Текст книги "Лёд (ЛП)"

Автор книги: Яцек Дукай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 95 страниц)

– И вы верите в подобные вещи, доктор? Предсказание, ясновидение, призвание духов? Здесь, в Европе, этим до сих пор еще увлекаются: теософы, розенкрейцеры, гностики, оккультисты – последователи Рудольфа Штайнера [65]65
  Рудольф Йозеф Лоренц Штайнер (Штейнер) (нем. Rudolf Joseph Lorenz Steiner, 21февраля 1861, Кральевица, Венгерское королевство в составе Австрийской империи (сейчас Хорватия) – 30 марта 1925, Дорнах, кантон Золотурн, Швейцария) – австрийский философ-мистик, писатель, эзотерик, создатель духовной науки, известной как антропософия – Википедия


[Закрыть]; впрочем, вы сами видели, как забавляется княгиня – ведь видели?

Тот потер костистый нос, впервые проявив замешательство.

– Не путайте меня с Эдисоном, я никогда не изобретал телефон для разговоров с умершими. Меня называют Чародей, Wizard,потому что невежд поразить очень легко, но я с детства занимаюсь наукой. Я человек науки, который понимает, как много явлений наука еще не охватила. Когда я был гостем Королевского Общества в Лондоне, то имел возможность ознакомиться с доказательствами пересылки мыслей на расстояние. Лорд Рейли показал мне фотографию материализующейся эктоплазмы. Жена сэра Уильяма Крукса поразила меня своими способностями в искусстве левитации. И очень много полезного я вынес из бесед со свами Вивеканандой, когда мы говорили о ведической космологии.

…Я не знаю всех свойств тьвета. Так или иначе, я не занимаюсь тем, чего не могу увидеть, измерить, описать. Это, – показал он на интерферограф, – очень простое устройство, состоящее из стекла, двух перегородок со щелями и фильтра. Интерференция света является доказательством того, что свет – это волна. То, что свет имеет волновую природу, было очевидным со времен Максвелла, с опытов Юнга. И в то же самое время, очевидным является и то, что свет состоит из отдельных молекул, мчащихся с определенной энергией. В тысяча восемьсот девяносто шестом, когда фурор делали телеграфы Рентгена, я сам проводил многочисленные эксперименты, в которых потоки частиц света ударяли в тонкий щит, передавая ему весь свой момент движения. Через несколько лет, доктор Эйнштейн описал эти явления в своей квантовой теории. Так что нет никаких сомнений, что на этом, наиболее базовом уровне действительности имеется противоречие: свет одновременно является и не является волной, является и не является молекулами. Если бы он был только лишь молекулами, тогда в интерферографе вы увидели бы две яркие точки – места, где световые лучи проходят через две щели. Но, поскольку свет обладает еще и волновой природой, он интерферирует, накладывается сам на себя. Там, где амплитуды складываются, свет более яркий, а – хотя для данного эффекта еще нет достаточно хорошего объяснения – там, где нивелируются, вы видите разрывы в линии. Lichtquant [66]66
  Квант света (нем.)


[Закрыть]в том же самом месте есть, и его нет; одни и те же Lichtteilchen [67]67
  Легкие частицы (нем.)


[Закрыть]имеются тут и там. Разве это логика Аристотеля? Это отрицание Аристотелевой логики! Но ведь мы видим это собственными глазами.

Еще раз я-оноподняло цилиндр к глазам.

– Сходится.

– Прошу вас оставить его себе. – Тесла кивнул, когда я-онозамялось. – Пожалуйста, его легко изготовить в соответствии со схемой Биллета, здесь лишь нужен фильтр, подходящий для солнечного света, и точный размер щелей. Посмотрите в интерферограф, когда мы уже приедем на место.

Доктор Тесла подал замшевый футляр. Еще раз покрутив аппарат в пальцах, я-оноспрятало его в карман.

– И что я тогда увижу?

Тот усмехнулся. Наклонившись над сумкой, на сей раз он раскрыл ее стальные челюсти максимально широко. Энергичным рывком – пиджак натянулся на спине, под материалом прорисовались костистые лопатки; даже белый платок сполз с шеи и открыл над стоячим воротничком черные синяки, негативы толстенных пальцев Юрия-душителя – он вытащил на столик бочкообразное устройство из дерева и металла. Я-онов самый последний момент спасло рюмки от уничтожения.

