Автор книги: ЛискО
сообщить о нарушении
Текущая страница: 35 (всего у книги 66 страниц)
— А тебе вообще надо помыться. От тебя пахнет и выглядишь ты жутко, — тихо сказала она, забавно играя бровками и вытирая мокрые щеки. Это уже было хорошим знаком. Реветь при посторонних Джо не любила.
— Из-за вас я второй час до своей каюты дойти не могу! И кто после этого эгоист?
Натянув плед на голову своей маленькой большой девочки, он сжал ее покрепче и поцеловал в лоб. Распухшие всё еще чувствительные губы запульсировали, требуя совсем другого.
Душ — это сейчас то, что нужно.
***
Сев напротив ребенка, Хан замер, рассматривая ее.
Девочка была довольно невысокой для своего возраста и этим явно пошла не в статного, крепкого отца. Точно так же как и светло-пшеничными волосами и задранным носом. В остальном она казалась очень похожа на МакКоя, хотя оба и утверждали, будто от него ей достались только глаза. У нее был его взгляд: прямой, немного насмешливый, будто они оба считают окружающих неразумными детьми. Оправданный для доктора, ребенка он делал скорее забавным.
— И как мне вас звать? — наконец не выдержала Джоанна. Терпением она тоже не отличалась.
— Хан.
— Мне двенадцать лет. Я так не могу.
— Ты хорошо пользуешься тем, что все считают тебя маленькой.
На мгновение она смутилась, опуская глаза. Но уже в следующее подняла их, упрямо поджимая губы и явно копируя отца. Вот только ей такое не удавалось, прямой, открытый взгляд Леонарда трудно повторить, не обладая его жизненным опытом и долей язвительности, так что девочка смотрела скорее на несколько свисающих темных прядей, нежели ему в глаза.
— Я и есть маленькая.
— Не настолько, как хочешь казаться. Попытка казаться безопасней, чем есть на самом деле, не так плоха в твоем случае. Кто тебя этому учил?
— Я ребенок офицера Звездного Флота, и то, что они с мамой в разводе, этого не меняет. У нас инструктаж каждый год, — передернула она плечами.
— Тебе это не нравится? Их развод?
Девочка начала теребить плед, закутываясь в него плотнее. Попытка спрятаться и занять руки, без слов подтверждали его выводы.
— А кому это может нравиться?
— Ему. За это время я слышал только о том, как он пытался вернуть тебя, но не твою мать. Ты хочешь остаться с ним? У твоей матери новый муж и ребенок. Отцу ты нужнее. Да и вряд ли она позволит тебе идти по его стопам.
Привязанность доктора к своей дочери была так велика, что было невозможно не использовать хоть часть ее. Осторожно, так, чтобы он сам не насторожился. Но Хан точно знал, когда именно и как стоит дергать за нужные ниточки. У него просто обязано быть что-то, что компенсирует Леонарду тоску по его золотому капитану. Что-то, что удержит рядом с самим Ханом. Джоанна подходила на эту роль идеально.
— Я достаточно взрослая, чтобы уметь пользоваться поисковиком и прочитать статью про папину болезнь, — девочка вообще отвернулась от него, прячась в пледе. — Она не лечится. Так что уже слишком поздно что-то выбирать.
— А если я пообещаю, что мы придумаем, как его вылечить.
— Как?
— Еще не знаю, Джоанна. Но это не имеет значения. Я даю тебе своё слово.
Она долго молчала, выпячивала нижнюю губу, что-то пыталась сообразить. Хан наблюдал за ней достаточно долго, чтобы сделать свои выводы по поводу интеллекта и природной находчивости этого ребенка. Она действительно была крайне обаятельной, явно унаследовав эту черту от обоих родителей, любознательной, в меру осторожной и настойчивой. А еще точно знала, когда и при каких обстоятельствах может позволить себе вольности, а когда лучше помолчать, стоя в стороне. И это касалось не только присутствия отца. Хан давно заметил, что хотя девочка никогда напрямую не обращается к нему, но в его присутствии начинает копировать поведение отца, свободное, немного наглое, но ни в коем случае не развязное. Когда МакКой сцепился с Найтом, она вбежала в комнату, где находилось семеро человек разной степени знакомости, то смотрела только на него, четко зная, кто именно тут главный и кто ответственен за ее отца.
Он прекрасно понимал, почему Леонард так гордится своим ребенком.
