Текст книги "Мой путь озарён рассветом (СИ)"

Автор книги: Зуки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 60 (всего у книги 73 страниц)

Он замолчал, и на этом разговор подошёл к концу.

В Тороне мы доползли к вечеру, и мне казалось, что утром я просто не найду в себе сил двигаться дальше. К счастью, эти опасения оказались напрасными. На следующий день мы уже садились в поезд по купленным Рейнером билетам, и я начала готовиться к ещё нескорому, но уже неприятному разговору с Маттиасом.

О том, что что-то не так, я догадалась непростительно поздно, лишь когда на следующий день за окнами показались подозрительно знакомые пейзажи.

– Куда мы едем? – с подозрением спросила я, мысленно обещая себе больше никогда не доверять другим покупку билетов и вообще ничего из того, что я могу сделать сама, и Рейнер ответил:

– Я взял билеты до Лаона.

– Зачем?

– Тебе явно нехорошо, я отвезу тебя домой и переговорю с Маттиасом сам.

Мне казалось, что понимание между нами уже было достигнуто, но вот Ворон уже выпроваживает меня домой, словно малое дитя. Я здорово разозлилась, но, подумав немного, поняла, что в этом и скрывается главная странность происходящего. Забота и покровительство – не то, чего можно было ждать от Рейнера.

– Почему ты едешь со мной?

– Мне понравилось с тобой работать, хочу убедиться, что ты доберёшься до дома благополучно.

– И что может случиться со мной в поезде?

Он не ответил, а я лишь крепче убедилась: Ворон врёт. Что-то было не так, и узнать, что именно, можно было лишь одним способом: усыпить бдительность моего нового напарника.

– Хорошо, тебе повезло, – проговорила я и, поймав вопросительный взгляд чёрных глаз, пояснила: – Я тоже не против продолжать работать с тобой вместе.

– Не влюбись. – Рейнер не выглядел польщённым или хотя бы довольным, но его слова не могли быть ничем, кроме как попыткой пошутить, и я ответила ему тем же:

– Не волнуйся. Мне не нравится твой нос.

Меня осенило, только когда мы выходили из поезда. Должно быть потому, что большую часть дороги я продремала, прижавшись лбом к стене и вслушиваясь в едва заметное покачивание поезда. Морено. Морено контрабандой провёз эфир в Валмирану, совсем немного, маленький мешочек, который поместился в его карман. Но был ли этот эфир в самом деле всем? Едва ли бывший южный принц и его команда сознались бы, что устроили заначку в шиикарском лагере.

С другой стороны, по словам Рии, Рейнер сразу увёл Морено за Стены, в то время как Моника осталась в море, не решаясь приближаться к другим кораблям южного союза. Возможности спрятать эфир у них не было, но это только если поверить в то, что Рия ничего не утаила от меня, а южане ничего не утаили от Рии. Глядя на Рейнера теперь, я не могла перестать думать о том, что он что-то знает, что-то такое, что даёт ему повод подозревать Морено. Именно потому Ворон отправился в Белый Лис, использовав меня как предлог, чтобы попасть в город, не привлекая лишнего внимания.

Я не стала задавать вопросы или делиться с напарником своими домыслами, потому что понимала: Морено он не пощадит. Ни ради Аделинды, ни, тем более, ради Рии. Хоберин Высокий как смог замял ту историю с эфиром, но теперь одного слова Рейнера было достаточно, чтобы разрушить судьбы всех бывших контрабандистов и судьбу моей подруги заодно. И всё-таки чутьё подсказывало мне, что даже если Морено не виновен, он мог что-то знать. И чтобы спасти их всех – не ради них самих, ради Рии, – мне нужно было добраться до главы контрабандистов раньше, чем это сделает Ворон.

В Лаоне нам удалось нанять водителя, и я затаилась на своём месте, притворяясь дремлющей. Я не знала, удалось ли мне обмануть Рейнера, но за время пути я смогла составить вполне приемлемый план. Едва только переступив ворота города, я зевнула, про себя отмечая, что зевок оказался вполне искренним. Я чувствовала себя безмерно уставшей и ослабевшей и мечтала о ванной, чистой одежде, мягкой постели и вкусной тёплой еде.

– Подсказать тебе гостиницу?

Я знала, кто и где держит небольшой постоялый двор, но Рейнер покачал головой, сказав, что найдёт сам.

– Я отведу тебя домой.

– Спасибо. – Его желание избавиться от меня раздражало, но я смогла мило улыбнуться.

Кора была в лавке. Я помахала Рейнеру рукой и попросила зайти за мной, когда он соберётся ехать к Маттиасу. Ворон пообещал и ушёл, даже не заметив, что только что доказал лживость собственных слов: он не собирался оставлять меня в Белом Лисе. Он хотел сделать тут что-то, притом без меня, и я знала, что. Кинув лук и дорожную сумку в прихожей, я забежала в гостиную и, прижавшись к стене, выглянула в окно. Рейнер уходил прочь. Он не знал, не мог знать, где именно находится дом Морено, а значит, у меня была фора. Я вошла в лавку, напугав вышивавшую у прилавка Эльсину, поздоровалась с Корой, пообещала вскоре вернуться и рассказать все новости, и покинула дом с другой стороны.

Уже давно стемнело. На улице было холодно и сыро, и тем теплее казался льющийся из окон свет. Юркнув на соседнюю улицу, ту, по которой можно было приблизиться к Южной, держась дальше от центра города, где мог оказаться Рейнер, я быстрым шагом поспешила вперёд. За прошедшее время город стал совсем другим, куда живее, чем в то время, когда мы с Крисом, Рией и Питером только прибыли сюда. Фонари горели даже на окраине, двери украсила резьба, в окнах появились занавески и даже цветы в горшках, совсем как в традиционных валмиранских городах.

На Южной улице фонари горели тоже, хотя тут было занято всего четыре дома. Подойдя к нужному, я на миг застыла у двери, не зная, как поступить, но потом вспомнила, что пришла поговорить, и постучалась. Звон металлической пластинки разнёсся по пустым почти лишённым мебели помещениям. Морено оказался в долгах до того, как успел обзавестись достойной по их с Рией мнению обстановкой.

Никто не спешил открывать, и я тревожно дёрнула хвостом, понимая, что свет в окнах просто так гореть не будет. Я уже почти решилась воспользоваться окном, чтобы проникнуть внутрь, когда дверь всё-таки распахнулась и раздетый по пояс Морено появился передо мной. Бывший контрабандист смерил меня подозрительным взглядом. Его чёрные раскосые глаза – глаза южанина – поразительно напоминали глаза Рейнера, и всё же у последнего они были куда чернее. Я не была уверена, что на свете есть более чёрная чернота.

– Рия уехала в горы утром, – вместо приветствия сообщил Морено. С тех пор, как он попытался заявить права на названную в честь Питера деревню, взаимная неприязнь между нами лишь разрасталась, но сейчас это не имело значения.

– Я пришла к тебе.

– Зачем?

Морено стоял в проходе, опершись о дверной косяк, он явно не собирался приглашать меня войти, предпочитая полураздетым мёрзнуть на холодном осеннем ветру.

– Пытаюсь решить, спасать твою шкуру ради Рии или нет.

Южанин скептически поднял брови, а я поняла, что, беспокоясь о Рейнере, забыла побеспокоиться о самом контрабандисте. Что и как было разумно ему говорить, чтобы узнать правду, правды не выдавая?

– Ты хочешь, чтобы это место стало твоим домом, или всё же мечтаешь однажды вернуться на родину?

– Я мечтаю, чтобы моя родина обрела свободу, – уклончиво отозвался принц.

– Настолько, что готов нарушать законы принявшей вас страны?

– Какие законы я нарушил теперь? – Морено был решителен и уверен в себе, люди, закапывающие эфир под боком Валмиранского Духа, едва ли смогли бы вести себя так. Для этого надо быть кем-то вроде Фаины, а Фаинам в таком случае полагается смотреть испуганно и невинно, а не вызывающе и нахально. По крайней мере мне хотелось верить, что это так.

Я вздохнула. Поверить не получилось, но я решила рискнуть.

– Я не знаю, имеешь ли ты к этому отношение, но я теперь работаю с Рейнером Вороном, и мы нашли огромные залежи эфира возле Стен, в бывшем лагере шиикаров. Судя по всему, Рейнер считает, что ты имеешь к этому отношение, он сейчас в Белом Лисе и наверняка ищет тебя.

Морено оцепенел. Лицо его побледнело и посерьёзнело, а я замерла, готовая атаковать в случае нужды. Южный принц казался сильнее меня на вид, но при мне была пара ножей, готовых в любой момент оказаться в руках.

– Как давно там эфир? – не скрывая волнения, спросил Морено.

– Не знаю, но едва ли он появился там при шиикарах. – Только сказав эти слова, я поняла, что обвинять южан было глупо. Эфир привезли после выселения шиикаров, а значит, логичнее было бы винить в этом Фаину и её хозяев. И всё-таки Морено что-то знал, это стало ясно по их с Рейнером поведению.

– Расскажи мне всё, – приказала я, но южанин скрылся в доме, хватая ботинки и куртку, которую натянул прямо на голое тело.

– Потом, – бросил он и тихо выругался на своём языке. – Если Ворон уже тут, надо спешить.

– Куда? – Я не могла позволить ему сбежать, не выяснив всего. – Мы не будем убегать от него, просто расскажи мне…

– Он идёт не за мной. – Морено оттолкнул меня от двери и одним прыжком преодолел крыльцо. – За Аделиндой! Это она.

– Что!?

Следом за южанином я подбежала к соседнему дому. Свет здесь не горел, но Морено решительно подошёл к двери и открыл её: дверь оказалась не заперта.

– Он уже тут, – тихо проговорил контрабандист.

– Как? – Всё это время я простояла на улице, я бы заметила, если бы Рейнер прошёл так близко.

Вместо ответа Морено указал куда-то вглубь дома, и только тогда я обратила внимание на хлопающее в комнате напротив окно. От окна к лестнице на второй этаж вели грязные следы. Рейнер в самом деле смог незаметно пробраться в дом Аделинды и Лауры, но он не мог знать о том, что я здесь.

Вверх по лестнице я двинулась первой, с первых ступенек услышав уничтожительный голос Ворона и Аделинду, отвечающую весьма нервно. Оставалось только надеяться, что старушка-ведунья не пострадала. Поднявшись наверх, я обнаружила Рейнера, небрежно поигрывавшего с обращённым в хлыст посохом, и Аделинду, вжавшуюся в стену перед ним. Змея шипела, но не могла ускользнуть.

Ворон даже не обернулся, лишь сорвал ещё одну бусину с головы и второй хлыст метнулся в нашу сторону.

– Убери это, свяжи её и поговорим, – велела я.

– Будь добра, не лезь в чужие дела, – отозвался мой напарник.

– Век бы в ваши отношения не полезла. – Я шагнула ближе. – Но у меня есть все основания полагать, что это дело всё-таки наше общее. Мы всё ещё на задании, не так ли?

– Ты даже не понимаешь, что происходит.

– Почему же? Аделинда как-то притащила под Стены эфир, судя по всему, использовав и Морено, и тебя, но обоим ничего не сказав. Теперь неприятности могут быть у вас всех, потому ты и бежишь сюда разбираться с ней лично, а не докладываешь куда надо. Или, погоди, ты же не хочешь сказать, что всё дело в твоих к ней чувствах? Ты не хочешь подвергать опасности любимую и потому… тычешь в неё этим? – Я кивнула в сторону хлыста, забыв, что Рейнер меня не видит.

Рейнер всё так же не сводил с Аделинды взгляда.

– Я могу заподозрить ревность в твоих словах.

– Поняла, первое. – Я не стала спорить. – Но моя подруга замужем за её кузеном, а я не хотела бы, чтобы из-за всего этого были неприятности у неё.

Неожиданно Ворон оглянулся.

– Ты говоришь про Рию? Шиикару без крыльев? Она твоя подруга?

Я кивнула, удивляясь подобному интересу, и тут Аделинда, воспользовавшись тем, что Рейнер более не смотрел на неё, рванулась в сторону по коридору и выскочила из окна второго этажа, разбив телом стекло. Ворон выругался и кинулся за ней, Морено побежал вниз.

Прыгать через острые осколки мне не захотелось. Немного помешкав, я тоже спустилась на первый этаж и воспользовалась окном, через которое Рейнер ранее проник внутрь. Оглядевшись по сторонам, я успела заметить быстро движущиеся тени слева, возблагодарила Марику за фонари и побежала в ту сторону. Я догнала Ворона за следующим же поворотом. Он прижимал к земле плюющуюся слюной и проклятиями окровавленную Аделинду, а с другой стороны улицы к ним уже подбегал покинувший дом через дверь Морено. Склонившись над кузиной, южный принц что-то гневно выкрикнул на южном, покосился на Рейнера, который, очевидно, прекрасно понимал каждое слово, и повторил:

– Ты подписала бумагу?

Аделинда не отвечала, продолжая изрыгать проклятия. Я подошла и осторожно присела поблизости, глядя в некогда красивое, но теперь искажённое ненавистью лицо. «Фаина, – поняла я. – Она стала для них Фаиной».

– Говори, – попросила я, улыбаясь нежной улыбкой, и в этой фразе Змея услышала всю мою ненависть. – Говори, как есть, и не вынуждай нас тебя пытать.

– По законам Валмираны… – начала было Аделинда, но я резко поднялась на ноги, нависнув над пленницей со всей высоты своего роста.

– Мы уже увидели, как ты ценишь здешние законы. Если ты думаешь, что хоть что-то сейчас помешает мне сделать то, что я считаю нужным, чтобы… – Я осеклась.

Что я делала сейчас? Выводила преступницу на чистую воду? Демонстрировала недоверие к Валмиранской судебной системе? Спасала подругу? Скорее последнее, но как мало это вязалось с выбранной мною маской! Впрочем, даже того, что я успела сказать, хватило, чтобы Аделинда прониклась. Продолжая гневно сверкать глазами, южанка сплюнула в сторону Морено:

– Да. Я подписала.

– Дура.

– Нет. Просто я помню то, что ты забыл. Я помню, где мой дом и в чём мой долг. Ты забыл. Ты предпочёл белолицую девку своей гордости и…

Отвешенная главой контрабандистов пощёчина положила конец её монологу.

– Я – настоящая наследница, я, а не ты! – прошипела Змея, прежде чем окончательно замолчать.

Я повернулась к Морено.

– Что она сделала?

– Подписала договор на долгосрочную торговлю эфиром, – неохотно ответил южанин. – Кроме меня только она имела на это право, но я сказал «нет» и не думал, что она ослушается.

– А я думал, – негромко признал Рейнер. – Но она меня обманула.

– Ты знал? – удивилась я.

Ворон не стал спорить.

– Да, я знал про эфир. Они заплатили мне за молчание, и в этом мой секрет. Но мы договаривались на маленький мешочек, а не на огромные склады.

– На эти деньги мы могли выкупить наш город! – взвизгнула Аделинда.

Морено вскинул голову.

– С нами связался эйноматринский князь, с которым мы торговали ранее. Он хотел, чтобы мы перевезли большое количество эфира к валмиранским Стенам, не задавая вопросов. Я отказался, взял только малую порцию для продажи. Моника не везла эфир. Я не знаю, как сестра это сделала, но об этом срочно надо кому-то сказать.

– Предоставь это нам, – почти сочувственно попросила я. Всегда грустно смотреть, как кого-то предают близкие люди. – У тебя есть предположения, зачем эйноматринцам нужен эфир здесь?

Вместо Морено мне ответил Рейнер.

– Разве не очевидно? – Он не сводил непроницаемого неприветливого взгляда с Аделинды. – Эфир нужен им для проведения полномасштабной атаки на Валмирану.

Комментарий к 34. Ворон

СЬЮЮЮЮХААААААААААААААААААААААААА

========== 35. Однажды каждому придётся выбирать ==========

Крис спал, повернувшись к ней спиной. Фаина улыбалась, наслаждаясь тем, как спокоен, беззаботен и беззащитен её надсмотрщик, улыбалась, потому что знала: причиной тому стали зачарованные ею травы, подмешанные в его еду. Он не проснётся, если она решит уйти. Он не проснётся, если она решит перерезать ему горло.

Фаина делала так уже не в первый раз. Ей нравилось смотреть, как спит, пленённый её колдовством, человек, уверенный, что держит её в плену. Нет, Крис никогда не мог её победить. Фаина была победительницей всегда, даже когда их разделяли большие расстояния и долгие годы.

Он взял себе фамилию Энтхейм. Очаровательно. Ещё одно доказательство того, что именно Фаина была центром его жизни всё это время, иначе зачем Крису брать в фамилии имя одного из главных демонов эйноматринской церкви? Демон Энтхейм, вместе с демонами Киирой, Иироном и Каранаей, развращал людские сердца, забирал души и превращал несчастных в своё подобие, но, если трое последних делали это вполне успешно, Энтхейм, выбравший целью сердца и души магов, столкнулся с проблемой: эйноматринцы знали истинного Бога. Следуя его заветам, они защищали себя от опасности, ведь каждый ребёнок знал: попавший в руки демона человек обречён. Его уже не спасти. Милосерднее всего убивать тех, на ком отрасли части тел неразумных тварей – символы их греха.

Эйноматринская инквизиция ловко отслеживала и уничтожала адептов Энтхейма. Увидь один из них Фаину рядом с Крисом сейчас, ей пришлось бы туго, но инквизиторам нечего делать там, где всё ещё пятнают землю своим присутствием слуги прочих демонов. Даже священные походы прошлого года не смогли вычистить всех. Вольные Милантрины впустили заразу глубоко внутрь себя, и Фаина знала: если ей снова позволят войти в зал Большого Совета, она снова будет говорить, но на этот раз не просить быстрой смерти для проклятых, а настаивать на захвате этих разрозненных земель. Вольным Милантринам была необходима единая власть, что вычистила бы грязь и направила заблудших по верному пути, и такая власть могла принадлежать только Богу. Истинному Богу. И никто не мог бы исполнить Его волю лучше эйноматринских священников.

Но сперва нужно было вернуться домой. Фаина смотрела на спину спящего Криса и вспоминала приют, в котором выросла, священника, воспитавшего её вместе с другими сиротами, научив детей тому, что такое настоящая вера. Там, в маленьком храме у северной границы, она поняла, что душевные чувства – туман, застилающий глаза, и начала учиться отрекаться от них. Сперва получалось плохо, но священник, видя старания самой преданной из своих воспитанниц, преподал ей урок, изменивший всю её жизнь. Фаине показали духа разрушения и позволили ощутить его силу, познать её и принять в себя. Познав столь чудовищную мощь, девочка смогла продвинуться далеко вперёд. Дальше, чем могли пройти многие. Вбирая в себя всё больше могущества, Фаина всё больше убеждалась в том, какой глупостью являются чувства, если ты не умеешь в совершенстве контролировать их.

Когда тот маг, чьё имя колдунья так и не запомнила, забрал её духов, первым чувством был страх, а потом всё вернулось на свои места. Впервые с тех пор, как эта омерзительная прислужница Кииры помогла духу разрушения одержать верх над ней, Фаина вернула себе настоящую себя и успокоилась. Она знала, что справится с любыми бедами, Бог защитит её. И Он защитил. Всё сложилось идеально. Фаина помнила, кто и как отправил её к Валмиранским Стенам, и была благодарна им за это. Под властью духа она могла бы нанести немало вреда, но её разрушительную силу вовремя направили в нужное русло. Фаина разрушила Стену, и теперь могла надеяться, что это станет искуплением её грехов и в глазах священников тоже. Они должны понять, что, раз Бог помог колдунье выжить, значит, он её простил.

В Валмиране есть адепты эйноматринской церкви, но их вера ошибочна, а знания искажены. Они молятся не так и не о том, а все знают, что такие молитвы идут Энтхейму. Валмиранский рассадник ереси и демонопоклонничества давно нужно уничтожить. Что уж там, всему миру нужна единая рука, готовая править им, и Фаина всегда была готова отдать жизнь за то, чтобы помочь предначертанному осуществиться. Но зачем отдавать жизнь, если живой можно сделать гораздо больше? И Фаина выживала, когда, казалось, выжить было невозможно. Что это, если не Божий знак?

Невежество валмиранцев не дало им понять, что, потеряв своих духов, колдунья отнюдь не обессилила. Тайные знания, которые она, рискуя жизнью, вырвала из глубин Преисподней, всё ещё были при ней. Сейчас, без духов, управлять своей силой стало даже проще, хотя она ощутимо уменьшилась. «Глупые валмиранцы отправили меня умирать, – думала Фаина. – На самом деле они проводили меня домой под надёжной охраной».

Утром Крис проснётся и найдёт её там же, где оставил: надёжно привязанную к дереву. Он не узнает, как легко Фаина избавляется от верёвок каждый раз, когда ей это нужно, как ходит вокруг него, касается, проводит пальцами по пульсирующим на шее венам, слушает мирное дыхание, роется в вещах. Позволив себе снисходительную улыбку победительницы, колдунья осторожно достала маленькую книжечку с рисунками, которую Крис прятал во внутреннем кармане куртки. Она была чем-то вроде талисмана для него, ровно как и коса той самой служащей Киире твари, и потому Фаина особенно наслаждалась тем, что может просто взять их и сделать всё, что захочет. К косе прикасаться не хотелось, а вот в книжечке были нарисованы лица, знакомые и не очень. Колдунье нравилось её листать.

Фаина недовольно поморщилась, наткнувшись на изображение сурового мужчины с тигриными ушами. Отец Криса всегда её пугал: его демоническая сущность была столь велика, что этот слуга Кииры мог полностью превратить себя в зверя. Огромный тигр разрывал людей на части, отнимая их жизни, а в это время стройная утончённая женщина с лисьим хвостом называла его своим котиком. Что это, если не происки демонов? Такое варварство должно быть уничтожено без единого следа. Но вот эти существа мертвы, мертва и их дочь, а сын жив, он здесь, и он снова проиграл.

Крис собирался убить Фаину возле Фрибода, она в этом не сомневалась. Они уже почти достигли цели, но Фаина никак не могла решиться. Казалось бы, всё так просто: убить Криса и уйти через горы, назад, домой. Но что будет, если дома ей окажутся не рады? Если инквизиция не поверит в её чудесное спасение и решит, что Фаина продалась Энтхейму и перешла на сторону демонов? После того, что она учинила, будучи под контролем духа разрушения, в этом не было бы ничего удивительного. Колдунья знала, если её обвинят, Бог больше ей не поможет. Даже ради одной из самых верных своих слуг, Он не станет подвергать сомнению авторитет ордена, несущего его волю наравне с церковью. Лучшее, что сможет сделать Фаина тогда, это бежать и скрываться всю оставшуюся жизнь, неся Божье слово тайком, а если Крис будет всё ещё жив, может статься, что он будет её искать, найдёт и помешает. Если же Крис будет мёртв, возможно, в Вольных Милантринах появятся его собратья, ищущие пропавшего друга.

Фаина перевернула очередную страницу книжечки, ведущей в душу некогда безоглядно влюблённого в неё мальчишки. С листа бумаги на колдунью смотрели злые глаза той, кто помог духу овладеть её душой и почти разрушил её жизнь. Колдунья поморщилась. Она всегда считала демонских прислужников низшими существами, теми, кто никогда не мог бы стать равными с нею, а потому не рассматривала даже возможность появления личного врага среди них. Но этой твари удалось невозможное. Ярна стала настоящим врагом Фаины, колдунья даже запомнила её имя.

Судя по всему, она действительно была той, кто убил Джеймса, а ведь Фаина привязалась к молчаливому укротителю духов больше, чем привязывалась к кому-либо за всю свою жизнь. Наверное, именно так выглядела любовь в её лишённом лишних чувств мире. Выпади ей такой шанс, колдунья с удовольствием отомстила бы Ярне за всё, но за то время, что Фаина провела в Валмиране, этого так и не случилось. Фаина ценила свою жизнь куда больше своей ненависти, ведь ненависть – это всего лишь чувство, а чувства вторичны. Лучше проиграть врагу один раз, два раза, шесть, двенадцать, двадцать четыре, но выжить, пережить его, не дать насладиться абсолютной победой. Ибо настоящий победитель всегда тот, кто умирает последним.

Убийство Криса могло бы стать местью, но стоило ли его убивать? Фаина вспоминала всё то немногое, что услышала от своего провожатого за долгое время их пути. «Если я убегу, ему придётся выбирать, – думала колдунья, оценивающе разглядывая рисунок в блокноте. – Гнаться за мной или вернуться к ней до того, как настанет зима. Если он выберет её, для меня всё будет хорошо. Если он выберет меня… Это тоже своеобразная месть». Улыбнувшись вновь, Фаина вернула книжечку на место и прижалась ухом к спине Криса, слушая, как бьётся его сердце.

– Я ещё ничего не решила, – прошептала она. – Я всё решу завтра, когда мы подойдём ближе к Фрибоду. А пока посмотрим, как ты будешь себя вести.

Глупец, он думал, что наконец-то стал хозяином ситуации. Как наивно. У Фаины может быть только один хозяин, и это не люди и тем более не отродья демонов. Хозяином Фаины может быть только её Бог.

***

Мысленно испустив восторженный вопль, я перепрыгнула через ущелье и лихо, словно горная коза или Рия, взобралась на каменную насыпь. Лук, который я так и не вернула ордену, легко лёг в мои руки, и я прицелилась, надеясь попасть с первой же попытки. Стрел осталось маловато: они почему-то очень охотно ломались. Мне казалось, что стрелы клана были крепче.

Рейнер гнал жертву в мою сторону. Бедолага видел меня, видел, что попал в ловушку, но свернуть не мог: справа путь преграждал отвесный каменный склон, слева текла бурная река. Он попался, но не желал сдаваться и прибавил ходу, надеясь, что сумеет перескочить ущелье так же, как это сделала я, и пробежать мимо моего поста, не поймав стрелу телом. Глупец. Он не верил, что нам даром не сдалась его жизнь, всё, чего мы хотели – это бумаги, переданные ему предателем.

Паршивца, вознамерившегося продать валмиранские секреты и перебраться в Вольные Милантрины, мы уже поймали и передали полиции, но оказалось слишком поздно. Бумаги были проданы, гонец нёс их к своему хозяину, и мы с Рейнером, недолго думая, пустились в погоню. За поимку Аделинды Маттиас легко простил нам всю ту дурь, что мы наделали с эфиром, значит, за эту самодеятельность мы и вовсе могли заслужить награду. Разумеется, если бы преуспели. Но мы не могли не преуспеть.

Стрела стремительно ринулась сквозь толщи воздуха. Я поморщилась, видя, как она ударяется о камень. После такого эта стрела не могла не сломаться, и я достала следующую, отмечая, что, погубив и эту, я останусь с двумя стрелами и тремя ножами в двух днях пути от валмиранских Стен.

Отросшие волосы сползали на лицо. Завиваясь крупным кольцом, одна из прядей навязчиво лезла прямо в глаз, и я гневно тряхнула головой, понимая, что никуда не могу их деть. Впрочем, я не промахнулась. Гонец закричал, споткнулся и упал на землю, когда чёрная стрела впилась ему в бедро. Рейнер прибавил ходу: он догонял беглеца, я же не спешила спускаться со своего места, готовая в случае нужды стрелять снова.

В дневном свете одетый в чёрное Ворон казался пятном в пустоту, чем-то вроде демона. Должно быть, обещания отпустить гонца, получив бумаги, из его уст не казались слишком надёжными. Бедняга был в панике, в самой настоящей панике. Без веских причин никто не прыгнет в ледяную воду бурной реки.

Рейнер кинулся за беглецом и замер на краю берега. Спешно спустившись вниз, я помчалась вниз по течению, высматривая в бурлящей пене человеческое тело. Каменистое дно и мощь здешних вод почти не оставляли бедняге шансов, но нам были нужны документы. Мы должны были их вернуть.

Ворон догнал меня в тот самый миг, когда я разглядела подозрительно движущееся тёмное пятно в воде.

– Там! – крикнула я и, поняв, что мой напарник не видит, велела: – Дай.

Рейнер всё понял и протянул мне бусину. Деревянные ветви словно чудовищная длинная рука рванулись туда, куда я им велела, и схватили то, что действительно оказалось человеческим телом.

– Он умер, – безразлично заметил Рейнер, должно быть, не почувствовав от посоха жажды убийства.

Изломанное мокрое тело, вытащенное нами из воды, действительно не могло быть живым, но кожаная сумка оказалась на месте и я, брезгливо высвободив её из объятий трупа, убедилась, что бумаги были там и даже не слишком пострадали от воды.

– Дело сделано. – Я кинула сумку Рейнеру. – Можно возвращаться.

Из бедра мертвеца торчал чёрный обломок стрелы. Я вздохнула. Нужно было позаботиться об этом раньше, но я совсем забыла о том, что стрелы у обычных людей имеют обыкновение кончаться, а потому думала совсем о другом: об утвердившем нас с Рейнером напарниками Маттиасе, об Аделинде, которая, лишь только попав в руки полиции, выдала им все грехи Морено, о Рии, которая сидела теперь в Белом Лисе и сходила с ума, ожидая окончания нового суда над своим принцем.

Все понимали, что ни Аделинду, ни Морено не изгонят. Их ждёт смерть или пожизненное заключение, но никто не позволит просто так уйти тем, кто мог унести с собой способные навредить Валмиране знания. Рия требовала, чтобы мы отправились в суд, бились лбами о двери и пытались на что-то повлиять. Даже в прошлый раз я не верила в наличие смысла в таких действиях, а после суда над Фаиной окончательно разочаровалась. Шиикара ожидаемо обиделась. Не желая разжигать ссору, я перестала с ней общаться: всё равно я ничем не могла помочь.

А потом за мной приехал Рейнер. Он выглядел весьма раздражённым и заявил, что, если мы хотим работать вместе, нам надо наладить способ связываться друг с другом. И в самом деле, легко было договариваться с Крисом, который жил в одном со мной городе, Ворона же полагалось искать в столице.

– Тебе обязательно нужна птица, – сказал мне Рейнер.

Расаринские соколы славились своей уникальной памятью. Единожды побывав в одном месте, они всегда могли туда вернуться, легко обучались и охотно доставляли письма за еду. При ордене таких было несколько, и один из них некогда летал к дому Криса, доставляя письма ему. У Рейнера птица была своя, он даже привёз соколицу по имени Хирри в Белый Лис, чтобы довольно-таки навязчиво продемонстрировать её достоинства. Мой напарник явно гордился своим питомцем.

О птицах же Рейнер заговорил ночью, когда мы остановились на привал.

– Если ты уважаешь себя и хочешь, чтобы тебя уважали другие, заведи себе сокола.

Я усмехнулась.

– Спасибо за совет, но у меня уже есть одна шиикара. Когда она перестанет на меня дуться, я смогу посылать с письмами её.

– У твоей шиикары нет крыльев. – Ворон нахмурился, не желая понять шутки, и я махнула на него рукой, а потом зачем-то добавила:

– Она нашла своим крыльям замену. Знаешь, есть один человек…

– Дан Вольнолесный? – Рейнер поморщился. – Я знаю, кто он и чем он занимается.

– Ты пробовал его изобретение?

– Да. Должен сказать, в сравнении с настоящими крыльями оно лишь жалкое посмешище. Мне жаль твою подругу, раз ей приходится довольствоваться подобным.

Я так и не сумела получить удовольствие от парения, а потому пожала плечами.

– А ты можешь сравнивать? Летал на своих крыльях когда-нибудь, тайный шиикар?

Тёмно-серый хвост Рейнера резко дёрнулся, заставив меня вздрогнуть. Зная, как контролирует себя этот человек, я понимала, насколько много означает подобное проявление чувств.

– Я не шиикар и никогда не был им, – чуть более резко, чем обычно, огрызнулся Ворон. – У меня никогда не было и не будет своих крыльев. – Он вздохнул, и лицо его разгладилось. – Но я много наблюдал за птицами. Рядом с ними даже шиикары выглядят жалко. Я бы хотел однажды полететь, и не как шиикар, как птица.