Текст книги "Что делает нас (СИ)"

Автор книги: Тай Герн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 66 страниц)

Слабая подача, петля, нижний контур, страхующий слой… Хьёлас не обращал внимания на перепалку – он уже и так понял, что мастер привык к подобным возражениям и был готов к любому аргументу, который мог прийти в голову студентам.

Раз. Два. Три. Четыре. Ещё один слой, верхний контур… и последняя петля – с хитростью, которую показал Чим: обернуть вокруг пальца, для пущей стабильности. Лёгкая первичная вспышка – и вот дуга пошла – яркая, надёжная, слегка покалывает пальцы.

– Хорошо, – сказал ему мастер Торош. – Удерживай так долго, как сможешь. Отойди к стене, только не споткнись.

Хьёлас осторожно огляделся. Хотя начал он плести первым, закончил аж четвёртым – что ж, он никогда не гнался за скоростью, только за качеством.

Он осторожно обернулся и попятился к стене, стараясь не отвлекаться ни на что, чтобы не нарушить поток. Он уже чувствовал нехватку ограничивающего браслета. Тот, оказывается, устанавливал не только верхний предел одноразово выплескиваемой силы, но и скорость нарастания потока. И если раньше, стоило Хьёласу упустить контроль, поток нарастал постепенно, и он успевал заметить и откорректировать подачу, то теперь поток стал слишком подвижным. Хьёлас понял, что совершил огромную ошибку, установив секретную петлю Чима. Одно неловкое движение – и он если не останется без пальца, то уж точно получит хороший ожог.

Поколебавшись несколько секунд между желанием проявить себя перед новым преподавателем с лучшей стороны и обезопасить собственную руку, Хьёлас быстро принял решение и развеял плетение. Виновато оглядевшись, он поймал на себе взгляды сразу нескольких ассистентов; сам мастер наблюдал за работой последнего студента из первой группы, который заканчивал плетение дуги. Хьёлас начал сначала. Петля, лёгкая подача…

Мастер не продолжал занятие, пока он не закончил, и такое внимание отвлекало, сбивало с толку. Но Хьёлас не позволил себе расслабиться и сорваться. Когда он закончил, мастер сказал всем:

– Удерживаем плетение до конца занятия. Сохраняйте концентрацию и одновременно слушайте меня. Разделяйте внимание.

А потом он пошёл по кругу, индивидуально снимая браслет с каждого из оставшихся, и наблюдая за тем, как они плетут дугу. У некоторых выходили заминки, когда они не могли сладить с плетениями, но лишь несколько раз мастеру пришлось устранять последствия – лечить ожог или тушить вспыхнувшую одежду.

Когда Хьёлас окончательно успокоился и привык к новым условиям подачи потока, контролировать плетение стало легче, и он смог оглядеться и прислушаться к тому, что говорит мастер и другие одноклассники. К некоторым подходили для более пристального контроля ассистенты, но в целом все с заданием справлялись.

Когда каждый ученик в зале уже удерживал дугу, мастер снова вышел в центр и заговорил.

– Теперь разойдитесь так, чтобы находиться как можно дальше друг от друга. И слушайте внимательно. Сейчас будет вам теория, которой так жаждал Хьёлас Апинго.

Таких экстремальных лекций у них ещё не бывало. Теории, на самом-то деле, было немного – только самые примитивные азы из раздела техники безопасности. Но одновременно слушать мастера, удерживать открытый контур и контролировать поток было довольно сложно, поэтому то и дело кто-то случайно развеивал плетение или получал ожог. Мастер раз пятнадцать повторил одно и то же, а потом заставил студентов пересказывать, удерживая одновременно плетение. Это было невероятно сложно, но в итоге каждый в классе повторил основные тезисы, и только после этого их отпустили. Как ни странно, они даже успевали на ужин. Вот только есть не хотелось никому.

Вечером Хьёлас попытался сплести нунция без контролирующего браслета. С учётом того, что он, кроме прочего, был изнурён, он не решился отправить сообщение, так как не знал, как плетение сработает на стороне получателя. «Это что же теперь, – озадаченно думал он. – Все техники средней школы придётся заново осваивать?»