— Только не обижайте его. Он хороший, но у него сложный характер. Джим говорит, что папа бывает счастлив только в принудительном порядке. Потому что всё остальное время он спасает кого-то другого, а не себя. Вам не нравится, когда я про Джима говорю? Но он тоже хороший. Он не дал папе совсем закиснуть.
— Я бы предпочел, чтобы он делал это какими-то другими методами. А не «полетели на пять лет в космос, собирать на свои задницы все приключения которые можно, а главное те, которые нельзя», — всплеснул руками Леонард, входя в комнату.
Вместе с ним пришли запах влаги и ментола. И Хан не сказал бы, что сильно рад подобному. Природный, хоть и горьковатый от болезни, аромат разгоряченного после танцев тела, смешанный со сладковато-металлическим запахом крови и озоновой свежестью, нравился ему гораздо больше, будя инстинкты и желания.
Хотя доктор обходился и без таких примитивных ключей к собственной привлекательности, применяя исключительно личное обаяние и ту порывистую страстность в каждом движении, которую хотелось перевести в горизонтальную плоскость и узнать, будет ли он таким же горячим в постели. Куда уложить его хотелось просто нестерпимо.
Уложить, облизать, изучить языком и пальцами все родинки, закинуть стройные ноги себе на плечи, вбиваться в горячее желанное тело, пока он не вырубится после очередного оргазма. А через несколько часов разбудить и повторить.
Хан поднял глаза, уверенный, что в них нет и намека на эти мысли.
— Куда же он без тебя, Леонард. Кирк как ребенок, влезая в неприятности, всё равно оглядывается на взрослых. Знаешь, когда я понял, что ты для него особенный? Когда в сложной моральной ситуации он позвал тебя этим дурацким прозвищем. Только чтобы послушать твой ворчливый голос. Вряд ли в тот момент его действительно интересовала судьба какого-то… Йорика, — презрительно скривил губы Хан. — Или скажешь, что вернувшись на «Энтерпрайз», он побежал не к тебе. Ну же? Я ведь прав?
— Еще бы! Сначала ты отправляешь его разобрать торпеду, явно заведомо зная, что так просто такую штуку не вскрыть. Потом давишь на чувство ответственности перед экипажем и семьей. Да черт бы тебя побрал, если бы не Кэрол, от меня бы даже костей не осталось! И не говори, что ты не знал, чем можно его задеть!
— Разумеется, знал.
Он смотрит так же прямо и спокойно, как и всегда. Нельзя отрицать то, что действительно было, нельзя отказываться от прошлого, нельзя жалеть. Иначе у тебя отнимут часть себя. И даже мысль, что он сам косвенно пытался убить своего доктора, не пугала и не вызывала отторжения. Более того, Хан понимал, что в какой-то степени ему было бы проще без этого странного человека. Понимал, что просто так совпало, его противоречивые чувства и недолгий момент жуткой, чудовищной усталости от вечных проигрышей, от потерь и беспомощности со скоростью света столкнулись с горькой нежностью и пониманием доктора МакКоя. Без него действительно было бы легче. Но разве хоть кто-то в здравом уме откажется от подобного? Отказаться — значит снова проиграть. И пусть он не верит в судьбу, но не собирается выпускать из рук ее подарки.
— Я, то самое чудовище, собиравшееся уничтожить «Энтерпрайз» со всем его экипажем. С его капитаном, вулканцем и тобой, Леонард. То, что я это признаю, что-то меняет? Если сейчас это потребуется, мы будем действовать с той же жестокостью. Каждый из нас. Нам есть что защищать и с чем сравнивать. Ты не можешь переделать наше прошлое, но я хочу, чтобы ты был в нашем будущем.
МакКой в своей любимой манере возвел глаза к потолку.
— А я хочу хорошую доску и приливную волну.
— Если я выполню твою волю, ты выполнишь мою? — чуть подался Хан вперед.
— О, и заодно мне собачку, — вмешалась в разговор взрослых Джоанна. — Папа, ты обещал!
— Ну вот зачем тебе всё это? — продолжал упираться МакКой на словах, но взгляд при этом был бархатным, мягким и влекущим. — Джо, зачем тебе собака? Ты же собралась быть капитаном, а собака это уже плагиат! У Джима есть дурацкий девиз и ручной вулканец. У Хана вот суперкоманда и ручной доктор. Придумай свою фишку. Нам тут завтра надо будет слетать… хм… по делам. А ты пока подумаешь.
