сообщить о нарушении
Текущая страница: 69 (всего у книги 75 страниц)
Повинуясь жестам Гимеона, в воздухе начала рисоваться запутанная сетка различных линий, узелков, полосок и точек красного цвета. Казалось, что прямо посреди Хранилища кто-то искусный растянул сотканный ковер из красных прозрачных нитей. Пока я ничего не понимал в хитросплетении полосок. Гимеон ткнул куда-то в центр:
– Видишь этот клубок?
Я пригляделся и заметил маленький узелок, как будто нитки запутались в небольшое сплетение. Гимеон обогнул образование когтем:
– Это – самое главное место всей магии артефакта. Если мы сможешь внести магию в этот центр – она будет частью Монолита и сможет питать вместе с артефактом всю Цитадель и Орден, соответственно.
Я пригляделся к узелку и заметил, что от него как будто волнами расходится энергия, перетекая от центра к краям рисунка:
– Мастер, а можно увеличить этот рисунок?
Варан сжал два кулака вместе, а потом резко развел их – и рисунок укрупнился. Теперь малозаметный узелок стал заметным образованием, и можно было увидеть, что у него есть отверстия, сквозь которые виднелось словно жидкое красное содержимое. Я показал пальцем на дырки:
– Может, внутрь узла закачать мою магию, перемешать с красной энергией Монолита – и тогда питание пойдет, как надо?
Маг усмехнулся уголками губ:
– Ну попробуй. Закрой глаза, вытяни правую лапу и пошли немного энергии по каналу Ши’ман в положение Арси-Гомар. Все сделаешь правильно – на ладони у тебя будет шар размером с кулак, в котором будет заключено немного твоей силы.
Распрямившись, я глубоко вздохнул и закрыл глаза. Вытянул правую лапу и представил канал Ши’ман, проходящий от правой лопатки до кончиков пальцев правой лапы. Прислушался к своей силе и дал ей команду течь. Внутри кожи понеслась магия, и я без открытых глаз знал, что на ладони у меня образуется комок энергии, становящийся все больше, ярче, насыщеннее.
После минутной концентрации я расслабился, открыл глаза – и все оказалось так, как я представлял себе в воображении. На раскрытой ладони искрился беловатый шар, в котором проглядывали нити зеленого и красного цветов. Представив в уме канал между своей ладонью и отверстиями в узле магии Монолита, я махнул лапой – и струйка магии потекла внутрь образования в ткани энергии артефакта. Клубясь и перетекая, она оказывалась внутри узла и смешивалась с красной магией статуэтки, делая цвет смеси ближе к розовому. Также бледнел и цвет всей сетки заклятия Монолита.
Настал момент, когда весь шар магии оказался внутри узелка в центре узора Монолита. Гимеон одним движением схлопнул ладони – и ковер из линий пропал. Монолит окутался розоватой дымкой – и все стихло. Спал экран защиты с Вейлин и Джесс. Кон-Сай осмотрела свои ладони:
– Я снова чувствую силу. Полностью, как и прежде.
Я недоуменно потряс гривой:
– Получается, формально я теперь Иерарх?
Охотница усмехнулась:
– Раз у меня есть сила, то жив Верховный Иерарх. Получается, что так.
Я сел на пол и обхватил голову лапами:
– Мастер Гимеон, я сделал свою часть, теперь извольте занять пост, который полагается вам по статусу.
Варан прошел мимо меня:
– Все честно, ученик, я не собираюсь нарушать договоренность. Ты дал свою силу Ордену – я стану Иерархом и буду заниматься восстановлением религии. А пока нужно сходить вниз и проверить других Кон-Сай и Цепных.
Прошла неделя после восстановления магии Ордена. Все это время Гимеон потратил силы на то, чтобы постараться максимально вывести Лигу Справедливости из подполья. Конечно, это было нелегко – многие жители еще выглядели неопределившимися, и даже достоверные сведения о том, что в течение тысячелетия пастве дурили головы и заставляли поклоняться совершенно не Арханису, не сразу уверили их в том, что все взаправду.
Но проблема заключалась не только в этом. После того, как Гимеона назначили Иерархом, ему начали поступать сообщения, что Кон-Сай и Цепные, лишенные работы, пока не завершится процесс преобразования религии, начинали роптать на то, что им нечего было делать. Поначалу можно было подумать, что они собираются саботировать Гимеона как нового Иерарха, но выяснилось, что субординацию гвардия нарушать не собиралась, но занятие для себя они требовали.
