Текст книги "Мой путь озарён рассветом (СИ)"

Автор книги: Зуки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 71 (всего у книги 73 страниц)

– Всё, – охнула я.

Всё. Три посоха упали на Стену передо мной. Я успела увидеть, как пришедшие в себя валмиранские силы кидаются добивать растерявшихся врагов, а потом провалилась в беспамятство.

Крис придерживал меня за плечи, не давая упасть. Я чувствовала его тепло и заботу. Он был живым, он был со мной, и этого хватало, чтобы быть счастливой. Я не могла даже пошевелиться или открыть глаза, но знала: Рейнер и Олли тоже здесь, а там, внизу, Валмирана одерживает очередную победу и рождается очередная легенда. Легенда моего бессмертия.

Мы справились. Мы победили, и я заслужила отдых. Всё вдруг показалось совершенно неважным: было понятно, что и дальше легко не будет, и тем не менее всё будет хорошо. После того, через что мы прошли, любые повседневные сложности кажутся чем-то хорошим.

Мои губы дрогнули, складываясь в мягкую умиротворённую улыбку. Если у меня и были какие-то долги перед этим миром и Киирой, теперь я отдала их сполна. Приоткрыв глаза, я увидела тёмное ночное небо и черное море, разделённые тонкой алой полоской первых лучей рассвета. Свет бил мне в глаза, заставляя весь мир разлетаться алыми пятнами, птицами носившимися вокруг, чтобы унести меня за собой, забрать туда, за Врата, где я могу получить свою награду. Где сбываются мечты и возвращаются мёртвые. Врата Рассвета сами нашли меня, потому что пришло моё время. Теперь я могла уйти в них так же, как ушёл Питер. Уйти правильно.

– Рейнер! – где-то рядом с отчаянием в голосе звал Олли. – Не смей сдаваться, слышишь?! Тебя ещё можно спасти.

Я слышала их разговор через пелену усталости и счастливого безразличия, совершенно не интересуясь его значением.

– Ты так думаешь? – слабо спросил Ворон. – А может быть, с меня уже хватит?

Он потерял слишком много крови и сил, чтобы жить дальше. Он умирал, но этот рассвет наступил, чтобы все получили своё. Киира просила меня не быть одной, когда я открою Врата, и Рейнер мог составить мне компанию.

– Дотяни хотя бы до рассвета, – жалобно попросил Олли.

Он не видел того, что видела я. Какая-то часть меня понимала, что видимый мною рассвет в действительности существует для меня одной, но, когда он начнётся по-настоящему, время лежать в объятиях Криса и слушать пройдёт.

– Это не мой рассвет. Мне не открыть Врата. – Рейнер говорил с явным трудом. – Я ещё не сделал слишком много вещей, без которых мне не найти покой.

– Тогда живи и сделай их, раздери тебя демон! – рявкнул Олли. – Ты не можешь просто взять и сдаться. Соберись и живи на зло всем, как делал это всегда. И я… я тоже буду. Своё место в этом мире… Я не проиграю тебе в его поисках!

Он говорил так, будто только что решился на что-то важное, и этот тон его голоса вдруг напомнил мне о главном: этот мир, удивительный жестокий мир, где мы были то ли игрушками, то ли рабами Кииры – он действительно успел стать моим. Я полюбила его, но теперь могла его покинуть, и это решение не мог принять за меня ни один бог. Единым рывком к жизни я широко открыла глаза и увидела чёрное ночное небо без каких-либо алых пятен. «Ты просила меня не быть одной, уходя во Врата, – напомнила я Киире. – Я решила послушаться тебя на этот раз и поискать себе хорошую компанию. Но помни, я осталась по своей воле». Богиня не ответила, и только Рейнер где-то рядом тихо сказал:

– Я бы на это посмотрел.

Кое-как повернув голову в сторону голосов, я увидела, как смертельно бледный Ворон обмякает, теряя сознание, а Олави Безродный ловит его, не давая удариться головой.

– Ярна проснулась, – негромко заметил Крис, и я нежно прошептала:

– Привет. – И печально добавила: – Кажется, я тоже не смогу спуститься сама.

– Спустим, – заверил меня Олли. – Обоих спустим.

