Автор книги: ЛискО
сообщить о нарушении
Текущая страница: 48 (всего у книги 66 страниц)
— А оно мне надо? Все эти лианы светящиеся…
— Странный ты. В кишках копаться — это нормально, а тут нос воротишь. Боунс? — окликнул его Хантер, когда тот был уже у дверей и поправлял на плече очередную сумку. — Тебя здесь будет не хватать. Без твоего умения поставить на уши весь корабль и докопаться до самых спокойных, на «Тенебрис» станет скучно.
— Вы найдете, чем развлечься. Или начните уже веселиться сами! Я доктор, а не клоун, — он помедлил. — Начинайте уже жить. Это, конечно, иногда страшно, но вам понравится.
— Ты тоже, док. И… ты нужен ему не меньше, чем своему капитану. Даже больше.
— Я знаю. И от этого ни хрена не легче!
Пока доктор добирался от лаборатории до своей комнаты, то диктовал на диктофон кое-какие инструкции по использованию своих препаратов. Их он не просто оставлял в лаборатории, но и успел забить нужными медикаментами несколько шкафов. На всякий случай. А как подсказывала практика, этот самый «всякий» случается чаще, чем любой другой. С собой он забирает только то, что не касается ни сверхлюдей, ни кого бы то ни было еще. Всё же, говоря о биологическом оружии, он не лгал. И уже начал потихоньку приходить к мысли, что вот так прятать что-то очень страшное и опасное — не лучший выход. Но тут действует принцип «выживем — учтем», так что ему ничего не остается, только как убрать заветные контейнеры в раздувшуюся от вещей сумку.
Да и какие, к черту, вещи? Несколько паддов, куртка из настоящей, хорошо выделанной кожи, найденная в непомерных хранилищах «Тенебрис», какие-то простые мелочи, типа уведенных у Хана черных митенок, так удобно сидящих на широких ладонях доктора.
Когда сверхчеловек вошел в комнату, Боунс просто стоял у своего слишком большого окна и смотрел на «Энтерпрайз», замершую на фоне планеты. Красивая. Далекая. Любимая. И ему не должно быть так больно возвращаться туда.
— Ты снова слишком много думаешь, Леонард.
Обхватив его поперек живота, Хан вжался грудью в спину и протолкнул колено между бедер, еще сильней пришпиливая к холодному стеклу.
— Тогда сделай так, чтобы я не думал. — Он зашипел, когда его укусили за основание шеи, и откинул голову на плечо сверхчеловека. — Да, так.
— А разве не для этого ты меня позвал? Чтобы тебя хорошенько поимели перед тем, как вернуть. — Хан с нажимом провел ладонью вниз по его боку и сжал бедро, кончиками пальцев поглаживая чувствительную область. — Ну, скажи, разве не этого ты хочешь?
Вместо ответа МакКой чуть шире раздвинул ноги, прогибаясь в пояснице и потираясь о сильное тело позади себя. Хотя бы ненадолго. Просто перестать. Не думать. И забыть про время, словно даже чужое солнце перестало светить. И звезды осыпались с полотна. И ничего и нет. Только холодное стекло под руками и горячее тело позади.
— Леонард, ты должен сказать, чего ты хочешь. — Влажный язык провел широкую линию по его шее к уху, а губы снова зашептали, разгоняя по коже сотни мурашек и порождая напряжение в паху. Этот голос… — Хочешь, я буду брать тебя медленно, долго, чтобы вся жизнь прошла мимо. Или хочешь, чтобы я прямо здесь встал на колени и вылизал тебя, а затем взял в рот? Чего ты хочешь? — продолжал шептать Хан, задевая мочку губами, отчего по телу проходила горячая волна дрожи и желания. — Или, может, сам возьмешь меня? Но ты должен сказать. Чтобы твои друзья, твоя семья не обвиняла меня в насилии над тобой. Ты же знаешь, я всегда делал лишь так, как ты хотел. Только скажи.
— К черту всё. Просто трахни меня. Жестко.
— Ты принимал сегодня лекарства? — стал серьезней его любовник, рассматривая лихорадочный румянец и дрожащие ресницы, неспособные спрятать блеск полуприкрытых глаз.
— Я хочу чувствовать. Хочу помнить. И тебя хочу. Хан?
Сверхчеловек загнанно дышал сквозь приоткрытый рот и смотрел на него так, словно решал головоломку. С глазами, зелеными даже под расширившимся зрачком. Пока рот не начал кривиться в тонкой, едва заметной усмешке, а прищур не стал опасным, хищным. Так что МакКой в очередной раз поразился, насколько сексуально это выглядит в его исполнении.
