Автор книги: ЛискО
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 66 страниц)
Ренд чувствовал настороженность и даже страх своего близнеца, но сам был полностью уверен, что им не причинят вреда. Нагнув голову, он потерся о широкую ладонь своего Хана, благодаря за все спасенья разом. А самое главное, за этого мальчика, каким он мог бы стать при других обстоятельствах. За то, что сейчас мог его защищать.
— Один человек из разных миров? Ну, бля, что я еще могу сказать?
— Вы не выглядите удивленным, доктор.
— Как ты думаешь, чудовище, — нежно-нежно, с привкусом сумасшествия сказал доктор. Затем обвел рукой пространство: — После всего вот этого я еще могу удивляться?
— Проверим?
— Не надо! — поднял руки Боунс и отступил на шаг. — Я думал, что перестал удивляться, когда познакомился со вторым Споком, но потом нас с Кирком и Ухурой закинуло в другую вселенную, а там еще и третий оказался, сволочь бородатая. Зато наш ушастый калькулятор еще три недели старался мне на глаза не попадаться. Пока он какой-то мутировавшей дрянью пол экипажа не заразил, просто потому что сразу со своей царапиной ко мне не пришел. Деликатный наш. Задолбался я тогда объяснять, что один индивид в разном окружении и обществе будет реагировать и демонстрировать совершенно разные поведенческие реакции. А уж во всей той Терранской, мать ее, Империи, вулканец был едва ли не самым нормальным.
Доктор опять закопался в данные своих приборов и не заметил, как трое сверхлюдей переглянулись. Хан едва заметно повел головой влево и вниз, и Ренд легко прочитал приказ молчать. И вместо обсуждений решил успокоить разволновавшегося двойника. Осторожно дотронулся до основания шеи и провел линию вверх, до кромки роста волос, а потом кончиками пальцев погладил за ухом. Здорово, когда ты знаешь, как сделать самому себе приятно.
Тем временем доктор опять возмущенно шипел.
— Нет. Разве у сверхлюдей могут быть проблемы со слухом? Тогда вот, я даже напишу. Нет, — ткнул Боунс паддом в грудь Хана. Потом недовольно поджал губы и положил планшет на стол.
Ренд беззвучно хмыкнул. Ему было интересно, этот человек вообще понимает, что мало кто мог вот так откровенно говорить Хану «нет»? Если не упоминать даже о том, что такие рисковые редко выживали и уж точно не были обласканы подобным взглядом. И чувствует ли, как его приучают говорить это самое «нет».
Он знает.
Филипп вздохнул и положил голову ему на плечо. Эти его способности всегда здорово выматывали парня, но сейчас он почти не применял их, просто поделился своими личными наблюдениями. И пусть кто-то скажет, что это чудо — слабее него!
Тем временем доктор дошел до той грани, когда начинал высказывать свое недовольство прямо Хану в лицо.
— Я не генетик! И я не полезу в это всё. Максимум, что я могу сделать, это попытаться медикаментозно, но, главное, осторожно и медленно выправить его метаболизм. Ну, или встать над ним и заставить целый день есть, чтобы питательных веществ хватило и на мозговую деятельность и на остальной организм. Издеваться над ребенком я не буду! Тем более не зная всех тонкостей его способностей. Если уж мне вулканца приходилось тыкать иголкой наугад, то здесь вообще нет никакой гарантии. — Доктор выдохнул, и устало опустил плечи. — Я мог бы попросить одного старого вулканца попытаться помочь ему. Заодно и способности изучить и расширить. Но ты ведь не отпустишь его.
— Вулканцы никогда не будут помогать нам.
— Этот — будет. Он любопытен. Если я правильно попрошу, поможет.
— Правильно?
— Старый Спок немного сентиментален, как это ни странно звучит. И он еще помнит своего доктора. Это будет жестоко, но он поймет.
Глаза доктора, смотрящего на них, были какие-то странные, слишком потерянные, больные. Это было неприятно, и Ренд чувствовал, как Фил неуютно передергивает плечами и жмется к нему сильнее.
— Никаких вулканцев. Ты сам сделаешь это.
Доктор снова с возмущением посмотрел на Хана. Короткая битва взглядов закончилась тем, что МакКой снова поджал губы, выражая всё свое недовольство, но, словно что-то поняв, сдался.
— Я подумаю, что могу сделать. Но кроить его заново не буду. Проклятье, я хочу хоть время от времени отдыхать от всей этой жути. И, желательно, вас. Я доктор, а не Фея Крестная, и карету вам из тыквы выпили, и мышей приодень, и тапочки в хрусталь преврати. Что вам потом захочется?
