Текст книги "Мой путь озарён рассветом (СИ)"

Автор книги: Зуки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 73 страниц)

– То-то и оно, – старушка скорбно вздохнула и поставила свечу на маленький столик. – Ишь, магические штуки-то, а. Додумались, тоже мне, демонами стреляют. Ещё денёк, и руки у тебя не будет. А два, если руку не отцапать, не будет и тебя самой.

Звучало это плохо. Я сглотнула.

– И что, ничего нельзя сделать?

– Как так нельзя? – удивилась Лаура. – А я на что? Раз уж Морено подобрал вас, пропасть не дадим.

– И что?.. – я запнулась, не сумев сформулировать вопрос.

Что теперь со мной будет? Что станет делать странная старушка?

– А то. Больно будет очень, но мы сейчас… – Лаура осеклась, принялась рыться в своих ящиках, тихо выругалась и закричала что-то на южном языке.

Прибежала змея Аделинда, глядя на нас крайне недовольно. Обменявшись парой быстрых эмоциональных реплик, сопровождаемых многозначительными взмахами рук, они обе уставились на меня с явным сомнением. Лаура показала Аделинде мою рану. Та поцокала языком, заставив меня сжаться от дурного предчувствия.

Изучив рану с точки зрения ведуньи, я обнаружила, что в ней и в самом деле засели мелкие демоны, призванные в физический мир. Они были настолько маленькими, что можно было даже не пытаться завести с ними диалог, но их силы вполне хватало, чтобы отгрызть мне конечность.

– Так что делать? – не выдержав неизвестности, спросила я.

– Вырезать, – мрачно заявила Аделинда.

Я испуганно отклонилась назад, словно стараясь оказаться подальше от опасной женщины. Даже коснуться раны было больно, что уж говорить про вырезания?

Лаура безмятежно пожала плечами.

– Усыпим тебя эфиром и вытащим. Духи не любят эфир.

Это было сказано таким будничным тоном, будто мне предлагали съесть яблоки, а не уснуть с помощью жуткого наркотика.

– А без этого никак? – испуганно уточнила я.

– Да не бойся, – старушка мягко хлопнула меня по здоровому плечу. – От малых доз ничего не будет. Должна ведь знать.

– Откуда? Я с такими вещами раньше не сталкивалась, – фыркнула я.

– Эфир называют порошком забвения, потому что он убивает эмоции. Вдохнув его, человек не чувствует ни боли, ни печали, ни радости, а потому все духи бегут от него прочь. Но когда действие порошка проходит, всё, от чего человек отказывался на время, наваливается на него с тройной силой. Те, кто не может с этим справиться, ломаются. Но ты знаешь, что делать, когда тебя насаждают демоны, ведь так?

Я покосилась на старушку с подозрением, но кивнула. Особого выбора у меня всё равно не было.

– Всё будет хорошо, – заверила меня Лаура. – Поспишь немного без боли и сновидений, а как проснёшься, всё будет хорошо. Может, поплакать захочется. Или посмеяться. А потом всё будет хорошо.

Аделинда развернулась и поспешила покинуть закуток старушки.

– Скажу Морено.

– И её товарищам скажи, – крикнула Лаура ей вслед, а потом тихо добавила мне: – А то подружка твоя совсем изведётся. Она демонов видит, но ничего с ними сделать не может.

Я невольно подалась вперёд.

– Откуда вы знаете?

Старушка широко улыбнулась, показав здоровые белые зубы, и сняла косынку. Из седых волос поднялись белые лисьи уши, а из-под длинной широкой юбки выглянул кончик хвоста.

– Раска! – обрадовалась я. – Белая лиса!

Лаура благосклонно склонила голову.

– У нас на юге собралось много кланов, больше, чем осталось здесь. Наши люди видят расков и оадоинов не реже, чем ниоров, а потому даже мысль о том, что нас можно не считать за людей, кажется нам дикой. Мы не дадим вас в обиду.

– Вы слышащая?

– Ведьма.

– Ведунья?

– На нашем языке разницы нет. А ты? Ты ведь тоже ведунья, я не ошиблась?

Я радостно кивнула. Старушка резко начала напоминать мне Марику.

– Только меня очень немногому успели научить, я и ближайших духов с трудом вижу.

