Текст книги "Мой путь озарён рассветом (СИ)"

Автор книги: Зуки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 54 (всего у книги 73 страниц)

И тут я сорвалась.

– Нет, это не пройдёт! – проорала я, не жалея горла. – Не пройдёт это, пока Фаина жива! Пока она жива, выходит, что Питер умер зря, я не могу жить нормально, понимая, что он умер зря!

– Он умер, защищая Валмирану, и он её защитил. Убить Фаину хочешь ты, а не он, – едва слышно пробормотал не желающий ссориться, но отказывающийся принять свою неправоту Олли и трусливо сбежал, кивнув Крису то ли здороваясь, то ли прощаясь. Я нервно сглотнула, понимая, что задержка закончилась и отсрочить встречу с пустым взглядом не выйдет, но Призрак вдруг развернулся и вместе с Олли ушёл прочь, так ничего и не сказав. Я за ними не пошла.

Как стало известно потом, Фаину посадили в Чаячью Крепость – тюрьму для магов, расположенную на острове посреди залива. Колдунью собирались судить по законам Валмираны и обычаям её веры, и я боялась, что из этого суда ничего хорошего не выйдет: колдунья слишком хорошо отыгрывала невинную овечку.

А Питера объявили народным героем. О нём писали в газетах и говорили на улицах, и я сама слышала, как кто-то из клана хвастался, что немного знал самоотверженного мага. Питера преподнесли миру как талантливого, но, увы, смертельно больного юношу, который решил пожертвовать жизнью ради защиты приютившей его страны. Около оставшейся в Стене дыры было решено построить рыбацкую деревню и назвать её в его честь, но со строительством возникли проблемы: сперва требовалось возвести новую внешнюю Стену через воду, а это требовало немало средств и времени, кроме того было нужно разрешение оадоинов.

Морено мечтал прибрать деревню себе. Однажды, когда я пришла к ним в дом навестить Рию, он сказал:

– Мне повезло, что я знал Питера. Теперь могу рассказывать всем об этом и привлекать к себе внимание, это полезно для торговли.

Надо ли говорить, что я вспылила? Рии пришлось спасать муженька, потому что посохом я размахивала со вполне конкретными намерениями. Прибежавшая на шум из соседнего дома Лаура за руку увела меня домой, словно малое дитя.

– Ты потеряла друга и страдаешь, мне тебя жалко. Питер умер, его мне тоже жалко. А Морено не потерял ничего, он только получил, и за него я рада, – сказала она мне.

«Страдай молча и не отнимай у других радость», – услышала я в её словах, после чего заперлась в своей комнате и не выходила оттуда до тех пор, пока от голода не свело живот.

Скорее всего, Крис занимался чем-то подобным. Он более не желал меня видеть, что ясно дал понять, не отперев дверь, когда я пришла к нему на следующий день после несостоявшегося разговора. Я знала, что Призрак дома, я видела через окно. Он не открыл. Наверное, хотел побыть один, а я не хотела навязываться. Память о пустых глазах меня пугала.

Вместо Криса я навестила Марику, к ней же я отправилась и после того, как, просидев в своей комнате сутки, вылезла наружу. Наступило лето: на улице было тепло и солнечно. Природа радовалась новой жизни, в моей голове же были лишь две смерти: свершившаяся и не свершившаяся. Заслужившая немедленной казни Фаина живёхонькой сидела в тюрьме, куда не могли добраться жаждущие её смерти, а жизнь Питера оборвалась.

– Выходит, что за всю свою жизнь тут он принёс пользу только своей смертью. Пока Питер не умер, он никому не был нужен! И в этом я виновата. Я испортила его жизнь, – говорила я Марике, умоляюще глядя на бывшую наставницу.

Та понимающе кивнула и сказала именно то, что я хотела услышать:

– Никто, кроме тебя самой, не обвинит тебя в этом. Питер отдал жизнь за тебя и мир, в котором ты живёшь. Неужели ты думаешь, что он сделал бы это, испытывая к тебе неприязнь? Нет, не сделал бы, а значит, он действительно всё простил. Кроме того, то, что его запомнили по смерти, не значит, что не могли бы запомнить по жизни. Ты говорила, что от его способностей вся академия шаталась, разве нет?