— Вы сами задали этот вопрос, доктор.
И тут Ренда осенило. Их доктор был склонен к мелодраматизму, лишним переживаниям на пустом месте и в крайней степени — самоуничижению. Но в том ритме, что задавал ему Хан, на это просто не оставалось времени. Более того, ставя все новые и новые цели, Хан наполнял жизнь этого человека смыслом. Стягивал, связывал, спутывал. И если раньше Ренд считал, что доктор излишне своеволен, беззастенчиво пользуясь склонностью их главы потакать своим капризам и дурному характеру, то сейчас вдруг увидел, как неотвратимо МакКой поддается на все манипуляции и слова, как смиряет свой нрав, принимая чужие требования, но не противореча при этом себе.
И действительно, ты посмотри, породистый бигль.
Фил на его мысли возмутился. Осторожно сжал пальцы, заглянул в глаза. Ренд просто кивнул. Да, действительно.
— Так, стоп! — снова поднял руку доктор, невидящим взглядом смотря куда-то над плечом Хана. — Филипп в нашем мире недавно, так? А у него эта привязка по крови есть? Идентичная ли она той, что есть у вас?
Не став даже дожидаться их слов, доктор круто развернулся на каблуках и кинулся к стеклянному шкафу, доставая из него образцы крови и какие-то колбы, опознать которые они даже не пытались. И вообще, после случая с реанимацией Евлонски и той странно сиреневой гадостью, они всё больше убеждались, что громкое сравнение с Богом, абсолютная уверенность в таланте и способностях их доктора были отнюдь не беспочвенны. Так что оба Филиппа Ренда заткнулись и просто наблюдали за четкими уверенными движениями МакКоя.
Через пятнадцать минут, когда пришелец из другого мира начал беспокойно ерзать на жестком столе, Боунс наконец вспомнил об их присутствии.
— Смотрите, — сказал он, подходя к своей большой прозрачной доске. На нее тут же вывелись какие-то данные, мало о чем говорившие лично Ренду, но явно бывшие как сами собой разумеющиеся для доктора. Появившиеся рядом цепочки ДНК хоть и вызывали довольно неприятные ассоциации, но думать об этом было некогда, МакКой снова заговорил: — Если их сравнивать, то можно выделить места совпадений и различий. На самом деле, их не так уж и много, человеческое ДНК на 90% совпадает с ДНК свиньи, это прямо как лозунг для вегетарианства. Но даже при тех сотых долях различий, они как… как космос! Неудивительно, что всякие игры с ними я ненавижу одинаково и всё равно почему-то влезаю. И если теперь сравнивать вот эти места у разных вариантов одного Филиппа Ренда, можно увидеть различия. Вот они. Это как раз то, что дает одному из них подключать ранее неиспользованные ресурсы мозга. Но, знаете, разница оказалась не в этом. Я этого сразу не заметил, но тут даже удивляться нечему. С вами хоть всю анатомию заново переучивай. С гребанными инопланетянами и то легче, там хотя бы и надежды нет обнаружить органы на своих местах. А тут всегда неожиданности! В общем, у вас и без того странный гормональный фон, хуже чем у вулканцев в пон-фаре, — кивнул доктор во вполне определенную сторону, подтверждая, что язвительность для него более чем привычка. Он вряд ли даже сам заметил, как проехался по весьма опасной теме привязанности и страсти их Хана, который отреагировал на такое разве что едва заметно углубившимся уголком губ. Боунс ходит по тонкому льду, заключил Ренд, продолжая прислушиваться к его трепу. — Но повышенное содержание окситоцина и пролактина я всё же должен был заметить. Да еще и при том странном сочетании, в котором они были. Ты говорил, что первый срыв был у женщины, так? — посмотрел доктор на Хана. — Дело в том, что вашу семью скрепили именно на гормональном уровне. Окситоцин еще называют «гормоном материнства», а пролактин так же способствует запоминанию «отцами» своего потомства. Знаете, использовать такие древние инстинкты в сочетании с гормонами, это просто гениально! Но… Вас связали… материнскими инстинктами. Это потрясающе.