Лаура хмыкнула и дёрнула ушами.

– Что-то видишь – уже хорошо. Знаю я вас, северян, вечно ведьм ни во что не ставят. Если мы с тобой подружимся, я тебя поучу.

Казалось, моей радости не было предела, но предел нашёлся неожиданно быстро. Вернулась Аделинда, бросив Лауре небольшой мешочек. Старушка погрозила ей пальцем и что-то строго сказала на южном языке. Женщина пожала плечами и собралась уйти, но Лаура велела ей остаться.

– Будешь помогать.

Меня уложили на постеленную прямо на полу подстилку. Старушка-ведунья намешала вязко пахнущую смесь в металлической чашке и предложила мне выпить. Я пила, наблюдая, как суетится Аделинда, доставая жуткого вида иглы, ножи и склянки, но страх вдруг отступил, захотелось спать.

«Вот и посплю», – вяло подумала я, а потом Лаура вдруг прижала к моему носу омерзительно пахнущую тряпку. Я попыталась вырваться, но в голове загудело, верх и низ поменялись местами. Я легла и закрыла глаза. Сон не шёл. Тряпку убрали, меня кто-то потыкал в плечо, но сил открыть глаза и дать понять, что я в сознании, не было. Впрочем, меня не особенно это волновало.

Я слышала и чувствовала всё. Лаура и Аделинда переговаривались на южном языке, а рука разрывалась невероятной болью, когда женщины старались вытащить из неё демонов, вот только это мне не мешало. Мне было глубоко наплевать на то, больно мне или нет. «Уснуть бы уже, так и рехнуться можно», – подумала я, а потом проснулась.

Я лежала всё там же, на подстилке на полу. Голова болела и кружилась, рука лишь немного ныла, рана была плотно перевязана чистым бинтом. Я попыталась сесть, но у меня не получилось, впрочем, звук привлёк сидевшую рядом Лауру. Старушка склонилась надо мной, с интересом меня разглядывая.

– Проснулась? Возьми чаёк, поможет.

Её голос резко ударил меня по ушам, но от чая в самом деле стало лучше. Чай пах домом Коры, и мне вдруг стало грустно.

– Поспи ещё, – посоветовала мне напоминающая Марику раска. Марику или Финиду?

На глазах вдруг выступили слёзы.

– Ну, ну… – Лаура села рядом со мной, ласково поглаживая меня по голове. – Давай, поплачь, полегчает.

Тут я вспомнила Кайру и разрыдалась. Я выла в голос, а перед лицом мелькали образы дорогих мне людей, тех, которых я потеряла навсегда, и тех, по которым я просто безумно соскучилась. Тяжесть потери памяти навалилась на меня с небывалой силой вместе со всеми страхами и трудностями, пережитыми мною за этот год. Сверху эту дикую смесь прижало безнадёжной любовью к Крису и чувством вины перед Питером, и я взвыла ещё отчаяннее. Хвост становился то лисьим, то рысьим опять.

– Кыш, – рявкнула старушка на неизвестного человека, решившего проверить, что у нас тут случилось.

Человек ушёл, и я так и не узнала, кто это был, впрочем, откуда-то послышались возмущения Питера, резкий голос Криса и чей-то смех.

– Бедная, – приговаривала Лаура, продолжая поглаживать меня по голове. – Настрадалась, намучилась. Плачь, плачь. Выплачь всю свою печаль, а потом спи без тревог.

Наплакавшись, я всё-таки уснула снова, и сны мне не снились.

Когда я проснулась и разлепила глаза, старушка встретила меня радостным сообщением о том, что я проспала почти трое суток, и мой пустой желудок поспешил подтвердить её слова возмущённым ворчанием. После таких заявлений выходить на люди было страшновато, но меня встретили удивительно спокойно. Я даже немного расстроилась. Пусть на повторные объятия от Криса я и не надеялась, но Питер мог бы что-нибудь сказать.

Рука почти не болела, и я приступила к исполнению своих обязанностей помощницы Лауры. Я помогала ей готовить, стирать и убирать и чувствовала себя обделённой. Мне приходилось ходить по грани жизни и смерти, мне приходилось убивать, я совершила эту безумную пробежку по городу, закончившуюся прыжком в водопад, а теперь заняла своё место: место помощницы домохозяйки.

Я потрошила рыбу и недовольно ворчала. Приготовленная на костре, она была вполне сносной, вот только здесь, на Монике, еду готовили на большой сковороде с крышкой. Идеальный инструмент для создания отвратительного рыбного запаха. Даже засунув туда чеснок, я не смогла спасти дело.

Хуже всего было то, что рыба-то была вкусной. Но получать удовольствие, пытаясь жевать её с зажатым носом и не давиться костями, было сложновато.

– Завтра будем в деревне, – сообщил за ужином Морено. – Лаура, ты с нами?

– Да, – обрадовалась старушка. – И Ландольфо мне дай, пойду на рынок.

– И Ландольфо дам, и Сальво, – согласился капитан. – Венанцо, Рия и Ярна останутся с Моникой, остальные – со мной. На рассвете выходим.

– Вы будете грабить? – напрягся Питер.

– Зачем? – удивился южанин. – Покупать.

– На наш товар можно купить всю деревню, так зачем впустую рисковать? – насмешливо прошипела Аделинда.

– Тогда почему вы оставляете с ним двух наших и только одного своего? – не унимался маг.

– На корабле остаётся Венанцо, а значит, с корабля без его ведома никто не уйдёт, – тепло улыбнувшись, пояснил Морено. – А если кто уйдёт – то недалеко.

Мне стало неуютно, но Рия поспешила заверить южан, что уходить мы не собираемся, и, кажется, ей поверили. Я не знала, как они общались то время, что я проспала, и не вполне понимала, доверяют ли нам контрабандисты и можем ли мы в полной мере доверять им.

Утром, когда все ушли, я не сводила взгляда с молчаливого лучника и старалась не двигаться лишний раз, иначе говоря, вела себя крайне подозрительно, понимала это, но ничего не могла с собой поделать. Потом Рии это надоело, и она потащила меня мыть полы. Закончив с уборкой, мы заварили чай и забрались с ним на крышу каюты, где во время общего сна обычно сидели часовые.

День был солнечным, но прохладным. Одежда не грела, и я от всей души надеялась, что из деревни принесут что-нибудь тёплое для меня. Тёплое и целое. Пусть я умудрилась не простудиться, это был не повод мёрзнуть дальше.

Мы принесли себе одеяла и закутались в них. Венанцо, казалось, не обращал на нас внимание, и я успокоилась и расслабилась. Вокруг больше не было толпы малознакомых людей, зато была Рия, которую хотелось как следует обо всём расспросить.

– Как вы поняли, что нужно идти именно в Форвод?

Шиикара поёжилась.

– Крис сказал, что Киира дала ему знак. А вы?

– Мне тоже дала знак Киира.

Богиня сдержала своё обещание.

Повисла тишина. Рия молчала, вертя в руках край одеяла, и не смотрела на меня. Это казалось мне подозрительным и даже пугало. Почему-то шиикара не хотела со мной говорить, и я никак не могла понять почему. В наших с ней разговорах тему обычно задавала она, и сейчас явно что-то было не так.

«Может, она набирается смелости, чтобы что-то сказать? – предположила я. Неприятная мысль холодными мурашками пробежала по спине и вздыбила шерсть на лисьем хвосте. – А вдруг дело в Крисе? За эти две недели у меня почти получилось влюбиться в Питера, вдруг и Рия не устояла?»

– Знаешь, то, что я сейчас скажу, может прозвучать очень странно, – шиикара говорила осторожно, словно ступая по тонкому льду. – Но мне кажется, ты должна понять.

«Догадалась, что Крис небезразличен и мне тоже? – гадала я. – Хочет сразу всё сказать, дать понять, что мы теперь в некотором роде соперницы? Вернее, товарищи по несчастью. Крис до сих пор никого, кроме Фаины, не замечает».

А Рия начала рассказ:

– Нашу богиню зовут Караная, и она никогда не вмешивается в жизнь людей. Тех, кто пытается говорить от её имени, зовут еретиками и жестоко наказывают. Киира же может просто так взять и помочь собраться разделившемуся отряду. Для моего народа это что-то совершенно дикое и невозможное.

Она говорила грустно и осторожно, подбирая слова, и мне вдруг стало стыдно. Задумавшись о Крисе, я забыла о том, что у других людей могут быть другие проблемы.