Это была правда. Херда Рейнор заботилась о Питере от всего сердца, да и Алану Лояне был не безразличен очередной новичок, переступивший порог вверенного ему заведения. Я не знала, что было с ними теперь, но в клане действительно печалилась из-за мага я одна. У всех остальных на устах было другое имя: Фаина.

Малисана клокотала котлом. Любое слово, начинавшееся с буквы «Ф», приводило ученицу Слышащей в бешенство, она рвалась немедленно атаковать Чаячью Крепость, и даже мне пришлось призывать её к спокойствию.

– Мы не позволим ей остаться живой, – пообещала я. – Она ответит за всё, что сделала, но при этом не загубит больше ни одной жизни. Не дай ей загубить твою жизнь.

– Поверить не могу. – Малисана покачала головой. – Когда всё успело так измениться? Теперь ты напоминаешь мне Финиду больше, чем Марику.

Впрочем, Марика была на моей стороне. Она собирала подписи клана, которые собиралась перенаправить в суд, и Малисана охотно возглавила это мероприятие. А через несколько дней, проходя мимо булочной тётушки Эвы, я увидела, что ученица Слышащей сидит внутри вместе с Крисом, и они что-то оживлённо обсуждают.

Это был настоящий удар. Я тоже ненавидела Фаину, я желала её смерти не меньше, чем эти двое, и Крис не мог не знать этого. Но он выбросил меня, отверг, не отпер дверь, не пришёл, не позвал. Не вспомнил про меня, бросил наедине с моим горем, накинув новое. Призрак обсуждал с Малисаной возможность аудиенции у Верховного Судьи, а я слушала их, стоя под окнами булочной. Меня они не заметили. Наверняка даже не вспомнили обо мне, и я ушла прочь.

Наверное, стоило всё-таки отловить Криса и накричать на него, но перед моими глазами постоянно вставал образ Питера, и я понимала, что у меня нет на это сил. Маг умер, чтобы я могла жить и быть счастливой, а я просто не могла и всё тут.

Сона помогала Малисане собирать подписи, Диса ворчала, что эти беспорядки её раздражают, и она была бы счастлива, если бы «они там» уже хоть что-нибудь решили, а Рия взяла и уехала в свои горы, как будто ничего не случилось. А потом нам с Крисом пришли приглашения в суд, и Марика поручила нам отвезти её письмо и собранные подписи.

По дороге мы не разговаривали. Призрак очевидно меня избегал, но каждый раз, когда я пыталась спросить, почему, в горле вставал ком и я не могла выдавить ни звука. А когда мы прошли по карнаэльским улицам, по которым мне теперь не было нужно спешить к магической академии, и поднялись в роскошно украшенное торжественное здание Суда, я и вовсе онемела.

Суд обещал быть грандиозным. Огромное количество людей в дорогих костюмах, от которых так и пахло важностью, пугали меня, но Крис был безразличен и к ним, и к моему состоянию. Он ушёл искать, кому можно отдать переданные Марикой бумаги, и не вернулся ко мне. Пришлось разбираться, куда идти, самой, и садиться среди толпы свидетелей, которые не имели никакого отношения к Фаине и тому, что она сделала.

Крис пришёл позже и сел с другой стороны длинной скамьи. Слушая так называемых свидетелей, мы корчили совершенно одинаковые гримасы отвращения, но от этого легче не становилось, потому что творились действительно ужасные вещи.

– Хрупкая нежная девушка, место которой в доме на берегу моря рядом с любящим мужем и детьми, – мечтательно говорил смотритель Чаячьей Крепости, приставленный к Фаине.

– Одержимый духами разрушения, человек становится их рабом. За убийство мы судим убийцу, а нож приводим в порядок и убираем на его место. Так же я считаю нужным поступить и тут, – вещал некий авторитетный эксперт по демонам. – Ответить за разбитую стену и погибших людей должен Эйноматрин, а не эта девушка.

Да, Фаина «призналась», что действовала по приказу с родины. Поняв, что одержимая жаждет убивать магов, Эйноматринцы аккуратно развернули её в нужную им сторону, и это скорее всего было правдой. В отличии от всего остального, что нам пришлось услышать.