Словно подтверждая его слова, небо и море разделила тусклая полоса настоящего рассвета – рассвета нового дня, в котором мы победили. Призрак осторожно опустил меня на приветливо тянущиеся ко мне силой Валмиранского Духа камни Стены, и я осталась лежать, глядя в небо. Этот рассвет я встретила там, наверху, ожидая, пока двое слышащих отнесут третьего лекарям и вернутся за мной.

– Жить будет, – заверил меня Олли, поймав мой вопрошающий взгляд. – Лекари обещают, что быстро поставят его на ноги.

Облегчённо вздохнув, я осторожно села. Силы медленно возвращались, и я полагала, что даже смогу держаться вертикально. Стремительно восходящее солнце светило мне в глаза, и я устало улыбнулась ему. Когда помощью Криса и Олли я оказалась внизу, Стена скрыла солнце от меня, его, но не его свет. Настал новый день, и его встречала тишина. Клан успел расправиться с попаленными драконом врагами.

У подножия осколка меня ждала огромная белая медведица с мокрой шерстью и повязкой на раненом боку. Её счастливая морда заставила улыбаться и меня.

– Садись, – велел Крис.

– Выдержишь? – спросила я Кору, и та важно кивнула.

Верхом на медведице я добралась до разрушенной внутренней стены, на которой уже не было ни магов, ни охотников, зато появились дозорные регулярных валмиранских войск. Подмога добралась до нас раньше, чем мы её ждали, но это уже не имело значения: мы справились и без неё. Краем глаза я увидела Дису, с серьёзным лицом докладывающую о произошедшем Доньеру Скальному, и выглядела девятнадцатилетняя военачальница клана ничуть не менее важной и уместной, чем валмиранский генерал.

Опасаясь оказаться в руках лекарей, я попросила отвезти меня туда, где я могла отдохнуть, поговорить с друзьями и напиться воды, и медведица остановилась чуть в стороне от остальных, не желая заходить в полный усталых и счастливых людей лагерь. Она ушла сразу же, как я оказалась на земле, и я так и не успела ничего сказать ей. А к нам уже со всех ног бежала Малисана.

– Что это было? – тараща зелёные глаза, спросила она. – Что за дракон? Это ведь вы, да?

Мы решили сохранить в секрете происхождение спасшего наш клан существа, не подтверждая свою причастность даже Маттиасу, но Малисана была своей, а потому, поймав вопросительный взгляд Олли, я кивнула, разрешая ему ответить.

– Мы сделали его вчетвером, – широко улыбнувшись, проговорил ученик Старшего Слышащего и почесал затылок. – Это было невероятно. Но ты ещё невероятнее. Я люблю тебя.

Малисана покраснела, её плотно сомкнутые губы мелко задрожали. На миг прижав руки к груди, ученица Слышащей вдруг улыбнулась и кинулась ему на шею. Олли закружил её, приподняв над землёй, и я прикрыла глаза, давая им немного уединения. Потом новоявленная парочка слышащих ушла, и место хороших новостей заняли трагические. Лаура, наверняка подосланная ко мне Корой, пришла, чтобы проверить, как у меня дела, и рассказать, как дела у остальных.

Тайто умер ночью: сразу после ухода Дисы бедняге резко стало хуже. Диса не ошиблась, Киира действительно заставила её выбирать, и дочь военачальника сделала свой выбор. Если она и жалела о нём теперь, я не сомневалась, об этом не узнает никто, пока всё не закончится на самом деле. Пока Диса не войдёт в осиротевшую мастерскую и оставшийся бесхозным дом, где они мечтали прожить долгую счастливую жизнь.

Зато на поправку пошёл Тео. Лаура называла это чудом, чудом, ставшим возможным благодаря стараниям Петры. Ученица лекаря спасла охотника и тем самым спасла его сходящих с ума сестру и девушку. Рейнер тоже намеревался выжить, как и Сальво. Куда сложнее дела обстояли с Марикой. Никто не мог сказать наверняка, что будет с её ногами теперь.

Потом, найдя в себе силы самостоятельно перемещаться по лагерю, я заглянула в палатку, куда поместили Слышащую. Раненые ждали повозок, готовых отвезти их домой, вернее, в больницу Белого Лиса, и у нас было время немного поговорить.