– Когда ты шиикара, всю жизнь живёшь среди шиикаров, привыкла к обычаям шиикаров и всё такое, а потом с тобой вдруг начинает говорить Киира… Это страшно. Никому сказать нельзя, но и смолчать тоже.

Я удивлённо вскинула уши. Говорить с шиикарами – это было странно даже для нашей богини.

– Чтобы слышать Кииру, нужно иметь звериные уши, – заметила я. – Шиикары просто не могут слышать её.

– Нужно иметь не уши, нужно иметь звериный дух, – поправила меня Рия. – Ну, или постоянного спутника в мире духов.

И она неуверенно развела руками, вопросительно глядя на меня.

– Вот как… – промямлила я, не зная, что ещё сказать.

Шиикара вздохнула.

– Когда я была маленькой, я мечтала научиться летать. Но шиикарам летать не дано, только парить, а у меня всегда была слишком узкая спина, потому мне часто повторяли, что летуньи из меня не выйдет. Но я была упрямым ребёнком, и оттого хотела полететь ещё сильнее. Крылья у меня появились поздно, но я тренировалась, как сумасшедшая. Я научилась парить лучше всех в городе, побеждала на соревнованиях, меня сам Старший Крылатый отметил однажды. Но мне было этого мало, я хотела летать. И в конце концов… – Рия прервалась и вздохнула ещё раз, теперь уже совсем тяжело. – В общем, случилось кое-что плохое, настолько плохое, что я совсем потеряла голову. Прыгнула с того самого утёса, где мы с вами разговаривали, но вместо того, чтобы парить, начала махать крыльями. Ну и упала. И… Как бы тебе такое сказать… В общем, я умерла, да.

– Умерла?

– Шею сломала, кажется.

Рия смущённо улыбнулась и потянулась к шее, словно пытаясь проверить, цела ли она сейчас. Я только покачала головой, не зная, что думать.

– И что вышло в итоге?

– Я почему-то оказалась в мире духов, и духи почему-то меня пожалели. Один из них вывел меня в мир живых и остался со мной.

– Почему ты думаешь, что умирала? Может, ты просто потеряла сознание или что-то вроде того?

Шиикара поморщилась, её рука вновь потянулась к шее.

– Ну, во-первых, я это помню лучше, чем мне хотелось бы. А во-вторых, это видели люди. И я думаю, когда я очнулась, они испугались больше, чем когда я упала. Меня с детства считали странной, а тут такое…

– И за это тебе обрубили крылья?

– Нет. После этого я отделалась сединой. Крылья мне обрубили за разговоры с Киирой. Она, видишь ли, решила передать через меня предупреждение об эйноматринцах нашему Старшему Крылатому. Думаю, ты знаешь, Киира умеет просить так, что отказать не получается. Особенно когда дело доходит до сделок.

Я понимающе закивала головой.

– Она такая!

И мы засмеялись.

– А какую сделку вы заключили? – спросила я, не без труда переступив через ощущение, что лезу не в своё дело.

– Прости, но я пока не могу об этом говорить. В общем, Киира ответила мне на один вопрос, теперь я хочу кое-что найти и надеюсь, что опытный слышащий мне поможет.

Я кивнула.

– Понимаю.

– Здорово.

– Ага.

Повисла неловкая пауза. За заданный вопрос мне стало стыдно, и я попыталась ещё раз оглядеть шиикару взглядом ведуньи, повнимательнее вглядевшись в её духа. Как и в прошлый раз, я заметила, что маленькое пятнышко, кружащее вокруг Рии – лишь малая его часть, основная сила духа созидания находилась внутри неё, проходя через какой-то предмет. «А ведь получается, что этот дух частично сидит в теле Рии, то есть в физическом мире», – поняла вдруг я. Должно быть, когда-то этот дух был очень сильным, раз теперь, смешавшись с Рией и став её частью, он поддерживал в ней потерянную жизнь.

– Ну как, не страшно тебе сидеть рядом с ходячим мертвецом? – спросила шиикара, словно бы прочитав мои мысли.

Я пожала плечами и вдруг, хихикнув, выдавила:

– Я мрачная убийца-киирин, которая убивает магов, глядя им в глаза. Меня таким не напугать.

– Вот и здорово! – сообщила Рия с явным облегчением. – Я рада, что встретила вас. Безумно рада.

– Я тоже рада, что ты с нами, – поспешила я заверить её, но спохватилась: – То есть я не рада, что тебе пришлось через всё это пройти, но… Ой, ладно. Я просто рада, что ты с нами.

Шиикара тихо засмеялась.

– Я обязательно расскажу тебе про сделку с Киирой, просто немного позже. После того, как поговорю с вашей Слышащей, хорошо?

– Конечно.

Теперь я не сомневалась, что Рия полностью мне доверяет, и я без колебаний могла назвать её подругой.

========== 15. Оглушённая мыслями. ==========

Из деревни контрабандисты вернулись с ворохом покупок, среди которых я обнаружила мясо, несколько новых одеял и – о чудо – одежду для нас. Одежда была сшита на ниоров, но перешить её оказалось проще простого, благо что по размеру она подошла.

Я пыхтела с иголкой, а Лаура помогала мне где советом, а где и вовсе отбирая работу из рук.

– Ну, кто так шьёт, – ворчала старушка, – дунешь и развалится.

К вечеру я получила тёплую, чистую, крепкую и подходящую по размеру одежду вполне расковского вида. Вместо полуюбки мне досталась юбка обычная, без разреза спереди, но достаточно короткая и широкая, чтобы ноги и хвост в ней не путались.

Проделать прорезь для хвоста в юбке мне запретили. Вместо этого Лаура принялась учить меня, как прятать хвост под ней, и было это, надо сказать, долго и весьма мучительно. Юбка давила на основание хвоста, двигаться, обернув его вокруг себя, было откровенно неудобно, да и выглядело это странно, а потому я страдала и тихо поскуливала, веселя южан.

Когда дело дошло до ушей, я была готова взвыть в голос.

– Юношу в юбку не одеть, – пожаловалась мне Лаура, поглядывая на Криса. – Придётся ему ходить в плаще, а там и уши под капюшон засунуть можно. А ты у нас девушка, давай, примерь платочек!

Призрак на всякий случай отодвинулся, вызвав новый приступ хохота у наблюдавших за нами южан и Рии, а я, чувствуя, как мои лисьи уши в ужасе подрагивают, решила спасаться любой ценой. Указав на Криса, я предложила:

– Давай ему широкие штаны найдём, тоже толстым будет!

Лаура задумалась, Крис посмотрел на меня убийственным взглядом.

– Нет, ну серьёзно, – не сдавалась я. – Мы плывём на юг, там безопаснее, да и здесь, на Монике, все свои. А если придётся выходить в люди, хватит и плащей.

Старушка смотрела на меня обиженным взглядом, Крис с показательно безразличным лицом ждал приговора, Питер хмурился, Рия и южане веселились, и только Морено вдруг посерьёзнел.

– Пока плывём через лес и вас не видно, можно не прятаться. Но если вы своими хвостами привлечёте к нам лишнее внимание тех, кто на берегу, будет плохо. У нас на борту ценный груз, который мы все должны беречь, не забывайте. Придётся потерпеть.

О том, что мы везём контрабанду, я в самом деле отчаянно забывала. Морено был прав, и мне пришлось согласиться и с его словами, и с намерением Лауры замотать мою голову платком на южный манер, плотно прижав уши к голове. Получилось неудобно, и я стала хуже слышать, но пришлось терпеть.

Ночью, когда Моника в очередной раз остановилась, Лаура, словно желая извиниться, подошла ко мне с неожиданно приятным предложением: поучить меня быть ведуньей. Я с радостью согласилась, хотя уже начинала засыпать.

Старушка вывела меня на заднюю палубу и сунула мне в руки одно из старых одеял.

– Стели тут, – велела она и ушла.

Лаура вернулась быстро, притащив несколько свечей и расставив их вокруг одеяла. Я с любопытством следила за ней. Марика говорила, что ведунам не нужны никакие дополнительные приспособления, чтобы раскрыть свой дар, и наставнице я всё-таки доверяла больше, чем южанке.

К нам выглянул Сальво, молча осмотрелся и так же молча ушёл. Лаура что-то недовольно пробурчала и первой села на одеяло.

– Садись. И говори, чего ты уже умеешь.

Я попыталась рассказать и наткнулась на стену лёгкого насмешливого презрения. Оказалось, я умею гораздо меньше, чем мне казалось. Фактически, ничего не умею.

– Видеть духов в их мире и болтать с ними, это всё, чему тебя научили? – ворчала Лаура.

Мне стало обидно. На то, чтобы научиться этому, мне потребовалось немало времени и сил. Я вспоминала, как сидела дома у Марики и пыхтела, пытаясь понять, что говорит мне её домовой, как я обрадовалась, когда сумела завести диалог с демоном Фаины, и исподлобья поглядывала на старушку-южанку.

– Странно тебя учили, – продолжала тем временем та. – Даже основ не знаешь, а с демонами болтать можешь.

Я окончательно обиделась и запуталась, а Лаура, ткнув в меня пальцем, велела:

– Сними косынку и закрой глаза. И не надо мне тут обижаться. Я к тебе с добром.

Я подчинилась. Примятые уши радостно вскинулись вверх.

– А теперь слушай.

Я приготовилась слушать, но старушка ничего не сказала. Видимо, слушать я должна была не её. Некоторое время безнадёжно повслушивавшись в плеск воды и шуршание облетающих листьев, я сдалась.

– Я не слышащая всё-таки.

– Я тоже, – отрезала Лаура. – Не то слушаешь и не так. И не тем.

– Предлагаешь слушать хвостом? – буркнула я, всё ещё обижаясь. – Объясни, что слушать хоть.

– То, что слышит каждый раск. Каждый, у кого уши выросли нормальные. Так что давай, глаза закрой, расслабься и просто слушай. Ишь, кто там учил тебя, в дебри повёл, а основ не показал… Кому глухие ведьмы нужны?

Обида усилилась, но я ничего не сказала, лишь снова закрыла глаза и принялась слушать.

– Музыку ищи, – велела старушка. – Песню. Как найдёшь – сама поймёшь, о чём я, а пока сиди тут.

«Обожаю такие объяснения, всё сразу встало на свои места!» – мысленно ответила я ей, дёрнула хвостом, но смолчала.

Я уселась поудобнее и снова попыталась понять, чего от меня хочет Лаура. На этот раз я просидела долго. Слух и в самом деле обострился, теперь я слышала едва различимое потрескивание огня свеч, дыхание сидящей рядом раски, лучше различала шорохи леса. И всё-таки ничего необычного я не замечала. Мне начало становиться скучно.

– Чего ушами дёргаешь, – снова заворчала моя новоявленная наставница. – Опять не так слушаешь, что ж за горе с тобой. Думаешь, да?

– В смысле? – не поняла я.

– Головой думаешь, головой слушаешь.

– Ну, а чем ещё думать можно? – я открыла глаза, чтобы встретиться взглядом с очень сердитой Лаурой.

– Ничем! – припечатала она. – Слишком много ты думаешь, отсюда все твои беды.

– Это как?

– А так. Ты только свои мысли и слышишь, а к остальному глуха. К тому, что вокруг, к тому, что в других, к тому, что в тебе. Ответы на все твои вопросы, разрешения всех твоих сомнений лежат на поверхности, а ты не видишь, не слышишь, не знаешь. Потому что думаешь.

Мне вдруг вспомнились давние слова Финиды про пути сердца и разума. Следуя первым, я порою совершала совершенно странные и безумные поступки, результаты которых часто заставляли меня страдать. Вот только о них мне ни разу не приходилось жалеть. Даже в бою, когда я, отдаваясь чёрной ярости, переставала думать, я начинала сражаться лучше. Лаура была абсолютно права, вот только я понятия не имела, как отключить постоянно кружащие в голове мысли.

– Я поняла, о чём ты. Но как мне не думать? – спросила я и нахмурилась, уловив в своём голосе жалобные нотки.

– Понимание проблемы – первый шаг на пути её устранения, – важно проговорила старушка. – Закрой глаза и слушай снова.

Я подчинилась. «Не думать, – повторяла я себе, – не думать. Что ж, а так я думаю о том, чтобы не думать. Не думать совсем ни о чём невозможно».

Очевидно, догадавшись, в чём моя проблема, Лаура прикрикнула:

– Не пытайся не думать, слушай!

Я нервно дёрнула хвостом, но кивнула.