С одной стороны бочонка доктор Тесла вставил заводную ручку с резиновой рукояткой, с другой стороны впихнул в небольшое отверстие кабель, законченный зимназовым кольцом. Массивное основание аппарата было выполнено из темного дерева, в которое были ввинчены железные хомуты и планки, на которые опирался корпус; в нем же самом, словно в вертикально подвешенной корзинке с плотными прутьями, были замкнуты диски, цилиндры, прутки, катушки проводов и стальные кольца.

Я-оноотставило рюмки. Глянув вблизи, заметило посредине деревянной платформы бронзовую табличку с элегантной гравировкой:

Teslectric Generator Tesla Tungetitum Со.

Prague – New York 1922

– Что это такое?

– Теслектрическая динамо-машина. Конструкция подобна конструкции генератора постоянного тока, но вместо магнитов я применил чистый тунгетит, обмотки же из цинкового зимназа.

– Чистый тунгетит? Вы считаете, что нечто подобное может оказаться экономически выгодным?

Глаза Теслы загорелись – сейчас он радовался словно ребенок, было такое впечатление, что этот костлявый старец через мгновение потрет ладони и подскочит на своем стуле.

– Так не электрический ток здесь появляется, дорогой мой, не ток!

– А что же?

– Другая сила. Она свободно стекает в древесину, в многочисленные холода зимназа, в растения и животные, в кристаллические структуры. Имеются виды зимназа с высоким содержанием углерода – например, графитовый криокарбон – которые, после подключения к этой темной энергии излучают тьвет. На этом основан мой патент темнелампочки; его уже выкупила одна сибирская фабрика, вторая на подходе. Зато неконтролируемое высвобождение теслектричества вызывает резкое понижение температуры. Царь предоставил мне достаточно тунгетита, чтобы я мог экспериментировать вволю. Теперь мне уже известно, что здесь нельзя непосредственно применять законы старой физики, этот здесь «теслектрический ток» не ведет себя как электрический ток – но и на протекание жидкости это тоже до конца не похоже. Выливается, выливается, выливается; имеются такие сосуды, предметы, материалы, которые, как кажется, он никогда не заполнит до конца, стекая в них без остановки.

…И вот в таком помещении, под влиянием выхода теслектрической энергии – если затем посмотреть в таком помещении в интерферограф, вы уже не увидите растянутой полоски более светлых и более темных пятен, но две отдельные световые точки.

Какое-то время я-ононе поняло, что он, собственно, сказал. Потом схватило рюмку и выпило остаток коньяка, сразу же потянувшись к бутылке, чтобы налить еще. И, то ли рука дрожала, то ли поезд трясся на съезде в уральский перевал…

Никола Тесла приглядывался с улыбкой.

И к черту подевались все симметрии.

– Это… – откашлялось я-оно. —Это сильная посылка.

Тот вздохнул.

– Но не доказательство.

– Нет. Нельзя исключить, что эта тунгетитовая сила влияет исключительно на природу света. Ну, я знаю – возможно, выпрямляет пути Uchtquanten? Логика… это уже нечто более фундаментальное, логику невозможно свести только лишь к одному – двум физическим феноменам. Даже если и вправду ваша «теслектрическая сила» отнимает у света его волновую природу и удерживает световой квант на одном месте – до полного его существования или же полного не существования.

– Именно так я и думал. Ба, до сих пор мне и в голову не приходило, что такое однозначное «замораживание» природы света может представлять собой всего лишь побочный результат другой перемены, гораздо более глубокой – несмотря на все сибирские легенды, несмотря на все рассказы о Стране Льда. Вот только сегодня, перед обедом, когда я услышал, что вы рассказывали про лютов…

– Так.

– Меня осенило, как будто бы я сразу увидел схему готового решения, остается его только просчитать. Обычно я привык верить подобного рода откровениям; одно из них когда-то спасло мне жизнь. Ведь посмотрите: если теслектрическая сила и вправду навязывает логике двухзначность… – Тесла сгорбился, как, видно, ему случалось в моменты исключительной мыслительной деятельности, когда он отвлекался от контроля над телом. – Как вы считаете, как это способно повлиять на живые организмы? На человека?