Было и раньше заметно, что плечи Боунса немного подрагивают, но, когда он повернулся к ним, с этой полуопущенной головой, щурящимися глазами, с разбегающимися от них совершенно солнечными морщинками, и самое главное — беззвучно смеясь, даже у Ренда ноги немного подкосились. Он вообще как-то не смог вспомнить, чтобы язвительный доктор улыбался, а тут просто наповал. На самом деле это была очаровательная, очень мягкая улыбка, делавшая своего владельца каким-то особенно ранимым и живым. А еще подчеркивала, что он всё же весьма красивый и привлекательный мужчина.
Во всяком случае, если судить по напрягшейся спине Хана, стоящего перед ними.
— Теперь осталось разгадать, что заводит механизм агрессии. Но это должно быть проще, чем удалять гланды у зенойского иглобрюха!
— Почему? — округлил глаза Фил.
Доктор снова обернулся, делая этот шикарный трюк с закатыванием глаз и прочей сногсшибательной мимикой:
— Потому что гланды иглобрюха соответствуют его размерам. А он, надо заметить, размером с динозавра. Это была самая дурацкая из проведенных мной операций — в скафандре, в пасти какой-то дряни, зубы у которой частоколом в три ряда. Да после того как мы его поймали! Чего не сделаешь ради науки! Всё, идите отсюда. Такие вещи лучше делать по свежим следам, пока я сам не запутался.
Отвернувшись к своей доске, продолжающей выводить какие-то данные, Боунс полностью погрузился в этот странный мир формул, химии, физиологии и боги знают чего еще. Ренд не собирался забивать себе этим голову. Как-то ему пришлось изображать тихого заучку-медбрата, дабы добраться до одного склизкого гада, так вот, той практики вполне хватило. Парень надолго запомнил, что кишки, чужие анализы и докучливые нудные пациенты — это не его. Да и Филу от этого становилось не по себе. Проведя большую часть жизни в лаборатории, а остальное время в качестве ручного предсказателя, мальчишка пугался всех этих терминов, крови и медицинских инструментов. Хотя доктору вон доверял почти беспрекословно.
— И мороженого не переедайте! — крикнул им вдогонку Боунс. — Лечить ваши гланды тоже не большое удовольствие.
Ренд хотел ответить на это, но мысли буквально выбило из его головы, когда сквозь большое окно перед лабораторией, он увидел, как к доктору подходит Хан, так близко, что почти касается грудью изогнутой спины. Как длинные белые пальцы скользят по руке с еще заметным шрамом. Как, прикрывая глаза, он что-то говорит на ухо МакКою. И с одной стороны до безумия хотелось узнать, отчего тот замер словно статуя, а с другой такое любопытство явно лишнее.
Схватив его за руку, Филипп вытащил двойника в коридор.
— Так какое мороженое ты любишь? — сжал он худые плечи, позволяя обожанию и некому благоговению просачиваться не только в чувства, но и во взгляд. — Ну, значит, будем пробовать всё. И попытайся угадать, какое люблю я!
***
— Капитан?
Кирк моргнул, сбрасывая с себя лишние мысли, и повернулся к своему старшему помощнику.
— Да, мистер Спок?
Рядом с вулканцем стояла собранная и вытянутая Ухура.
Шесть дней назад «Энтерпрайз» отправили на патрулирование дальнего сектора, что можно было трактовать как временную ссылку с глаз подальше. Во всяком случае, именно так чувствовал себя капитан. Расследование похищения Джоанны МакКой зашло в тупик, и официальными властями был сделан вывод, что оно как-то связано со странным поведением и дальнейшим исчезновением ее отца. Против их доктора пока никаких обвинений не поступало, но Кирк сомневался, что адмиралтейство так просто проглотит байку о полной непричастности Боунса к произошедшему с Робертсом. А вот пока тот не очнулся, ни у кого не было прямых доказательств виновности МакКоя, уж они со Споком об этом позаботились. Пока вулканец организовывал физическое алиби в тот день, сам Джим успел слегка подчистить хвосты в электронике и записях видеокамер. И всё же… И всё же, они точно знали, что Леонард это сделал. Оттого было тяжелее вдвойне.
— Лейтенант Ухура перехватила переговоры. Я не одобряю подобных действий, но, должен признать, иногда это может быть рационально.
— То есть ты признаешь, что ради дела можно и пошпионить? — хитро сощурился сидящий в капитанском кресле Кирк. Затем посмотрел на Ухуру: — Что удалось узнать?
— Тринадцать часов назад USS «Атланта» послала сообщение о бунте на борту. Больше она не выходила на связь. Все контакты потеряны, об экипаже ничего неизвестно, — четко доложила связистка. — Судя по переговорам, Звездный Флот решил пока не предавать это огласке. Но при анализе самого сообщения я кое-что нашла. Думаю, это будет важно.