Комментарий к Глава 23 "I got my mind set on you"
Прошу прощения у нелюбителей длинных описаний. Я-то их как раз очень даже люблю, так что мы будем страдать вместе =D
Спонсор описаний, как всегда, Milena... У капитанского кресла со свечкой караулила тоже она.
Да, и Хана в кресле описывала, опираясь почему-то на эту картинку http://fc05.deviantart.net/fs70/f/2013/188/a/8/khan_by_ladunya-d6cd7c8.jpg
*Ведомый удушьем вен,
Не показывая милосердия, я сделал бы это снова.
Открой свои глаза,
Ты продолжаешь плакать.
Малышка, я буду истекать кровью, пока твои слезы не высохнут.
Небеса закрывают на меня глаза,
Я вижу, что шторм поднимается из моря...
И он приближается все ближе,
========== Глава 24 "Без выбора" ==========
I don't know what's a world to be it.
I can show that I need to see this.
No time for lies and empty fights.
I'm on your side.
Can we live a life of peace and happiness?
I don't think so.
Looks like I am scared to lose the things I love.
I'm in control.
(Breaking Benjamin — You Fight Me)*
Корабль неизвестного класса был таким небольшим, старым и не вызывающим доверия, что доктор МакКой до конца не верил, будто его действительно собираются пересадить на вот это. И даже внезапно проникся к величественной, а главное, надежной «Тенебрис» со всеми ее особенностями, типа теплого пола и мягкого покрытия стен, чем-то напоминающего прорезиненную кожу. Он даже был готов без брезгливого интереса смотреть на полуорганические нити внутренних коммуникаций, лишь бы его не тянули на эту разваливающуюся железку. Когда «Дармонд» пристыковался к ним, Боунс долго молча стоял, бровь время от времени поднималась, губы словно окаменели в какой-то весьма презрительной конструкции, а взгляд и подавно не выражал ничего лестного.
Наконец он оттаял и негромко вздохнул:
— Я столько не выпью.
— Неужели вспомнили про гигиенические пакеты? — еще и попытался подколоть его Хантер.
— Меня даже смотреть на него мутит, — не стал отпираться доктор.
Затем рассеянно потер лоб и отправился контролировать переправку последних криокапсул, что привез этот звездолет, в свою лабораторию.
Огромную лабораторию, надо признать. Поделенную на несколько секций, с небольшим медицинским блоком, личной, по самое «немогу» закрытой стерильной комнатой, кабинетом и целой кучей оборудования, вызывавшем в Боунсе оторопь. Когда он поинтересовался, откуда всё это, сверхи пожали плечами, заявив, будто Хан дал им задание, они изучили вопрос и просто сделали. И ему лучше не интересоваться, чего они такого изучали и где всё это брали. В этом доктор был с ними солидарен, хотя некоторые маркеры на оборудовании заставляли волосы на затылке вставать дыбом. Единственное, что его успокаивало, это осознание, что сейчас генетические совершенства вовсе не хотят себя обнаружить и действуют максимально аккуратно, так что тут скорее обошлось сакраментальным «быстро спиздил и ушел, называется — нашел». Эту версию подтверждали и тонны другого оборудования, которое он почти случайно обнаружил в грузовых отделах судна, когда искал в очередной раз сбежавшего Йорика, а нашел один из так называемых «Ковчегов», кораблей переселенцев-первопроходцев, и Офелию в окружении нового выводка трибблов. Которых он стерилизовал во избежание, затем как котят посадил в коробку, написал записку из разряда «Берите, кто хотите», и оставил в кают-компании. К вечеру не было даже коробки.
И когда через три часа после прибытия «Дармонда» Боунс собирался подняться на его борт, и у кого-то из многочисленных провожающих что-то запуркало, он хитро улыбнулся. А подняв взгляд и встретившись с прозрачно-серыми глазами, наблюдавшими за ним со звериной заинтересованностью, лишь сильнее растянул губы. Трибблотерапия, блядь, в действии. Он прекрасно знал, что не стоит так откровенно радоваться и уж тем более так смотреть на это чудовище, но не мог подавить это желание разделить искреннее счастье от маленькой победы. В конце концов, он ведь был всего лишь доктором, испытывающим удовлетворение, когда хоть кроха чьей-то боли уходит. А Хан был для этих сверхлюдей… таким общим папочкой, наверное. Точкой опоры и схождения. И тоже имел право хоть на мгновение выдохнуть.