Увидев меня, Марика вымученно улыбнулась. В течение всего нашего разговора я постоянно ловила её на попытках скрыть от меня терзающую её боль, но в конце концов Слышащая призналась:

– Это будет непросто. Надеюсь, я смогу ходить хотя бы с посохом.

Всегда такая здоровая и активная, она тяжело переносила даже мысль о том, что может остаться калекой. Не сдержавшись, я заметила:

– Киира сотворила это с тобой, чтобы заставить Дису сделать нужный выбор. Диса это знает.

– Диса теперь знает многое, – строго ответила Слышащая. – Например, что Киира не враг своему народу, как и Валмиранская Ведьма не враг Валмиране. Мне рассказали, что Диса кричала со стены, а потом в первых рядах пошла в бой, показывая всем, что дракон для них не опасен.

– Потому что это, в некотором роде, была её идея.

Марика была одной из немногих, кто должен был узнать правду такой, какой она была, но не сейчас, а потом, когда мы останемся вдвоём в месте, где можно будет не бояться чужих ушей. Когда всё по-настоящему закончится, хотя для клана всё начало заканчиваться уже сейчас. С прибытием регулярных войск мы могли вернуться домой и забыть. Как будто подобное можно было забыть!

– Все говорят о непобедимости Валмираны, но в действительности она такая хрупкая… – задумчиво проговорила я, и Слышащая лукаво ответила:

– Может быть. Но ведь её до сих пор никто не победил, не правда ли? – Марика улыбалась, и добрые морщинки впервые за последние дни появились в уголках её глаз. – Валмиранский Дух может постоять за себя. Для этого он даёт нам храбрость и силы на невероятные вещи.

С этим я могла согласиться.

– С Дисой всё будет в порядке?

– Будет, – заверила меня Марика. – Говорю как белая лиса о белой лисе. У неё есть мать, сестра, клан и долгая жизнь впереди, в которой она несомненно многого добьётся.

По всему выходило, будто Слышащая радовалась случившемуся. Радовалась, хотя в глубине души жалела длинного молчаливого плотника с его спокойной грустной улыбкой. Возможно, Тайто заплатил жизнью за жизни всех нас, а возможно, эту плату преподнесла миру Диса или сама Киира. Так или иначе, перестав искать виноватых, я поняла: Тайто был мёртв, а мы – живы, в некотором роде, благодаря ему. Убитые и искалеченные люди теперь были не только жертвами войны, но и символами победы. Об этом я думала, когда пришла мать Малисаны, желая самолично проследить за тем, чтобы Слышащую доставили в больницу.

Покинув палатку, я вдруг наткнулась на Кору. Хозяюшка стояла в своём обычном человеческом обличии и была совершенно цела. Лишь потом я вспомнила, что раны человеческого и звериного тела не накладываются друг на друга.

– Ты в порядке? – спросила я, и Кора расплакалась. Хозяюшка стояла, не издавая ни звука, и только её губы дрожали, а слёзы водопадами текли из глаз. Это были слёзы печали и радости, страха и облегчения. Не в силах стоять и смотреть на это, я кинулась в её объятия и сама не поняла, как расплакалась тоже.

– Спасибо тебе за всё! – рыдала я, понимая, что не могу больше держать в себе пережитое. – Я так люблю тебя, правда! Я так люблю тебя, мама…

Кора взвыла в голос. Её лоб утыкался в моё плечо, и мы всё плакали и плакали, радуясь, что мы есть друг у друга.

– Девочка моя, – всхлипывала Кора, – моя доченька… Как я рада, что ты жива, как рада, что вернулась целой!

Мы простояли так, наверное, целую вечность, и никто не обращал на нас внимания: вокруг было много плакавших от печали, радости или того и другого вместе.

– Что ты будешь делать теперь? – спросила я, хлюпая носом, когда мы, выплакавшись, выпустили друг друга. – Многие видели белую медведицу.

– Многие видели медведицу, но не многие знают, кем она была, – возразила Кора. – А кто знает, те будут молчать. Просто появится новая легенда, а может, дополнится старая, тут уж не нам решать.

