сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 75 страниц)
Рамзи и Ласса были в полном порядке, ибо они не вступали непосредственно в контактный бой. Молчаливый потер царапину на плече и без слов вернулся в телегу, предварительно вытерев лезвие топора об одежду одного из убитых. У самого Пульсы треснул щит, но сам он не получил ни царапины. Из-за телеги показалась голова возницы. Проблеяв что-то жалобное, он вернулся на свое место.
Успокоив коня, Пульса вернулся в седло. Мы сели в телегу, и обоз двинулся дальше, оставляя после себя двоих разрубленных, одного раздавленного, одного сожженного и одного проткнутого разбойника, не считая убитого Рамзи стрелка.
Почти сразу я восхищенно посмотрел на Лассу, позабыв даже о том, что кандалы еще были на моих лапах:
– Так ты волшебница!
Гиена скромно потупила глазки:
– Да что уж там, начинающая пиромантка. Магесса из меня достаточно посредственная.
Я обернулся, посмотрел на возницу и тихо спросил Рамзи:
– А кто этот козел?
Хорек махнул лапой:
– А, немой по имени Тарик, который постоянно правит нашей телегой. Я не знаю, откуда он взялся. Когда я только пришел сюда, в патрульный отряд, он уже был. Может, Пульса или Молчаливый знают о нем, но, сам понимаешь, я стесняюсь их спросить.
Отвернувшись от парочки, я сел рядом с Молчаливым, наблюдая за тем, как тот продолжает полировать свой топор. Похоже, это было у него своеобразным ритуалом, который помогал льву расслабиться. Только теперь я смог внимательно осмотреть Молчаливого.
Как и любой самец его вида, он обладал песочной шерстью и русой гривой, которая обрамляла его суровую морду. Глаза желтого цвета смотрели оценивающе, как будто он следил за интересующим его предметом. Подняв взгляд, он около секунды осматривал меня, а потом опустил взгляд обратно на лезвие. Я тоже посмотрел на топор. С виду оружие было не самым простым: металл был покрыт каким-то орнаментом в виде того, что я назвал бы при хорошем воображении арабской вязью. Навершие топора была выполнено в виде небольшой импровизированной наковальни, которая идеально подходила для того, чтобы превращать голову лежащего воина в месиво. Не прекращая натирать топор, Молчаливый впервые подал голос:
– Нравится?
От неожиданности я едва не подпрыгнул. Я никак не ожидал, что у льва такого сурового вида может быть приятный и мелодичный голос, который я могу описать только словом «бархатный». Я сдавленно кивнул, пытаясь оправиться от шока. Усмехнувшись, Молчаливый вернулся к своему занятию, больше не произнося ни слова. Наверное, стоило бы в такой ситуации спросить его имя, но что-то подсказывало мне, что ответа я не получу.
День уже приближался к вечеру. Рамзи вздохнул:
– Не успеем мы до столицы до вечера, ох, не успеем…
В голове сразу же возник логичный вопрос:
– А где же вы тогда будете ночевать?
В разговор вступила Ласса:
– Обычно мы ночуем в ближайшей деревне, которая оказывается вечером по пути следования. Крестьяне всегда нормально принимают нас и дают ночлег, потому что знают, что мы не бездельничаем, а охраняем их покой. Если погода теплая, то можем и прямо на дороге заночевать. Правда, в таком случае приходится устанавливать дежурство на ночь, но это все равно не самое худшее, что может быть.
– А что, бывает и хуже?
– Ну так зимой, когда не находишь деревни, где можно остановиться на ночь, приходится жечь большие костры и следить за тем, чтобы ночью они не погасли. Вот это самое плохое. Чуть не уследишь – и утром никто не проснется.
Я почувствовал урчание в своем животе. Пусть завтрак был очень сытным, но мы ехали уже порядочное количество времени, и я успел проголодаться.
– А поесть можно?
Рамзи хихикнул:
– Уже слышу, что ты голоден. Сейчас.
Хорек засунул лапы в солому и вытащил оттуда завернутый в ткань кусок хлеба и вяленую рыбу. Неожиданно рядом с нами оказался Пульса верхом на коне:
– Я разрешал вам кормить пленника?
Рамзи и Ласса застыли. Поняв, что мне придется понаглеть, ибо этот барсук уже давно раздражал меня, я демонстративно взял из лап Рамзи кусок хлеба, положил на него рыбу и откусил от импровизированного бутерброда, говоря с набитым ртом:
– Я не раб, а пленник, лар Пульса. Я хочу есть и имею на это полное право. Я не думаю, что вам нужно, чтобы в обозе ехал рыдающий волк, который будет размазывать слезы и сопли по морде, умоляя дать ему хоть черствую корочку, иначе он умрет с голоду и будет пугать достопочтенных воинов видом сдохшего зверя. Поверьте, я умею очень натурально ныть и действовать всем на нервы. Не советую проверять мои артистические данные. Последний, кому я демонстрировал свое нытье, сошел с ума.