Почти весь остаток дня Хьёлас посвятил составлению собственного учебного графика. С удивлением и недовольством он был вынужден признать, что школьная программа, похоже, не предусматривает изучения всех предметов. Даже после занесения в отдельный список тех дисциплин, которые можно изучать заочно, оставшиеся не помещались в ежедневное расписание. Но Хьёлас абсолютно точно знал, что бывали случаи, когда кто-то проходил все курсы полностью! Правда, им приходилось брать дополнительный год – уже на платной основе, но Хьёлас был исполнен решимости уложиться в стандартные три года. И он принялся решать эту головоломку.

Самое большое неудобство доставляли те практикумы, ради которых надо было полностью оставить остальные занятия – на луну, две или даже больше, в зависимости от того, как быстро удастся освоить все необходимые приёмы и не стать при этом опасным для окружающих. В норме по возвращению с этих курсов студенты договариваются с мастерами об отработках и индивидуально нагоняют пропущенный материал – таковых, как правило, достаточно, чтобы мастер согласился давать дополнительные уроки раз или два в неделю. Но так не останется времени на другие предметы!

В итоге Хьёласу удалось кое-как впихнуть все дисциплины в три года, хотя план явно был на грани с возможным. Что ж, это достойный вызов. Придётся как следует планировать день, чтобы всё успеть… в том числе несколько визитов к девичьему крылу средней школы. Он связался с Астрид через Виору, и та пообещала с ним встретиться.

– Вот за что я тебя уважаю, Апинго, ты не дрейфишь перед трудностями, – с совершенно серьёзным лицом, но с отчётливой иронией в голосе сказал мастер Гато. – Ты прёшь напролом, как будто и не замечаешь препятствий… пока они не свалятся на тебя так, что ты уже и продохнуть не сможешь.

Хьёлас задумался на несколько секунд, пытаясь вспомнить ситуации, когда с ним случалось то, о чём говорит куратор, но в голову ничего не происходило, и он уточнил:

– Когда это такое было?

Мастер обречённо закатил глаза и постучал по листку с расписанием, составленным Хьёласом.

– Да вот прямо сейчас. Ты взял на этот год сразу восемь практических курсов. И это притом, что практикум по лёгкой магии проходит в изоляции от одной до трёх лун. И поверь мне, если ты будешь думать о том, как бы побыстрее с этим справиться, ты вообще ничего не добьёшься, а просто слетишь с курса.

– Вы не можете мне запретить… – начал Хьёлас, но мастер его перебил.

– Да уж не могу, к сожалению, – куратор выглядел искренне расстроенным этому факту. Казалось, успех Хьёласа в учёбе его всерьёз интересует. – Послушай, ты же у меня не первый такой умник. Чтобы успешно пройти все курсы и не двинуться мозгами – тебе придётся взять как минимум один дополнительный год, а лучше – два. А вообще в идеале – поступать на продвинутый курс, и там уже доучивать то, что не успел за три года старшей школы.

– Но тогда я не смогу освоить некоторые плетения так хорошо, как мог бы это сделать сейчас, – сказал Хьёлас. Он прекрасно знал, что сила с возрастом становится менее податливой, привыкая к определённым действиям, новые приёмы уже не усваивает.

– Ты не можешь быть идеальным во всём, – сказал мастер Гато, явно воодушевлённый тем, что Хьёлас перестал талдычить одно и то же, а вступил в более-менее конструктивный диалог. – Не торопись изучить сразу всё, Апинго. Если ты попытаешься выполнить свой план, ты либо сорвёшься и двинешься мозгами – бывали случаи, я не просто так тебя запугиваю – либо сдашься и откажешься от половины предметов, но перед этим испортишь нервы себе, одноклассникам, мастерам и целителям. И я не бросаю тебе вызов, Апинго, не думай, что стать первым человеком, который осилит этот твой план – так уж почётно. Но знаешь, за последние пятьдесят лет статистика несчастных случаев с летальным исходом в нашей старшей школе существенно улучшилась. И я бы не хотел, чтобы ты поспособствовал ухудшению этой статистики. Уверен, твоя семья бы тоже этого не хотела.