– Понятия не имею. Все это…  – Я-оноизобразило руками хаотическое движение. Правая рука столкнулась с корпусом динамо-машины, металл был холодным – не зимназо, но холод сильный; я-оновздрогнуло, опустило руки. – Для таких вещей вообще нет слов, господин доктор, мы ломаем себе языки, ломаем умы.

– Об этом, как раз, я и спрашиваю. Ведь вы же говорили, что как раз этим и занимаетесь. Так? Так вот, голова, как это может влиять на голову? – Тесла приставил два пальца к виску, словно револьверный ствол. – Должен ли человек это вообще как-то… чувствовать?

– Вы имеете в виду жителей Сибири? Или зимовников, мартыновцев?

Тесла презрительно махнул рукой. Совершенно неожиданно он был разочарован, раздражен.

– То есть, вы не можете мне сказать. Так. Тогда прошу прощения.

Я-оноотшатнулось.

– Но что вы имеете в виду, доктор! Вы хотите узнать, как это влияет на мысли – или же о том, из чего мысли берутся? Мысли?! Ха! Да такой человек вообще не должен дышать! Господи! – Чем громче я-оноговорило, тем слова извергались быстрее, тем сильнее становилась уверенность. Я-онооблизало губы. Возвращались картинки из анатомических атласов Зыги, его слова, слова его коллег по медицинскому факультету, обрывки бесед. – Измените всего лишь один элемент, и человека уже нет. А это – это наибольшая перемена! Плоть отпала бы от костей, кровь в сосудах разложилась бы, и вообще, не было бы никаких костей, не было бы плоти, сосудов, никаких живых тканей, нечего, ничего, ничего…

Тесла уже стоял. В левом кулаке он сжимал зимназовое кольцо, которым заканчивался выходящий из теслектрической динамо-машины кабель, правой рукой схватился за заводную ручку. Провернул. Что-то в машине щелкнуло, и стальные кишки начали вращаться в бочонкообразном брюхе, закружились светлые и темные элементы. Тесла крутил все быстрее, кружение уже превысило темп, после которого человеческий глаз перестает различать движущиеся элементы и видит одно только движение, его направление и окраску. Генератор свистел и урчал. Доктор Тесла мерно вращал ручку, длинное предплечье двигалось в спокойном ритме. Он стоял, повернувшись лицом к окну, снова выпрямившись; рука с кабелем была поднята перед ним на высоту груди; провод свисал словно дохлая змея; я-оноотодвинуло колено, чтобы случайно не зацепиться за него. В горле пересохло, я-оносглотнуло слюну, имевшую неприятный привкус коньяка. Из генератора начал исходить щиплющий нос запах. На металлическом корпусе появились капли влаги. На коже дыбились волоски, по пальцам, по небу, по языку, казалось, поползли мурашки. Я-онорастерло ладони. Они были холодными, в купе царил ужасный холод. Пришлось погреть их дыханием. Перед лицом Николы Теслы цвели седые облачка пара. Он продолжал крутить, динамка урчала, тррррррррр.

…Левая рука, та, неподвижная, она начала расплываться первой. Как будто бы кто-то затирал изображение на старой фотографии – или же, если бы пленку экспонировали слишком долго. Белая перчатка, манжет сорочки, рукав пиджака, потом и весь пиджак, затем платок на шее и голова доктора, и вторая рука, и ноги – Тесла погружался в тень, за вертикальную заслону серого полумрака, словно дрожащий воздушный мираж, только воздух дрожал не от жары, а от холода, и не в ослепительном сиянии, а в темноте, то есть в тьвете – можно было видеть его черные искры, будто бы негативы электрических разрядов, но нерезкие, медленные, движущиеся по растянутым дугам и плотными пучками, шерстистыми комками и языками черного огня: на плечах и вдоль рукавов, на волосах и на лбу, на скулах доктора Теслы – он весь уже стоял в испарениях тьвета, в отсвете ночи. Тррррррррррр. Поскольку окно находилось перед ним, свечение поблескивало у него за спиной – яркая светень высокого силуэта, намного более выразительная, чем любая тень, которая нормально отбрасывается в дневном свете. Никола Тесла распадался на свой собственный негатив и негатив негатива, расположившийся белым пятном на ковре, на двери, на стенке купе. Параболические полосы темноты начали проскакивать между телом доктора – вытянутой рукой, выпрямленным торсом, лбом – и покрывающейся инеем железной массой генератора. На бронзовой табличке уже поблескивал ледовый налет. Я-оносунуло руки под мышки, отодвинулось вместе со стулом, лишь бы подальше от разогнавшейся динамо-машины. Тррррррррр.