К концу моей шутливо-серьезной тирады Ласса и Рамзи уже давились со смеху, едва не вываливаясь из телеги прямо на ходу. Даже Молчаливый отложил топор в сторону и улыбнулся, слушая мою речь. Реакцию Тарика я не мог точно оценить, ибо тот сидел к нам спиной, правя телегой, хотя, подозреваю, его подрагивающие плечи могли подразумевать то, что он тоже смеялся.
Пульса побагровел и, ничего не сказав в ответ, вернулся на свое место перед едущей телегой. Когда он отъехал, хорька и гиену прорвало, и они начали безудержно угорать над моей речью, абсолютно не страшась того, что Пульса их слышат. Молчаливый оставался в более приличном виде, но даже его так и подмывало засмеяться по-настоящему, а не изображать звериную версию Моны Лизы с ее легкой полуулыбкой.
Впрочем, все быстро успокоились. Молчаливый взял топор обратно в лапы и продолжил его полировать. Рамзи и Ласса вытерли глаза от слез. Хорек размазал их по морде:
– Ну ты его и уел, Мирпуд. Над ним давно так никто не потешался.
Неожиданно лучник стал серьезным:
– Правда, теперь будь аккуратен. Пульса из тех зверей, которые так просто не прощают обид. Нет, он тебя не убьет, естественно, но жизнь может изрядно попортить.
Я посмотрел на спину барсука, ехавшего впереди. Его плечи были слегка поникшими, и мне почему-то стало его немного жаль. Тем не менее, я не собирался извиняться перед ним. Зазвенев кандалами, я улегся на дно телеги. К сожалению, из-за кандалов я не мог снять со спины чехол с гитарой, поэтому мне пришлось лежать так, чтобы случайно ее не повредить. Я закрыл глаза и заснул через некоторое время. Последнее, что я помнил – темнеющее вечернее небо.
Очнулся я оттого, что меня расталкивал Рамзи:
– Мирпуд, вставай!
Я медленно сел на дне телеги, зевая:
– Что такое?
– Успеешь еще поспать. Мы приехали в деревню Моррада. Здесь мы заночуем и завтра доедем до столицы.
Я стал двигаться слегка активнее. Мой желудок начал подозревать, что его скоро накормят. Хотя, происшествие с ларом Пульсой несколько колебало мою уверенность, но я рассудил, что барсуку не было абсолютно никакого понта морить меня голодом. Наверняка он держал меня в отряде не для мебели.
С помощью Лассы я слез с телеги. Моим глазам открылась деревня, которая выходила прямо к дороге, на которой остановился обоз и конь Пульсы. Домики здесь выглядели лучше и опрятнее, чем в деревне Ларродаг. Барсук уже стоял чуть вдали, разговаривая с каким-то зверем, про которого я мог сказать только то, что он, будучи самцом, обладал седыми волосами. Видимо, это был самый настоящий старейшина (в отличие от Бирна, который наверняка был опытным, но недостаточно старым). Старейшина кивнул, и Пульса вернулся назад. Пристально посмотрев на меня, он вытащил ключ и снял с меня кандалы. Я растер запястья, на которых отпечатались следы железа:
– Я теперь свободен?
Пульса скривился:
– Только на эту ночь, волчара. Утром ты снова наденешь кандалы и не снимешь их вплоть до столицы.
Повесив кандалы себе на пояс, барсук продолжил:
– Ночуем здесь. Ласса, ты остаешься пока караулить Мирпуда. Остальные за мной!
Я с Лассой остался на месте, а возница, лучник и воин пошли следом за командиром. Я удивленно оглянулся:
– Куда это они?
– Наверняка пошли выбирать дома, где мы остановимся. Мы никогда не останавливаемся в одном доме, что не разорять его владельца, которому будет не с лапы кормить сразу несколько пастей вместо одной-двух. Плюс еще теперь и ты нарисовался. Хорошо, что нас как раз три пары. Наверняка Пульса разбросает нас по трем домам.
Я остался ждать. Жители деревни с интересом поглядывали на меня. Особенно пристально они рассматривали мою одежду. Правда, к их чести, они делали это на расстоянии, не приближаясь ко мне.
Устав ждать, я спросил Лассу:
– У меня к тебе есть вопрос. Надеюсь, ты не воспримешь его странно и ответишь так, как будто он абсолютно нормальный.
