лошадку:

– Поскачем, полетим, понесемся!

Поскачем, полетим, понесемся!

Галина Лебедева

Прилепи, махадео!

Жил-был юноша. Родители нашли для него невесту, женили, и вот родственники жены позвали его в гости. Узнав о приглашении, юноша попросил отца:

– Пошли со мной кого-нибудь. Одному мне идти как-то неловко.

Отец позвал брадобрея из той же деревни и попросил его пойти вместе с сыном. Но брадобрей ответил, что у него сейчас много дел, и отказался. А юноша ни за что не хотел идти один. Тогда отец снова позвал брадобрея и спросил:

– Может быть, ты все-таки согласишься пойти с моим сыном?

– Ну хорошо,-подумав, ответил брадобрей,-я пойду. Только с одним условием: пусть для меня сошьют такую же одежду, как у него.

Отец согласился. Им сшили одинаковую одежду, и они, собравшись, двинулись в путь.

Когда юноша и брадобрей были уже недалеко от той деревни, куда они направлялись, брадобрей сказал:

– Я пойду вперед и дам знать о твоем приходе. А ты посиди пока здесь с вещами.

Доверчивый юноша согласился.

Брадобрей подошел к дому, где жили новые родственники юноши. Там уже давно ждали зятя. При виде нарядного брадобрея все подумали, что это и есть зять, и приняли его с большим почетом. У него спросили, как полагается, о здоровье отца с матерью. Брадобрей ответил, что они здоровы, а потом, будто только что вспомнив о своем спутнике, воскликнул:

– Ох, совсем забыл! Пошлите-ка кого-нибудь за деревню. Со мной пришел парень из касты брадобреев. Он остался на дороге с поклажей. Надо помочь ему донести сюда вещи.

Никто из хозяев и подумать не мог об обмане, а в лицо своего зятя они не знали. Слуга пошел за деревню и помог юноше донести вещи. Так и стал брадобрей зятем, а зять – брадобреем.

Для брадобрея постелили мягкую постель, а бедняге-зятю пришлось пристроиться в углу на рваной циновке. Сидит он, горюет. Никому до него дела нет, а брадобрей нежится в свое удовольствие на мягкой постели. Все наперебой ухаживают за ним, а бедный зять от стыда готов сквозь землю провалиться, но по робости ничего не смеет сказать.

Брадобрею и этого показалось мало. Он решил еще сильнее унизить робкого юношу и сказал хозяевам;

– Мой брадобрей болен. Он не может есть ничего, кроме кхичри (Кхичри– каша из риса с горохом или бобами. из риса с горохом.)

Настало время еды. Перед брадобреем расставили множество самых лучших и самых вкусных кушаний, а бедняге-зятю дали жидкое кхичри, которое пальцами и захватить-то нельзя" Юноша опечалился еще больше, но от робости по-прежнему сказать ничего не мог.

На следующий день утром на кухне начали готовить пищу. Дрова оказались сырыми – дымят, а не загораются. Брадобрей увидел это и сказал:

– Зачем класть в печку сырые дрова? Велите моему брадобрею сходить в лес, пусть принесет сухих.

Хозяевам понравилось, что зять у них такой заботливый. Послали они беднягу-юношу в лес за дровами. Настоящий зять и на этот раз не посмел ничего сказать.

Он набрал в лесу сухих сучьев и тут вдруг спохватился, что забыл взять веревку. Связать дрова ему было нечем. Бедный юноша совсем пал духом, сел на землю и стал оплакивать свою горькую судьбу.

Случилось так, что мимо проходили бог Махадео и его супруга Парвати. Парвати увидела плачущего юношу и обратилась к Махадео:

– Махарадж! Кто этот юноша? О чем он плачет?

– Не обращай на него внимания, Парвати! – ответил Махадео.– Таков уж человеческий мир. Среди людей всегда так: одни плачут, другие смеются. Какое тебе до него дело?

Но Парвати снова сказала:

– О мой владыка! Кажется, его кто-то обидел. Надо утешить его.

Махадео хотел отговорить Парвати, но безуспешно. Тогда он подошел к юноше, расспросил, что с ним случилось, и посоветовал ему:

– Ты скажи дровам: "Прилепи, Махадео!"-и они слипнутся вместе. И с нынешнего дня, кому бы ты эти слова ни сказал, все будут слипаться. Если же ты захочешь разделить слипшееся, скажи: "Отпусти, Махадео!" – и все будет по-твоему.

Махадео и Парвати пошли дальше.

Юноша обрадовался. Он поглядел на дрова и произнес:

– Прилепи, Махадео!

И в тот же миг сучья слиплись. Юноша поднял вязанку на голову и понес в деревню.

Теперь он стал ждать случая расквитаться с брадобреем. Вечером его свояченица принесла брадобрею чашку молока. Едва лишь тот поднес чашку ко рту, зять в своем углу тихонько сказал:

– Прилепи, Махадео!

И тотчас же рука и губы брадобрея прилипли к чашке. Свояченица ждала, когда зять вернет ей чашку. Стояла-стояла и не выдержала.

– Неужто так трудно выпить чашку молока? – спросила она.

Молчит брадобрей. Свояченица подождала еще, потом подумала: "Погляжу-ка я, что случилось?"