Это был удар ниже пояса. Если примерно на середине речи куратора у Хьёласа появилась смутная мысль пойти на уступку, сейчас она испарилась. И не потому, что ему действительно так уж сильно хотелось огорчить семью, а потому что мама не хотела, чтобы забота о ней ограничивала Хьёласа в действиях. И он уже сделал всё возможное для того, чтобы они были в порядке, если с ним что-то случится. И всё-таки устраивать пафосные сцены Хьёлас не собирался.

– Я откажусь от нескольких предметов, если пойму, что не справляюсь, – пообещал он. – Но начать мне хотелось бы в соответствии с собственным планом.

Мастер Гато поднял ладони в капитулирующем жесте и через четверть часа выдал Хьёласу его расписание на семестр. Что ж, практические занятия начнутся через две декады – после подготовительного курса, который Хьёлас был намерен сдать строго в срок – или даже раньше, если получится. Для этого ему просто нужно стараться и добросовестно выполнять все задания мастера Тороша. А пока он не может практиковаться ни в чём, кроме, собственно, плетения без подстраховки, можно заняться теоретическими курсами, которые можно сдать заочно. Остаток вечера Хьёлас потратил на то, чтобы наведаться в библиотеку и взять все необходимые книги и ещё несколько дополнительных, составить собственный распорядок дня и прочитать первые две главы учебника по общему праву. А потом первый учебный день, наконец-то, закончился.

Мастер Торош предупредил их, что ночью, во сне, когда ослабнет контроль, могут возникнуть проблемы. Он рекомендовал каждому помедитировать перед сном или же, при необходимости, взять у целителей лёгкое успокоительное. Хьёлас счёл второй пункт избыточным, а первое добросовестно выполнил. Однако он всё равно спал очень плохо – во-первых, он не до конца отпускал себя самого, боясь натворить бед, и даже во сне каждую минуту следил за внутренними потоками, а, во-вторых, из соседних комнат то и дело слышался чей-то крик и переругивания. Ученикам запретили закрывать на ночь двери в спальни, и теперь их блок общежития превратился в одну большую комнату, разделённую лишь символическими перегородками.

На утренней поверке большинство учеников выглядели уставшими и раздражёнными. Хьёлас тоже чувствовал себя не очень хорошо – от бессонницы гудела голова. Ужин он, как и большинство одноклассников, пропустил, но завтракать ему всё равно почему-то не хотелось. Но составляя свой личный распорядок дня, Хьёлас придерживался трёх правил, которые не собирался нарушать ни при каких обстоятельствах: тратить не меньше девяти часов в сутки на сон, не меньше часу – на прогулки и не пропускать приёмы пищи. Направляясь в трапезную, он прихватил с собой учебник по праву, чтобы почитать во время еды.

Краем глаза он заметил, что Чим тоже выглядит не ахти, и бредёт на завтрак с явной неохотой. С разговорами друг не приставал, и это нравилось Хьёласу, хотя и было довольно странно. В итоге он не выдержал и всё-таки спросил:

– Ты в порядке, Чим?

– Как и все, полагаю, – отмахнулся тот. – А вот Аса нервничает. Её-то потоки тоже теперь не ограничиваются. И… Бенедикта тоже. То есть он пока что на свободу не рвётся, но его присутствие ощущается сильнее обычного.

Хьёлас почувствовал, как по спине пробежали мурашки. Чим перед этим лишь раз упомянул Бенедикта – ещё одну личность, жившую в его теле. Тип, если верить словам друга, совершенно сумасшедший и агрессивный. Да уж, такого встретить не хотелось.

– Уверен, вы справитесь, – участливо сказал Хьёлас, не зная, чем помочь другу. – В конце концов, ничего особенного ведь не происходит. Ты всё делаешь как обычно – только без подстраховки.