Гиена обернулась, глядя с некоторым сомнением:
– Я постараюсь, Мирпуд.
– Где я нахожусь? Я знаю только то, что в Граальстане. Но где именно?
Гиена, к чести ее будет сказано, осталась невозмутимой:
– Мы находимся где-то недалеко от столицы Граальстана, Ландара.
Эта информация не дала мне ровным счетом ничего. Зачем я вообще задал этот вопрос? Ласса поняла мои сомнения и задала прямой вопрос:
– А к чему ты это спросил?
Мне пришлось соврать:
– Чтобы почувствовать себя увереннее.
Магесса покачала головой:
– Странный ты, Мирпуд. Чувствовать себя увереннее, услышав название столицы? Ты родом оттуда?
На этот раз я признал:
– Точно не оттуда. И даже не из Граальстана. Но я не могу сказать, откуда я.
Зрачки у Лассы изумленно расширились:
– Ты из Кораланд?
Поначалу я опешил, ибо в моем понимании Кораланды были таким же государством, как и остальные три. Но, освежив в памяти краткий географический экскурс Бирна, я вспомнил, что в Кораландах всем заправляет этот загадочный культ, Проклятые. Видимо, их боялись, как какого-то зла. Тогда реакция Лассы было вполне понятна. Я поспешно успокоил ее:
– Я клянусь тебе, что я не из Кораланд и ничего не имею общего с Проклятыми, если ты об этом.
Зрачки гиены вновь стали нормальными:
– Я верю тебе, Мирпуд. Так все-таки, откуда ты? Из Паруссии? Меровии?
Я вздохнул:
– Прости, я не могу этого сказать. Пока не могу. Эта информация не для всех. Может, когда-нибудь ты узнаешь ее, но не сейчас.
Ласса зачесала пряди своих темноватых волос за ушки и кивнула:
– Если не хочешь – не рассказывай. Я надеюсь, что ты не хранишь страшную тайну.
Незаметно вернулся Пульса вместе оставшимся отрядом:
– Я договорился с тремя домохозяевами. Они примут по двое зверей каждый. Но вот кормить они нас не будут. К счастью, здесь есть таверна, так что с голодухи не помрете. Ласса, ты остаешься с Мирпудом. Остальные уже знают, с кем остаются. А теперь в таверну, ужинать!
Мы вшестером пошли в середину деревни и зашли в местную таверну. Судя по всему, эта деревня (вот черт, девичья память, забыл название) была не такой удаленной, как деревня Бирна и могла быть, теоретически, каким-нибудь перевалочным пунктом. Иначе в таверне не было бы смысла.
Внутри меня ждала хрестоматийная картина, которую я представлял по фэнтези-книгам, прочитанным мной в огромных количествах – слегка закопченные деревянные балки, деревянные же стены, грубоватые столы и такие грубоватые стулья. Под потолком висела импровизированная люстра, сделанная из тележного колеса. В него были вставлены по кругу около двадцати свеч, которые неплохо освещали таверну. Стойка располагалась не напротив входа, как обычно, а правом углу от входа. Между столами и стойкой было свободное пространство, где можно было при желании танцевать, никому не мешая.
Хозяин таверны, угрюмый бык, засопел:
– Приветствую вас, воины.
Пульса ответил на его приветствие взмахом лапы. Бык продолжил:
– Я знаю, что вы здесь ненадолго, но кормить бесплатно я вас не буду. Деньги наличными и на месте.
Барсук закатил глаза и снял с пояса звенящий кошель, который был показан хозяину. Бык кивнул:
– Вопросов нет, достопочтенный лар. Выбирайте любые места.
Пульса выбрал стол в дальнем углу, за которым как раз стояло шесть стульев. Пока мы рассаживались, в таверну ввалились жители деревни. Судя по всему, всем предстоял ужин, поэтому в нашу сторону если и косились, то только на меня. Эти взгляды меня начинали раздражать. Впрочем, я молчал, чтобы не нарываться на разборки.
Пока я думал о своем, нам принесли ужин. Пульса не спрашивал меня, что я буду, и дал мне то, что сам посчитал нужным. А стояло передо мной какое-то варево с мясом неопределенного происхождения, мелкая картошка с какой-то зеленью и слегка пережаренный бифштекс. Несмотря на непрезентабельный вид, еда была вполне сносной. Все, кроме Тарика, ели то же самое. Возница же меланхолично жевал капустные листы, которые отрывал от целого кочана, лежащего перед ним на столе. Не знаю, был ли Тарик вегетарианцем, или нет. Возможно, что у возницы по жизни было такое грустное выражение морды, в силу возраста или своей видовой принадлежности.