— Хорошо. Всё, что хочешь. Но ты сам попросил.
Он мягко коснулся губ доктора, не целуя, скорее тая на них. А затем сжал его запястья и положил руки на стекло. Отойдя, Хан достал с полки тюбик с гелем. Вернувшись, он заставил МакКоя раздвинуть ноги и без лишних проволочек расстегнул на том брюки, приспуская их вместе с бельем.
Широкая ладонь легла на его член, поглаживая уже показавшуюся головку, в то время, как другая рука влажно скользила между ягодиц, всего лишь подразнивая постепенно расслабляющуюся дырочку. Медленно, так мучительно медленно! У этого чудовища были странные понятия о жестокости. И когда в его тело проникло сразу два пальца, Леонард прогнулся в спине от боли и облегчения. Всё так, как надо. Хорошо. Но стоило пальцам внутри начать двигаться, как мир снова начал разлетаться, дробясь на отражения в своих осколках. На прикосновения, на мгновения скольжения, на дыхание. На то, как он сам принялся насаживаться на эти длинные пальцы, на то, как прижимался к его плечу влажный раскрытый рот, оставляющий на коже слюну, засосы и полосы от зубов. Мир сосредоточился где-то между руками, одна из которых растягивала его изнутри, а другая ласкала грудь и чувствительные соски. От противоречивых чувств хотелось кричать, но он лишь беспомощно дышал, не в силах справиться с острыми ощущениями наслаждения и саднящей болью. И само тело металось между ласкающими руками, словно между двух огней. Всё жарче и жарче, пока не начало сливаться в одно общее пламя.
И когда он уже собирался потребовать прекратить и просто трахнуть его, пальцы выскользнули из тела, оставляя острое чувство пустоты и неудовлетворенность. Леонард приготовился получить что-то большее, когда его развернули и буквально швырнули на кровать. Обернувшись, он посмотрел, как Хан медленно подходит, попутно снимая рубашку и расстегивая брюки. Голодные и жадные взгляды шарили друг по другу, отмечая то, что хотелось взять, что хотелось накрыть руками, сжать, заласкать и вылизать. С одним общим «моё и мой» на двоих. И на двоих это больше, чем весь мир, просто потому что, когда тело накрывает тело, когда переплетаются руки, ноги и языки, мир и время просто перестают существовать. Остается только безумный голод и желание сжать, проникнуть и наполниться вот этим одним теплом, почувствовать, как боль и глубоко прижившееся одиночество топит что-то мимолетное и более сильное. А ритмичные толчки и движения становятся новым пульсом.
Они вряд ли скажут, как именно началось это безумие. Возможно, это доктор в порыве чувств укусил бледное сильное плечо. Возможно, укус был заслуженным за излишне сильно сжатые пальцы на смуглых бедрах. А возможно, одному из них просто захотелось еще больше. Возможно — обоим. Но когда Леонард стал сбивать ритм в обратном движении, до боли сжимать в пригоршне черные волосы или выгибаться, то происходящее превратилось в борьбу. С рычанием и укусами, бесконечным движением навстречу друг другу, мокрыми поцелуями и заломанными руками. Леонард широко раздвигал ноги, тянул на себя, ласкал, гладил, сжимал, пытаясь получить больше, еще и еще больше. Хан же словно пытался удержать бьющегося под ним любовника, проникнуть глубже, взять и забрать полностью, подчинить себе. И, наконец, зажав руки МакКоя, он приподнял его бедра, ставя в максимально неудобную для движения позу, и начал сильно и быстро вколачиваться в тут же сдавшееся тело. Леонард не отрываясь смотрел в лицо потерявшего всякий контроль сверхчеловека, рычащего и обнажающего крепкие зубы, словно дикий голодный зверь.
Все эти дни Хан был с ним таким осторожным, словно его доктор может сломаться от неосторожного движения. И, разумеется, с силой сверхеловека и коварной болезнью, именно так и было, вот только сам Боунс не признавал полумер. И сейчас, смотря на сходящего с ума от желания и удовольствия мужчину над собой, с трудом держал свой самоконтроль. Да и то недолго, проваливаясь в болезненно-сладкие оргазменные судороги.
Ну и немного в обморок.
Очнулся он почти сразу, обнаружив над собой встревоженного любовника.
— Леонард?
— Всё хорошо… даже очень. Теперь можешь считать, что заездил меня до полусмерти, — пьяно улыбнулся доктор, рассматривая склонившееся над ним лицо. Убрав мокрую свисающую челку в сторону, спросил: — А ты?
— Не имею привычки трахать бесчувственное тело.
