сообщить о нарушении
Текущая страница: 65 (всего у книги 75 страниц)
Позади нас раздавалось негромкое ржание и пофыркивание Зогмо'са и Астры, которые стояли рядом друг с другом и как будто нашептывали что-то на ушки. Вейлин обняла Себастьяна:
– Ты не представляешь, насколько я рада видеть и тебя, Себастьян.
Пророк усмехнулся, но на объятия ответил:
– Мне давно не говорили, что рады меня видеть. Спасибо.
Голос Джесс прервал идиллию:
– Мирпуд, ты хотел вызывать дракониху.
Так как Вейлин была свидетелем того, что произошло на поляне между мной и Джесс еще в Меровии, то не было нужды объяснять магессе, почему охотница путешествует со мной и помогает мне. Вейлин заинтересованно подняла ушки:
– Ты хотел вызвать Пастель? Зачем?
– Я подумал, что так будет быстрее добраться до Ландара, чтобы сдаться Бойдулу.
Вейлин отшатнулась от меня, и в ее глазах появились слезы:
– То есть, я пошла на такие жертвы, находилась на грани жизни и смерти затем, чтобы ты сдался просто так?
Я одернул волчицу:
– Не переживай. Бойдул будет думать, что я иду сдаваться. У меня есть план, что делать.
С некоторым сомнением магесса посмотрела на меня, но кивнула:
– Я надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Но лошадей-то ты не можешь бросить!
Я вздохнул:
– Я придумаю что-нибудь.
Мне оставалось только поднять голову и громко выкрикнуть в небо:
– Пастель!!!
После этого я сел на землю:
– Сейчас же она не прилетит, придется подождать. Наверняка мой вызов застал ее где-то на западе, в горах.
Все сели на землю, последовав моему примеру, и тот час, что мы ожидали дракониху, заняли разговоры о том, что приключилось с нами за прошлые две недели, пока мы не виделись.
Прошел час – и раздалось хлопанье крыльев где-то надо головами. Мы подняли головы – и увидели, как на поляну приземляется Пастель. Взмахи крыльев драконихи были достаточно сильными, чтобы мы могли с трудом устоять на лапах после мощных потоков воздуха. Сложив крылья, красная рептилия хмуро произнесла:
– Я выполнила свое обещание и прилетела, Мирпуд. Что тебе надобно?
Я набрал воздуха:
– Милостивая ларесса, нам вчетвером нужно попасть как можно ближе к Ландару. Можете нас перенести?
Пастель все с той же угрюмой мордой осмотрела всю группу, включая лошадей, после чего показала когтистой лапой на Джесси:
– Ее я перевозить не стану.
Я смутился:
– Почему же?
Ответом мне были немигающие глаза и голос, в котором начинались чувствоваться нотки раздражения:
– Потому что я так сказала. Я не буду перевозить того, кто уничтожает магию. И это мое последнее слово.
– А лошадей можно перенести?
Что-то пробурчав, Пастель подошла к нашим лошадям. Те с ужасом взирали на дракониху, явно думая, что она собирается ими закусить, однако привязь мешала им сбежать. Пастель без видимых усилий подняла каждую лошадь передней лапой, как будто взвешивая ее, после чего сказала:
– Двух, не более. Мне еще нужны силы, чтобы вернуться назад. Ради твоего вызова я оставила свое яйцо.
– Яйцо? Ты нашла самца?
Впервые за все время Пастель выдала что-то, очень похожее на улыбку:
– Да, после того, как я вернулась в горы, я довольно быстро смогла найти себе дракона. И теперь у меня есть свое яйцо. И чем меньше мы сейчас рассуждаем, тем быстрее я к нему вернусь. И пусть я только выясню, что с ним что-то произошло, пока меня не было... прилечу и испепелю всю вашу компашку.
Себастьян похлопал свою лошадку по крупу:
– Прости, милая, но вынужден буду тебя оставить. Хочешь – иди с лошадью Джесс. Не хочешь – что ж, оставайся одна.
Следующие полчаса мы провели за сооружением специальной люльки, в которой могли бы поместиться Астра и Зогмо'с. К тому моменту Джесс давно покинула поляну верхом на своей лошади в сопровождении лошади Себастьяна и двинулась в сторону Ландара, чтобы у нее было в итоге не такое большое отставание от нас. С ней мы договорились встретиться за деревней Моррада, чтобы до Ландара оставалось лишь пару часов езды на лошадях.
После того, как люлька была готова, мы с трудом уговорили Астру и Зогмо'са зайти внутрь, после чего крепко связали их, предварительно уложив лошадей. Пастель, попробовав поднять люльку, оказалась удовлетворена как ее весом, так и удобством переноски лошадей.