Конечно, это было не совсем правдой, но Чим спорить не стал. Это был тот случай, когда самообман был дороже истины.

После завтрака у Хьёласа в расписании было две лекции, после обеда – очередной практикум по подготовке. Вечером он собирался встретиться с Астрид – если она пришлёт нунция и подтвердит, что договорённость в силе. И если мастеру Торошу не придёт в голову выполнить свою угрозу и задержать их до отбоя, а то и до следующего завтрака.

Они договорились встретиться в парке – между Верхней и Нижней пирамидой. Обычно школьники назначают свидания на балконах, но Хьёлас не был уверен, что это не будет считаться нарушением ставших более строгими правил – ведь технически, если он выйдет на балкон, он окажется вне школы. А парк, хоть и был лишён экстремальной романтики и студентам казался местом чрезвычайно скучным, был официально разрешённым местом для досуга, и при этом обладал несомненным преимуществом: там одинаково имели право находиться и мальчики, и девочки.

И всё было бы просто идеально, если бы не домашнее задание мастера Тороша. Тот велел каждому студенту сплести на рабочей руке простую открытую петлю, подцепил к ней свою личную сигналку и велел удерживать плетение до завтра. Каждый, кто хочет получить зачёт за урок, должен через сутки принести плетение с той же сигналкой.

Сначала Хьёлас хотел малодушно отказаться выполнять задание – солгать, что сорвался. Потому что отказываться от столь долгожданного свидания с Астрид он не собирался, а таскать за собой плетение не хотел. Любое неосторожное движение могло его разрушить, и кто знает, как сработает эта самая сигналка! Но после недолгих рассуждений, он решил, что личная жизнь и учёба не должны препятствовать друг другу. Просто надо будет предупредить Астрид, чтобы не пугалась, если его левая рука вдруг взорвётся ярким фейерверком или начнёт истерично визжать.

В назначенный час он ждал её у фонтана в самом центре школьного парка, слегка нервничая. Самую малость. Но даже эта лёгкая перемена в настроении заметно повлияла на его магические внутренние потоки: они стали неравномерными и ещё более подвижными. Ох, зря он всё это затеял! Впрочем, простая открытая петля – довольно примитивное плетение, и уж точно не такое капризное, как электрическая дуга. Небольшие колебания ничего особо не изменят, главное – удержать.

Астрид задерживалась. Неужели передумала? Сердце Хьёласа наполнилось тревогой и забилось быстрее. Поток плетения тоже ускорился, стал нестабильным… «Нет, так не пойдёт, – сказал сам себе Хьёлас. – Давай, успокаивайся, иначе можешь забыть об Астрид до конца семестра. Ты этого хочешь?» Слабая малодушная его часть робко заявила, что это лишило бы его массы хлопот, позволило бы сосредоточиться на учёбе. Но другая часть, жадная и по уши влюблённая, заткнула предателя и предложила выход: медитируй. Прямо здесь и сейчас, пока ждёшь, приводи себя в порядок.

Это показалось Хьёласу хорошим решением. Он прикрыл глаза – но не до конца, чтобы была возможность вовремя заметить, если кто-то приблизится. Он вообразил себе самую умиротворяющую картину из всех возможных: край ветви, спокойный океан, чистое ночное небо… и прохладный бриз наполняет лёгкие. Свобода и безмятежность. Наслаждение покоем.

– Привет.

Хьёлас повернул голову – всё-таки умудрился пропустить приближение Астрид.

– Привет, – сказал он, широко улыбаясь. Даже короткое погружение в образ помогло ему успокоиться и выровнять настроение.

Странно было видеть её здесь, да ещё и без её отца неподалёку. Она широко и искренне улыбалась, не вынужденная придерживаться каких-то надуманных норм светского этикета, а в глазах её, как обычно, плясали весёлые искры. Даже заурядный школьный парк стал чем-то исключительным от одного её присутствия. Хьёлас с удивлением заметил, что его лёгкие перестают подчиняться ему, а непроизвольно копируют её изумительный ритм и глубину дыхания.