На фоне других показаний, слова Криса казались особенно сухими и предвзятыми, а потому неправдоподобными. Призрак кратко и правдиво пересказал свою историю, не глядя в сторону находившейся тут же колдуньи, я же не спускала с неё взгляда. Фаина не выдала себя ни единым жестом, она глядела со скорбью, раскаянием и даже любовью, и это придало мне решимости. Когда настал мой черед, я поднялась на ноги, глубоко вдохнула и, подняв в памяти лицо Кайры, заговорила.

Я не жалела красок и эмоций. Я выдавливала из себя каждую капельку боли и страха, которые испытывала, встречаясь с Фаиной и последствиями её действий, и это представление не уступало представлению колдуньи. Потому что я не врала. Я говорила правду, преподнося её в наиболее подходящей для ситуации форме. Мой голос дрожал, когда было надо, несколько раз я бросала быстрые косые взгляды на Криса, словно ища его поддержки и защиты, а дойдя до подвига Питера, я превзошла саму себя и пустила слезу. Слёзы текли из моих глаз, и, пусть я не выглядела такой же хрупкой и трепетной, как Фаина, я видела, что эти слёзы слушателей задели.

Когда-то давно я уже разыгрывала похожий спектакль перед колдуньей, я сумела добраться до её истинных чувств и сделать её уязвимой для демона. Теперь мне нужно было добиться того же: настоящее лицо эйноматринской страдалицы должен был увидеть суд, потому, закончив основной рассказ, я перешла к следующему акту, который был предназначен Фаине лично.

– Она говорила, что была слита с первым демоном в раннем возрасте. Это трагедия, достойная сочувствия, но сейчас мы видим перед собой не ребёнка во взрослом теле. Перед нами очевидно не тот человек, который был слит с демоном в детстве. Сейчас, когда я смотрю на неё, я вижу… – Я на миг прервалась и содрогнулась. – Я вижу доброе лицо молодой эйноматринки, которая обещала помочь мне, а сама собиралась вырвать из меня душу. И я слишком хорошо помню, каким стало её лицо в тот момент, когда я сообщила ей о том, как умер её коллега. Я убила его, спасая свою жизнь и жизни наших детей, и…

Фаина напряглась, я видела это, я чуяла это! Я была на верном пути, но меня прервали, объявив, что я начала повторять свою историю по второму кругу. Мне пришлось сесть на место и стиснуть зубы. Вся бессмысленность этого суда сводилась к тому, что здесь не было и не могло быть доказательств. Побеждала та сторона, которая заставляла Верховного Судью поверить, а вера – штука непокорная.

Выскочить вперёд, прорваться через зал, туда, где в зачарованной клетке сидела колдунья. Одно прикосновение браслета на моей руке, и она умрёт, а что будет со мной – дело десятое. Так просто, и в то же время совершенно невозможно. Слишком много людей, которые непременно попытаются меня остановить, но которых я не должна была убивать. Оставалось сидеть и держаться, терпеть, не сходить с роли, не перечёркивать впечатление, которое я произвела на слушателей своим рассказом. И я держалась, я терпела ровно до тех пор, пока один из державших барьер магов не начал рассуждать о Питере и его мотивах.

– Он пожертвовал собой, чтобы спасти эту невинную душу и не вынуждать нас убить её! – провозгласил человек, который едва ли хотя бы раз в жизни обменялся с Питером парой слов.

Тело опередило мысли, я вскочила на ноги и выкрикнула:

– Бред!

Больше ничего сказать мне не дали. Нас с Крисом обоих вывели из зала, объявив, что наши слова услышали, а больше ничего от нас не требуется. «Мы не хотим заставлять вас снова переживать потерю друга», – сказали нам, и едва ли этот судейский знал, в какой опасности был в тот момент.

Я боялась, что Призрак накинется на меня с обвинениями, но Крис ничего не сказал, лишь отправился искать окна, через которые мог бы подслушать решение суда. Не наделённая даром слышащего, я могла только бестолково слоняться вокруг. К счастью, Крис снизошёл до того, чтобы то и дело кратко передавать мне, как идут дела. Я яростно хлестала хвостом по ногам, узнавая, что речь самой обвиняемой была очень искренней и явно склонила на сторону Фаины многих из тех, кто не был на её стороне ранее.