— А что тут вообще происходит? — оглянулся Боунс. — Чего все собрались? Платочком белым капитану помахать? Тогда не забудьте еще и… как там Чехов этот марш называл?.. «Прощание Славянки» включить.
— Они ждут, когда вы паниковать начнете, — скромненько, но весьма-весьма ядовито улыбнулся Фил.
МакКой посмотрел на судно, стоящее в отсеке для шаттлов и «добычи» наноргов, и тяжело вздохнул.
— Я им что, принцесса, панику тут разводить? Во время полета вот это всё прочитать надо, — указал он на стопку паддов, — не до истерик будет. Бедная моя голова, я за последние месяцы столько в нее напихал, будто еще три специализации разом получил, жаль Академия Наук этого не учтет. Еще немного и новые знания начнут вытеснять всю остальную информацию, и я стану как один из тех безумцев, которые не в курсе, что Земля вращается вокруг Солнца, и им всё равно, даже если бы мы бегали по саду, как плюшевые мишки. У меня нормальный мозг и приставку сверх ко мне можно приставить только в слове «идиот», потому что только такой мог вляпаться в подобную историю, — взмахнул он рукой, и падды разлетелись вокруг него, словно обрели крылья или, по крайней мере, сложились в те милые бумажные самолетики, что делал ему когда-то Ти-Джей. — Ну, потрясающе!
И всё же он нервничал. Когда они улетали с Земли, это был совсем крошечный корабль, больше похожий на штурмовик, нежели на шаттл, и тоже не внушал доверия. Вот только тогда доктор был слишком измотан сутками без сна, нервным потрясением и выбросом адреналина. Сейчас же его пугала перспектива полета на вот этом вот, что Скотти выматерил бы от носа до гондол, в надежде хоть так склеить неустойчивую конструкцию.
Фил помог собрать падды, а затем несмело коснулся его плеча.
— Всё будет хорошо, док.
— Филипп, а ну прекрати! — разозлился МакКой. — Не надо на меня так удивленно смотреть! Ты сам знаешь, о чем я. Прекрати пытаться стать им. Вы — разные, в этом вся соль, малыш. Ну только не заставляй меня читать тебе лекции по психологии, я ужасно не люблю всю эту псевдонауку, но и без нее могу тебе точно сказать, что такими как есть нас делает не только первооснова. Иначе мы бы все до сих пор предпочитали бегать с голым задом, а на любую обиду кидались игрушками. Малыш, ты это ты, такой, какой есть. И твой путь — лишь твой. Перескакивая сейчас его, ты делаешь хуже и себе и Ренду. Думаешь, ему будет интересно с ненатуральной копией себя? Ему интересен ты, какой есть. Так что прекращай себя наживую переделывать. Всё будет хорошо.
— Всё никогда не бывает хорошо, — опустил грустный взгляд мальчишка. — Вы сами знаете.
— Доктор! — позвали его из открытого шлюза «Дармонда».
Развернувшись, он прошел пандус уже наполовину, потом обернулся:
— Не бывает безвыходных ситуаций. И то, что ты жив и здесь, это подтверждает. Сейчас тебе просто надо делать это в два раза сильней, за себя и за него. Да иду я! Проклятье, можно было понежнее? — фыркнул Боунс, когда его ухватили за ремень брюк и затянули внутрь корабля.
— Нежнее, Леонард? — совершенно дико и как-то по-особенному развратно улыбнулось это странное существо с голодными глазами северного волка.
Он закатил глаза — двое суток в небольшом пространстве грузового звездолета, да в компании Хана… Боунс уже начинал с тоской вспоминать время, когда того можно было привязать к койке и относительно спокойно разговаривать, не рискуя оказаться на ней же с разведенными ногами. Хотя от таких мыслей картинка в голове вырисовывалась довольно интересная.
Послав куда подальше свою фантазию, для начала он осмотрел корабль, убедившись, что внутри эта посудина выглядит куда лучше, чем снаружи. Когда МакКой высказал свои мысли по этому поводу, капитан, пилот и инженер этого судна в одном лице, усмехнулся так, что сам Боунс не понял, приняли ли его слова за комплимент или пообещали выкинуть в открытый космос, когда все отвернутся. Все эти нежности к железным птицам немного забавляли, но ровно до тех пор, пока от них не начинала зависеть твоя жизнь или такой вот «любитель» не брался за тяжелые предметы.