Остались лишь мы трое. Пастель хмыкнула:
– Седел нет, будете держаться за что придется. Соскочите – не мои проблемы.
Расправив одно крыло, Пастель помогла нам забраться себе на спину. Оказалось, что у основания гребней была небольшая площадка, на которой можно было усесться, держась за гребень впереди. Дракониха съехидничала:
– Стартую я резко, так что старайтесь не разбиться!
Я буквально вцепился в гребень так, что у меня заметно побелели лапы. Мой страх высоты, конечно же, никуда не пропал, поэтому мне было вдвойне боязно. Эйнар спрятался у меня в завязанном мешке, так что за сохранность котенка я не переживал нисколько.
Дракониха взмахнула крыльями, и несколько тяжеловато взмыла в воздух, держа передними лапами растянутой люльку со спелёнатыми лошадьми. Что чувствовали Зогмо'с и Астра – я боялся предположить.
Мне же в первые минуты две полеты тоже было очень страшно. Скорость Пастель набирала резко, и мне стоило больших трудов удержаться на месте. После того, как страх прошел и уступил место эйфории полета, я оглянулся. Себастьян и Вейлин сидели позади меня и, судя по их зеленоватым мордам, чувствовали себя не очень комфортно. Из мешка раздавались писки Эйнара, но, понятное дело, я никак не мог отреагировать на них, потому что все силы уходили на то, чтобы удержаться на спине.
Пока мы летели на драконихе, я пытался связаться с мастером Гимеоном, чтобы предупредить его о своем прибытии.
На этот раз прошло неприлично много времени, прежде чем наставник откликнулся:
– Слушаю тебя, ученик.
– Мастер, я хотел бы, чтобы известили как можно скорее магистра Бойдула о том, что я в течение пары-тройки дней появлюсь в Ландаре, чтобы сдаться ему.
Казалось, даже невозмутимая рептилия оказалась ошарашена моими «словами»:
– Ученик, я услышал то, что ты хотел произнести?
– Да, мастер, вы не ослышались.
– Ты едешь сдаваться? Просто так, без боя, без сопротивления? Истинный Судья, решивший отдаться в лапы Ордену?
Я усмехнулся в ответ:
– Просто передайте мои слова Верховному Иерарху. Конечно, я не настолько большой идиот, чтобы просто так сдаться. Но мне нужно, чтобы Бойдул поверил в то, что вы передадите. У меня есть план, как действовать, но для точного его исполнения мне нужно еще пару дней, поэтому я не окажусь в Ландаре прямо сейчас, хотя обладаю такой способностью.
В голосе Гимеона послышалось сомнение:
– Прямо сейчас?
– Да, я лечу на драконихе, поэтому, если бы хотел, мог бы оказаться у ворот столицы намного быстрее, чем через три дня.
– Гляди-ка, менестрель сумел укротить дракониху! Похвально.
Я покачал головой:
– Не укротил. Она лишь выполняет мою просьбу, по собственной воле. Тогда мы с вами помогли ей обрести способность выдыхать пламя – и теперь она согласилась помочь в благодарность за то доброе, что мы сделали месяц назад. Тем более, стоит ей лишь ссадить нас на землю – и она улетит обратно в горы Граальстана, к своему яйцу. И да, пока я не забыл. Попросите еще Бойдула, чтобы о моем прибытии был оповещен не только он и Орден, но и каждый житель Ландара. Путь в течение трех дней, пока я буду в пути, об этом объявляют во всех районах и закоулках столицы. Об этом должны знать все, включая последних нищих на улице. Мне все равно, скажут ли им, что я сдаюсь, или же просто оповестят о факте моего прибытия.
– Что же, я надеюсь, что твой план сработает как надо, и я не буду переживать, как я делаю сейчас. Хорошо, я попрошу аудиенцию у Бойдула, чтобы сообщить Иерарху о твоем приходе. Конец связи.
Гимеон был чрезвычайно взволнован разговором со своим учеником. Он чувствовал, что волк говорит правду, но этого ему было недостаточно, чтобы быть спокойным. Если его план провалится, тогда Ордену удастся то, что не получалось в течение тысячелетия – полностью разгромить Лигу Справедливости. И тогда появление Судей, если таковые все-таки окажутся в мире, будет бессмысленным, так как некому будет их поддерживать.
Варан осмотрел свое жилище – все те же бумаги на столе, реактивы, колбы и реторты. Позади привычно примостился фамилиар, немигающим взглядом смотря перед собой. Неужели скоро эта привычная обстановка может стать лишь воспоминанием? Оставалось надеяться, что Мирпуд, несмотря на свой еще юный возраст, сможет осуществить задуманное.