– Пройдёмся? – предложил он, располагаясь слева от неё, чтобы сигналка на его руке не помешала. – Как началась учёба?

Они говорили обо всём понемногу: об учёбе, мастерах, одноклассниках, об аномальном потоке, приближающемся к Ацокке и о том, перехватит ли его Медео на подходе, или школу будут перемещать куда-нибудь в безопасное место. Астрид была весьма умна, но об этом Хьёлас знал со дня их первой встречи, а, кроме того, она оказалась довольно остра на язык, и это тоже ему понравилось. Из случайных незначительных оговорок он узнал, что она учится в этой школе не с самого начала – её перевели после третьего курса. Но было также очевидно, что разговоров о своей прежней школе Астрид избегает, а о том, почему она учится в Ацокке, Хьёлас уже спрашивал, и повторять вопрос не собирался. Но всё же его грызло жгучее любопытство, и он мог лишь надеяться, что когда-нибудь оно будет удовлетворено.

Он даже не заметил, как прошёл час, который он сам отвёл себе на прогулку. Но прервать Астрид и сказать ей, что ему надо идти дочитывать учебник по общему праву, Хьёлас не осмелился. Сам виноват – надо было сразу её предупредить, что его свободное время ограничено. В следующий раз он этой ошибки не допустит. Впрочем, альтернатива оказалась вполне приятной, и Хьёлас быстро успокоился. Расстались они перед самой вечерней поверкой – осталось пять минут, чтобы добежать до общежитий.

– Ты не против, если я и дальше буду передавать тебе сообщения через Виору? – спросил он напоследок. А то вмешивать Чима в их личную переписку ему ужас как не хотелось.

– Не против. Твоя сестра прикольная, – сказала Астрид. – Но знаешь, пока я в школе, мой отец не может проверить, кто присылает мне нунциев…

Несколько секунд Хьёлас боролся с искушением, но потом помотал головой.

– Не люблю действовать исподтишка. Лучше я добьюсь его разрешения связываться с тобой.

– И как ты собираешься это сделать? – с искренним любопытством спросила Астрид.

– Пока не знаю. Но я уверен, что через некоторое время – возможно, даже не очень большое – я смогу дотянуться до вашего… до его уровня.

Улыбка Астрид едва заметно увяла, и Хьёлас мысленно выругал себя за эту оговорку. Он вообще не собирался поднимать эту тему – ведь Астрид держалась с ним, как с равным, хотя и не могла не осознавать существующей разницы в статусе. Но она не стала обижаться и развивать тему, а наоборот, помогла ему ненавязчиво «соскочить».

– Что ж, это будет, как минимум, интересно, – сказала она. – Когда мне ждать твою сестру?

Хьёлас рассмеялся от облегчения и от каламбура – обычно таким тоном люди спрашивают: «когда мне ждать вашего нунция?»

– Думаю, завтра, или, может, на днях. Смотря чем нас загрузят, – и он неосознанно поднял левую руку, и впервые за вечер вспомнил, что на ней висит плетение. Оно не разрушилось – удивительное везение для такой необычайной рассеянности! Но, с другой стороны, с чего бы ему разрушаться? Хьёлас чувствовал себя спокойным и умиротворённым рядом с Астрид, так что внутренний поток не возмущался. А поддерживать открытое плетение без специальной концентрации их научили ещё на первом курсе.

Хьёлас провёл Астрид до входа в девичье крыло, а сам со всех ног помчался к себе. Не то, чтобы его в тот момент сильно заботило соблюдение дисциплины – или вообще что-либо, кроме того, как тепло улыбнулась ему Астрид на прощание. Но если куратор откажет ему в праве выходить на прогулки в следующие дни – это будет совершенно неуместно.

Но как он ни торопился, а в общий рабочий зал класса Хьёлас ворвался, когда мастер Гато уже начал проверять присутствующих по списку. Увидев запыхавшегося взмыленного Хьёласа, он лишь покачал головой, вернулся к началу списка и сделал пометку. Комментариев, к счастью, не последовало.

Перед сном Хьёлас всё-таки почитал учебник, хотя сосредоточиться было весьма затруднительно – мысли то и дело соскальзывали в воспоминания о прошедшем вечере. Но отвлечься было необходимо: пусть Хьёласу и удавалось всё это время сохранять спокойствие, это было всё-таки его первое свидание! И как только он расслабится и снизит самоконтроль, он вполне может завалить задание мастера Тороша. Тем более что после бессонной прошлой ночи и напряжённого дня тело требовало полноценного отдыха. Поэтому Хьёлас отложил книгу и снова принялся медитировать, изо всех сил стараясь наполнить мысли созерцанием образа океана и звёздного неба.

Но отдохнуть как следует всё равно не удалось. Посреди ночи раздался громкий хлопок и шипение, переходящее в свист. А потом ещё раз, и ещё… Хьёлас подскочил от неожиданности, огляделся, и понял, что это было: вот как срабатывает сигналка мастера Тороша.

Где-то вдалеке слышались крики и ругань: ребята упрекали своего соседа за то, что он сорвался первый, а его сработавшая сигналка напугала их и они тоже утратили контроль. Дело, кажется, шло к потасовке, но уже вмешался мастер Гато и кто-то из дежурных практикантов-целителей. Хьёлас опустился на подушку и снова закрыл глаза. Это был первый раз, когда он искренне порадовался собственной замедленной реакции – он просто не успел как следует испугаться и не потерял контроль над собственным потоком.

После этого сигналки срабатывали регулярно, и каждый раз по цепной реакции – сразу несколько. И если поначалу это происходило от неожиданности и испуга, то потом – от раздражения. Хьёлас никогда не жаловался на внутреннюю дисциплину, но теперь он уже боялся засыпать. Однако ещё одна бессонная ночь плохо скажется на его работоспособности, так что придётся что-то придумывать. И Хьёлас снова погрузился в медитацию.

После очередного хлопка и шипения и эхом последовавшего за ним повтора в одной из соседних комнат раздался истошный вопль, грохот и снова крик. Мастер Гато пытался успокоить студентов, но, видимо, ситуация начала выходить из-под контроля – крики и грохот не прекращались. Как бы Хьёлас хотел запереть дверь и не слышать всего этого! Но им запретили запираться под угрозой отчисления – не иначе как чтобы каждый принял участие в этом ночном развлечении!

Поразмыслив, он пришёл к выводу, что мастер Торош, скорее всего, не случайно выбрал именно шумовой тип сигналки, а именно с расчётом на ту ситуацию, которая как раз и складывается. Вот разве что не совсем ясно, зачем давать задание повышенной сложности на втором занятии. Возможно, было бы даже полезно утратить над собой контроль, чтобы заполучить негативное подкрепление на бессознательном уровне… Ну да ладно. Хьёлас отбросил рассуждения о подоплёке заданий мастера Тороша и сосредоточился на том, чтобы абстрагироваться от звуков и уснуть.

– Апинго, какого хрена! – раздался вопль прямо у него над ухом.

Он подскочил на кровати, едва не ударив лбом в лицо мастера Гато. Потом скосил глаза на будильник, и в груди противно заныло – он проспал и пропустил утреннюю поверку.

– Простите, – сказал он ровным голосом, стараясь сохранить остатки собственного достоинства, одновременно выравнивая силу, подаваемую на плетение. Чувство стыда за нарушение дисциплины смешалось с самодовольством из-за того, что ему всё-таки удалось удержать контроль над потоками. Впрочем, он при этом утратил контроль над окружающей действительностью, так что цель нельзя считать достигнутой.

– Давай, бегом на завтрак! – скомандовал мастер Гато, покидая спальню Хьёласа. Куратор явно хотел добавить что-то ещё, но махнул рукой.

Так начался третий день учёбы в старшей школе.

Чим ждал Хьёласа в общем рабочем зале. Он выглядел бледным и уставшим, но довольным – значит, контроль над сигналкой не упустил.

– Да ты ещё и выспаться умудрился! – завистливо сказал он Хьёласу, когда тот бегом выбежал из спальни. – Я всю ночь не спал, думал – рехнусь с этими бабахами и воплями.

– А кто орал? – полюбопытствовал Хьёлас.

– Кидо Брун. Да и почти все потом подключились, – устало сказал Чим. – Ещё человек семь или восемь держат плетения… но до занятия ещё есть время, верно?

Днём было проще, чем ночью – не надо было бояться собственных бессознательных реакций. Другие, впрочем, могли с Хьёласом не согласиться – выспаться прошлой ночью не сумел почти никто. Настроение портилось ещё и потому, что все понимали: раз они не справились с заданием, сегодня упражнение придётся повторить. Хьёлас же предвкушал получение своевременного зачёта. Но не тут-то было.

– Тем, кто упустил контроль – плюс один балл к зачёту, – сообщил мастер Торош в самом начале занятия. – Можете пару дней отдохнуть, но потом вам придётся попытаться ещё раз. Тем, кто ещё держит – продолжайте. И не вздумайте притвориться, что сорвались случайно – это очень легко проверить.

Хьёлас тяжело вздохнул. Не то, чтобы плетение ему мешало, но оно постоянно маячило у него в голове, как важное незаконченное дело, не давая полностью углубиться в другие дела.

Мастер давал им очень сложные задания – намного более изощрённые, чем всё то, что они плели в средней школе, хотя это были не новые плетения, а давно им знакомые, просто в неожиданных сочетаниях или в новой форме.

– Поднимите песок, придайте ему форму куклы, – объяснял мастер очередное задание через четыре дня. Только три человека в классе ещё удерживали его исходную сигналку, Хьёлас в том числе. Остальные уже обзавелись новыми или даже сменили несколько – таким, впрочем, мастер Торош снижал балы за зачёт и угрожал продлением курса. – Но так, чтобы песчинки не касались друг друга. А потом создайте внутри куклы яркий источник зелёного света. Начинайте!

Прежде чем приступить к заданию, Хьёлас решил сплести простой щит – и не он один. Все прекрасно помнили, к каким последствиям может привести случайное соприкосновение сеточного плетения и иллюзии, и никто не хотел испытывать их на себе, даже несмотря на то, что в классе присутствовали несколько стажёров-целителей и ассистентов, которые прошли стандартную подготовку во время своей учёбы в старшей школе.

– Э, нет-нет! – остановил их мастер Торош. – Так не пойдёт! Никаких щитов, рассчитывайте только на собственную аккуратность.

– Но это же опасно! – возмутился Хьёлас. – Лично я не собираюсь рисковать собой!

– Вы ничем не рискуете. Плетения достаточно простые и необратимых последствий для организма не вызовут. А лёгкие учебные травмы исцеляются за пятнадцать минут.

«А психологические травмы?» – хотел уточнить Хьёлас, но не стал. Над ним и так иногда посмеивались, что он слишком озабочен собственной безопасностью. Обычно он не обращал на такие подколки внимания: всё-таки у него была определённая ответственность перед семьёй. Но всё же он предпочитал не выставлять свою тревожность напоказ.

– Начинаем работу! – поторопил самых нерешительных мастер. – Это тот случай, когда занятие не закончится, пока вы не покажете мне то, что требуется!

Выхода не оставалось, кроме как плести. Хьёлас решил немного упростить себе задачу и начал с плетения источника света, чтобы потом вокруг него создать оболочку из песка. Но мастер досадливо покачал головой.

– Апинго, хватит уже халявить! Я же чётко сказал: сначала песочный контур, потом свет.

Хьёлас на несколько секунд прикрыл глаза, успокаиваясь. Надо просто смириться с тем, что сегодня он получит травму, а может, даже не один раз. Что ж… раз он готов, непоправимых последствий для психики не будет. А тело ему обязаны вылечить. Что ж.