В один из дней, спустя неделю или две после гибели Бойдула, варан вызвал меня в кабинет Верховного Иерарха:
– Мирпуд, мне нужен твой совет. Чем можно занять Цепных и Кон-Сай на то время, пока все не утрясется?
Не торопясь с ответом, я обвел взглядом внутренности кабинета. Конечно, я был тут не впервые, но каждый раз солидность обстановки меня привлекала своей красотой. Все эти портьеры, тяжелая мебель, гобелены – любая деталь кабинета заставляла уважать его владельца. Наставник успел за прошедшие дни перенести некоторые свои вещи в кабинет из старого домика. Более того, он оставил нам с Вейлин свое жилище, в котором обитал раньше.
Я очнулся и вспомнил, что мастер все еще ждет от меня ответа, который возник весьма неожиданно:
– Мастер, я могу дать то, что займет не только Кон-Сай и Цепных, но жителей города.
Варан положил голову на лапы:
– Расскажи.
– Когда я с Лассой, Рамзи и Вейлин бежал от Ордена в Меровию, я увидел, что тамошние крестьянские детеныши увлекаются игрой под названием ферх.
Гимеон хмыкнул:
– Мне доводилось слышать об этой игре, хотя в Граальстане она почти не распространена. Крестьянская забава, она не увлечет воинов.
Я усмехнулся:
– А я предлагаю не ферх. Я предлагаю свою игру, которая с ферхом будет иметь не так много общего.
Я взял лист пергамента, перо, чернила, и начал расчерчивать полотно листа:
– Вот это поле, вот тут стоят ворота. Играют по две команды, в каждой по одиннадцать зверей и еще четверо на замену…
Постепенно я записал на листе основные понятия футбола. Конечно, мне пришлось их немного модифицировать, добавив больше контактной борьбы, что было бы с радостью встречено будущими игроками. К примеру, я разрешил сносить игрока, владеющего мячом, но только при помощи корпуса. Варан с некоторым сомнением оглядел записи:
– Идею я понял. Но как этим можно увлечь горожан? Не думаю, что обычным зверям имеет смысл играть против воинов.
– А зачем? Я предлагаю сделать иначе. Пусть будет создано две Лиги: Лига Цепных и Лига Кон-Сай. В каждой Лиге будет существовать команды, состоящие из отдельных воинов или охотниц. Думаю, при желании можно набрать в каждой Лиге пусть с десяток команд. Пусть у каждой команды будет свой тренер – более опытный воин, который будет отвечать и за физическую подготовку, и за тактическую подготовку. В каждой из двух Лиг будет проводиться внутренний открытый чемпионат среди команд. Эти соревнования будут открытыми, чтобы на них могли присутствовать, как зрители, горожане и гости столицы. Постепенно можно выбрать лучшую команду среди Лиги Цепных и лучшую команду среди Лиги Кон-Сай. А потом можно устроить финал между ними. И представьте – каждый матч будет открытым для всех желающих! Будут болельщики, будут ставки, будут победы и поражения – да игра займет умы всех и каждого! Все и забудут вскоре о том, что в городе произошла смена власти!
Гимеон положил лист на стол и прижал его сверху ладонью:
– Пусть так, твоя идея звучит достаточно заманчиво. Но подумай – в городе примерно с полтысячи Чойг-Ма’л и примерно вполовину меньше охотниц. Ты не замучаешься рассказывать семи сотням зверей о правилах?
К такому вопросу я был готов:
– А зачем семь сотен? Пусть будут заранее созданы команды, а инструктаж будет проводиться только для тренеров команд. Так в итоге наберется буквально десяток-другой зверей, а уж они и донесут все до своих команд!
Огневик встал из-за стола, рассмеявшись:
– Хорошо, я вызову сюда полковника ландарских Цепных и сержанта ландарских Кон-Сай, чтобы они донесли до своих подопечных мой приказ о создании хотя бы численного состава команд, чтобы потом привести наставников к тебе на инструктаж.
Я усмехнулся:
– Мастер, небольшое замечание перед тем, как вы уйдете. Вы вполне разумно заметили вначале, что если сказать воинам о новой игре, как о ферхе – это никого не заинтересует. Передайте им, что новая игра будет прекрасной тренировкой для каждого уважающего себя воина.
Я собрался было уйти, однако внезапно остановился:
– Мастер, талин Ягмур говорил мне в видениях, что в Цитадели есть нечто, что может перенести меня в свой мир. Мне нужно туда попасть. Я же больше не нужен?
