Текст книги "Что делает нас (СИ)"

Автор книги: Тай Герн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 66 страниц)

Но радостное удовлетворение собственными усилиями всё же настигло его следующим утром, когда он за всю ночь ни разу не погрузился во сне в лёгкий эфир, а потом, даже не прилагая специальных намерений, не утратил контроль при погружении во время тренировки. Кажется, какой-то загадочный механизм в его организме всё-таки понял, что в покое его не оставят, пока он не научится удерживать контроль, и теперь работал без перебоев. И тогда разум Хьёласа согласился, наконец, продолжить рассуждения о перспективах. Теперь, когда он успешно справился с вводным курсом в практическую лёгкую магию, перед ним открыто намного больше возможностей! Целительство и иллюзии высших ступеней, менталистика, демонология, тяжёлая магия! И на продвинутых курсах, если он когда-нибудь решит на них обучаться, у него будет намного больше альтернатив…

Глубокий вдох, медленный выдох… всё это, безусловно, просто отлично, но глупо вот так вот предаваться мечтам, отвлекаясь от насущных задач. А сейчас надо всё-таки научиться чуть половчее плести лёгкие потоки.

Следующие две декады пролетели как один день. Хоть Хьёлас и нервничал немного из-за того, что его практикум затянулся чуть дольше, чем он рассчитывал, но всё же он был слишком доволен собой и своим успехом, чтобы огорчаться всерьёз.

– До конца семестра Эмсат продолжит наблюдать за тобой, – сказал Хьёласу мастер Китола. – При первом же непроизвольном погружении или утрате контроля он сообщит мне об этом, и мы тебя заблокируем – временно, до прохождения повторного курса. В дальнейшем ты будешь отвечать за себя сам, так что вся надежда на твой здравый смысл. Впрочем, ты всегда можешь обратиться к Эмсату, ко мне, или к другим мастерам лёгкой магии, если тебе захочется потренироваться. В пределах твоей подготовки и техники безопасности мы сможем что-нибудь организовать.

И вот наступил долгожданный день. Последний завтрак в изоляторе, формальное напутствие мастера, пара завистливых взглядов от менее удачливых студентов, и вот они с Эмсатом отцепляют выделенные им комнаты от общего изолятора, соединяют их вместе и прокладывают курс к Небесным Пирамидам Ацокки.

«Надо будет сразу отправить нунция к Астрид, – подумал Хьёлас. – И к маме. И к мастеру Нэвиктусу. Сообщений, наверное, больше сотни накопилось… но это ничего, с этим я справлюсь. Возможно, придётся пересмотреть расписание…»

Но он сам не верил в это до конца. Его переполняло ощущение всесилия и обречённости на успех.

========== 9. Добро пожаловать обратно ==========

Возвращаться в школу было странно – как будто прошло не три луны с небольшим, а три года. Слишком многое изменилось за это время – не в школе, а в самом Хьёласе. Он познал новую сторону реальности – прекрасную и невероятную, и странно было осознавать, что она всегда была и всегда будет, и в любой момент в неё можно погрузиться, ощутить снова, вспомнить… Но без присмотра и особого разрешения этого лучше пока не делать, иначе можно вляпаться в неприятности.

Даже без погружения, лишь аккуратно мысленно приблизившись к границе, Хьёлас понял, что лёгкий фон в изоляторе мастера Китолы и лёгкий фон здесь, возле школы – очень разные вещи. В первые три дня после возвращения ему даже не рекомендовалось посещать практические занятия – пока он не привыкнет к ощущению обычных плетений своим новоприобретённым восприятием лёгких потоков. Что ж, даже без практики Хьёласу есть что навёрстывать – лекции, эссе, контрольные работы… А ещё неплохо бы встретиться вечером с Астрид – лишь бы она успела получить нунция до наступления их обычного часа для свиданий. И дела разгрести. Связаться с мамой, Виорой и мастером Нэвиктусом и сообщить, что всё в порядке… потом разобрать корреспонденцию, счета, уведомления и прочую скучную, но неизбежную муть.