– Она умеет быть убедительной, – проговорил Крис наконец. – Её хотят помиловать и отпустить.

– Что?! – вскинулась я, но Призрак зло улыбнулся.

– Ты тоже умеешь быть убедительной.

Я подалась вперёд, но Крис не стал продолжать. Кончики его ушей мелко дрогнули, я поняла, что он слушает снова, и затаила дыхание, не желая, чтобы Призрак пропустил хотя бы слово.

– Они продолжат изучение вопроса и повторят суд снова, – процедил Крис наконец.

– Какие к демонам суды! – взвилась я. – Надо было просто убить её на месте…

– Я не успел! – Злой окрик Призрака заставил меня вздрогнуть. – Я отвлёкся на Питера, на тебя, на крик Лояне! Я снова не смог её убить, я снова её упустил, я знаю это и без тебя!

– Я не имела в виду… – испуганно забормотала я, но он не желал ничего слушать.

– Вы все не имеете в виду. Но это я её не убил.

Крис говорил ужасные вещи, но теперь он хотя бы говорил со мной, а это дарило некоторую надежду.

– Ещё не поздно всё исправить, – заверила его я. – Все видели, что Валмиранская Ведьма встала на защиту Валмираны в тот день. Никто не удивится, если она завершит своё дело в Чаячьей Крепости.

Наградой мне стало неожиданно просветлевшее лицо Призрака. Увы, это явление оказалось недолгим, потому что тем же вечером Маттиас запретил нам даже приближаться к Фаине.

– Так вы сможете обмануть народ, но в правительстве все прекрасно знают, что такое Ведьма на самом деле, – объяснил он, глядя с мягким участием и сочувствием, от чего вдруг встал на одну ступень с Фаиной в моих глазах.

– Нужно было сразу отправиться в Чаячью Крепость, а не идти к вам, – зло выпалила я. – Знайте, если её помилуют, за ней всё равно кто-нибудь придёт. Даже если вы запрёте нас, у вас тут целый клан людей, которые знают, что Фаина такое. Вы называли её Трёхглавой? У неё куда больше голов! По лицу на каждого человека, каждому она показывает то, что тот хочет видеть. Суд, который проводят те, кто не видел её так, как видели мы, не имеет смысла! Я видела её истинное лицо, я – одна из немногих! Вы должны понимать это, ведь я помогла демону захватить её! Я знаю, что такое Фаина, Крис знает, многие в клане знают, а не эти все… Эти.

– С чего вы решили, что лицо, которое вы видели, настоящее? – спросил глава кииринов. – Вы сами сказали, она показывает то лицо, которое человек хочет увидеть.

– Но речь не обо мне, а о демоне! Демона не обмануть.

– В то время её душа уже была искажена двумя такими, сейчас их больше нет. Более настоящей, чем сейчас, Фаину не знал никто. А то, что до появления второго демона в ней, она была добра и дружелюбна, подтвердил и Крис в том числе. Боюсь, никто не сможет доказать, что это была ложь.

Я задохнулась в приступе гнева, и оказавшаяся неожиданно сильной женщина, обычно скучавшая за своим столом у входа, вывела меня наружу и усадила пить водичку. Пока я, не жалея ненависти, жаловалась ей на тщетность бытия, Маттиас о чём-то говорил с Крисом, и говорили они долго. Когда мы с Призраком покинули обитель ордена кииринов, он выглядел почти спокойным. В отличие от меня. Увы, поговорить об этом нам не удалось.

– Если они её помилуют, я положу свою жизнь на то, чтобы её убить, – пообещала я Крису, когда мы прибыли в Лаон, и убежала вперёд.

Со смертью Питера ко мне начали возвращаться силы. Не прошло и месяца, а на моей голове не осталось ни одного седого волоска, да и всё остальное пришло в норму. Даже общая слабость, за которую я должна была благодарить свой посох, стала вполне терпимой, и только лисьи уши и хвост пугающе плохо меня слушались, а седина не спешила их покидать.

Маттиас что-то говорил об опасности, но я успела забыть детали сказанного им. В любом случае лисьи уши и ослабели настолько, что я едва могла ими шевелить, уже давно, а Древо было стабильно далеко, да и я не забывала об осторожности. Спешить было некуда, а снова видеться с главой ордена я не желала. Понятное дело, что о новых заданиях для нас с Крисом речи сейчас быть не могло, но нас не трогали, и обещанные предупреждения не приходили.

Призрак продолжал меня избегать, но теперь он не был нужен мне для того, чтобы возобновить тренировки. У меня появился новый небывалый напарник: жажда крови. Подогреваемая ненавистью к Фаине, я, не жалея себя, тренировалась, взывая к забывшим, что такое сила и ловкость, мышцам, упражнялась с посохом, превращая его в различное обыкновенное оружие в том числе.

Всё остальное больше не имело значения для меня. Не ища общения с кем-либо, я выкладывалась по полной, но успехи были ничтожны. В нашу первую встречу Маттиас сказал, что отобранные посохом силы уже не вернуть, сколько бы я ни тренировалась, и я в отчаянии избивала посохом матрас.

– Ненавижу! – кричала я. – Ненавижу всё это!

Если бы не посох, если бы не его воздействие на меня, я наверняка сумела бы достать Фаину там, перед разрушенной Стеной, и никто не смог бы меня остановить. Моя главная сила стала моей главной слабостью, и мысли об этом убивали меня.

Казалось, весь мир пытался убить меня, наверное, наказывая за Питера. Хотя своих друзей я избегала не хуже Криса, новостей избежать не удалось: однажды утром Кора передала мне записку от Призрака, в которой тот сообщал, что уехал в Карнаэль, где вот-вот должен был начаться следующий суд над Фаиной, чтобы снова попытаться добиться справедливости, и просил меня не следовать за ним. Наверное, я могла бы простить и понять это, но тем же днём меня всё-таки поймала злая как стадо демонов Диса, сообщившая, что Малисана сбежала тоже. Дочь военачальника переживала из-за свалившейся на неё части работы ученицы Слышащей, а я понимала, что мой мир необратимо рушится.

Как-то незаметно мы с Малисаной поменялись ролями, и вот Крис уже сбегает вместе с ней, а я изнываю от бесконечной ревности. Мы с Призраком непростительно отдалились друг от друга, и проблемы, очевидно, были в нас самих. Крис чувствовал вину за неубитую Фаину, а я всё ещё слишком много думала о Питере, вот только так не могло продолжаться дальше.

Вечером ко мне вторглась Рия, заперев нас обеих в моей комнате и плюхнувшись на свой матрас.

– Диса сказала, что тебя надо спасать, – поведала шиикара.

– Не меня, – огрызнулась я, но Рия не обратила на это внимания.

– Давай поговорим о Питере.

– Ладно, – легко согласилась я, впрочем, не желая выворачивать душу перед подругой сейчас. – Он умер. На самом деле он умер из-за меня, но я, вроде как, его отпустила и обещала, что больше никогда не буду принимать решения за него, а это решение он принял сам. И всё равно я была причиной. – С каждым словом я заводилась всё больше и больше, а потом всё-таки вывернула душу перед Рией, выложив той всё. – Пусть мы и простили друг друга, Питер не только извинился. Он искупил свою вину сполна, он отдал все долги. А я только влипла в долги ещё больше. Питер умер, он никогда не узнает, что я сделала и чего не сделала, но я не чувствую себя свободной и не почувствую, пока не закончу его дело. Пока Фаина жива.

Я не ждала, что Рия сможет понять, но она поняла и крепко обняла меня, а потом вдруг сказала:

– Знаешь, я думаю, что Питер не умер.

– Как это? – не поняла я. – Он умер, я была там.

– А ты видела тело? – не унималась шиикара. – Не видела! Ты сказала, что даже праха не осталось, что рассвет только наступил, что Питер отдал все долги, что он знал, на что идёт, и не чувствовал сожалений по этому поводу, а на этом месте появился дух созидания. Ну, ты понимаешь?

Я понимала, к чему она клонит, но её доказательства казались мне сомнительными.

– Причём тут дух созидания?

– Когда Берт ушёл во Врата, на корабле в мире духов в самом деле появился огроменный демон, я думала, его приманили наши проблемы, но раз Киира сказала тебе…

– Демоны не могут ходить по воде, – вспомнила я, и шиикара радостно закивала.

– Его вызвал уход Берта, это понятно. И если «плохой» уход вызывает демона, то кого может вызвать «хороший»?

– Почему ты считаешь, что Питер ушёл хорошо? – спросила я, не желая давать ответ.

– Потому что он всех спас. – Рия начала загибать пальцы. – Потому что он отдал все долги, он знал, на что идёт, и не чувствовал сожалений, и всё такое.

Загнутых пальцев получилось маловато, и шиикара сжала оба кулака, для солидности, наверное. Как ни странно, это меня убедило.

– Но если он не умер, что стало с демонами Фаины?

Рия пожала плечами: ей было всё равно.

– Какая разница? Главное, что у нас их нет, а если Питер ушёл во Врата Рассвета, значит, у него теперь всё хорошо.

Крис и Малисана вернулись через неделю, и к этому времени я, не без помощи Рии, почти смогла успокоиться. Увы, как раз в это время шиикара снова пропадала в своих горах, куда я снова не последовала за ней. Новости мне сообщила Диса, явившаяся рассказать, как Марика распекала свою ставшую слишком безответственной ученицу. Увы, ничего о судьбе Фаины дочь военачальника не знала.

Другая дочь Рандольфа Дубового притащилась ко мне вместе с Монсом следующим утром с весьма удивившей меня просьбой:

– Расскажи нам сказку, Призрак, – попросила Айри, пытаясь изогнуть свой короткий рысий хвост.

– Вам четырнадцать или четыре? – ворчливо спросила я и узнала, что Монсу исполнилось пятнадцать позавчера.

Два месяца каникул и свободы подошли к концу, и на юных крокодильчиков свалился последний школьный год и новый учитель, по словам Монса, вгонявших всех в сплошное уныние.

– Ты в библиотеку больше не ходишь, – укоризненно заметила Айри. – А мы скучаем по твоим сказкам, они интересные.

Ещё немного покапав мёдом мне в уши, подлизы одержали победу и увели меня в парк, где мы уселись в тени широко раскинувшей свои ветви сосны, и я вдруг поняла, что совсем не заметила, как пролетел первый месяц лета.

– Я не буду использовать посох, – на всякий случай предупредила я, и крокодильчики с готовностью затрясли головами: моё последнее представление видели оба.

О чём говорить я не знала. В голове крутилась одна единственная сказка: сказка о Мальчике и Горной Рыси, но рассказывать её было никак нельзя. Я попыталась придумать другую, но сделать это быстро, достаточно отдалившись от занимавшей меня темы, не вышло.

– В одной сказочной стране жил один Олень, – начала я, внимательно глядя на своих слушателей и гадая, как много они на самом деле поймут. Пятнадцать лет – это не такие уж и дети. – И была у него подруга – Рысь.

Уши Айри мелко дрогнули, но эта история была не о ней. Я описывала злоключения друзей-неудачников, которые хотели быть вместе, но не могли, потому что один был хищником, а второй – травоядным, и настолько погрузилась в собственный рассказ, что перестала видеть, что происходило вокруг. Поймав себя на этом, я удивленно замолчала и вдруг поняла, что мои слушатели тоже не видят меня. Они видели то, о чём я говорила: полыхавшую от драконьего пламени тёмную пустошь, чёрное небо без луны и звёзд, попавшую в ловушку рысь, что испуганно замерла, ожидая смерти, и отважного Оленя, несущегося навстречу своей смерти. Но я замолчала, и вот взгляд Монса уже ловит пролетающую мимо бабочку. Грустно улыбнувшись, я вздохнула и продолжила:

– Олень поскакал вперёд так быстро, как смог, чтобы не успеть испугаться и изменить своё решение. Он прыгнул прямо на Драконицу, и его роскошные рога порвали её крылья, а один вонзился прямо в сердце. Драконица закричала от боли, и эта боль заставила дрожать горы. Вместе они упали в бездонную пропасть и полетели вниз. Они падали, падали, падали и падали, а Рысь выбралась из своей ловушки и остановилась на краю, и ей всё казалось, что она видит, как красная липкая кровь брызжет на камни. Так умер отважный Олень и чудовищная Драконица, а Рысь передала лесу счастливые вести: больше никто не будет сожжён чудовищем заживо. Она передала эти вести и… – тут я запнулась, поняв, что совершенно не знаю, как закончить сказку.

– Жила долго и счастливо? – с усмешкой поинтересовалась Айри. – Пусть хоть в сказке кто-то живёт долго и счастливо.

В реальности выходило, что долгая и счастливая жизнь ожидала Драконицу.

– Жила долго и счастливо, – с нажимом проговорила я, и сестра Дисы искренне удивилась.

– Не думала, что ты согласишься.

Я тоже не думала, а потому честно посмеялась. Крокодильчики попрощались и ушли, а я так и осталась в тени дерева, прикидывая, начать ли новую бесполезную тренировку прямо сейчас, или сперва вернуться домой и перекусить. Ни того, ни другого совершенно не хотелось. Не хотелось вообще ничего, всё вокруг было слишком неправильным, чтобы существовать. Где-то в стороне пронзительно вскрикнула птица, и я решительно поднялась на ноги. Сидеть, страдать и безнадёжно ждать, когда чёрная полоса жизни подойдёт к концу, я могла долго, очень долго, но теперь я вдруг приняла твёрдое решение превозмочь себя и перестать.

Окна дома Криса смотрели на меня холодно и как будто отчуждённо. Фыркнув, словно пытаясь выразить своё безразличие к настроению дома, я поднялась на крыльцо, но дверь распахнулась до того, как я успела постучать. Призрак замер передо мной, уставившись на меня с явным удивлением.

Я растерялась. Слова сразу кончились, и я упустила драгоценные секунды.

– Нам надо поговорить. – Крис опередил меня.

– Да, определённо. – Поговорить по душам нам надо было уже очень и очень давно. – Как дела у Малисаны?

Призрак поморщился.

– Лучше спроси, как дела у Фаины.

– Чуть лучше, чем замечательно? – с готовность предположила я, и Крис кивнул.

– Её бы оправдали, если бы не бумажка Марики с подписями. Будет третий суд.

– Не будет. – Решимость переполняла меня, как никогда раньше. Настала моя очередь сделать то, что нужно, и не важно, какой будет цена. – Хватит судов, они не имеют права её судить. Мы – имеем, мы знаем, каким должен быть приговор, мы можем его исполнить. – План складывался в голове легко и красиво. – Когда Фаину повезут из Чаячьей Крепости, мы будем её ждать. Маршрут узнаем, это не такая уж и проблема. Можно убить её от лица Валмиранской Ведьмы, это даст нам больше времени, но Фаину можно просто похитить, и тогда…

– Нет.

Я врезалась в его «нет», словно в стену.

– Почему?

Крис глубоко вздохнул. Он молчал и морщился, подбирая ответ, и это разозлило меня не меньше нелепых высказываний свидетелей в суде, которых я успела наслушаться.

– Ты ей поверил?

Призрак не ответил, и я сжала кулаки. Браслет на запястье неожиданно ожил, он рвался вперёд, он хотел дать моей злобе форму, но я его не пустила.

– Ты поверил ей, да? – повторила я. – Посмотрел на её милую мордашку и решил, что она в самом деле может быть только жертвой? Ты всё ещё любишь её, да? Поэтому рука не поднимается?

Лицо Криса исказила гримаса ненависти, мне показалось, что он сейчас меня ударит. Я испуганно отшатнулась, и предательские ступеньки подвели меня: под ногой не оказалось твёрдой поверхности. Призрак позволил мне упасть, гневно глядя на то, как я корчусь от боли у его ног.

– Не смей обвинять меня в этом. – Голос хлестал плетью.