Куклу Хьёлас сплёл довольно быстро. Не самое простое упражнение, в прошлом году у него ушло много дней на то, чтобы освоить плетение соответствующей сети, но зато овладел он им в совершенстве. Теперь нужно сплести свет, причём так, чтобы не зацепить собственные переплетённые потоки…

Аккуратно, очень аккуратно, по одной пряди, тщательно проглядывая каждый зазор… Чтобы лучше чувствовать собственные плетения внутри куклы Хьёласу нужно было находиться как можно ближе, а лучше – вовсе погрузить в неё пальцы. Но если она вдруг взорвётся – лучше бы ему находиться подальше. Поколебавшись немного, Хьёлас решил доверять себе. Он заставил себя успокоиться и мысленно оградился от всего класса – чтобы не дрогнуть, если у кого-то поблизости произойдёт несчастный случай.

Но не успел он как следует сосредоточиться, как совсем рядом раздался взрыв. А потом ещё и ещё – снова по цепной реакции у всего класса сразу. Взрывы нивелирующих плетений смешались с хлопками сигналок. Хьёлас попятился от своего рабочего места – вдруг его куклу заденет обрывок чужого светового плетения? И да, так и произошло. Жар незавершённого светового плетения опалил кожу рук и лица, горячий песок засыпал глаза – Хьёлас не успел убраться достаточно далеко.

Он зашипел от боли и замер на месте, закрыв ладонями глаза. Он ненавидел терпеть боль, но куда более сильным чувством в тот момент была злость. Ведь это даже не его плетение взорвалось! А из-за какого-то идиота, который не может быть аккуратным и контролировать себя!

Гвалт в классе стоял невообразимый. Взрывы, наконец, прекратились, но пострадавших было, судя по всему, много. Хьёлас понял, что орать и привлекать внимание не имеет смысла. Он не мог даже открыть глаза, чтобы оценить обстановку, а значит, оставалось просто ждать. Он постарался отстраниться от боли и от реальности, чтобы легче это перенести. Получалось не слишком хорошо, но он, про крайней мере, не тратил силы на истерику, и старался думать только о том, что ничего непоправимого с ним не произошло.

Сквозь какофонию звуков он услышал откуда-то издалека свою фамилию, вот только не понял, кто и что от него хочет. Потом кто-то приблизился, положил ладони на плечи и подтолкнул. Хьёлас подчинился, хотя и не видел, куда ступает. Но в тот момент, когда он обо что-то споткнулся, ладони на его плечах сжались крепче, не позволяя упасть.

– Давай, присядь, – сказал смутно знакомый голос и Хьёлас подчинился. – Убери руки. Мне надо посмотреть, что у тебя.

Хьёлас убрал ладони от глаз и со странной растерянностью обнаружил, что пальцы его стали мокрыми и отчего-то липкими. Он не мог разлепить веки и оглядеться, боль была слишком сильной, но он сцепил зубы и промолчал. На его макушку опустилась неприятно-прохладная рука.

– Не двигайся.

В следующую секунду боль усилилась, на поверхности кожи ощутилось странное шевеление. Хьёлас вздрогнул и снова поднёс руки к лицу, но вовремя остановил себя – прикосновение могло сделать всё ещё хуже. А потом он понял, что это всего лишь песок улетает с поверхности кожи, из носа и даже изо рта. Потом ассистент осторожно приподнял сначала одно его веко, потом другое, заклинанием удаляя частицы.

– Ты в порядке, Апинго? – раздался неподалёку голос мастера Тороша.

– Очевидно, нет, – сердито отозвался Хьёлас.

– Значит, будешь, – непринуждённо заметил мастер. – Не раскисай.

Хьёлас лишь медленно вздохнул и ничего не ответил. Ассистент продолжал сплетать какие-то формулы, исцеляя его ожоги, восстанавливая ткани. Хьёлас чувствовал, как и его собственная сила непроизвольно меняет направление, насыщая повреждённые участки, помогая им восстановиться. Боль постепенно ослабевала, и вскоре стала настолько ничтожной, что по сравнению с недавними ощущениями была почти в удовольствие.