– Наконец-то явился, Апинго, – мастер Криир Гато встречал его в приёмной кафедры лёгкой магии, и это было немного странно. Куратор, конечно, знал, что сегодня возвращается один из его студентов, но предполагалось, что Хьёлас сам явится к нему первым делом. Лицо мастера было серьёзным, лишь глаза дружелюбно блестели – как всегда, впрочем. – Рад, что ты добился своего, поздравляю. – Но не успел Хьёлас ответить, как куратор жестом велел ему следовать за ним, и довольно быстро зашагал по коридору в сторону общежития. Когда Хьёлас с ним поравнялся, мастер Гато заговорил вполголоса: – У тебя проблемы, Апинго. Вообще-то я не должен с тобой это обсуждать, а сразу направить тебя к ректору, но я решил, что будет лучше, если ты успеешь поразмыслить над сложившейся ситуацией.

– Что случилось? – спросил Хьёлас, чувствуя, как по спине бегут холодные мурашки. «Что-то с Виорой, – подумал он. – Что-то ужасное, а какие ещё проблемы могут быть у меня в школе?»

– Без паники, парень, пока что ничего непоправимого не произошло, – сказал мастер Гато. – Твою подружку, Астрид Карогу, поймали с запрещённой для девочек книгой. И она сказала, что книга твоя. Якобы ты забыл её в парке, когда вы гуляли.

У Хьёласа отлегло от сердца – с семьёй всё в порядке. Но через секунду снова противно заныло где-то внутри: Астрид подставила его. Может, она запаниковала и не успела подумать о последствиях, и просто ляпнула первое, что пришло в голову? А может, она думала, что всё обойдётся, если он подтвердит её версию. В конце концов, если в его действиях не было умысла обучить знакомую леди запрещённым техникам, а простая рассеянность… Штрафа, конечно, не избежать, да и проблемы с Ферпом Карогой гарантированы, да и Виору это может задеть, испортить ей репутацию… тем более, что сестра-то действительно читала особую литературу не без его содействия, и если это всплывёт в таком неприглядном контексте…

– О какой книге речь? – спросил Хьёлас.

– «Теория и практика комплексных плетений» Деро Анми.

Хьёлас нахмурился и чуть замедлился, чтобы оттянуть разговор с ректором, который лёгким явно не будет. У Виоры был доступ к этой книге. Правда, только дома, Хьёлас строго запретил ей брать эту книгу в школу. Он, как опекун, имел право решать, чему её учить, какие книги давать. Но если вдруг окажется, что он ошибся в её благонадёжности, и она взяла книгу в школу и показывала подругам, или, ещё хуже, учила их особым плетениям… это может закончиться очень, очень плохо.

– В книге есть моя подпись? – осторожно спросил Хьёлас.

Он был уверен, что мастер Гато поможет ему выкрутиться из неприятной ситуации, если это будет в его силах. Почти на сто процентов уверен, но не на все сто.

– Об этом я ничего не знаю, – сказал мастер Гато, а потом вдруг замер, схватил Хьёласа за плечо и развернул к себе лицом. – Постой-ка! Хочешь сказать, что это правда?

– Нет, конечно, – огрызнулся Хьёлас, вырываясь из захвата. – Я не настолько глуп, чтобы таскать на свидания запрещённую литературу, и, тем более, забывать её! – Но, помедлив немного, он добавил, уже спокойнее: – Но я не уверен в сестре. Дома у неё был доступ к этой книге. Она клялась, что неприятностей не будет, но…

Он беспомощно развёл руками, лихорадочно соображая, как поступить.

– Понятно, – мастер Гато озадаченно покачал головой. – Тогда вот что я тебе скажу: отрицай всё. Пусть Карога сама выкручивается, ей уже не впервой менять школу из-за вот таких вот проколов. Даже если в книге обнаружится твоя подпись, настаивай на том, что это подделка. Раздувать разбирательство никто не будет – дочке эфора и не такое с рук сойдёт, в отличие от вас с сестрой.

Хьёлас нервно фыркнул, и они продолжили спускаться по лестнице к общежитию, где Хьёлас должен был оставить вещи, прежде чем отправиться к ректору.

Да, он мог всё отрицать, но что, если Виора на самом деле сглупила? Если она действительно притащила книгу из дома, Астрид правильно сделала, что свалила всё на Хьёласа, не вмешивая сестру. Но поскольку он сам был недоступен, Виоре могли задать пару неприятных вопросов…

«Нет, Виора не могла меня так подвести, – подумал Хьёлас. – Она не идиотка, прекрасно понимает наше положение, и не стала бы так рисковать. Значит, в книге нет моей подписи, и всё, что мы имеем – слово Астрид против моего. Она девочка, но в то же время дочь эфора. Я – лучший ученик прошлого выпуска, мужчина, глава семьи, которая едва сводит концы с концами… Зачем же ей понадобилось вмешивать в это меня?»

Хьёлас снова замедлился. Что-то тут было не так. Если всё-таки рассуждать с учётом предположения, что Виора ни при чём, совершенно неясно, почему в критической ситуации Астрид вспомнила именно о нём. С чего бы ей намеренно желать его подставить? По распоряжению отца? Если так, наверняка можно было придумать что-нибудь посерьёзнее, чем запрещённая книга, плюс, она могла бы не подставляться при этом сама… Ладно, возможно, она действительно изучала эту литературу и случайно попалась. Она могла соврать что-нибудь другое!

Например, что книгу ей дал кто-то из её семьи. Почему она так не сказала, это же вполне очевидно? Объяснение может быть только одно: в книге действительно есть его имя.

– Когда это произошло? – спросил Хьёлас у мастера Гато.

– Во вторую декаду Строгой Луны. Если что – твоя сестра не ездила домой ни разу за время твоего отсутствия.

Хьёлас облегчённо выдохнул. В последний раз он видел книгу дома, в тот день Виора к ней не прикасалась, это точно, им обоим было не до чтения. Значит, у Астрид изъяли всё-таки не его экземпляр. Но в глубине души продолжал ворочаться тревожный комок, подсказывающий, что без сестры тут всё-таки не обошлось. Иначе зачем Астрид так подставлять его?

Но потом он вдруг понял ещё кое-что странное: мастер Гато не должен быть таким осведомлённым без особых причин. Да, он знал о семье Хьёласа, но только потому, что, как куратор, предпочитал быть в курсе дел своих студентов, хотя был в общих чертах. Так почему же он вдруг озадачился вопросом, была ли Виора дома?

– Откуда вы знаете? – прямо спросил Хьёлас у Криира Гато, не желая играть в интриги и недоговорки. Хватит с него на это утро!

– Мастер Нэвиктус прислал мне нунция и попросил сообщить тебе это, если будет возможность. Он не рискнул сам лично связаться с Виорой и всё выяснить. Если бы кто-нибудь это заметил, возникли бы лишние подозрения.

Хьёлас вошёл в свою комнату в общежитии, положил сумку у стены и сразу вышел, как от него и требовалось. Мастер Гато всё это время не сводил с него глаз, но было видно, что бдит он не потому, что не доверяет Хьёласу, а потому, что на него возложили эту обязанность.

Они шли настолько медленно, насколько это позволял здравый смысл, но Хьёлас всё равно чувствовал, что не готов к развитию событий. Нужно принять решение о том, что отвечать. Поддержать версию Астрид? Отрицать всё? Прикинуться дурачком и ссылаться на провалы в памяти?

– Что будет, если я подтвержу версию Астрид? – спросил он у куратора. – Меня отчислят?

– Нет, вряд ли, – с неохотой ответил куратор. Он явно предпочёл бы, чтобы Хьёлас пошёл в отказ. – Насколько я понял, до этого момента речь шла больше о нарушении правил девочкой, а ты мог стать лишь свидетелем. И, как я уже сказал, от тебя ждут опровержения её слов, потому что у неё это уже рецидив, если можно так выразиться. Что касается тебя… это может быть интерпретировано как неумышленное подстрекательство. Ну а последствия, в зависимости от настроения ректора, могут вылиться для тебя в штраф, даже не знаю, какого размера.

Хьёлас поморщился, сцепив зубы. Астрид слишком дорого ему обходится! Сначала эта глупость с благотворительным вечером, после которого ему пришлось срочно искать деньги для оплаты счетов, теперь ещё это… Как же велико было искушение оставить её с этим наедине! Но если он поступит так, она может изменить свои показания и указать на Виору, а вот это уже рискованно… Если бы он только мог знать наверняка, что сестра ни при чём!

Но потом Хьёлас устыдился самого себя. Деньги, деньги, вечно всё для него упирается в этот вопрос! Нельзя открыто быть с Астрид, потому что он «не её уровня», нельзя взять на себя проблемы любимой девушки, потому что это грозит очередными финансовыми трудностями! Что это за жизнь такая, в которой человек является заложником материальных ценностей! То ли дело полёт в лёгком эфире – безмятежный, безусловный…

Мысли начали принимать опасный оборот, и Хьёлас одёрнул себя. Сначала разобраться с насущными проблемами, потом погружаться в рефлексию, если останется время. И хоть настроение было безнадёжно испорчено, он всё же попытался ещё немного прощупать почву того, с чем ему сейчас работать.

– Астрид не сказала, когда именно я, якобы, «забыл» эту книгу? – спросил Хьёлас.

– Ничего такого не слышал, – сказал мастер Гато и добавил, будто оправдываясь: – Но меня и не посвящали в детали.

– То есть пытаться оправдать свою рассеянность шоком от смерти одноклассника будет рискованно. Логичнее всего, что Астрид говорила о самой послдней нашей встрече, а к тому моменту прошло уже почти две декады…

– На самом деле это не такой уж большой срок. А поскольку ты был почти в самом эпицентре, да и сам был ранен… плюс, готовился к лёгкому практикуму, что тоже могло сыграть роль. Так что если ты всё правильно подашь, плюс, если у ректора Яусса будет благоприятное настроение…

– Слишком много «если», – проворчал Хьёлас.

– Лучше просто отрицай всё, – тихо и коротко сказал мастер Гато. Они пришли в административный сектор.

Ректора Пара Яусса не любили ни студенты, ни преподаватели. До личных бесед со своими подопечными он снисходил лишь в трёх случаях: штрафы, отчисления и несчастные случаи на территории школы. Он был неприветлив и ехиден, страдал лишним весом и одышкой, и каждый год обещал подать в отставку, но вот уже четверть века обманывал ожидания. Прежде Хьёлас очень радовался тому факту, что ещё ни разу ему не приходилось общаться с ректором Яуссом лично – он не был уверен, что это общение может оказаться приятным.

Впрочем, мастер Нэвиктус как-то упомянул и о другой стороне Пара Яусса – точнее о том, кем он был когда-то. По случайно обронённой фразе и по контексту разговора Хьёлас понял, что ректор раньше занимался исследованиями и был довольно ловким плетельщиком. Но то ли несчастный случай, то ли злой умысел в ходе сложного ритуала с использованием энергии магического ядра, сделал Пара Яусса почти инвалидом, не годным ни на что, кроме бумажной работы. К счастью – или к сожалению, если спросить у мастеров и студентов хотя бы раз попавших в поле его начальственного зрения – у него было достаточно связей в высоких кругах, чтобы занять престижную должность. Магическая неполноценность явно не была для него препятствием в административных делах. Потому что, справедливости ради надо признать, Небесные Пирамиды не зря считаются одной из лучших школ не только Ацокки, но и всего Медео, и в этом статусе они всё надёжнее утверждались с того самого года, когда Пар Яусс впервые вошёл в свой кабинет на вершине верхней пирамиды.

– Хьёлас Апинго, – сообщил мастер Гато секретарю, почти по горло увязшему в стопках документов.

– Присаживайтесь, ожидайте, – деловито буркнул тот. – У ректора посетители, когда он освободится, я о вас сообщу.

Хьёлас с мрачным видом опустился в мягкое кресло и уставился в пространство перед собой, пытаясь вообразить предстоящий разговор и спланировать собственные слова и поведение. Он уже твёрдо решил, что подтвердит слова Астрид, вот только как сформулировать «признание», чтобы произвести наиболее благоприятное впечатление? Ему было бы легче понять это, если бы он хоть раз лично пообщался с ректором, а так ему приходилось ориентироваться на слухи и чужое мнение.

– Можешь упомянуть, что ты был не в себе, но не вздумай давить на жалость, – вполголоса увещевал мастер Гато. – Характер не показывай. Подобострастие тоже не пройдёт…

– А что пройдёт? – спросил Хьёлас с ноткой раздражения в голосе. Он бы предпочёл, чтобы ему подсказали действенную стратегию, а не перечисляли, как делать нельзя. Эдак получается, что ему лучше вообще рта не раскрывать, да и в кабинет ректора не входить.

– Да хрен знает, – покачал головой куратор. – Посмотришь по обстоятельствам. Но учти, если ты будешь подстраиваться под ситуацию слишком очевидно…

Он не успел договорить – дверь в кабинет ректора открылась, и оттуда вышли трое мастеров с кафедры демонологии и студент, судя по форме, продвинутого уровня.

Секретарь тут же вскочил со своего места, взял одну из стопок документов и вошёл в кабинет начальника. Когда дверь за ним закрылась, Криир Гато спросил у одного из мастеров, который задержался в приёмной, чтобы выпить воды из кулера:

– Как погода в верхних слоях атмосферы?

Тот ответил что-то односложное и явно грубое, а потом тоже удалился.

Хьёлас занервничал сильнее и приступил к занятию, которое обычно помогало ему успокоиться в критической ситуации: начал планировать свои действия в случае наихудшего развития событий. Но что в данном случае проходило по статье «наихудшее»? Отчисление? Но мастер Гато был уверен, что этого не случится. Списание стипендии? Неприятно, но не смертельно. Придётся, конечно, пойти на компромисс с собственным учебным планом, чтобы освободить время для подработки…

– Входи, Апинго, – сказал секретарь. – Мастер Гато, вы можете подождать здесь…

– В связи с тем, что я несу личную ответственность за все аспекты благополучия моих студентов на территории школы… – начал куратор предельно спокойным деловым тоном, но его перебили не менее спокойно и твёрдо:

– В связи с тем, что ректор несёт такую же ответственность, но занимает более высокую должность, его пожелание первично. Он потребовал, чтобы Апинго был один.

Куратору ничего не оставалось, кроме как отступить, рухнуть обратно в кресло и развести руками: сделал, мол, что мог, а тебе – удачи.

Хьёлас решительно толкнул дверь и вошёл в просторный, светлый, но ужасно душный кабинет.

– Добрый день, – сказал он, прикрыв дверь. – Хьёлас Апинго, старшая школа, первый курс, группа «Тау».

– Угу, – мрачно откликнулся на его приветствие Пар Яусс, не отрываясь от подписи документов, которые ему только что передали. – Подойди ближе.

Хьёлас сделал несколько шагов вперёд и остановился на почтительном расстоянии от рабочего стола ректора. Присесть ему не предложили, так что он просто замер, сложив руки за спиной, чтобы не выдать раньше времени своей нервозности. Пауза затягивалась. Ректор Яусс ставил размашистые подписи в нужных местах, откладывая некоторые документы в сторону, а изредка и сразу их уничтожая.

Хьёласу становилось дурно от тяжёлого воздуха, в виске зародилась слабая, но очень назойливая боль, но он старался дышать глубоко и ровно и ничем не выдавать неприятных ощущений. Он почувствовал, как магия начинает стремительно покидать его – но почему вдруг? Он старался придерживать силу, но безуспешно – он не мог заблокировать отток, не зная, куда именно уходит магия.

Шли минуты. Стопка документов уменьшалась, и Хьёлас гадал, начнётся ли разговор прежде, чем всё будет подписано; и зачем было вызывать его в кабинет раньше, чем ректор освободится. Шорох бумаги. Пара секунд на просмотр содержания. Размашистая подпись. Шорох бумаги…

Потолок и стены кабинета были стеклянными, и со всех сторон, куда ни погляди, было небо. Если бы Хьёлас подошёл чуть ближе к прозрачной стене, он бы, наверное, увидел и океан, но он не осмелился сдвинуться с места. Судя по скорости, с которой над пирамидой пролетали облака, ветер дул нешуточный. Это показалось Хьёласу странным – ведь когда они с Эмсатом летели к школе, был почти полный штиль.

Все окна в кабинете были прочно заперты, а звукоизоляция не позволяла вою ветра проникнуть внутрь. Хьёлас чувствовал себя здесь, как в герметичном пузыре, в котором на протяжении нескольких лет дышала толпа людей.

Он начал раздражаться, но всё равно не посмел начать разговор первым. Он терпеливо ждал, изо всех сил настраивая себя на миролюбивый лад. Получалось не очень, настроение портилось с каждой секундой, но если что-то Хьёлас и умел хорошо – так это сдерживаться, терпеть и ждать. «Лишь бы не хлопнуться в обморок от этой духоты», – подумал он, глядя на пол под своими ногами.

– Борлаш! – закричал вдруг ректор противным скрипучим голосом. Хьёлас вздрогнул от неожиданности.

Не прошло и нескольких секунд, как дверь открылась, и в кабинет вошёл секретарь. Не задавая вопросов, он забрал со стола начальника две стопки документов и резво покинул помещение.

Хьёлас искоса взглянул на ректора: чем теперь он займётся, лишь бы не вести разговор, ради которого вызывал сюда Хьёласа? Но тот сидел, откинувшись в кресле и сложив пухлые руки на необъятном животе, и пристально таращился на студента.

– Криир Гато ведь сказал тебе, по какому поводу ты здесь? – спросил он через некоторое время.

– Да, в общих чертах, – сдержанно сказал Хьёлас. Присесть ему так и не предложили, и он очень надеялся, что это знак того, что разговор не продлится долго.

– В общих чертах? – переспросил ректор. – Это в каких? Что тебе известно?

Хьёлас напрягся. Он понимал, что его куратору, скорее всего, не следовало ничего ему говорить. Но лгать сейчас – очень, очень опасно. Любой прокол может ухудшить его и без того шаткое положение… и если ради Виоры он согласен принять удар на себя, то ради куратора… нет, ну в самом деле, не уволят же мастера Гато только из-за того, что он немного ввёл Хьёласа в курс дела?

– Я знаю, что мою подругу, Астрид Карогу, поймали с запрещённой книгой. И что она сказала, что это моя книга, якобы я забыл её на скамейке во время нашей совместной прогулки.

– Ну и? – требовательно спросил ректор. – Это правда?

Хьёлас чуть помедлил с ответом, как это было бы ожидаемо, если бы он не был готов к вопросу.

– Не знаю, – сказал он. – Я не заметил пропажу до отъезда в изолятор с мастером Эршдетом Китолой, а сейчас у меня не было возможности проверить…

– Но ты брал с собой книгу на свидание с девчонкой, которой ты не являешься опекуном?

– Я не брал книгу специально, чтобы показать Астрид, – твёрдо сказал Хьёлас, не без труда заставляя себя смотреть прямо в блестящие мелкие глазки Пара Яусса и не выдавать своего раздражения. – У меня довольно плотное расписание, и после посещения библиотеки у меня сразу была запланирована прогулка. Я не успел занести книгу в свою комнату, я бы выбился из графика.

Ректор Яусс неприятно ухмыльнулся.

– У тебя настолько плотный график, что у тебя нет лишних пяти минут, но зато ты тратишь время на прогулки с девчонкой?

– Прогулки так же необходимы для нормального функционирования организма, как еда и сон. Я стараюсь проводить в парке не меньше одного часу в будни и двух часов в выходные. – На одном дыхании выдал Хьёлас. Эту фразу он повторил уже не меньше нескольких десятков раз другим студентам и мастерам, которые задавали ему похожий вопрос в разных вариациях.

– Допустим, – неохотно согласился ректор. – Но зачем ты брал книгу в библиотеке, если даже не заметил её отсутствия? Значит, она была тебе не нужна? И, если уж на то пошло, зачем тебе книга по курсу средней школы?

– Если я правильно понимаю, речь о «Комплексных плетениях?» – Хьёлас притворился, что припоминает, какую книгу тогда брал, чтобы хоть в этом вопросе не ссылаться на слова мастера Гато. – Я хотел внимательнее почитать о механизме постановки щита. Я не очень хорошо справлялся с курсом практической боевой магии, и надеялся, что если внимательнее изучу рекомендации к плетению, найду лазейку, которая поможет мне плести щит быстрее, – он лишь вскользь продумал эту отговорку, пока шёл сюда, но ложь получалась, вроде бы, складной. – Но в те дни… признаюсь, я был более рассеян, чем обычно, – он нахмурился и чуть напряг плечи, стараясь выглядеть как можно более искренним, но не перегибать палку. – Очень много всего навалилось, я собирался уезжать в изолятор, и беспокоился о том, как моя семья справится без меня… Не помню, что и как было в тот вечер. Но я мог напутать с расписанием и обнаружить, что мне срочно надо подготовить другое эссе.

Хьёлас умолк, но ректор не торопился задавать следующий вопрос. Он продолжал таращиться на студента, словно под его взглядом правда сама собой выходила наружу. Пауза слишком затягивалась, и Хьёлас решился продолжить:

– Я не могу сказать точно, действительно ли моя книга была у Астрид – для этого мне надо бы, как минимум, проверить книжную полку и удостовериться, что моего экземпляра нет. Но если это действительно так… мне правда жаль, что я дал вам повод сомневаться в Астрид. Уверен, она не стала бы нарушать правила и читать книгу, а отдала бы её мне при следующей встрече.

Ректор многозначительно хмыкнул и снова ничего не сказал, но Хьёлас знал, о чём тот подумал. Благонадёжная девочка сразу же отдала бы книгу мастерам. А раз она этого не сделала, значит, либо сама собиралась изучать запрещённую литературу, либо пыталась прикрыть его, Хьёласа, халатность, что тоже является нарушением, пусть и не таким серьёзным. И пусть сам он уверен, что никакой книги во время прогулки не забывал, он не мог быть уверен, что в деле не замешана Виора. И раз так… Астрид действительно удачно всё придумала, чтобы списать инцидент на рассеянность.

– Ты же понимаешь, что тебе это с рук не сойдёт? – вкрадчиво спросил Пар Яусс. – Случайность или нет, но это подстрекательство к нарушению. Плюс, репутация Астрид Кароги работает против неё – и против тебя, Апинго.

Хьёлас не стал уточнять, о какой репутации речь, а лишь повинно склонил голову, пытаясь понять, намекает ли ректор на какое-то альтернативное решение конфликта, или ему только послышалось. Но на всякий случай он сказал:

– Да, я всё понимаю, и готов понести ответственность за свою забывчивость. Если я могу чем-то загладить свою вину…

– Да, да, об этом ты узнаешь, – почему-то с досадой сказал ректор, как будто услышал не то, чего ожидал.

Снова повисла пауза, и Хьёлас не мог понять, закончен разговор или нет. Ректор ничего не сказал, но снова уставился в какие-то документы.

– У вас есть ко мне ещё какие-то вопросы, или я могу идти? – вежливо спросил Хьёлас.

Не поднимая головы, Пар Яусс сделал небрежный жест рукой: выметайся, мол. Повторного разрешения не потребовалось, и Хьёлас направился к выходу.

Лишь оказавшись в приёмной и закрыв за собой дверь, он осознал, как же сильно ему не хватало воздуха последние пять минут. Он жадно вдохнул, молекулы кислорода весёлой стайкой проникли в его кровь, разбежались по организму, впились в истощённый кислородным голоданием мозг…

И наступила тьма.

– Эй, Апинго, ты чего это? А ну-ка, парень, веди себя прилично! Давай, давай, подъём!

Хьёлас чувствовал, как кто-то ощутимо хлопает его по щекам, трясёт, как прохладная вода льётся ему на макушку, лоб и щёки. Он увидел лицо своего куратора и ещё какого смутно знакомого парня, но никак не мог понять, где находится и что произошло.

– Иди-ка сюда, присядь. Вот, выпей воды. Ну что, получше? Что случилось, Апинго?

Хьёлас таращился на мастера Гато и никак не мог взять в толк, что произошло. Кажется, он грохнулся в банальный обморок. И с чего бы? Только из-за духоты в кабинете ректора? Да если об этом узнают одноклассники, насмешки будут преследовать его следующие три года! Впрочем, было бы куда хуже, если бы он свалился прямо там, в кабинете. Он попытался пошевелиться, но мышцы были словно ватные, а конечности будто налились свинцом. Хотелось отдохнуть, расслабиться хоть ненадолго… но приёмная ректора явно была не самым подходящим местом для этого.

– Так, Апинго, ты идти сможешь? – спросил мастер Гато. – Давай, отведу тебя в лечебницу. Что вообще с тобой такое?

– Не надо в лечебницу, я в порядке, – пробормотал Хьёлас, не пытаясь, впрочем, подняться. Он чувствовал, что силы возвращаются к нему, но слишком медленно. – Просто было душно, и я…

– Борлаш! – раздался требовательный окрик из кабинета, и секретарь поспешил на зов, бросив на Хьёласа последний встревоженный взгляд.

– Так что всё-таки случилось? – в очередной раз спросил куратор, когда они остались в приёмной одни. – Вы, вроде, разговаривали не так долго. Что ректор сказал такого, что повергло тебя в такое состояние?

– Дело… дело не в нём, – смущённо сказал Хьёлас. – Мне кажется… всё прошло довольно неплохо. Но воздух… там, в кабинете, действительно очень душно.

Мастер Гато глядел на него с недоверием, но возразить не торопился. Через несколько секунд он выпрямился и снова спросил:

– Идти сможешь? Отведу тебя в общежитие, пусть хоть стажёр-целитель на тебя взглянет…

Хьёлас неуверенно поднялся. Голова слегка закружилась, но он устоял, а потом направился к выходу.

Хьёлас не помнил, как добрался до общежития, но, вроде бы, мастеру Гато не пришлось его тащить. Следующее, что он осознал, это то, что он спит на своей кровати, а в его комнату зашёл Мейс Парада, один из закреплённых за их группой стажёров-целителей. Он проводил диагностику, задавал какие-то дежурные вопросы, а Хьёлас думал только о том, чтобы его оставили в покое и дали выспаться. Потом явился Эмсат Квато, которому сообщили о внезапном недомогании его подопечного. Но поскольку погружаться в лёгкий эфир Хьёлас не собирался, то проблема была явно не по его части.

Вскоре после ужина, который Хьёлас благополучно пропустил, явился Чим.

– Привет, дружище. Рад тебя видеть, – неуверенно сказал он, оглядывая Хьёласа придирчивым взглядом.

– Угу, я тоже, – заплетающимся языком отозвался тот и попытался приподняться на подушке. – Как тут у вас?

– Так себе новости, – неохотно сказал Чим. – О Чилли Милгрэме слышал уже?

– Нет, – озадаченно отозвался Хьёлас. – Кто такой Чилли Милгрэм?

Чим досадливо закатил глаза, но объяснил.

– Наш однокурсник. Был. Убился, когда попытался сам себе вылечить головную боль.

– Очень жаль.

Хьёлас бессильно опустился на подушку и повернулся на бок, так, чтобы видеть Чима.

– Я не успел с ним познакомиться, – сказал он. – И теперь уже шанса не будет. Грустно всё это.

Он действительно так думал, но, сказать по правде, в тот момент вообще вся жизнь представала перед ним в сумрачных оттенках. Он чувствовал такую всеобъемлющую усталость, что не хотелось вообще ничего – ни продолжать обучение, ни работать в Мёртвом Городе, ни заступаться за Виору или Астрид… хотелось завернуться в одеяло и спать, спать…

– А ты чего расклеился, друг? – донёсся до него, будто сквозь толщу ваты, голос Чима. – Мастер Гато сказал мне по секрету, что тебе тяжело дался разговор с ректором. Что, всё так плохо?

– Не знаю, – ответил Хьёлас. – Он не озвучил мне своё решение. Думаю, так или иначе, но мне сообщат, какие будут последствия.

– Но что ты ему сказал?