Я почти доел свой ужин, когда из толпы донеслось:
– Эй, менестрель, сыграешь нам что-нибудь? Или споешь?
На меня сразу же уставилось куча внимательных глаз, ждущих от меня действия. Я почувствовал себя неуютно. Играть им музыку моего мира? Не самая лучшая идея. И это притом, что я у меня с собой только гитара.
После раздумий, я ухмыльнулся. А чме шут не чертит, как было сказано в одной книге.
Я встал из-за стола под одобрительные возгласы таверны и прошел на свободное пространство между столами и стойкой. По пути я открыл чехол. Гитара на месте. Я ощутил еще несколько предметов в карманах чехла, которые не замечал раньше. Порывшись немного, я улыбнулся и мысленно поблагодарил своего погибшего друга: в одном из кармашков я нашел флейту. Это давало мне идею того, что я буду исполнять. В другом кармане я нашел полный флакон спиртовой туалетной воды без маркировки и обычную полную зажигалку из синей прозрачной пластмассы. Я вытащил флейту и положил чехол с гитарой возле стены за собой.
Неожиданно ко мне подошла Ласса и протянула какой-то небольшой предмет, похожий на серебряную ручку. Я удивленно спросил:
– Что это?
Гиена скромно потупила глазки:
– Это артефакт под названием «музыкальный помощник», который я всегда носила с собой. Он позволяет звучать музыке, которую ты слышишь в своей голове, но не можешь сыграть из-за отсутствия нужных инструментов. Единственное ограничение – ты должен играть хотя бы на одном инструменте из той музыкальной гаммы, которая прозвучит.
Я благодарно взял протянутый артефакт:
– А как им пользоваться?
– Просто сосредоточься на музыке, и она заиграет. Не будет звучать только тот инструмент, на котором ты будешь играть. Я, к сожалению, не менестрель, не умею ни играть, ни петь. Но тебе, я думаю, он пригодится.
Ласса мило улыбнулась и ушла обратно за стол. Я взглянул на артефакт и заткнул его на манер ручки в нагрудный карман своей куртки. С таким приборчиком у меня не было сомнений по поводу того, что я буду играть. Единственная беда была в том, что придется петь и играть на флейте почти одновременно.
Я снова посмотрел в зал. Жители деревни продолжали смотреть на меня, ожидая музыки. Я вздохнул и начал играть на флейте. Полученный эффект поразил меня. Как и обещала Ласса, музыка нужной мне песни играла так, как я себе ее представлял, не фальшивя. Казалось, что по всему периметру таверны стояли очень качественные динамики, которые наполняли помещение музыкой. Я отдался ей и продолжил играть на флейте, подбираясь к тексту.
Убрав флейту от губ, я начал петь под аккомпанемент музыки из артефакта:
В этом мире я гость непрошеный,
Отовсюду здесь веет холодом.
Не потерянный, но заброшенный –
Я один на один с городом.
Среди подлости и предательства
И суда на расправу скорого,
Есть приятное обстоятельство –
Я люблю тебя, это здорово…
Это здорово…
Это здорово…
Я окинул взглядом зал. Все слушали внимательно и не выказывали никакого неудовольствия. Приободренный, я убрал флейту от губ и продолжил:
Я навеки останусь, видимо,
В этих списках пропавших без вести.
На фронтах той войны невидимой –
Одаренности с бесполезностью.
Всюду принципы невмешательства,
Вместо золота плавят олово.
Но есть приятное обстоятельство –
Я люблю тебя, это здорово…
Это здорово…
Это здорово…
Глаза многих жителей были мечтательными и слегка печальными. Ласса уже сидела с влажными глазами. Пульса взирал на мое выступление с заинтересованностью. Молчаливый скрывал свои эмоции, и поэтому я не мог понять, что он ощущает. Тарик закрыл глаза и слушал. Только прядающие ушки возницы выдавали его интерес. Рамзи положил голову на лапы и внимательно смотрел на меня.
В царстве глупости и стяжательства,
Среди гор барахла казенного,
Есть приятное обстоятельство –
Я люблю тебя!..
Я навеки даю обязательство,
Что не стану добычей ворона!
Есть особое обстоятельство –
Я люблю тебя!
Я люблю тебя, это здорово!..
Это здорово…
Это здорово…
Я доиграл последнюю партию и опустил флейту. Одновременно затихла музыка. Наступила пауза секунды в две-три. Я уже начал опасаться, что сейчас произойдет что-то плохое. Но потом грянули аплодисменты. Резкие, внезапные. Поначалу они напугали меня, но потом я оправился от шока. Аплодировали все. Кроме Молчаливого. Лев просто по-доброму улыбнулся, когда я остановил свой взгляд на нем.