Смеявшийся еще несколько секунд назад варан теперь являл собой пример обычной серьезности:
– Ты уходишь навсегда?
Я пожал плечами:
– Вряд ли. Здесь я нашел ту, с которой хочу прожить жизнь, поэтому я буду скорее мигрировать между мирами.
– Что же, как я знаю, ты хочешь переместиться в свой мир вместе с Вейлин? Тогда иди пока за ней, а я пока подготовлю все необходимое, чтобы продемонстрировать, как все работает. Жду тебя в сокровищнице. А сейчас иди, ученик.
Вейлин я застал в бывшем доме мастера Гимеона, который теперь я с уверенностью мог называть нашим домом. Волчица кормила Эйнара, попутно разговаривая о чем-то со Славеном. Кстати, и фамилиара Гимеон отдал мне, посудив, что теперь ему нет необходимости в пацаре.
Услышав звук открываемой входной двери, волчица встала на лапы и очаровательно улыбнулась:
– Мирпуд, ты вернулся. А я тебя очень ждала.
Я протянул лапу магессе:
– Сегодня мастер Гимеон покажет мне, как переместиться в мой мир. Ты пойдешь со мной?
Вейлин оправила складки платья:
– Все-таки решился?
Я пожал плечами:
– Я ухожу не сегодня, но когда-нибудь стоило так поступить. Так ты со мной?
Вейлин осмотрела меня с головы лап:
– Я с тобой, только ты не думаешь, что тебе стоит переодеться в старую одежду твоего мира? А то если ты появишься у себя на родине в одеяниях ученика мага или черных нарядах Судьи, тебя могут понять не так.
Я помотал головой:
– Пока в этом нет особого смысла, потому что я уйду только через пару-тройку дней вместе с тобой. Ты же хотела повидать мой мир?
Волчица кивнула:
– Конечно. Твои давние рассказы о технологиях твоей реальности показались мне очень интересными. Хотелось бы посмотреть, насколько ваша цивилизация продвинута в техническом плане, по сравнению с моей страной.
Я обнял волчицу и шепнул ей на ушко:
– Какая разница, в чем они будут похожи, если рядом будешь ты? Этого более чем хватит.
Вейлин выглядела абсолютно счастливой, но для вида начала возмущаться:
– Ну все, Мирпуд, сейчас захвалишь меня, и у меня шерсть покраснеет от смущения. Идем уже.
Площадь перед Цитаделью была полупустой. На ней попадались лишь одиночные звери, приносившие живые цветы к месту гибели Бойдула. Я не упоминал об этом раньше, но даже несмотря на то, что для жителей города последний Иерарх старой религии стал символом многовекового обмана, место его гибели, отмеченное небольшим постаментом в виде каменного зеленого клевера-четырехлистника, всегда было выложено свежими цветами и эпитафиями на пожелтевших листах пергамента и бумаги.
Вот и в тот момент, когда мы с Вейлин направлялись в Цитадель, возле постамента стояла взрослая лиса в зеленом платье, за подол которого держалась маленькая лисичка в смешных белых штанишках. Самка положила на возвышение у постамента сноп свежего клевера, после чего увела маленькую лисичку за собой. Я недоуменно покачал головой:
– Я не понимаю только одного. Если жители города поняли, что их обманывали в течение целого тысячелетия – почему же они продолжают нести цветы к месту поминовения Бойдула?
Лин почесала шерстку на запястьях:
– Как бы тебе сказать. Мне доводилось за последние дни часто бывать в городе и слушать все пересуды, что активно муссируются среди жителей и приезжих. Бойдула скорее считают жертвой.
Я приподнял бровь:
– Ничего себе! Того, кто грозился превратить мою и не только жизнь в ад, считают жертвой? А я, по их мнению, кто? Агрессор? Захватчик?
Волчица легко шлепнула меня ладонью по затылку:
– Дурак ты, а не агрессор. Про тебя речь сейчас не идет. Бойдула считают жертвой не тебя, а той системы религии, что насаждалась еще со времен Ривелино. Думаешь, если бы последующие поколения Иерархов знали, что поклоняются Легизмунду – они стали бы продолжать такую практику? Реально виноватый зверь умер тысячу лет назад, и последующие правители вершили неправильную политику религии не потому, что были злыми, а потому что думали, что так принято и так правильно. Неужели среди них нашелся бы кто-нибудь, кто восстал против установленного порядка вещей? Нет, конечно. Иначе бы его признали еретиком, а это для служителя Ордена было бы самым тяжелым ударом.