«Слушать. Надо слушать».

Я решила сосредоточиться на каком-нибудь одном звуке и выбрала плеск речной воды. Я слушала его, думала о нём, растворялась в журчании, и вскоре у меня начало получаться. По крайней мере, я уже не думала о постороннем. Немного погодя вместе с плеском воды в моих ушах укрепилось шуршание листвы, и вместе они сплелись в совсем новый звук.

«Наверное, когда я смогу собрать все звуки вместе, я услышу ту самую песню», – обрадовалась было я, но тут же осеклась, поняв, что этими мыслями всё испортила.

К нам снова выглянул Сальво.

– Долго вы там? – каким-то грустным голосом спросил он.

Я дёрнулась и открыла глаза. Лаура всплеснула руками.

– Ух, окаянный, просила же не лезть!

Юноша виновато опустил голову.

– Морено сказал, что сегодня Ярна дежурит первая.

Старушка с явным разочарованием махнула рукой.

– Ну и ладно, – пробурчала она, поворачиваясь ко мне. – Иди к Морено. Будешь дежурить – попробуй снова.

– Так мне же следить надо будет, – испугалась я.

Не хватало ещё, чтобы южане поймали меня за сидением с закрытыми глазами во время дежурства.

– Вот и следи. В темноте уши слышат лучше, чем глаза видят. И не бойся. Ничто не оглушает сильнее, чем страх.

Я растерянно кивнула Сальво.

– Сейчас иду.

А подходя к Морено, я вдруг вспомнила наших деревенских дежурных, вечно дремавших на посту.

Нам с Крисом было проще поздно лечь, чем рано встать, Питеру – наоборот. Рия могла засыпать и просыпаться в любое время суток, в любую погоду и при любом шуме вокруг. Я ей завидовала.

К счастью для всех, Морено учитывал эти маленькие личные особенности каждого, в том числе когда составлял график дежурств. В этот день первой была я, за мной – Крис, потом – Аделинда, а дальнейшую цепочку я не запомнила.

Радуясь тому, что мне не придётся прерывать сон на дежурство, я сидела на крыше каюты, а у самого моего лица качались голые ветки облысевшего перед зимою дерева. Во время стоянок, которые отнюдь не всегда были ночью, Монику каждый раз останавливали и прятали в заросли, а дежурному оставалось только поглядывать в сторону противоположного берега, изредка оборачиваясь в лес за спиной. На сей раз мы забрались в такую глушь, что даже мыши было бы сложновато подобраться к кораблю.

Небо было тёмным и беззвёздным, его опять закрывали тучи. «Завтра дождь пойдёт», – подумала я, ёжась. Хорошо любить осень из деревни, где есть тёплый дом, уютные праздники, друзья и булочная. Уж точно лучше, чем с холодной и влажной крыши речного кораблика контрабандистов.

«Клан наверняка уже добрался до места. Если к зиме новый город отстроить не успеют, как же мы будем в холодах?» – гадала я. В Валмиране не могло быть теплее, чем здесь, а здесь было сыро, холодно и скучно.

За всё время нашего недолгого путешествия на Монике ни одно дежурство не оправдалось, но Сальво по секрету сказал мне, что их и ранее замечали крайне редко. Впрочем, несмотря на это Морено не ослаблял бдительности.

Ёрзая на крыше, я старалась убедить себя, что во время моего дежурства ничего не произойдёт и я могу позволить себе отвлечься. Я закрыла глаза и принялась слушать. Перестать думать о том, что именно сейчас, в этот самый момент может случиться беда, не получалось, и я напряжённо и настороженно ловила каждый шорох. Не хрустнет ли ветка в лесу? Не плеснёт ли вода о борт чужой лодки? Сперва каждый звук пугал меня, но потом я начала привыкать. Журчание реки, шелест листьев, редкие глухие вскрики ночной птицы в лесу – всё стало ясным и чётким по отдельности, но при этом сплелось в одно целое. И чем дольше я слушала, тем больше прояснялась в голове картинка. Сидя с закрытыми глазами, я не видела ничего, и всё-таки и я не сомневалась, что даже со спины ко мне никто не подойдёт незамеченным.