— Что там? — встал он, чтобы подойти вместе со Споком и Ухурой к ее консоли.
— Я разложила звуковые дорожки. И обнаружила это, — протянула она ему наушник.
Кирк с сомнением посмотрел на него, ведь звук вполне можно было вывести и на коммуникатор, но, видно, это было что-то настолько важное, что лучше перестраховаться. Капитан должен полностью доверять своему экипажу, а утаивание фактов в такой ситуации не только порождает массу домыслов, но и вредит сплоченности команды. Не говоря уже о том, что в такой трудный период (трудный хотя бы для капитана и старшего офицерского состава) стоило показать, как важен каждый из них, и то, что ни от кого так просто не отступятся.
Но, услышав голос, отдающий приказ убить всех, Джим понял, как Ухура была права. Ему понадобилось прокрутить запись не менее трех раз, чтобы окончательно поверить в реальность происходящего. Голос был не совсем тот, что помнил капитан, но что-то в интонациях, властности и спокойствии одновременно было узнаваемо до дрожи.
— Как это возможно? Прошло два года, неужели кто-то опять решил выпустить этого… монстра? Спок, надо как-то осторожно узнать, все ли криокапсулы на месте.
— Я уже проверил.
— Когда только успел? — выразительно посмотрел на него капитан.
— По моим данным персонал Хранилища за последний год менялся шесть раз. Трое из уволившихся затем отправились в дальние путешествия, один погиб от несчастного случая. Так же, шестьдесят две капсулы подменены аналогичными, с нежизнеспособными клонами внутри. Кроме того, пять дней назад капсула за номером Ноль-Ноль была похищена.
— То есть у нас сейчас где-то разгуливают шестьдесят два сверхчеловека, а одно моральное чудовище захватило USS «Атланту». Правильно я понимаю? Уф-ф, — выдохнул он, промаргиваясь. Джим чувствовал странное облегчение, несмотря на весь ужас свалившихся новостей. Опершись на консоль, он помотал головой и с надеждой посмотрел на Спока: — Значит, если капсулу Ноль-Ноль выкрали только пять дней назад, то… Боунса забрал не он?
— Капитан, пока все факты указывают на то, что доктор МакКой добровольно находится с Ханом Нуньеном Сингхом.
— Не смей так говорить! — мигом разозлился Кирк. Да, эти подозрения разрывали его день за днем, да, он боялся даже внутренне произносить эти имена вместе, но всё же проклятая прямота Спока действовала как смазанное ядом лезвие. — Не смей! Он бы никогда на такое не пошел!
— Мой долг напомнить вам, капитан, что доктор МакКой крайне привязан к своей дочери и, поддавшись эмоциям, мог пойти на многое.
— Ты ни черта не понимаешь, Спок.
Бросив взгляд на замершую рядом Ухуру, он оглянулся. Сулу, Чехов, доктор Маркус и остальные смотрели на него с какой-то грустью, словно тоже…
— Вы что, тоже считаете, что Боунс мог добровольно перейти на сторону Хана? Серьезно?
— Хану есть, что предложить доктору, — тихо проговорила Кэрол. — Жизнь.
Он помотал опущенной головой, словно не веря, что они это всё всерьез. Что это вообще может происходить на его корабле. С его людьми.
— Капитан, я понимаю, что Леонард МакКой был вашим другом со времен Академии, и вы крайне привязаны к нему. Но нельзя избегать фактов, полагаясь на чувства. Это нерационально.
— Какие тебе факты нужны кроме тех, что Боунс не раз спасал жизни каждого здесь находящегося? Разве он не вытаскивал тебя, Сулу, из того завала? Или не выбесил наноргов так, что они забыли о тебе, Павел, и измывались над ним несколько часов? И вы думаете, он так испугается за свою жизнь, что предаст нас всех? Предаст то, ради чего жил и боролся? Спок, ну кому бы как не тебе знать, что он действительно собирался умирать от этой чертовой болезни?
— Иногда страх долгой и мучительной смерти многое меняет. Леонард так долго боролся за всех нас, столько сделал. Однажды он должен был подумать и о себе самом. Ты ведь сам его постоянно об этом просил, — коснулась его предплечья Кэрол.
Джим потерся о ее руку щекой, принимая поддержку. Но губы его были сжаты, а небольшая складочка меж бровей и рта говорила, что он не согласен. Не разделяет, не готов.