Смотрит – чашка прилипла к губам зятя. Протянула она руку, чтобы взять ее, а юноша опять шепчет из угла:

– Прилепи, Махадео!

Тут и у свояченицы рука прилипла к чашке. Стоят испуганные брадобрей и свояченица, не двигаются с места, молчат.

Прошло немного времени, и теща забеспокоилась: "Пошла младшая дочь зятя угощать молоком и до сих пор не идет обратно. Уж не случилось ли чего?" Она вошла, увидела зятя с дочерью и подумала, что они поссорились из-за молока. Ей показалось, будто дочь вырывает чашку у зятя и не дает ему пить.

Подбежала теща, чтобы оттолкнуть дочь, а юноша снова тихонько сказал:

– Прилепи, Махадео!

И теща тоже прилипла к чашке. Закричала теща, и на ее крик стали сбегаться соседи. Смотрят – теща со свояченицей не дают зятю пить из чашки! Виданное ли это дело? На шум прибежал тесть и страшно рассердился:

– Почему вы не даете ему пить? Отойдите прочь!

Бросился он к жене и дочери, хотел оттащить их от чашки, но вдруг и сам прилип к ней, потому что юноша снова произнес свое заклинание. Тут и другие поспешили на помощь, но, кто ни подходил к чашке, все тотчас к ней прилипали.

Соседи испугались такого колдовства и бросились бежать. Но стоило зятю еще раз повторить свое заклинание, как все сразу приросли к своим местам: и те, кто стоял у порога, и те, кто убегал без оглядки. Бежавшие так и застыли: одна нога впереди, другая позади. В дом из дверей заглядывали молодые женщины, которым любопытно было поглядеть на гостя; как стояли они вдоль стены, прячась друг за друга от смущения, так и прилипли к ней.

Удивительное это было зрелище! Все кричали, а сдвинуться с места не могли! Больше никто из деревни не осмеливался близко подойти к этому дому. Люди дивились, но держались подальше: страшно было. Ведь столько людей с места сдвинуться не могут! Один лишь юноша-брадобрей расхаживает между ними как ни в чем не бывало.

Стали все думать, как быть дальше. И вспомнили, что неподалеку от деревни живет махатма (Махатма– благочестивый человек, почитаемый святым.) , который, как говорили, был сведущ в колдовстве. Решили позвать этого махатму. Но кому пойти за ним? Вся родня хозяина дома и все соседи не могли сдвинуться с места. А остальным не хотелось вмешиваться: долго ли до беды? Тогда люди стали упрашивать юношу, которого принимали за брадобрея:

– Братец, возьмись-ка ты за это дело, приведи махатму. Здесь недалеко, поезжай на верблюдице. Уговори святого человека помочь нам в беде.

Юноша согласился. Он сел на верблюдицу и поехал. Разыскал махатму, рассказал, зачем его зовут в деревню. Махатма решил помочь людям и отправился с юношей в деревню.

На полпути махатма захотел пить. Он слез с верблюдицы и напился у ручья. Увидев, что махатма возвращается, юноша схватился за поводья, заставил верблюдицу подняться на ноги и стал дергать за поводья, поворачивая ее то в одну сторону, то в другую. Можно было подумать, что верблюдица заартачилась и не слушается сидящего на ее спине юношу. Юноша начал кричать:

– Спаси меня, почтенный махатма! Спаси! Махатма поспешил на помощь. Он догнал верблюдицу, изловчился и схватил ее за хвост.

– Прилепи, Махадео! – сказал тихонько юноша.

И рука махатмы тотчас прилипла к верблюжьему хвосту. Верблюдица испугалась и бросилась бежать. А махатма болтается у нее на хвосте, стукается о верблюжьи ноги. От испуга верблюдица поскакала еще быстрее.

Так домчались они до деревни. Люди еще издали завидели верблюдицу и обрадовались. Но когда она подбежала ближе, все перепугались. Посылая за махатмой, они надеялись, что он поможет им в беде. А оказалось, что тот, от кого они ожидали спасения, сам прилепился к верблюжьему хвосту! К тому же верблюдица на бегу так отколотила его задними ногами, что бедняга махатма еле дышал.

"Что за напасть такая?" -горестно думали люди.

И тут вдруг кто-то обратил внимание на то, что все люди прилипли и лишь один юноша ходит между ними без всякой опаски. Уж не он ли все натворил? Да и дрова-то он принес без веревки!

Этот человек рассказал о своем подозрении другим. "Верно!"-подумали люди. И стали уговаривать юношу освободить прилипших, упрашивать, чтобы он простил их, если те его чем-нибудь нечаянно обидели.

Тогда юноша рассказал о проделках брадобрея и о своей встрече с Махадео и Парвати. Поняли люди в чем тут дело и рассердились на обманщика-брадобрея. Снова стали просить они юношу освободить их:

– Увидишь сам, как мы разделаемся с обманщиком! Юноша сжалился над ними.

– Отпусти, Махадео! – проговорил он.

В тот же миг все прилипшие получили свободу. Понял брадобрей, что ему грозит беда. Он пустился было бежать, но его схватили и отколотили как следует.

Индийская сказка