…Тесла открыл рот, желая что-то сказать – вместо слов из сухих губ извлеклось облако черного, будто смола, пара.

Экспресс начал тормозить, и доктор подался назад, несмотря на широко расставленные ноги; ему пришлось опереться о столик, и он выпустил из рук кабель, выпустил заводную рукоятку. Треск генератора постепенно затих. На стеклах, позолоте, суконной обивке, металлических и деревянных экстравагантных украшениях купе класса люкс, на рюмках – везде искрился снежный осадок, будто прихваченная весенним приморозком роса.

Я-оноопустило оконное стекло, чтобы впустить в купе теплый воздух.

Тесла выпрямился, вытер платочком губы и лоб. Сняв перчатки, он тщательно вытер ладони, каждый длинный, костистый палец по отдельности.

– Тело, дорогой мой сударь, тело – это сила, мы еще не заслужили власти над нею.

Я-онос трудом скрыло раздражение:

– Немножко гимнастики еще никому никогда не повредило.

Американец дышал легко. Во всяком случае, на уставшего он не был похож – дыхание становилось более глубоким, щеки порозовели, зрачки расширились.

– И давно вы это делаете?

– Я заметил, что это помогает мне в работе. Очищает мысли, если можно так выразиться. – Он вынул портсигар. – Имеются и другие эффекты, но их сложнее описать.

– То, что происходит с вашей тенью…

– Нет, я имел в виду состояние разума. Тело – это сила, но вот разум, топ ami [68]68
  Мой друг (фр.)


[Закрыть] ,это единственная вещь, за которую человек полностью отвечает на этом свете.

– И вы не боитесь, что таким образом рискуете, что он откажет? Что вы вообще знаете об этой тунгетитовой силе?

Тесла добродушно рассмеялся.

– Дорогой мой, как-то раз я пропустил через собственную голову электрический ток с напряжением сто пятьдесят тысяч вольт. И вы считаете, будто бы мы про электрический ток знаем уже все? Эксперименты проводятся затем, чтобы узнать нечто новое; с тем, что известно, никто не экспериментирует, потому что нет никакого смысла. – Он закурил; пламя спички на мгновение вспыхнул черной кляксой, когда Тесла его задул. – Что меня беспокоит… Вот скажите, какие бы я мог провести эксперименты для проверки вашей гипотезы.

Я-онопнуло кончиком туфли лежащий на ковре кабель.

– А что мы, собственно, знаем о связи между теслектричеством и лютами? С чего вы…

Двери купе открылись. Вошла жена – не жена, спутница Николы Теслы, молодая женщина, с которой я видел его в вагоне-ресторане. Она вошла, и сразу же за порогом остановилась, словно замороженная. Синяя юбка от английского костюма, высокий стан, серебряный медальон на жабо из ирландского гипюра, светлые волосы, заплетенные в уложенные короной косы. Сколько могло быть ей лет? Семнадцать? Несомненно, она была моложе панны Мукляновичувны.

Девушка глянула на Теслу, на динамо-машину, снова на Теслу, сжала губы…

– Кристин! – воскликнул доктор.

Та повернулась на месте и выбежала, хлопнув дверью.

Я-онообменялось с Теслой понимающими взглядами. Он выбросил папиросу в окно, снова натянул белые перчатки, пригладил волосы. Только после того он отключил от генератора заводную ручку и кабель, снял машину со столика и уложил назад в сумку. Ему не сразу удалось попасть ключиком в отверстие замка – поезд резко тормозил, трясло все сильнее. Когда доктор перетаскивал саквояж в шкаф, я-оноподнялось с места и высунуло голову за окно.

Здесь не было никакой станции, куда не глянешь – никаких построек, во всяком случае, не по этой стороне путей; вообще никаких следов цивилизации – только горы и горная природа, дикий Урал. Солнце уже полностью вышло из-за грязных туч, и лежащий на пологих склонах лес источал буйную зелень.

Запищали тормоза, вагон еще раз дернулся вперед, и поезд остановился. Сопение локомотива и шипение пара доносилось даже сюда.

– Что случилось?

– Может какая-то авария, – сказало я-оно. —Может, что-то с рельсами. Нужно спросить у правадника.

Тесла глянул на часы, схватил трость и открыл дверь.

– Саботаж!

Я-оновышло за ним в коридор. Из других купе тоже высыпали пассажиры, толкотня и замешательство, все расспрашивали об одном и том же. Тем временем, от проводника ни следа. Открыли окна. Сквозняк заворачивал занавески на головы выглядывающих.

– А вы, доктор, не преувеличиваете, ведь…

– Да пошевелите головой, dammit [69]69
  Черт подери! (англ.)


[Закрыть] .Откуда берется зимназо? Без малейших сомнений они взорвали бы весь этот Транссибирский Экспресс.

– И себя вместе с ним? А что с зятем директора Сибирхожето?

Тесла закрыл купе на ключ.

– Потому-то, в такие минуты я больше всего опасаюсь за свои прототипы.

– На станциях… на стоянках. – Я-онозаметило сейчас пробел в размышлениях, проводимых вчера за завтраком. Во время движения любая более-менее мощная бомбовая атака будет представлять опасность для всего поезда и для всех пассажиров – но вот когда состав стоит, можно взорвать конкретный вагон. И что за этим всем следует: если заговорщики нацелились на одного человека, едущего в классе люкс – то ли на князя Блуцкого, то ли на доктора Теслу – они и вправду должны были поместить убийцу в том же классе; но если им важен вагон с оборудованием Теслы, бомбист с таким же успехом может ехать и вторым классом.

Серб с едва скрываемым отвращением защищался от напирающих тел, и сам напирал вперед.

– Прошу пропустить, прошу прощения, госпожа, извините, пажалста, excuse-moi, entschuldingen Sie, let те through, please,можно пройти, благодарю.

Никто не заметил деликатно размытых контуров силуэта доктора Теслы, когда, помогая себе тростью, тот пропихивался через толкучку, на полголовы выше всех пассажиров, они не обратили внимания на мерцающую корону тени, которую Никола Тесла отбрасывал сам на себя – дрожащий ноктореол – остаточное зрительное впечатление тьвета.

О нескольких ключевых различиях между небом Европы и небом Азии

Волк стоял на поваленном стволе дерева, высовывая треугольную морду из-за веток.

– А вдруг подойдет…

– Не подойдет, госпожа.

– Они что, не боятся людей?

– Этот не боится.

– …ружья или что-то отпугивать господа поезда…

– Животные сами способны приручаться, vous comprenez [70]70
  Понимаете (фр.)


[Закрыть] ,даже самая дикая бестия в конце концов привыкнет, восход или заход солнца, проезд паровоза, лето и зима – лишь бы в этом была хоть какая-то регулярность. Природа – это крупнейший часовой механизм.

– Господин инженер, только не нужно нам этой индустриальной поэзии.

Юнал Фессар, который до сих пор с безразличной миной копался тростью в земле, внезапно поднял приличных размеров камень и бросил им в волка. Остальные пассажиры громко вскрикнули. Камень пролетел мимо зверя и ствола на добрый метр. Волк нервно вздрогнул, но с места не сдвинулся. Он лишь приоткрыл клыки и наблюдал за людьми, склонив голову налево.

Панна Елена подобрала юбку и побежала. MonsieurВерусс вместе с инженером Уайт-Гесслингом, которые стояли ближе всего, попытались было ее схватить, задержать, но девушка легко увернулась. От границы леса и лежащей на этой границе сваленной ольхи ее отделяло десять-двенадцать метров. Прежде чем кто-либо подвигся на более решительные действия, панна Мукляновичувна уже подходила к волку.

Она протянула к нему руку.

– С ума сошла! Господи помилуй, она его погладить хочет!

– Вот сейчас он ей пальчики-то и отгрызет, – буркнул под нос господин Фессар.

– Где доктор Конешин?

– Кажется, остался в поезде.

– А кто она вообще такая?

– Панна Елена Мукляновичувна, – сообщило я-оно.

А та еще и присела на поваленный ствол, склонив голову над поднятой ей навстречу мордой зверя. На его желтых клыках поблескивала слюна, вывернутые губы хищника подрагивали. Девушка протянула руку сверху, к загривку волка. Тот развернулся на месте, спрыгнул с поваленного дерева и исчез в лесу.

Инженер Уайт-Гесслинг схватился за сердце.

– Что она себе думает! Чуть удар не случился. Где ее опекун?

Я-ононачало высматривать тетку Урсулу. Высокая женщина с широкими плечами – на этой стороне путей не было никого со столь характерной фигурой. Наверняка прилегла в купе, во время обеда она жаловалась на давление.

Я-оноподошло к панне Елене, которая с невинной миной отряхивала юбку.

– Самоубийство – это смертельный грех.

– Нуу… знаете! А если бы это капитан Привеженский?

– Тогда это была бы достойная восхищения бравура. Пожалуйста.

– Благодарю.

Девушка приняла поданную ей руку. На поляну мы возвратились вместе. Когда проходили мимо Юнала Фессара, тот приподнял шляпу. Панна Елена сделала вид, будто его не замечает. Но когда увидала, что со стороны локомотива к ней присматривается князь Блуцкий в компании тайного советника Дусина и пары мужчин в ливреях княжеских слуг – приостановилась и сделала легкий книксен.

Я-онопотянуло девушку в другую сторону.

– Наверняка князь им уже наговорил… Вы думаете, он и вправду ожидает покушения? Говорили, что это случайная авария – только что еще могли они говорить? Долго здесь стоять нельзя, а то еще кто-то на нас наедет. Другое дело, что те два господина из охраны, что шатались по классу люкс, они уже с нами не едут, наверное, сошли еще вчера вечером. То есть, все выяснилось. Хотя по князю большого облегчения и не заметно… Пан Бенедикт! И что такое увлекательное вы находите в этой траве? Вы вообще меня слушаете?

– Слушаю.

– У вас имеется возможность, – шепнула Елена.

– Ммм?

– А вот и ваш волк. Ждет. Пошли.

– Что?

– Думаете, укусит? Могу поспорить, что у него и зубов почти не осталось.

Я-оночувствовало, что щеки густо краснеют.

– Ничего, хватит.

Елена подняла голову.

– Вот уже и первые звезды показались. Гляньте, это какое созвездие?

– Не знаю,  – я-оновысвободило руку. – Прошу прощения.

Вскочило на помост и скрылось внутри вагона. Идея пересидеть за закрытыми дверями до самого Иркутска снова показалась довольно привлекательной.

В перспективе вагонного коридора появилась госпожа Блютфельд. Как можно быстрее я-оновыскочило с другой стороны тамбура.

Здесь на прогулку выбралось намного меньше пассажиров; с севера не было зеленого поля, подходившего под смешанный лес, как на южной стороне; почти сразу же за насыпью начиналась обнаженная порода, с запада нарушаемая ступенчатыми террасами и разрезанная глубоким потоком скальных обломков, а с востока тянущаяся чуть ли не до самой вершины, нависшей над перевалом и долиной, будто сторожевая башня. Я-оновскарабкалось вверх на пару десятков метров и присело на нагретом солнцем песчанике. Экспресс остановился перед самым поворотом, за которым рельсы по дуге, длиной в множество миль вели в долину. Пассажиры разбрелись по округе; отсюда можно было видеть весь луг за поездом, склоны противоположных гор, удивительным образом сплющенных и закругленных; еще – укрытое вечерними тенями ущелье, из которого появлялись рельсы. Даже в своих прогулках и выборе мест, где раскладывали на траве одеяла и импровизировали небольшие пикники, пассажиры инстинктивно сохраняли деление на первый и второй классы: никто из путешествующих в классе люкс не отправился в западную сторону, за линию вагона-ресторана; точно так же, мало кто из едущих в купейных вагонах пересекал эту воображаемую линию. Я-оновидело шляпы и котелки мужчин и белые зонтики женщин на фоне темной зелени; группки прогуливающихся добирались до зарослей. Здесь же были и дети – они гонялись друг за другом между вагонами экспресса; дети, хотя их было меньше всего, создавали больше всего шума. Зато Уральские горы стояли тихие, спокойные – картина сонной и дикой природы до того, как сюда прибыл человек. Низкое Солнце длинными мазками лучей накладывало на эту картину кармин, сепию и желтый крон. Цвета были теплые, хотя ветер дул холодный – я-онозастегнуло пиджак, подтянуло колени под подбородок. Никто не смотрел. Князь со своей свитой остался с другой стороны, за локомотивом. Стальное чудище не подавало признаков жизни, из трубы не поднимался дым, в окошках машинного отделения никто не двигался.

Я-оновынуло портсигар и зажигалку. Обдумаем все на спокойную голову. Затянулось дымом. Действительно ли они могут взорвать весь Экспресс по причине Николы Теслы? И действительно ли я-онопривлекло их внимание на сеансе княгини Блуцкой? У Теслы явно имеется склонность к театральным жестам и мегаломании, он мог все бессознательно преувеличить. Действительно ли он в опасности? Уже ранее кто-то проник в купе, обыскал багаж. Князь Блуцкий-Осей, княгиня, панна Мукляновичувна, все их мелкие игры – на самом деле, все это значения не имеет. Грозит ли опасность мне?

Правда, если бы Тесле каким-то чудом удалось выпалить весь Лёд в России, тем самым он бы ликвидировал всю зимназовую промышленность. В нормальной стране подобное решение было бы результатом подсчета прибылей и убытков, баланса политических и экономических сил. Но вот в Российской Империи – капитан Привеженский говорил верно – наверняка перевесил сон Императора или священное видение Распутина. Самурайский меч! И вот Николай схватил перо и заказал у серба, носящего то же самое, что и он сам имя, освященный огонь на лютов. Тогда, что оставалось людям Сибирхожето и их сторонникам, раз никакие рациональные аргументы не имеют никакого влияния на процесс принятия решений?

Необходимо любыми средствами помешать Тесле исполнить царский заказ.

В каком же это вагоне содержатся его драгоценные изобретения? Я-онопоглядело в направлении конца состава. За вторым классом (третий класс и самые дешевые вагоны идут по Транссибу по другому расписанию) находилось несколько товарных вагонов, все были наглухо закрыты. Возле них никого не было. Я-оноприщурило глаза, глядя под заходящее Солнце. Именно с той стороны, с запада, на морену поднималась – светлый отблеск над головой, темная юбка – госпожа Кристина, так, это она.

Я-оноподнялось, подало ей руку.

–  Merci. – Девушка слегка запыхалась. – Я хотела побеседовать с вами без Николы… – Я-онорасстелило на камне платок, Кристина уселась. – Он рассказывал, что вы спасли ему жизнь, может, вас послушает, должен послушать. – На ее немецком бременем лежал английский язык, некоторые слова требовали минутного раздумья, тогда она морщила лобик и надувала губы. – Вы же видели, что он с собой творит.

Я-оновыбросило окурок.

– Бенедикт Герославский.

– Ах. Я… прошу прощения. Кристина Филипов.

– Очень приятно.

– Вы уж извините, что я так… Но я подумала, что другой оказии может и не представиться. Могли бы вы… Никола редко позволяет отвлечь себя от работы, он не уделяет достаточного внимания людям. Ведь он говорил с вами, правда?

– Вы имеете в виду эту его тунгетитовую динамо-машину?

– Он подключается к ней каждый день. Не могу смотреть. Простите, но ему ведь уже шестьдесят восемь лет! Иногда это продолжается четверть часа и дольше, и он не может оторваться. А потом он разговаривает сам с собой, описывает какие-то фантастические города; после того он требует, чтобы его водили за руку, потому что сам уже не способен отличить воображаемого от реальности, теряется в этих своих представлениях, словно в тумане. Он даже хотел, чтобы я для него крутила динамку. В Праге у него электротунгетитовые генераторы, он использует местную электростанцию. Мне казалось, что теперь, когда мы выехали… Не могли бы вы поговорить с ним серьезно?

И кто она, собственно говоря, для Теслы? Действительно ли, скандально молодая paramour [71]71
  Любовница (фр.)


[Закрыть] ,как хотелось бы сплетникам из Экспресса? Ведь прямо ее об этом не спросишь. Косвенные вопросы – «Как они похожи! Может дочка? Внучка?» – были бы не менее оскорбительными, девушка сразу же поняла бы намерения.

Подобия ни на копейку.

– Вы ставите меня в неудобное положение…

– Вы спасли ему жизнь!

– Но какие бы аргументы против мог бы я выдвинуть? Кто еще лучше него разбирается во всем этом его теслектричестве?

– Ох, он вечно считает, будто бы во всем разбирается лучше всех! – Девушка задрожала на прохладном ветру, несмотря на застегнутый жакет. Я-оносбросило пиджак. Кристин завернулась в него, скрестив руки на груди. – Its so frustrating, I cannot bear the sight, he’s really the sweetest man on the Earth but… [72]72
  Это так расстраивает. Не могу глядеть, ведь он, на самом деле, самый замечательный на земле человек, но… (англ.)


[Закрыть] —Она шмыгнула носиком. – Вы знаете, ведь он делает это уже много лет, десятки лет. Перед этим он подключался к электрическому току. Это просто какая-то страсть! Рассказывают, что в молодости он посмотрел в микроскоп, увидел бацилл, какие они отвратительные при увеличении, мне он тоже хотел показать; а поскольку мы вдыхаем, пьем эту гадость, все время сталкиваемся с ними – Никола пытается защититься от них всеми возможными способами. Понимаете, электрический ток он считает бактерицидным средством. Но уже с тех пор, как у него сгорела лаборатория на Южной Пятой Авеню – мне мать рассказывала – он начал питаться электричеством; иногда он вообще не ел нормальной пищи, только с самого утра подключался к аппаратуре. Он говорит, что только это поддерживает его здоровье. Может быть… Но сейчас – ведь это уже даже не электричество. Я опасаюсь за него.

– Не знаю, что он вам сказал о цели данной поездки, – снизило голос я-оно.Кристин поглядела вопросительно. – Вы беспокоитесь за его здоровье; скорее уже, вам следует побеспокоиться за его и свою жизнь. Как это случилось, что он вообще взял вас с собой в столь опасное путешествие? С самого начала он знал, что ему угрожает.

– Если бы Никола считал себя смертным человеком… – фыркнула девушка. – Это я заставила, чтобы он купил билет на фальшивое имя. Я выбрала тот же поезд, которым едет Беломышов. Я писала в Личную Его Величества канцелярию, названивала в Министерство Внутренних Дел.

– Ага. Ангел Хранитель.

Кристин наморщила брови.

–  Pardonnez-moi [73]73
  Прошу прощения (фр.)


[Закрыть] . – Я-онопопыталось взять ее за руку, но девушка спрятала ладонь под пиджак. – MademoiselleКристин, я чувствую себя польщенным, что вы дарите меня таким доверием.

– Ладно, насмехайтесь надо мной, пожалуйста, мне ведь известна ваша репутация. Возможно, Никола относительно вас и вправду ошибается…

– Моя репутация?!..

– Салонный шут.

– Ах!

Тут до Кристин дошло, что она сказала, и она стиснула приоткрытые было для следующего обвинения губы. Теперь она сама была оскорблена.

– Ну почему вы заставляете оскорблять вас. Вам что, это доставляет удовольствие?

Я-онооперлось на угловатое ложе нагретого камня, подняло лицо к бледным созвездиям.

– И правда, уже взошли звезды. Небо очистилось, здесь дуют быстрые ветра. Еще несколько часов тому назад, в нескольких сотнях километрах к западу – от горизонта до горизонта висела одна, ленивая буря. Я проснулся ночью – мы проезжали по мосту через Каму, шел дождь, под нами проплывали какие-то барки, сплавляли лес, река кипела, наверное, разлилась, на берегах горели огни, костры, лампы, как будто бы они подавали друг другу знаки, сквозь дождь, в темноте ночи, и им ответили огни на реке; неба не было видно, мокрый мрак, только те мерцающие звезды на земле и на воде. Мы ехали? Плыли? Летели? Потом мне казалось, что все это лишь приснилось. Мы подавали один другому знаки.