Гимеон вспомнил, как в мыслях ученика проскакивало что-то об овладении силой Монолита, но подробнее об этом менестрель так и не рассказал. Если это тоже правда, тогда шансов на успех будет больше.
Главный гарнизонный маг встал из-за стола и хрустнул чешуйчатыми пальцами на передних лапах. Что же, пора идти. Варан потянулся за своим красным плащом, скинул халат и облачился в свои одежды. Постояв немного на пороге, о чем-то размышляя, Гимеон открыл дверь, вышел на улицу, закрыл створку и ушел, оставив свой дом в полутьме. А со стены продолжал смотреть немигающий взгляд Славена.
Скортекс застал Бойдула в тот момент, когда лис разбирался с документами на поставку материалов для починки одного из многочисленных артефактов Цитадели:
– Отец Бойдул, у вас просит аудиенции мастер Гимеон де Труваль.
Лапа Иерарха со свитком застыла на полпути:
– Главный гарнизонный маг хочет моей аудиенции? Вот это самая неожиданная новость за последнее время. Видимо, произошло что-то из ряда вон выходящее. Он уже здесь?
– Да, стоит в коридоре в полном облачении гарнизонного мага, ждет вашего приглашения.
Бойдул откинул кусок бумаги в сторону и оперся лбом на сложенные домиком пальцы:
– Что же, пригласи его.
Енот бочком выскочил из кабинета и вскоре внутрь зашел Гимеон, склонивший голову, но не поклонившийся полностью:
– Верховный Иерарх Бойдул, я пришел сообщить вам известие от моего ученика, Мирпуда.
Несмотря на то, что рангом Бойдул стоял выше не только Гимеона, но, пожалуй, даже и короля Авара Десятого, варан пользовался большим уважением у Магистра и поэтому лис встал из-за стола, оказавшись перед огневиком:
– Вы сдаете мне своего подопечного?
Варан абсолютно не испугался того, что Бойдул подошел к нему слишком близко:
– Нисколько. Мирпуд сам просил меня сообщить, что идет сдаваться.
Иерарх застыл. Он был готов к любому развитию событий, даже если бы все пошло по пессимистичному пути. Но такого варианта не мог предусмотреть даже мудрый Бойдул. Судья идет сдаваться сам? Такого не было никогда за тысячелетнюю историю Ордена. Даже ложные Судьи всегда старались бороться до конца, если не против религии, так хотя бы за свои жизни.
Заметив смятение лиса, варан добавил:
– Я передал лишь то, что мне сказал мой ученик по мыслесвязи. И он еще передал одну просьбу.
Бойдул поднял ухо:
– И какую же?
– Он велел оповестить всех жителей столицы о том, что идет истинный Судья, причем ему было без разницы, скажут ли о том, что он идет сдаваться или нет. Кажется, на этом он сделал даже больший акцент, чем на самом факте сдачи.
Лис хмыкнул:
– Я не знаю, что задумал этот псевдоменестрель, но я выполню его просьбу и буду ждать его прибытия. Он что-то еще сказал?
Варан задумался:
– Пожалуй, но это проскакивало в его речи только мельком.
Выдержав паузу, Гимеон еле заметно улыбнулся, желая еще больше запутать Иерарха:
– Он сказал "Основа – самое главное".
Не дожидаясь ответа Бойдула, варан быстро кивнул и ушел из кабинета. Лис едва не осел возле стола. Внутри него все помутилось. Случилось то, чего он так больше всего опасался – Судья овладел Монолитом.
Следующие три дня, несмотря на подавленное состояние Иерарха, глашатаи в городе доводили до сведения жителей и гостей столицы о прибытии Мирпуда в столицу. Оно звучало так:
– Верховный Иерарх Священного Ордена, магистр Бойдул, отец архианства и защитник каждого верующего в истинную религию Мира Спокойной Воды, повелел сообщить славным жителям и гостям столицы доблестного Граальстана о том, что в течение трех дней в столицу прибудет Судья, желая добровольно сдаться милосердному и благочестивому Ордену.
Новость наделала много шума среди ландарцев. Многие слышали слово Судья и представляли, что оно значит, но Судей последний раз видели несколько десятилетий назад, и лишь малое количество столичных жителей могли с уверенностью утверждать, что видели прошлого Судью вживую.
Во всех тавернах и на всех углах только и было обсуждений о том, что скоро в столицу прибудет персонаж, которого многие считали чуть ли не мифическим существом. Как ни странно, даже факт того, что Судья ехал сдаваться, не заставляло ландарцев чувствовать себя спокойнее. Все равно, его боялись и не знали, что произойдет в городе через три дня.
До места назначения, поляны за Моррадой, расположенной рядом с трактом, мы долетели еще до наступления темноты. Полет, продолжавшийся около восьми часов, был весьма увлекательным. Дракониха летела на высоте примерно сотни метров над землей, и это позволяло любоваться окрестностями. Даже с такой высоты Ларотийский лес казался бескрайним, тянущимся по обе стороны реки Дорраг-Кра. Сама река сверху казалась узкой лентой небесного цвета. По правую сторону тянулись поля, уже больше желтоватые, чем зеленые. Хоть они и были внушительными, но с лесом по площади они не могли сравниться. Дальше, по правую сторону, вдалеке, угадывались лишь сероватым контуром горы. Наверное, это как раз и были те вершины, где гнездились сородичи Пастель, и где ее ожидало яйцо с еще нерожденным драконенком.
Несмотря на эйфорию полета, ощутить себя на твердой земле было высшим наслаждением, которое я мог себе позволить. Я видел, что где-то внизу звери наверняка видели летящего дракона, и это заставляло их прятаться по домам. Что же, тем лучше. Пусть эта новость разнесется вплоть до Ландара с караванами, и тогда мое прибытие будет обставлено с еще большей помпой.
Пастель сделала круг над поляной, зависла над одной точкой и, работая крыльями, приземлилась на задние лапы, держа в передних люльку с лошадьми. Рептилия положила связку с лошадьми на траву, после чего подождала, пока мы с магессой и пророком окажемся на земле. Нас троих ощутимо шатало, и каждый шаг давался с трудом. Дракониха взмахнула крыльями:
– Удачи тебе, Мирпуд. А мне еще лететь к своему гнезду.
Мы настолько плохо стояли на лапах, что поток воздуха от крыльев Пастели сбил нас на землю. Дракониха сделала пару кругов над поляной и вскоре скрылась в вечернем небе, держа путь на запад. Отлежавшись пару минут и привыкнув к ощущению твердой земли под собой, я пошел развязывать лошадей.
Бедняжки были так напуганы до смерти переносом их по небу драконихой, что даже после освобождения от пут они боялись встать, крутя головами и смотря сумасшедшими напуганными глазами. Даже Зогмо'с выглядел потерянным, а что уж было говорить об Астре.
Вейлин встала первой:
– Если я сейчас не поем и не согреюсь – я точно умру.
Я хмуро посмотрел на волчицу:
– Лин, не шути так больше про смерть. Мне хватило один раз потерять тебя, чтобы теперь твои шуточки про "умереть" воспринимать серьезно.
Вейлин попробовала было возразить, но, похоже, мои глаза явно показывали, что я не шучу. Магесса подошла и прижалась головой к моей шее, слегка подрагивая от напряжения:
– Прости, милый, я больше не буду так шутить.
Я почесал ее за ушком и перебрал пальцами пепельную гриву:
– Прощаю.
Себастьян позади нас усмехнулся:
– Помиловаться еще успеете. Пока лучше костер разожгите, а то ж мы тут минимум день, а то и два проведем, пока Джесс нас не догонит.
Признав справедливость его слов, я начал колдовать над огнем, благо вокруг в избытке хватало топлива для костра, а разжигать огонь магией мне почему-то не хотелось.
Уже настала ночь. Лин заснула, положив голову мне на колени. Я сидел в позе по-турецки и рассеяно поглаживал ее по голове. На посохе оставалось место всего лишь для одного символа, чтобы полностью заполнить ствол. Осторожно, чтобы не разбудить волчицу, я потянулся за кинжалом и начал тихо вырезать недостающий знак. Снова, как и прежде, мои пальцы направляли кончик острого металла, намечая канавки, бороздки и впадины нового символа.
На этот символ у меня ушло ощутимо много времени. Если прошлые знаки я вырезал относительно быстро, минут за десять, то этот я делал минимум часа два, а то и гораздо больше. Когда же костер уже не давал достаточно света для работы, я повесил в воздухе небольшой, но очень яркий огонек, который освещал место работы достаточно, чтобы видеть, что я делаю.
Получавшийся знак отличался от прошлых. Я вырезал четырехлистник, символ архианства, причем на листьях были изображены не прожилки, а профили каких-то животных в миниатюре, причем я не мог понять, изображались дикие животные или же фурри. Наверное, этот символ имел намного большее значение, чем все прошлые вместе взятые.