Снова лабиринты Цитадели, в которых я так и не научился разбираться за время после гибели Бойдула. Зная, что Вейлин ведет меня в правильном направлении, я лишь следовал за ней, больше уделяя внимание тому, что находилось вокруг.
Я видел порталы окон и длинные коридоры, видел, как на некоторых площадках собирались монахи, что-то обсуждая, видел, как на центральной площади Цитадели у Молельного Центровища собрались монахи и сами читали молитву, встав на колени и обратив морды к центру зала. Поневоле замедлив шаг, чтобы не шуметь и не мешать никому, мы с Вейлин осторожно обошли зал по кругу, ступая лапами по мраморному полу.
Достигнув коридора, в котором находился вход в Сокровищницу, я увидел, что Гимеон стоит возле двери, смотря вдаль, сквозь порталы окон, как будто кого-то высматривая вдалеке. Подойдя ближе, я понял, что Гимеон всего лишь находился в состоянии прострации, в котором мог пребывать какое-то время в течение дня. Но даже отвлеченное состояние не делало его менее бдительным. Не успел я пройти и полпути до него по коридору, как варан уже открыл глаза и уставился на меня:
– Ученик, кажется, я нашел то, что поможет тебе перенестись, но без твоей помощи я не смогу ее активировать.
– Ее?
Но Гимеон уже не слышал меня, зайдя внутрь комнаты. Нам с Лин не оставалось ничего иного, как последовать за ним.
Внутри меня ждала интересная картина – перед лапой, держащей монолит, находилось что-то типа плоской матовой чаши из металла диаметром метра три. По кругу чаши шли какие-то письмена, к которым я не стал приглядываться. Гимеон опустился на каменный пол Сокровищницы и провел когтем по металлу чаши:
– Вот она, Чаша Перемещения. Я изучал разные источники в библиотеке Цитадели, и узнал, что этот артефакт позволяет перемещаться сквозь пространство в любое место, которое представит себе пользующийся. Но в книгах было указано ограничение, из-за которого я тебе и сказал, что не смог активировать ее магию. Нужен тот, кто владеет архаичным. А из всей Цитадели лишь ты его понимаешь, Мирпуд. Наверное, ключ лежит в письменах на ободке.
Выслушав речь, я присел на одно колено перед Чашей и провел лапой по ее поверхности. На секунду мне показалось, что металл отозвался вибрацией. После этого я начал вглядываться в письмена – и понял, что Гимеон был прав – текст оказался на архаичном. Начертание у него было странным, но сам текст был понятен: «Я везде, и одновременно нигде. Я велика, и в то же время бесконечно мала. Я знаю многих, но меня не знает никто. Я была, есть и буду всегда. Имя мне – Мерильда. Позвать меня не тяжкий труд, однако мало кто сможет это сделать. Приложи свою душу – и я появлюсь».
Очередной ребус. Я пересказал текст Гимеону и Вейлин. Волчица озадаченно посмотрела на диск:
– Приложить душу? Как это?
Варан тоже выглядел не менее растерянным:
– Очень странная формулировка. Похоже, Мерильда являет собой дух этого артефакта, который и выполнит перемещение. Может, она просит тебя показать ей образец своей магии? А под душой понимает часть твоих способностей? Попробуй создать тот же шарик энергии, что ты создавал во время встраивания магии в Монолит.
Я закрыл глаза и начал следовать совету варана, формируя на раскрытой ладони сгусток магии. Как и тогда, он был белым, с вкраплениями мерцающего зеленого и красного.
Стоило мне пустить созданный шар на плоскость Чаши, как она начала мерцать, как будто становилась прозрачной, после чего металл превратился в жидкое серебро. Мы втроем невольно отпрянули – и не зря. Над поверхностью зеркала воздвиглось что-то, напоминающее голову, причем невозможно было определить, кому принадлежала голова – человеку или зверю. Голова находилась на шее, а шея переходила в туловище, исчезающее в жидком основании. Посередине головы чернели две точки, обозначающие глаза. Раздался приятный женский голос:
– Мерильда, пространственный извозчик. Куда желаете попасть?
Я медленно переспросил:
– Пространственный… извозчик?
Голос ответил:
– Да. Кто из вас желает путешествовать?
– Никто. Мы проверяли, работает ли эта система.
Мерильда продолжила говорить чарующим голосом, но в нем звучала легкая обида:
