сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 75 страниц)
Я вытащил из кармана музыкального помощника и вопросительно посмотрел на Лассу. Гиена вытерла влажные глаза и взмахом лапы показала, что я могу оставить артефакт у себя.
Меня упрашивали сыграть еще что-нибудь, но я понимал, что больше в этот вечер не могу исполнить ничего. В конце концов, жители отстали от меня и вернулись к своему ужину, который успел остыть за время импровизированного концерта.
Я сел обратно за стол, захватив чехол с гитарой и положив флейту обратно в кармашек. Первой подала голос Ласса:
– Мирпуд, это просто волшебная песня. Если бы ты пел ее девушке, я гарантирую, что она не смогла устоять перед тобой. Ты пел ее кому-нибудь раньше?
– Нет, я ее исполнил первый раз.
Гиена мечтательно улыбнулась:
– Я плакала и радовалась одновременно.
Рамзи смущенно улыбнулся:
– Присоединюсь к нашей магессе. Я никогда не слышал эту песню, но ее автор мастер.
Я развел лапы, предвидя вопрос хорька:
– Автор не я.
Лучник закрыл пасть. Видимо, я ответил на его вопрос, который Рамзи намеревался задать только что. Пульса смягчился:
– Как воин ты может и посредственный, но менестрель ты знатный. Я слышал много песен, которые исполняли менестрели, но эту я не слышал ни разу. Кто ее придумал?
Я замялся:
– Лар Пульса, я не могу этого сказать. Одно могу сказать – автор не я.
Барсук придирчиво посмотрел на меня, но ничего не произнес. Молчаливый просто показал большой палец вверх. Что же, высокая оценка от вечно молчащего сурового воина. Тарика я намеренно не упоминал, ибо что можно было спросить у немого? Но, похоже, возница тоже был доволен.
Барсук что-то шепнул магессе. Она встала из-за стола и подошла к начальнику. Тот что-то произнес спокойным тоном, и Ласса согласно кивнула. Гиена посмотрела на мою опустевшую тарелку:
– Мирпуд, пойдем в дом, ко сну готовиться.
Я встал, провожаемый одобрительными возгласами жителей деревни. Вместе с Лассой мы вышли наружу. Магесса обошла таверну и пошла вглубь деревни. Было достаточно темно, но Лассу я видел хорошо.
Гиена подошла к одному из домов, очень похожему на тот, в котором я провел прошлую ночь. Дверь открыл приземистый заяц в расстегнутой рубахе:
– А, вы… Что же, проходите на чердак.
Я вздохнул… У всех ли фуррей была мания размещать гостей на чердаке или мне попадались только такие образчики? Мы прошли сквозь дом к лестнице, ведущей наверх. Я пропустил Лассу вперед и поднялся за ней, страхуя ее, чтобы она не упала с крутой лестницы.
Наверху была стандартная картина: большая охапка соломы и небольшая лампа, которую я мог бы назвать керосиновой. По крайней мере, она был похожа на керосиновую.
Гиена смущенно улыбнулась:
– Отвернись, пожалуйста. Я переоденусь.
Только сейчас я заметил, что Ласса носила с собой какой-то холщовый мешок на лямке. Я отвернулся и для верности закрыл глаза лапами.
После минутного шороха прозвучал хрипловатый голос магессы:
– Можешь оборачиваться.
Я открыл глаза и повернулся к гиене. Теперь она была одета в какое-то подобие ночной рубашки беловатого цвета и такого же цвета полотняные штаны. Только сейчас я смог внимательнейшим образом разглядеть Лассу, чего еще я не делал в тот день по разным причинам.
Вот скажите мне: какой эпитет вы придумаете для описания гиены? Неважно, что вы ответите, но прилагательное «красивая» вы точно не назовете. И, в принципе, будете правы. Но вот Ласса была живым опровержением этого утверждения. И это притом, что она, казалось, ничем не отличалась от обычной гиены, которую никто не назвал бы красавицей. Но даже пятнистая шерстка и характерная форма головы не портили магессу. Возможно, дело было в ее волосах? Не знаю, но на мой вкус Ласса была очень симпатичной фурри-самочкой.
Формами ее также не обидели. Не Семенович, конечно, но ничего так, было на что посмотреть. Пятнистые лапки с подушечками выглядывали из штанин и так и манили, чтобы их почесали и потерли. А ее передние лапки с покрашенными красноватыми коготками (и где она только раздобыла лак?)… Слегка куцеватый пятнистый хвост Лассы был просунут сквозь уже знакомую мне дыру на штанах и медленно вилял из стороны в сторону.
Я резко одернул себя. Так, Макс, спокойнее! Что же ты засматриваешься на первую встречную самочку, аки озабоченный кот в мартовский период? Путем самовнушения я отогнал излишне разбежавшиеся мысли, однако мой осмотр не укрылся от внимательных черно-желтых глазок Лассы:
– Заглядываешься, менестрель?
Я был вынужден признать:
– Да, сознаюсь в сем страшном грехе.
Гиена заливисто залаяла, что обозначало смех:
– Звучишь как проповедник из Ордена.
Я улыбнулся:
– Просто я не особо вглядывался в тебя, пока мы ехали. А теперь, когда никто не отвлекает…
Магесса усмехнулась:
– Потом вглядишься. Тебя размять?
Я задумался:
– А почему бы и нет? Все-таки, не в траве весь день валялся.
Ласса скомандовала:
– Раздевайся до пояса.
Я смущенно снял куртку и футболку, оставшись в одних джинсах. Уложив меня спиной кверху, гиена принялась меня разминать.
Боже, какой это был кайф! Пару раз я ловил себя на том, что уже откровенно урчу и урурукаю от удовольствия, как обычный котенок или щенок. Видя мою реакцию, Ласса только усмехнулась и продолжила массаж.
Через минут десять я был в состоянии желе. Не хотелось никуда вставать. Было только одно желание – спать. Я успел только пробурчать спасибо и мгновенно отрубился.
Я уже не видел того, что гиена переложила меня на солому, подложив футболку, и сама легла рядом, тоже засыпая.
Утром я проснулся в приподнятом настроении. Я потянулся и посмотрел по сторонам. Сразу бросилось в глаза то, что я спал в одних боксерах. Получается, Ласса стащила их с меня, пока я спал.
Сама магесса спала рядом, положив лапу под голову. Во сне она была не менее симпатичной, чем наяву. Правда, ей снились кошмары. По крайней мере, я так думал. Ее ушки беспокойно прядали, а задние лапки подергивались.
Быстро натянув джинсы обратно, я осторожно тронул гиену за плечо. Ласса проснулась настолько резко, что я едва не отпрянул. Примерно с пять секунд гиена смотрела перед собой невидящим взором, а потом ее взгляд стал более осознанным… и она начала повторять одни и те же слова:
– Это всего лишь кошмар…
– Ласса, что случилось?
Гиена полностью пришла в себя и смущенно отодвинулась обратно на солому:
– Мирпуд, мне снились кошмары… Как будто я была разбойницей и напала на патрульный отряд. И маг, ехавший в обозе, заставил меня гореть заживо. И я все горела и горела. Чувствовала всю эту страшную боль, но никак не могла умереть. И казалось, что я буду гореть вечно, постоянно страдая от этих мучений.
Я осторожно погладил гиену по плечу:
– Успокойся, Ласса, это всего лишь сон. Ты в реальности, не горишь и не мучаешься.
Магесса перестала, наконец, тяжело дышать и вздохнула свободнее:
– Давненько не чувствовала себя такой загнанной.
Ласса легла обратно на солому. Я присел рядом с ней и подобрал лапы под себя:
– А расскажи о себе. А то я по некоторым причинам не могу рассказать о себе многого, но ты, вроде бы, не скрываешься, в отличие от меня.
Гиена положила под голову лапы и перевела взгляд на меня, не вставая:
– А ты точно уверен, что хочешь слушать?
– А почему нет? Я не засну уже, а просто шататься вокруг, убивая время, тоже не очень хорошо.
Ласса кивнула, признавая мою правоту:
– И то верно. Ну что же, слушай.
Голос магессы остался хрипловатым, но стал каким-то мечтательным, как будто она вспоминала такие моменты своей жизни, которые с удовольствием пережила бы вновь.
– Я, на самом деле, не гиена в чистом виде, хотя по мне это не особо заметно. Мой папа был гиеной. А вот мама – чистокровной лисицей.
Про себя я подумал: «Так вот что делает тебя такой привлекательной! Действительно, в твоей фигуре и мордочке есть что-то от лисицы. А я-то долго пытался понять твой секрет!» Вслух я произнес:
– Нечасто встретишь такой брак, наверное…
– И ты прав. Лисы с волками часто сходятся. Шакалы с гиенами часто. Волки с шакалами тоже нередко. А вот гиена с лисицей – это редкость. Но что случилось, то случилось.
Не боясь показаться глупым, я задал вопрос:
– Я что-то не понял… А разве межвидовые скрещивания допустимы? Я почему-то думал, что если они произойдут, то потомство будет нежизнеспособным?
В глубине души я понимал, что у фуррей другие законы, да и я часто встречал арты лисоволков, но я все-таки спросил. Гиена усмехнулась:
– Ты прямо как из почвы вырос , Мирпуд. В пределах уже одного семейства можно заводить потомство, не то что в пределах разных видов. Правда, лисица и гиена не одного семейства, но у них бывают жизнеспособные зверята.
Однако черт, как было сказано у Достоевского в «Преступлении и наказании». Система Линнея тут работала, но в каком-то странном виде. Если бы знал уважаемый шведский биолог, как тут работает его детище – наверняка перевернулся в гробу.
– Росла я в Пангоре, втором по величине городе в Граальстане. Отец мой был городским стражником, а матушка торговала на рынке тканями. Братьев или сестер у меня не было, но детство, тем не менее, было счастливым. Мои родители были любящими как в отношении меня, так и друг к другу. Ссоры у них были чрезвычайной редкостью.
– О том, что я магесса, узнала чисто случайно, когда спалила сено у нас во дворе. Поначалу родители списали все на чужую магию, но я-то понимала, что это я сделала, а не кто-либо другой. Также я понимала, что не стоит извещать родителей о том, что я владею даром, так как они были зверями, далекими от нее. Можно даже сказать, они ее побаивались. Так я прожила вплоть до шестнадцати-семнадцати лет, помогая матери на рынке и торгуя вместо нее, когда ей было тяжело это делать. Примерно в это время я сказала отцу, что хотела бы пойти наблюдателем в королевский патруль. Поначалу он долго смеялся, ибо я была вполне себе домашней девочкой, пусть и самостоятельной, без склонности к боям или чему-то подобному. Тогда мне пришлось рассказать маме и папе, что я пиромантка. Поначалу они были шокированы, но потом успокоились и дали благословение на то, чтобы я пошла в Ландар, записываться в патруль.
– На тот момент мне было, как я говорила ранее, всего семнадцать лет. Знакомый отца, торговец, как раз собирался везти обоз в Ландар, и я присоединилась к обозу. Всего мы проехали около пары-тройки месяцев. И мы в итоге прибыли в столицу.
– Знакомых я у меня не было, кроме торговца, с которым я приехала. Поэтому мне пришлось пробиваться самой. Это был долгий путь, но он того стоил. И через некоторое время меня заприметили рекруты королевских отрядов. Учитывая, что у них на тот момент был дефицит магов, они с радостью приняли меня. Так я попала под начало лара Пульсы. И вот уже примерно полгода я кочую по окрестностям столицы, патрулирую деревни. Я попала последней в отряд. Рамзи пришел на месяц раньше меня. А вот Молчаливый и Тарик, судя по всему, были в нем с самого начала.
Я дипломатично прервал поток ее мыслей:
– Так это что, тебе всего семнадцать лет?
– Нет, мне исполнилось восемнадцать буквально месяц назад. А тебе, кстати, сколько?
Я поймал себя на мысли, что на этом вопросе я посмотрел на свои часы:
– Двадцать.
Ласса кивнула. Я, в свою очередь, снял часы с лапы и убрал их в чехол от гитары, ибо от них все равно не было никакого толку. Параллельно я проверил карманы своей куртки и джинсов. В куртке был только музыкальный помощник, мой студенческий билет, который я всегда носил с собой, и билет в университетскую библиотеку. Моя фотография на этих документах не изменилась, и поэтому я положил их карман внутри чехла, чтобы не привлекать к ним внимания магессы. В джинсах лежал мой плеер с наушниками и мобильник. Я со вздохом спрятал их в чехол, так без зарядки они были бесполезны. Я поборол соблазн включить экран своего смартфона и посмотреть, что в нем изменилось. Причина была простой: я еще не чувствовал доверия к Лассе и не хотел посвящать ее во все, что происходило со мной. Гиена с интересом смотрела на мои манипуляции:
– Менестрельские штучки, Мирпуд?
Я отшутился:
– Можно сказать и так.
Я этого не видел, но глазки Лассы сверкнули:
– А у тебя есть возлюбленная, Мирпуд?
– Никогда еще не было.
Взгляд магессы стал каким-то задумчивым:
– А по тебе и не скажешь. Вроде статный себе самец.
Я грустно улыбнулся:
– Ну, теперь можешь так сказать.
Во мне боролись противоположно направленные чувства. С одной стороны я понимал, что Ласса со мной откровенно флиртует. Я не против этого. Но, с другой стороны, что-то удерживало меня от того, чтобы подыграть ей. Осторожность? Неготовность? Страх? Лучше было подождать и посмотреть, что будет происходить в дальнейшем. Ласса уж точно не была единственная самочка в мире.