– А ты?

– А что я? – матушка непонимающе захлопала глазами. – Я – Кора, серая пыльная кошка, лавку держу на улице торговцев.

Я сморгнула застывшие на ресницах слёзы и улыбнулась.

– А мне не покажешь разок?

Нужды объяснять не было. Оглядевшись по сторонам, Кора мотнула головой, и вместо неприметных кошачьих ушек на её голове появились маленькие округлые уши белого медведя.

Рейнер ворчал так, как никогда не ворчат умирающие. Ворон рвался на волю, Лаура отказывалась его отпускать, и вместе они весьма успешно обменивались колкостями на южном языке, отпугивая всех, кто имел возможность это слышать. Главное, Рейнер стремительно шёл на поправку.

Не менее стремительно приходил в себя Тео. Петра обещала, что охотник полностью выздоровеет, хотя шрамы от ожогов останутся навсегда. Впрочем, одежда успешно скрывала всё, кроме, разве что, руки, а Сону не волновало ничего, кроме главного: Тео выжил. Ирма боялась, что пальцы её брата потеряют былую твёрдость и он больше не сможет держать лук, но и тут обошлось.

Несколько раз я навещала Тео вместе с Соной и один раз стала свидетельницей удивительной сцены. Осмотрев больного, глава лекарей серьёзно проговорила, обращаясь к Петре:

– Ты справилась лучше, чем могла бы я. Никто не ждал подобного от ученицы.

Петра сухо кивнула, недовольная упоминанием собственного статуса, а Алана Первоцветная провозгласила:

– Пожалуй, пришло время назвать тебя молодым лекарем.

Осознание происходящего лучом света озарило лицо Петры, и оно вдруг показалось мне удивительно приятным. Ирма с радостным визгом кинулась обнимать подругу, едва не сбив ту с ног, и заслужила полный неодобрения взгляд главы лекарей. Тео с Соной смеялись, я тоже улыбалась, наблюдая со стороны.

Когда Петра ушла вслед за бывшей наставницей, утащив за собой не перестающую радостно трещать Ирму, я задержалась. Сона обещала поделиться с нами некими «потрясающими новостями». Оглядев нас сверкающим взглядом, охотница объявила:

– Харрен, начальник псарни, предложил мне стать его заместительницей.

Тео присвистнул. Сона смотрела с гордостью и непонятным мне вызовом.

– Ты будешь в порядке? – осторожно спросила я.

Взгляд охотницы на миг затуманился, но она тут же взяла себя в руки.

– Да. Я думала, после всего я вообще не смогу подойти к псарне, но я ошиблась. Я любила этих собак, всех их. Мне больно видеть псарню пустой. Я хочу, чтобы она снова жила. Харрен предложил мне повышение, и я согласилась, хоть мне и кажется, что он сделал это из жалости.

Тео уткнулся носом в её спину.

– Перестань, – невнятно проговорил он. – Он просто видит твои собачьи таланты.

Сона рассмеялась с явным облегчением и замолчала с виноватой улыбкой на лице.

– Многообещающе звучит! Но я надеюсь, что ты прав. Харрен сказал, что к лету добудет нам новых щенков. Породистых валмирских гончих, а ещё, может быть, ранийских волкодавов… – Она всё говорила и говорила, но я почти не слушала. Ясно было одно: Сона в самом деле будет в порядке.

Я до последнего ждала подвоха, но хорошо держалась и Диса. Она переносила смерти отца и жениха с удивительными мужеством и стойкостью, наотрез отказываясь обсуждать случившееся с кем-либо. Так продолжалось около недели, пока однажды объявленная героиней Валмираны и теперь ожидающая вручения ордена из рук императора девушка не постучалась в дверь дома Коры, чтобы обратиться ко мне с просьбой.

– Можешь попросить Криса перекрасить его в белый?

Кулон с иссиня-чёрным лисёнком – маленькой чернобуркой – лежал у неё на ладони. Я долго смотрела на него, не зная, что ответить. Попросить я могла, но мне упорно казалось, что это будет неправильно.

– Иначе я не смогу его носить, – призналась услышавшая мои сомнения Диса. – Я, вроде, в порядке, но, сама понимаешь, больно.

– Тогда спрячь его в ящик, – посоветовала я, – и достань, когда поймёшь, что снова можешь его надеть. – Мои пальцы потянулись к моему собственному лисёнку. – Некоторые вещи не стоит забывать навсегда. Когда они ранят слишком сильно, лучше их просто отложить. Но если ты уверена…

– Нет, – быстро ответила Диса, сжимая свой кулон в кулаке. – Ты права. Спасибо.

Она отказалась от должности военачальницы на следующий же день после победы, с одобрения Марики передав её одному из старших воинов клана, но это не спасло беднягу от последовавших одна за другой церемоний. Вскоре после появления нашего дракона, эйноматринцы отступили, признавая своё поражение, а Валмиране пришло официальное извинение от Южного Союза. Подозрения Морено подтвердились: Золотопалый действовал самолично. Теперь, потеряв почти все свои корабли, человек, ранее являвшийся едва ли не главой союза, стал изгоем, что повлекло за собой большие изменения среди южан. Я узнавала об этом от Рии и её южной семьи, которая бурно праздновала счастливое исцеление Сальво. Микелы, город Морено, снова стал свободным, вот только дорога из Валмираны была закрыта для принца навсегда, как и для приговорённой к пожизненному заключению Аделинды. В начале лета Морено сумел связаться с дедом и узнал, что тот нашёл нового наследника для себя, человека достойного и способного зародить новую династию. Бывшие южане остались довольны этим решением.

– Теперь можно быть спокойными, – радовалась Лаура. – Теперь можно жить тут и больше ни о чём не думать.

И они жили, прочно обосновавшись в Белом Лисе. В скором времени Морено действительно вернул все долги и начал стремительно богатеть, по поводу чего меня без устали подкалывала Рия.

Марика была довольна. Клан потерял многих, но Валмирана по достоинству оценила эту жертву. Белому Лису был присвоен статус города-героя, и многочисленные желающие посмотреть на место знаменитой битвы приносили ему стабильный доход. Особое внимание привлёк день, когда сам император появился в округе, чтобы на берегу моря, там, где прошла битва, открыть монумент памяти о произошедших здесь событиях.

Неизвестный мастер вытесал из осколка внешней Стены совсем не похожего на Питера молодого мага в колдовских одеяниях, держащего в руках щит. Огромный дракон, совсем не похожий на нашего, раскинул крылья за его спиной. Скульптура гордой громадиной возвышалась между спешно восстанавливаемыми внутренней и внешней стенами, на месте, где однажды, когда Валмиранский Дух оправится от произошедших здесь трагедий, должна была появиться деревня.

В то же время почётные медали были вручены Дисе и её отцу – посмертно. Наверное, нам четверым тоже могли бы достаться такие, но свою тайну мы блюли с завидным упрямством. Когда Маттиас Трирог, разглядывая меня пристальным взглядом, спросил:

– Это ведь сделали вы, не так ли? – Я ответила:

– Нет. Это сделала Валмиранская Ведьма. – Что, в сущности, было чистой правдой.

Та битва породила много историй, полюбившихся людям. Их пересказывали, изменяя до неузнаваемости, и всё-таки наш дракон, белая медведица и героическая девушка, принявшая на себя ответственность за страну после смерти отца, собирались пополнить список легендарных героев наравне с Руолом и Лоуром или Ярной и её магом.

А конец лета ознаменовался весьма примечательным событием. Стремительно поправляющаяся Марика, уже способная вперевалочку перемешаться на своих ногах, вдруг осталась без ученицы. Честно говоря, подобный исход предполагали многие, но всё равно все безумно удивились, когда Малисана и Олли сбежали вдвоём, умудрившись легально покинуть Валмирану, не оповестив об этом наставников.

– Я давно ждала, когда она сбежит, – заметила как-то раз Слышащая. – Но Малисана слишком ответственная, чтобы сбежать, не будучи уверенная, что для неё есть достойная замена.

– Значит, Диса согласилась?

– Да.