— А чувственное, значит, имеешь? — приподнял бровь МакКой, толкая Хана и заставляя того лечь на спину.
— Твоё, да. Теперь понимаешь, как ты рискуешь, доводя меня до подобного в своём состоянии? Что ты делаешь?
— А на что это похоже? — выразительно посмотрел на него Боунс, постукивая все еще налитой головкой члена по своей нижней губе. Затем высунул язык и медленно провел им по стволу, чувствуя, как тот подрагивает от напряжения.
Устроившись лежа между ног Хана, он с настоящим азартом ученого ставил над ним опыты, четко фиксируя каждую реакцию и не отрывая взгляда от вытянутого, раскрасневшегося лица. То, как начинают подрагивать точеные ноздри, когда он погружает головку в рот, или подергивается щека, когда кончик языка начинает вычерчивать каждую венку, как мышцы сводят судороги, а взгляд туманится. Ему нравилось видеть, как это лицо искажается во время оргазма. И каким спокойным становится после него.
Облизав губы от капелек спермы, Боунс приподнялся по телу сверхчеловека, устраивая голову у того на животе.
— Всё, я даже двигаться не могу, — заявил он, целуя в солнечное сплетение. Сил двигаться действительно не осталось, но нескольких секунд без сознания явно хватило, чтобы поддержать разговор. Доктор вообще плохо представлял себе ситуацию, в которой был бы достаточно вымотан, чтобы молчать. — Ты можешь вызвать «Энтерпрайз» прямо отсюда? Скажу Джиму, что меня тут затрахали, и потребую еще пару часиков на отдохнуть.
— Может, тебе еще и видеосвязь устроить? Прямо вот в таком положении? — хмыкнул сверхзлодей, перебирая его влажные волосы. Лежащий между его ног доктор, похоже, наводил на лирический лад и будил чувство юмора, густо перемешанное с садистскими наклонностями. — Я уже связывался с ними. У нас еще один час в запасе.
Звучало… довольно печально.
— И что дальше? — вздохнул он, непроизвольно крепче сжимая бока мужчины под собой.
— Дальше ты вколешь себе обезболивающие, примешь душ, оденешься и пойдешь к своему золотому капитану.
— Вот так просто? И ты отпустишь?
— У него есть то, чего я тебе дать не смогу, Леонард. Твоя жизнь. Это приоритетней наших с ним конфликтов.
— Приоритетней. Ты говоришь, как Спок, пытающийся оправдаться. К черту приоритеты.
— Это допустимо для тебя, Леонард. Это ты можешь идти по жизни, полагаясь только на свои чувства. Но, скажи, разве ты не хочешь туда? Разве ты не скучаешь по своему кораблю и своему капитану? Твоё место там, и ты сам это знаешь.
Странно, но именно сейчас всё происходившее с ним за эти годы вдруг встало на свои места. Вся жизнь выстроилась в цепочку случаев и происшествий, действий и выбора, в котором не было ошибок, только эта запутанная нить, столь часто запутанная и скрученная в узелки, но такая же неотрывная, как и должна быть. Всё, начиная со споров с дедом по поводу выбора профессии, прямо до брака, рождения Джоанны и развода; через сумасшедшее решение о поступлении на Звездный Флот, через годы бок о бок с Кирком и его водворение на «Энтерпрайз»; безумными шагами джайва от стеклянной камеры с запертым в ней сверхчеловеком, по каплям его крови и смерти лучшего друга и едва ли не единственного смысла жизни… Всё это привело его сюда, на нейтральную территорию с Клингонской Империей, борт прекрасной и смертоносной «Тенебрис», в развороченную постель, и теперь он лежал на своей полной противоположности и всё же таком странном отражении. Всего лишь путь во тьме.
— Разберемся, — хмыкнул Боунс, наблюдая за звездами в окне. — Кстати, давно хотел спросить. Какого хрена ты мне phialam cruenta прислал? Что за устаревшие методы ухаживаний? Хотя, о чем я! Триста лет… Лучше бы ты мне шоколадных конфет с ликером прислал. И валентинку.
— Ты же только что говорил, будто тебе не нравятся устаревшие методы ухаживания, — голос сверхчеловека звучал тихо, но глубоко, так, что можно было почувствовать, как вибрирует от него тело. Бледные пальцы перебирали мокрые каштановые волосы в каком-то странном медитативном ритме. — Мне просто надо было напомнить тебе.
— Напомнить словами, сказанными вскользь? Про Чашу Лазаря? Ты не думал, что я могу просто не вспомнить? Ах ты, чертов расчетливый сукин сын.