За нашим разговором деревня ожила. Она наполнилась звуками, которые были характерны для средневековой деревни: звуки едущих телег, голоса, звон кузнеца, крики домашней живности.
Одновременно в проеме появилась голова зайца:
– А, уже проснулись. Давайте, освобождайте дом и возвращайтесь к своему командиру.
Его грубоватый тон задел меня, но я не подал виду. Надев обратно футболку и куртку, я стал ждать с закрытыми глазами, пока Ласса переоденется. Не утерпев, я тайком посмотрел на обнаженную магессу. Она меня не видела, так как в этот момент снимала свою рубашку через голову. Мои вчерашние рассуждения о ее фигуре оказались не пустым звуком: у нее действительно было красивое тело. К счастью, она была поглощена переодеванием и не обратила внимания на то, что я подсматривал за ней.
Я пошел первым, спускаясь по лестнице, помогая Лассе. За дверью дома меня обдало волной звуков, которые с чердака казались более приглушенными. Ласса взяла меня за лапу и повела в сторону таверны.
Внутри уже сидели Пульса и Тарик. Буквально через пару минут зашли Молчаливый и Рамзи. Хозяин таверны уже ставил перед нами завтрак. Сегодня были какие-то куски мяса, которые то ли пытались пожарить, то ли сварить, и сыроватая картошка, которую недожарили. Если по поводу картошки я ничего не имел против, то вот мясо откровенно подкачало. Вчерашний ужин был в разы лучше. Но потом, поняв, что я вряд ли поем в ближайшие часы, я был вынужден есть то, что стояло передо мной. По сути, страдали только мои вкусовые рецепторы, которые раздражались не самой вкусной пищей. Мой желудок же был готов переваривать все съедобное, что можно было переварить.
Жители деревни наверняка догадывались, что мы уезжали, поэтому смотрели на нас с какими-то странными выражениями морд, которым трудно было дать описание. Они были и радостными, и печальными одновременно. Никто из них не просил меня сыграть что-либо, за что я был им безмерно благодарен, ибо у меня не было никакого желания это делать.
Завтрак я съел быстрее всех, быстрее даже Пульсы и Тарика, которые пришли раньше нас с Лассой. Все, что мне оставалось – сидеть и смотреть по сторонам. Моим соседом на этот раз оказался Пульса. Мой взгляд сфокусировался на кандалах, притороченных к поясу барсука. Я вспомнил вчерашнее предупреждение барсука о том, что после выезда из деревни я окажусь закован в кандалы вплоть до столицы. Подобная перспектива меня не радовала: ненавижу, когда у меня скованы движения, даже частично.
Я пристально посмотрел на кандалы. В голове возникло непреодолимое желание, чтобы они исчезли навсегда. Машинально я почесал коготками чесавшееся левое запястье, где еще сохранялись следы от железа. Неожиданно кандалы исчезли! Я вытаращил глаза, но от этого ничего не изменилось. Я как можно спокойнее посмотрел вокруг. Мою реакцию заметила только Ласса, сидевшая напротив, но она поняла мою мысленную мольбу и не стала задавать вопросов.
Убедившись, что Пульса не обратил внимания на исчезновение, я закрыл глаза и снова их открыл. Кандалы так и не появились.
То, что я маг, было уже понятно со вчерашнего утра, когда я смог подслушать разговор Бирна и Пульсы. Я смог заставить кандалы исчезнуть. Хотя… исчезнуть? Может, они есть, но я сделал их невидимыми? Конечно, я не мог пощупать пояс барсука, так как это было бы слишком подозрительным. В обычных условиях цепь кандалов звякала, когда Пульса двигался. Теперь оставалось только подождать, пока он пошевелится настолько, чтобы раздался звон металла.
Ждать пришлось пару минут. Наконец Пульса привстал и поправил под собой стул. Звона не раздалось. Куда они делись? Раз звон не раздался, значит, их не было на поясе. Значит, они были перемещены в другое место. Но вот куда? Закон сохранения вещества должен же как-то работать, пускай и в магическом мире!
Наконец все доели свой завтрак и встали из-за столов. Пульса молча оставил на столе несколько монет. На вид они были самыми обычными, но я не успел рассмотреть их внимательнее.
Пока бык собирал оплату, мы уже успели выйти. Наш обоз стоял снаряженный возле выезда из деревни. Пульса обернулся и пристально посмотрел на меня:
