Автор книги: ЛискО
сообщить о нарушении
Текущая страница: 57 (всего у книги 66 страниц)
— Должен заметить, что мистеру Сингху вряд ли понравится, если вы, доктор МакКой, подорвете и без того неидеальное здоровье в попытке сохранить ему жизнь.
Под пристальным, немигающим взглядом вулканца Боунс как-то сдулся и устало развел руками:
— Я не могу пока его оставить. Я больше вообще ничего не могу. Пять часов собирать органический конструктор из двух трупов, чтобы сейчас просто лечь под капельницу? Хреновый из меня Франкенштейн выйдет, да?
— Он жив, доктор, — вздернул бровь старший помощник.
— Остроухий киноман! — хмыкнул Боунс, светлея взглядом. И подчиняясь.
— Здорово! — восхищенно присвистнул Ренд. — А я думал, док только с Ханом на каком-то своем языке общается.
========== Глава 33 "Потому что мир пуст, а я коснулся неба" ==========
You’re my obsession
My fetish, my religion
My confusion, my confession
The one I want tonight
You’re my obsession
The question and conclusion
You are, you are, you are
My fetish you are
(Cinema Bizarre — My Obsession)*
Кардиограмма на мониторе бьется ровно, послушно вздергивая красную вену-линию, но холодные пальцы всё равно ищут запястье, прижимаются к этой живой пульсации. Нет, МакКой доверяет аппаратуре, но знает, как сердце этого сверхчеловека умеет обманывать.
Он обещал быть бессмертным, обещал никогда не лежать вот так, собранным из запчастей, как сердце их «Энтерпрайз», как Дэвид МакКой, как Джим Кирк. Он обещал никогда не протаскивать своего доктора через это, такой сильный и живучий, неубиваемый, ходячая панацея от смерти. Он обещал… Обещал не словом, не взглядом — всем собой клялся, пока приращивал к себе, пока усыплял бдительность, пока… пока жил.
И тем сильнее был обман.
— Кого еще я должен убить ради тебя, чудовище? Слышишь, ты добился своего. Ты ведь всегда хотел именно этого, стать тем, ради кого я готов убить. Кого еще, Хан? Если бы этого было достаточно…
Доктор вспомнил маленькую девочку с темными глазами и улыбкой, одной на троих*. И взорванный ради нее Архив Кельвина. С чего всё началось, тем и закончится. Хан нашел слабость целого флота в одной девочке и ее отце, готовом на всё ради нее. А теперь он, доктор, отец другой девочки, убивал нерожденных детей, чтобы скрыть чужие тайны, способные разрушить много судеб, неосознанно расплатившись ими за жизнь Хана. Наверное. Возможно. Но МакКой не мог не думать, что цена Воскрешения Лазаря всегда непомерно высока. И в то же время — так божественно справедлива. Он отдал самого себя за жизнь Джима. Нерожденных — за жизнь их крестного отца. Расплачивается всегда не тот, кто тонет, а тот, кто бросается в воду на помощь.
И поэтому сейчас он отсчитывал пульс и смотрел в заострившееся бледное лицо того, кто по всем законам, по всей справедливости и высшему суду, должен бы поджариваться в самом большом котле, на самом сильном огне, в самой глубине ада. Но раз за разом выживал, пообещав это тому, кто устал терять.
Под пальцами упрямо бился пульс, оставляя право верить тому, кому так сложно доверять.
***
Резко, как перепуганный зверек, доктор поднял голову, напрягаясь всем телом и готовясь отражать очередную неприятность. И только через несколько секунд понял, что в полудреме скинул со столика инструменты. Потерев пекущие и слипающиеся глаза, МакКой попытался успокоить мечущееся сердце и снова уперся подбородком в сложенные на краю койки руки.
— Ты помнишь теорию закипающего чайника?
Теплые ладони надавили на плечи, словно пытаясь удержать опустошенного, как воздушный шарик, доктора. Но даже этого было недостаточно, чтобы заново согреться.
— Пока ты тут сидишь и пялишься на него, он не очнется.
— Считать, что время, требуемое организму Хана для восстановления, зависит от того, смотрят на него или нет, крайне нелогично, капитан.
— А как же теория относительности времени? — сделал словесную подсечку Кирк, продолжающий разминать затекшую шею и плечи доктора.
Тот не отбивался от чужих рук. Просто негромко ворчал, когда хватка становилась слишком сильной, грозя МакКою новыми синяками.
Несколько часов назад Боунс провел сет словесных баталий со старым Споком, к взаимному удовольствию обоих, разумеется. Хитрый вулканец категорически не хотел раскрывать секрет лекарства от ксенополицитемии общественности, настаивая на каких-то там законах мироздания и прочей чуши. На что доктор ответил, что вертел эти законы на одном месте, причем даже не своём, а своего любовника, и вовсе не желает лекарство от смертельной болезни только для одного себя. С него хватило «волшебных» исцелений и прочей мути. Пока Спока убедить не удалось, но Боунс был уверен, что возьмет верх над этим остроухим интриганом. Который явно темнил в истории с исцелением своего доктора.**
— Как у нас обстоят дела… там? — поинтересовался доктор, постепенно расслабляясь. При всей подвижности и авантюризме Кирка, от него всегда словно веяло уверенностью. Это его «нет безвыходных положений» подкупало не меньше, чем самые участливые лица политиков на агитационных плакатах.
— Мы связались со Звездным Флотом и выслали краткий отчет. О том, как нас заманили в ловушку, заставили участвовать сначала в нападении на клингонский крейсер, а затем мы были вынуждены идти по свежему следу сюда, где, чисто случайно, — наивно похлопал голубыми глазами их капитан, — обнаружили незаконную базу, атаковавшую нас.
— И что в этой вселенной творится? — насмешливо закатил глаза доктор. — Все так и норовят обидеть нашу Серебряную Леди.
— Как всегда, — согласился Джим, напоследок проведя рукой по уже не таким сутулым плечам, и отошел в сторону.
Было заметно, как ему не терпелось о чем-то рассказать.
— Пока ты тут медитируешь над своим реликтовым сокровищем, мы кое-что придумали, — самодовольно улыбался Джим, устраиваясь в кресле СМО. Еще и повертелся, словно шило в одном месте спокойно сидеть не даёт. — Захват «Атланты», та заварушка с клингонами, наш демарш через половину квадранта, эта база и похищенные ученые. Ты, в конце концов. Нам не удастся скрыть от Звездного Флота всё это, а также то, что в этом замешан Хан. И мы решили действовать от обратного — свалить всю вину на него.
— Вы с ума сошли? — навис над капитаном МакКой. — Джим, ты обещал!
— Я помню, что обещал, Боунс! Но на данный момент это невозможно. Просто невозможно. Слишком много людей вовлечено в происходящее, слишком много пострадало. И если мы не предоставим Федерации виновного, то сами ими станем. Я не буду подставлять свой экипаж ради Хана. Извини.
— Капитан! — едва ли не осуждающе протянул вулканец.
— Пусть лучше немного позлится, чем будет продолжать здесь сидеть с похоронным видом. Боунс, прекращай скрипеть зубами и смотреть на меня взглядом патологоанатома! Ты забываешь один факт — у нас два Хана Нуньена Сингха. И один из них — мертв!
— Я тебя убью, Джим. А потом воскрешу. А потом снова убью, паршивца! — перевел дух доктор.
Кирк же широко улыбнулся:
— А потом снова воскресишь, Боунс! Тебе без меня жить будет скучно.
— Возможно, — сдался МакКой, прислоняясь к краю собственного стола, так, чтобы было видно и обоих друзей, и кровать с драгоценным пациентом. — Рассказывайте, какую лапшу вы там собираетесь вешать на уши адмиралам.
— Не понимаю, причём тут макаронные изделия, но мы с капитаном решили минимизировать возможную ложь, прибегая к правде.
— Вулканскому ее варианту!
На подобное заявление Кирка его старший помощник приподнял бровь, но промолчал, что говорило о многом.
— Не знаю, в курсе ли ты, но через какое-то время после твоего похищения, — выделил последнее слово Джим, — из специального хранилища была украдена криокапсула с телом Хана. Да-да, та самая, которую якобы ты и закрывал. Под номером ноль-ноль. Так что его воскрешение никого не удивит. Более того, это снимет с тебя все подозрения, что ты как-то не так его усыпил. Или не того. Ты знаешь, что в тех капсулах нежизнеспособные клоны, да?
— В курсе. Как вы умудрились?
— Это не мы, Боунс. Это Спок.
Леонард поднял брови и посмотрел на идеально спокойного и сдержанного вулканца, чье выражение покерфейса совсем-совсем нельзя было сравнить с лисьим.
— «Энтерпрайз» к тому времени уже несколько дней как была в пути к новому месту назначения, — с оттенком самодовольства заявил коммандер. — Но моя более взрослая версия находилась в это время на Земле с официальным визитом.
— Вот как. И ты можешь с уверенностью заявить, что непричастен, так? — усмехнулся МакКой, в который раз поражаясь, на какие только хитрости и уловки идет их идеальный, их совершенный и кристально честный вулканец ради всех них. Ради тех, кого начал считать своей семьей.
— Совершенно верно, доктор. Воздержание от этилосодержащих веществ пошло на пользу вашему разуму.
— А воздержание от общения с тобой, Спок, пошло на пользу моим нервам! И что дальше, Джим? Предположим, что Хана разбудили, что потом?
— Потом он захватил «Атланту», натравил Федерацию на Клингонскую Империю и прочее. Он и Сектор 31. И именно они похитили тебя, Боунс. Запомни это хорошенько. Можешь сказать, где именно они тебя держали, по словам твоих приятелей, сейчас там вряд ли найдешь какие-то доказательства. А затем перевезли на эту базу. Где мы тебя и нашли.
— И я не был на «Энтерпрайз» до этого момента?
— Совершенно верно! Системы видеонаблюдения и некоторые иные пострадали во время боя с клингонским крейсером, и мы намеренно не стали их восстанавливать. Протокол твоего осмотра после того, как Хан тебя отдал, мы исправим сегодняшним числом. По нему никто не усомнится, что над тобой зверски издевались, — Кирк скосил хитрые глаза в сторону койки с телом сверхчеловека. — И пусть кто-то попытается заподозрить, что наш примерный доктор любит жесткий секс.
— Ну да, я не ты, чтобы подозревать меня в подобном, — подразнил МакКой.
Он буквально чувствовал, как тяжесть на плечах, гнущая его спину, уменьшается. И дышать становится легче. И появляется хоть какая-то надежда вместо глухого отчаяния. Просто потому, что рядом оказались те, кто не будут сочувствовать и сопереживать, а просто пойдут и разгребут всё то дерьмо, в которое превратилась твоя жизнь.
— Значит, мы сдадим Федерации раскромсанное мной тело?
— Нам придется замаскировать изъятие органов, но это будет несложно сделать, — заверил Спок. Мурашки шли от того, с каким деловитым спокойствием он это говорил. — Генетические проверки подтвердят, что это Хан Нуньен Сингх. Также мы можем извлечь какие-то записи из того, что осталось от станции. Да и многочисленные свидетели подтвердят.
— А еще они подтвердят, что я появился на базе несколько дней назад и Сингх носился со мной, как с чертовой хрустальной туфелькой.
— Боунс, оставь это нам, — вмешался Кирк. — Им невыгодно и опасно раскрывать лишний раз рот. Они ведь все занимались… тем, что в Федерации под строгим запретом.
— Как насчет внешности? Трудно перепутать эту хаску с тем Шерханом.
— Ему уже однажды меняли внешность. Спишем всё на то, что он хотел оригинал себя. Это всё детали. Мы их еще проработаем. Ты, главное, постарайся держать рот закрытым. Как бы тяжело это для тебя ни было. Единственный способ для нас выбраться — это предоставить людям и Федерации врага и виновника. Они уже ненавидят Хана. А спустив всех собак на Сектор 31, мы сможем переключить внимание от себя. Сам подумай, наши чиновники предпочтут замять и не раздувать дело, как только оно коснется этой организации. Прошлый раз им с трудом удалось оправдаться после заговора в собственных рядах, сейчас это пошатнет их куда больше. Они начнут спасать свои задницы, и им станет не до нас. И не до настоящего Хана. У нас всё получится, Боунс. По-другому и быть не может, — попытался натянуть улыбку Кирк.
Выглядел он уставшим и вымотанным, в присутствии самых близких друзей маска самоуверенного авантюриста порядочно сбилась, а длинные ленты ее тяжело легли на плечи. Вряд ли он спал больше пары часов за эти несколько беспокойных суток. Просто их золотому капитану снова надо было спасать мир. Свой мир.
Вздохнув и собравшись с силами, МакКой наконец спросил:
— Что будем делать с Кэрол? — Посмотрев, как Джим вскинул голову, Боунс продолжил, словно спасительную операцию без анестезии, когда и надо, и от боли готовы кричать оба — и пациент, и врач: — Ты же сам понимаешь, что ее нельзя даже близко подпускать к Федерации или Сектору 31. Они распотрошат ее.
— И я никогда не увижу своего сына. Знаю, Боунс. Это всё… Это всё и для него. Хан ведь был прав, мой мальчик будет считаться генетическим уродом. Даже если его не запрут в лаборатории, он никогда не сможет служить в Звездном Флоте. Да и вообще нигде. Его вообще могут забрать у меня, Боунс.
Протянув руку, доктор сжал его плечо.
Как бы Джим ни старался держать себя в руках, но вся эта приключенческая чушь не могла полностью избавить от ощущения себя преданным, вновь брошенным, на этот раз женщиной, что-то значащей для Кирка. Он был готов любить ее, расставшись со своими страхами, гонявшими из одних объятий в другие, готов был создать то, что отнял космос, — семью. А Кэрол и Хан всё это разрушили. Оставили только нерожденного сына и очередную травму.
— Я тебе предложу решение, но не бей меня за него сразу. Отдай Кэрол под присмотр Хана и его ребят. Джим, ну я просил! Ты оставишь мне больше синяков, чем любой жесткий секс. Послушай меня, пожалуйста! Убрать ее с «Энтерпрайз» надо прямо сейчас, пока здесь нет флотилии Звездного Флота. Мы можем извлечь ребенка на более поздних сроках и применить искусственную инкубацию, но я бы не советовал. Неизвестно, как плод на это отреагирует, всё же он не человек. Сверхи же… Джим, пойми, эти существа не могут иметь потомства естественным путем. Твой сын для них как… как свет в конце тоннеля в триста лет тьмы. Мессия. Они никогда не причинят ему вреда.
— Но они тоже могут забрать его у меня. Какая разница? Я отдал им тебя. Еще и своего мальчика?
— Не заберут. Ты всё еще не до конца понял, чего это чудовище с ними сотворило, да? Он… он им кости переломал. Взял заносчивых сверхзасранцев, прошедших ад Земной, и переломал им хребты о новую действительность. Помнишь, Хан говорил, что готов на всё ради своей семьи. Теперь — это семья. А он взял и отдал их Джоанне. И мне. Они знают, что я ее отец. Они знают, что я о ней забочусь, что я ее люблю. Хан показал своим людям, как бывает по-другому, как должно быть в нормальной жизни, а не так, как было с ними. Поэтому они никогда не отнимут у тебя ребенка. А у него — тебя. Эти геномодифицированные черти очень умные и хорошо усваивают информацию, которую даёт им Хан. Кроме того, ты же не будешь растить его на «Энтерпрайз» с нашим расписанием ЧП. А у них есть комфортабельная планета.
— Это выглядит логичным решением в данных обстоятельствах, капитан.
— Вот видишь, даже наш органический компьютер со мной в кои-то веки согласен. Где-то сдох сехлат.
— Откуда у вас информация о гибели животного, доктор?
— Вот мне интересно, Спок, а с каких пор ты-то вдруг стал на моей стороне? Как я понял, ты тут разве что из кожи не вылез. И готов говорить чистую правду под нашим соусом незамутненной лжи перед лицом Флота и Федерации. Вулканец, который не врет, — с похрустывающей на зубах нежностью заявил Боунс. — Да и то, с какой легкостью ты воспринял всю ситуацию… И самого Хана. Мне казалось, ты ему снова попытаешься хорошенько врезать. Я даже попкорн заготовил понаблюдать за этим. А тут такой облом. С чего?
Спок опустил глаза и вообще попытался сделать вид, что ничего такого особенного у него и не спрашивают.
— Вы крайне нелогичны и эмоциональны, доктор, — заговорил он, тщательно подбирая слова, — но никогда бы не стали действовать против капитана или экипажа «Энтерпрайз». В своих выкладках ситуации я взял этот факт за основу. Что же касается мистера Сингха, то… Когда-то я спросил у своего отца, почему он женился на леди Аманде. Он заявил, что для посла Вулкана на Земле это было логичным шагом. Я помнил, как непросто было моей матери в его семье. В большинстве своём они считали подобный союз порочащим наши уставы и уклад жизни. Но мой отец любил земную женщину. И был удовлетворен этим браком.
Вулканец замолчал, темными сухими глазами впившись в фигуру доктора. Не надеясь, просто зная, что его поймут. И это было дороже всего, что они могли вынести после стольких лет знакомства и осторожной дружбы. Дороже всего, что удалось спасти в круговерти разобщенности и последней истории.
— Мне стоит еще раз поблагодарить посла Сарека. Как только представится возможность, я отошлю ему на Новый Вулкан саженец персика и томик Байрона. «Девушка из Кадикса» ему должна понравиться.
Спок задрал бровь и сделал вид, что не понимает о чем речь. Ну-ну!