Этому уже не удивился никто. Героиня нашего клана нашла своё место и теперь вцепилась за него обеими руками. Пожалуй, никто не смог бы сделать это лучше, чем она, что снова наводило на мысли о Киире. Останься её жених живым, всё вышло бы совсем не так, и сама Диса тоже признавала это с неизменной тоской, глубоко скрытой, и всё равно заметной в каждом её взгляде, каждом слове или жесте.

– Только не жди, что я заведу кота, назову его Тайто и буду разговаривать с ним по вечерам, – заявила мне новая ученица Слышащей, и мы долго смеялись, чтобы не плакать.

Удивительно, Крис прятал печаль по погибшему другу меньше, по крайней мере при мне. Но больше всех меня удивила Айри. Как-то раз юная крокодилица явилась ко мне и объявила:

– Я хочу быть твоей ученицей.

– Чему я могу тебя научить? – фыркнула я. – На твоей памяти больше лет жизни, чем на моей.

Айри уже исполнилось шестнадцать и, по её словам, она проходила через серьёзное переосмысление ценностей. Она не знала, чего хочет от жизни, не хотела покидать клан, но упорно желала всего, сразу и побольше. Айри требовалась крепкая, способная направить её энергию в нужное русло рука, которая никак не могла быть моей. К счастью, всего месяц спустя юная крокодилица на пару с Монсом отправилась обучаться на охотницу, но высказанные ею проблемы остались актуальны для меня.

Ещё несколько раз мы с Крисом и Рейнером втроём выполняли задания для ордена, но я снова и снова замечала что-то неправильное в этом всём. То ли многочисленные потрясения, то ли созданный нами дракон, то ли Врата Рассвета, то ли всё это вместе взятое вдруг превратило задания ордена в унылую рутину.

– Я не могу так больше, – пожаловалась я Крису. – Каждый раз, когда я встречаю Маттиаса, он смотрит так, будто знает мой главный секрет: я враг народа. Он хочет, чтобы я призналась, что дракон был моим, но я ни за что не признаюсь, пока он так смотрит.

Призрак не ответил: он рисовал. Со своего места на диване я не могла разглядеть его работу, но перемещаться было лень. Я слишком устала, потратив последние несколько дней на генеральную уборку в этом доме. Я гнала прочь каждую пылинку, каждый след или запах опустошения и смерти. Притащив несколько веников поздних летних цветов, я расставила их везде, где было можно, тогда-то Крису и пришла в голову идея расписать стены.

– Мне стало тесно, – призналась я. – В Валмиране слишком много слишком строгих границ, а мне хотелось бы повидать и другие места.

– Ты зовёшь меня повторить подвиг Олли и Малисаны? – с интересом уточнил Призрак. – Давно хотел побывать в Расаринах.

Я рассмеялась.

– Я тоже, но повторять за Малисаной? Спасибо, нет. Думаю, мы могли бы найти себе официальное занятие, позволяющее покидать Валмирану на долгое время.

– Несчастный Хоберин на старости лет остался без ученика, теперь ты хочешь бросить Маттиаса на Рейнера?

После побега Олли Ворон отказался занять его место, заявив, что ему вполне хорошо там, где он есть. Я знала, что, позови мы с Крисом его за собой, Рейнер откажется. Он видел свою жизнь в переделах Стен и не хотел уходить далеко от них на долгое время. Но я знала, что Ворон всё поймёт.

Недостаток кииринов Валмиране не грозил. Все, кто принимал участие в защите стен, вернулись живыми, как и Марья Сирин, которая всё-таки потеряла ногу, но стала для меня символом стойкости и мудрости.

– Хоберин переживёт нас всех, а Рейнер – птица стреляная, с Маттиасом обращаться умеет. Кстати о птицах. Ты уже знаешь про Рию?

Морено всё-таки поймал жёнушку за шкирку и утащил в Таккар навестить семью. Рия прощалась со мной так, словно уходила героически умирать, но вернулась вполне довольной жизнью: благодаря харизме Морено им с семьёй удалось достичь некоторого мира.

– Знаю, – подтвердил Крис. – Я закончил. Смотри.

Тяжело вздохнув, я поднялась на ноги и в восхищении затаила дыхание, разглядывая дракона, дремлющего над входом на кухню. Призрак довольно сощурился, и я не стала ничего говорить: он всё услышал и так.