Упрямо стерев с глаз выступившие от боли слёзы, я поднялась на ноги, чтобы убежать прочь. «Знать тебя больше не хочу!» – Слова рвались из горла, но я не сказала их, потому что в них не было ни тени правды. Я хотела его знать, я хотела быть рядом. А ещё я хотела причинить ему боль. Отомстить за всё то, что он заставил меня перечувствовать за последний месяц.

– Давай, жди её освобождения! – ядовито процедила я. – Построите себе маленький домик на берегу моря и будете растить там детей. Хотя погоди, а что же тогда будет с Малисаной? Какой кошмар, кажется, вокруг тебя собралось слишком много не переносящих друг друга девиц. Наверное, мне стоит этот круг покинуть.

Было страшно. Страшно понимать, что и как я говорю, страшно смотреть на Криса. С трудом сдерживаясь, чтобы не перейти на бег, я побрела прочь, но Призрак не погнался за мной и ничего не сказал, а я так и не обернулась то ли из-за гордости, то ли от испуга.

Коры дома не оказалось, и я поднялась к себе в комнату, без сил упав на риин матрас и не собираясь когда-либо снова с него вставать. Частично выпав за границу понимания бытия, я валялась, больше ощущая мир духов, чем физический, а потому не услышала, как хозяюшка вернулась домой, как постучался в дверь гость, как Кора пропустила его внутрь, как он поднялся ко мне наверх и сел рядом.

– Деревню решили строить у разлома стены не снаружи, а изнутри.

Я вздрогнула и вскочила. Крис сидел совсем рядом и смотрел куда-то в стену, он не собирался убивать меня или наказывать меня за мои слова. Похоже, Призрак пришёл, чтобы снова попытаться поговорить, и начать он решил с отстранённой темы. Не веря своей удаче, я тихо спросила:

– Разлом закроют?

– Да, но не полностью. В нём оставят выход, а часть земли вокруг деревни окружат дополнительной стеной, как в Тороне. А пока что на месте разлома поставили магический барьер.

– Простой барьер долгого действия, который раз в месяц навещает заспанный маг? – уточнила я.

Крис дёрнул хвостом, всё так же сосредоточенно глядя мимо меня.

– Сейчас там полно солдат и магов, которые не уйдут, пока не будет закончена работа.

– Неприятно жить в самой защищённой стране на свете около единственной дыры в её защите, – заметила я и неуверенно засмеялась.

Крис натянуто улыбнулся и всё-таки посмотрел на меня. Наши взгляды встретились, и я увидела в его глазах отражение собственной боли.

– Какая разница? Фаина всё равно внутри.

Опасные слова были сказаны, убийственная тема затронута.

– Скажи мне, что я ошиблась, – тихо попросила я. – Скажи так, чтобы я поверила и захотела перед тобой извиниться несмотря на то, что ты всё это время предпочитал мне Фаину с Малисаной.

– Малисана ездила не вместе со мной, она навещала Олли.

Это было уже что-то.

– Она же его терпеть не может, разве нет?

– Олли имеет большое влияние на Старшего Слышащего, а тот входит в Средний Совет Валмираны. Малисана пытается убедить его, что Фаина должна умереть.

– А он сам не понимает? – возмутилась я и тут же осеклась. – Ты-то сам всё ещё понимаешь это?

– Понимаю, – нехотя признал Призрак.

Его слова прозвучали совершенно неубедительно.

– В самом деле? Почему-то у меня не получается тебе поверить. Понимаешь, сначала я думала, что ты рехнулся от ненависти. Мне было обидно, что ты предпочитаешь её мне, я не понимала почему ты не позволяешь мне быть рядом, ведь я могла бы помочь, я бы охотно разделила твою ненависть! Но теперь я вообще не знаю, что думать. Мне понятно только одно: ты предпочёл мне Фаину.

– Ты предпочла мне Питера.

Я удивилась. Удивилась настолько, что забыла разозлиться.

– Когда? Если ты про то, что я поехала к нему, оставив тебя с Фаиной, то у тебя с памятью хуже, чем у меня! Ты уже тогда вёл себя как свихнувшийся, ты рвался к ней, несмотря на то, что эта встреча могла означать для тебя смерть, а меня отталкивал как бесполезную!