Погрузившись в мир звуков, я едва не пропустила тот момент, когда пришла пора будить Криса. Возвращаясь в каюту, я заметила, что чувствую себя удивительно отдохнувшей, и это стало для меня приятным сюрпризом. Впрочем, как только моя голова коснулась подушки, я провалилась в глубокий сон.

Утром я поделилась с Лаурой своими успехами и получила заслуженную похвалу. Стараясь не слишком откровенно сиять довольной улыбкой, я спросила старушку:

– А что теперь?

– Теперь? – она оглядела меня подозрительно хитрым взглядом. – Теперь пошли завтрак готовить.

Я вздохнула. Обучение обучением, а от повседневных обязанностей сбежать не получалось. Однако теперь я ждала своего дежурства почти с нетерпением. Уже не терзаясь тревогой, я закрывала глаза, погружаясь в водоворот звуков. И неделю спустя, сидя на крыше в ночной темноте, я «видела» абсолютно всё вокруг себя. Ветви деревьев у меня за спиной, кусты по ту сторону реки, спящих в каюте людей, пролетевшую над моей головой сову и даже рыбу, плывущую под водой. И чем меньше я отвлекалась на радость, тем глубже я погружалась, пока однажды вдруг не услышала это. Лаура назвала это песней, но я не улавливала мелодии. Это был скорее шёпот тысячи едва заметных голосов, слившихся воедино. Голос самого мира.

Услышав рассказ об этом, Лаура важно кивнула.

– Слышащие разбирают в этой песне отдельные голоса, которые рассказывают им о том, что было, о том, что будет, и о том, что у людей внутри. Остальные раски не могут услышать ничего, кроме неразборчивого шёпота, но и это уже немало, правда?

Я охотно согласилась, за что была награждена ведром и тряпкой и отправлена мыть каюту. Скрипя зубами, я отрабатывала своё право на одежду, крышу и еду, терпя весёлые взгляды отдыхающих южан.

– Не грусти, сестрёнка, – посоветовал мне Морено.

В качестве сестрёнки была принята я одна. К Крису Морено относился как к равному и называл его исключительно по имени, с Питером он старался не разговаривать, а на Рию он бросал такие взгляды, что я и не сомневалась: кровного родства им не надо.

Пошли дожди, унылые и вялые, те самые, от которых безумно хочется спать и не хочется работать. Они не прекращались ни днём, ни ночью. Особенно мерзко было во время дежурств. Капли дождя лениво стучали по парусине, под которой я пряталась, нагоняя сон и мешая слушать.

Днём Лаура старательно грузила меня работой. Разведчики, возвращаясь на корабль, приносили грязь на обуви, и именно мне приходилось её отмывать.

Морено велел Питеру наложить водоотталкивающие чары на Монику и, несмотря на бурные возражения всех нас, стоял на своём. Маг возмущался, повторяя, что накладывать такие заклинания он никогда не умел и может случайно что-нибудь поджечь, но, посидев два дня без еды, неожиданно смог. Ему подчинилась только маленькая часть парусины, укрывавшая крышу каюты, но и это было уже что-то. И когда на следующий день наложенные чары никуда не исчезли, Питер кинулся ко мне, весь сияя от счастья.

Я от души поздравила мага, а тот всё ликовал:

– Это самая настоящая энергетическая магия! Я никогда не думал, что однажды у меня получится! А ведь я только немного изменил формулу… Ладно, как только мы доберёмся до Валмираны, я найду способ продолжить своё обучение.

– Меньше болтай, больше работай, – флегматично проговорил проходивший мимо Ландольфо.

И Питер взялся за дело с новым энтузиазмом, впрочем, энтузиазм этот выгорел весьма быстро. Питеру явно приходилось тратить много сил, и большую часть времени маг ходил усталый и раздражённый, постоянно возмущаясь тем, что все, кроме нас с ним, бездельничают.

Я не была с ним согласна. Остальные члены команды регулярно отправлялись на разведку вниз по течению реки, проверяя, не ожидают ли нас какие-либо неожиданности, и работа эта была более важной и тяжёлой, чем казалось нам с Моники. Меня огорчало другое: я хотела ходить с ними, а не мыть полы и разделывать мерзко пахнущую рыбу.

А Рия развлекалась. Морено всё чаще назначал её на разведку в паре с собой, и возвращались они оттуда подозрительно довольными.