– Когда мы уйдём, он будет ждать нас. – Крис с гордостью смотрел на свой рисунок.

– Да. – С таким хранителем дому не будет грозить запустение, даже если мы уедем надолго. – А мы обязательно вернёмся. А потом снова уедем. И снова вернёмся.

– Пока нас не затащит во Врата, – хмыкнул Призрак.

Он смотрел на меня таким живым и тёплым взглядом, что я не удержалась и обняла его.

– Но это будет не скоро. Нас ждёт долгая и счастливая жизнь, не так ли?

Он не ответил, и правильно сделал. Долгая и счастливая жизнь никогда никого не ждёт, за ней нужно идти, бежать, а иногда даже плыть. И мы собирались это сделать. Мы собирались пройти по нашему озарённому рассветом пути, превратив его в длинную сказку, заслушаться которой могла бы сама Вечность.

Комментарий к 40. Сказка для Вечности

Первый из двух эпилогов завтра.

========== Эпилог. Девушка с лисьими ушами ==========

Зелёное яблоко дразнило, сверкало боками, притягивало взгляд. Марья Энтхейм в предвкушении сложила руки, постукивая пальцами друг о друга. Она уже почти чувствовала его кисловатый вкус, почти слышала хруст, с которым вгрызётся в сочную мякоть. Яблоки с прилавка – огромные, шикарные, блестящие! – манили молодую раску. Такие растут на севере, в Сеенах, такие стоят много, и Марья, недолго думая, выложила торговцу большую часть оставшихся после покупки билета на поезд денег, став счастливой владелицей полной сумки божественных фруктов.

Даже сейчас, когда после двадцати с лишним лет конфликта между Эйноматрином и Валмираной был официально объявлен мир, торговля с севером шла туго, а сеенские яблоки редко появлялись на столичных рынках и стоили – как хороший кусок мяса каждое. К счастью, Марья могла позволить себе подобные траты. Родительские деньги не спешили кончаться, хотя заработки у юной охотницы были весьма скромные. Но это пока что, только пока что… Девушка знала, что всё изменится совсем скоро. В конце концов у неё осталось всего три дня. Два, если считать, что дома она будет только следующим утром.

Небо темнело, предвещая скорый закат. Любовно проведя рукой по зелёной кожице выбранного для немедленного съедения яблока, Марья довольно сощурилась и улыбнулась, наслаждаясь редкой минутой абсолютной душевной гармонии. Лёгкий ветерок пах весной и свежестью, дела были сделаны, а остальное не имело значения. Не сейчас. «Спасибо миру за то, что в нём есть яблоки, – думала Марья. – Яблоки и магия, позволяющая северным яблоням приносить плоды круглый год, а льду – не таять и поддерживать их прохладными и свежими».

Гладкая твёрдая поверхность яблока уже коснулась её губ, когда девушка услышала звук. Прорвавшись сквозь базарную суету, он подлой змеёй вполз в белые лисьи уши, он шептал, рассказывая о холоде, пустоте, тишине и страхе, не оставляя и следа от былой идиллии. Вскинув уши, Марья вслушивалась в этот шёпот, пытаясь найти его источник. Природное любопытство смешивалось со смутной тревогой, понять которую девушка не могла. В этом было главное проклятье слышащих: себя понять труднее всего.

Марья привыкла доверять собственным ощущениям, но на этот раз всё было слишком неоднозначно. Ещё не вполне понимая, проявить ей осторожность или спокойно кинуться на поиски неизведанного, девушка подкинула яблоко в воздух, поймала его другой рукой и, махнув рукой на все предостережения и предчувствия, юркнула в толпу. Протискиваясь между посетителями базара, она вскоре оказалась на его окраине, свернула к вокзалу, обошла окружающую базар стену. Тревожный шёпот стал громче, и Марья смогла различить, чего именно боится тот неизвестный, чьи чувства так лезли в её уши. Он боялся неизвестности и пустоты, окутавшей его.