Время продолжало ускользать сквозь пальцы, чуть ощутимо гладящие по безупречной светлой коже, очерчивающие каждый изгиб, родинку и метку.
Терять тяжело. Еще сложнее понять, что ты ничего не теряешь.
Время и космос… Понятия, не раз попранные славным экипажем звездолета «Энтерпрайз».
Комментарий к Глава 28 "Прежде, чем я умру"
*Никогда не думал, что мне придётся уйти,
Никогда не думал, что мне придётся воздерживаться,
Никогда не думал, чем это может в итоге обернуться…
Заделай дыру в моей вене…
Я и мой драгоценный друг
Сможем успокоить эту боль...
Поэтому прежде, чем я умру, запомни…
Мой милый принц,
Ты – единственный...
========== Глава 29 "Всемогущий и Милосердный" Часть 1 ==========
Leave me in chains
Strip me of shame.
Caress me with pain,
'Cause I'm down on my knees and I'm begging you
«Please» as you say:
Don't cry mercy,
There's too much pain to come.
Don't cry mercy...
Mercy...
(Hurts — Mercy)*
— Позвольте спросить, ну и где вы ходили, юная леди? — строго приподнял бровь МакКой, смотря на собственную дочь, входящую в транспортерную.
— Я со всеми попрощалась, — горделиво задрала нос эта маленькая заноза. — Кто-то из нас двоих должен быть вежливым, и это явно не ты, папа.
— Меня сюда без красной дорожки затащили, так что не вижу причин устраивать церемонии. Ты решила заодно ещё и половину судна с собой вынести? — кивнул он на ее сумки, принесенные одним из сверхов. Боунс уже заранее сочувствовал будущим кавалерам своей девочки, она будет крутить ими, как хочет… а он попросту кастрирует!
— Это личные вещи! Ну, может быть, несколько подарков. Аша показала мне, как завязывать сари и пользоваться сурьмой! И это не косметика, папа! Это… натуральное средство гигиены.
— Ну да. А я всегда считал, что после Джима тебя уже невозможно испортить, зеленоглазка! Ну что, все готовы? — Он оглядел платформу, вдруг ставшую серьезной Джоанну, побледневшего и перепуганного Филиппа. Бодрым голосом хмыкнул: — Поздно будет напоминать, как я ненавижу эту чертову машину?
В теле почувствовались с такой радостью полузабытые ощущения щекотки, легкости и тошноты. А еще через секунду они были среди белизны и ярких огней. В плену золотого и неоново-синего.
Первый вздох после транспортации прямо на мостик «Энтерпрайз» дался тяжеловато. Но стоило только взгляду найти нужные глаза, как воздух перестал быть такой уж необходимостью. Скинув сумку прямо на пол перед турболифтом, куда их и выкинуло, он, как намагниченный, сделал несколько шагов вперед.
— А-а, к черту, — махнул рукой Джим и сорвался с кресла.
Они оба буквально свалились друг к другу со ступеней многоуровневой палубы, притягивая за сжатые в крепкий замок руки, ударяясь глупыми лбами.
— Господи, Боунс! — совершенно шало улыбался вроде бы взрослый капитан, держа своего друга за затылок и тяжело дыша через приоткрытый рот.
— Джим, почему мне кажется, что еще немного, и ты на меня с ногами запрыгнешь?
— Это хорошая идея, Боунс! В следующий раз именно так и поступлю. Хотя… к черту следующий раз! Еще раз так сделаешь, и я… и я уйду из Звездного Флота. Ты же знаешь, каким доставучим засранцем я могу быть, когда мне скучно!
— О да, мне вполне хватило трех суток карантина с тобой в одной комнате, чтобы взвыть! — рассмеялся доктор. И в этот момент понял, что в нем словно мыльный пузырик лопнул, сотни пузыриков. Ничто больше не щекочет и не дергает, и весь воздух покинул свою тонкую оболочку, давая ему возможность дышать. МакКой действительно вернулся на своё место. — Но ведь не всё зависит от меня, парень! Я доктор, а не гадалка.
— Ты просто идиот, Боунс, — потрепал его за волосы на затылке Кирк.
И выпустил из своих рук. Последний пузырь, словно отгораживающий их от остального мира, лопнул. И они остались стоять посреди мостика «Энтерпрайз» в относительной тишине пищащей аппаратуры и молчащих членов экипажа.
— Мне бы столько внимания, когда я этим охламонам назначаю медосмотр, — ворчливо заметил Боунс, оглядываясь. И все как-то сразу вспомнили, что у них есть работа! Рефлекс бояться эскулапа за месяц не проходит.