Звук вёл Марью в узкий пустой переулок, закончившийся тупиком. На растянутых между балконами верёвках сверху сушилась одежда, часть из них была привязана к красующемуся в тупике дереву. Невысокое, толстое, узловатое – оно напоминало Древо Кииринов, каким Марья видела его на картинках. Девушка недовольно поморщилась. Древо словно следовало за ней, напоминая, что всегда будет рядом.

Она не сразу заметила странно одетую ниору, обняв колени, сидевшую под деревом. Молодая девушка, не старше самой Марьи, упиралась в колени лбом, страдала, боялась и источала удивительную мелодию пустоты. Потому что кроме пустоты в ней не было ничего. Марья невольно прижала уши к голове, предельно ясно различив: у этой ниоры нет прошлого, нет возраста, нет жизни. Нет ничего, кроме одиночества, страха и смутной надежды на помощь.

– Эй, – негромко позвала Марья, и ниора вскинула голову, заставив раску на миг оцепенеть от удивления: ей показалось, будто на неё смотрит внезапно помолодевшая мать. Но потом незнакомка повернула голову, и наваждение развеялось.

Короткие, вьющиеся крупными кольцами волосы, так знакомо обрамляющие лицо, могли сбить с толку, но они были светлее и ярче, почти рыжие даже в неверном свете сумерек. Подбородок ниоры был шире, скулы – выше и мягче, а довершали картину глаза. Большие пронзительно-голубые глаза с сильно опущенными вниз внешними углами испуганно смотрели на Марью, такие светлые и открытые.

– Тебе нужна помощь? – спросила раска, присаживаясь рядом с ней, и ниора испуганно замотала головой.

– Уверена? – В том, что помощь была нужна, Марья не сомневалась. Она не спешила уходить, давая незнакомке подумать и прийти в себя, и та довольно скоро изменила своё мнение.

– Простите. На самом деле, нужна, – тихо, едва ли не шёпотом проговорила ниора. Её голос дрожал, и всё равно он показался Марье удивительно приятным и мелодичным. – Понимаете, я… Я совершенно ничего не помню. Кто я, где я и как я сюда попала. И вы… Ваши уши и хвост… Извините за любопытство, это песец?

Раска прыснула смехом, на миг зажала ладонью рот, но поняла, что сдержаться не сможет и от души расхохоталась в голос. Кажется, это испугало ниору ещё больше, но Марью, обычно с неприязнью относившаяся к подобной ошибке, сводил с ума робкий и слегка благоговейный тон, с которым она была произнесена.

– Это белая лиса! – отсмеявшись, сообщила она. – Один из трёх священных зверей моего народа. Ты как, совсем ничего не помнишь?

Незнакомка виновато опустила взгляд.

– Совсем…

– Тогда тебе повезло! – Спасибо её весёлому детству, Марье пришлось навидаться и наслушаться всякого. – Я знаю, что с тобой делать.

Третий закон Кииры был писан как раз для подобных случаев. Вести ниору к самой себе явно было бессмысленно, но раска не сомневалась в том, что главная Слышащая её клана очень заинтересуется этим найдёнышем.

– Что? – Удивительно, но ниора стремительно успокаивалась. Её страх отступал вместе с шёпотом пустоты, и Марья поняла, что эта девушка в неё верит. Она решилась вручить свою судьбу первой встреченной незнакомке, понятия не имея, с кем связалась на самом деле. Это было даже забавно. Раска усмехнулась.

– Я отведу тебя к одной тётеньке с отвратительным характером. Она будет долго называть меня балдой и непутёвой, а потом поможет тебе. Меня, кстати, зовут Марья.

– Боюсь, я своего имени не помню. Мне помогут вспомнить, кто я? – В голосе ниоры пела надежда. – А что взамен? У меня совсем ничего нет.

Марья запнулась. Как сказать бедняге, что память к ней уже не вернётся, она решительно не знала, а потому начала отвечать с понятного.

– Ничего не нужно, наша богиня завещала помогать таким, как ты.

Всё-таки странно быть белой лисой, да к тому же слышащей, не любить врать и совершенно не понимать, как обращаться с другими людьми. Впрочем, эта странность была каплей в море неразберихи, окружавшей Марью с рождения. Она всегда была ходячей аномалией, и кого – родителей? Древо? Кииру? – благодарить за это, не знал никто.