Текст книги "Золотое руно (сборник)"

Автор книги: Роберт Джеймс Сойер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 77 (всего у книги 108 страниц)

Глава 43

Дон помнил, как удивлялся, почему время движется для него с разной скоростью сейчас, когда он снова стал молодым. Казалось бы, годы должны ползти едва заметно, как это было в его настоящей молодости, когда год, казалось, никогда не кончится.

Но этого не произошло. Не успел Дон оглянуться, как прошло больше года; на календаре объявилось 2050, и вот ему уже двадцать семь, а не двадцать шесть.

Но этот год, хоть и закончился в мгновение ока, принёс с собой перемены, пусть он и провёл большую его часть, пялясь в пространство, вспоминая Сару и…

И…

Нет; только Сару; одну только Сару. Он знал, что лишь к ней одной должны быть обращены его мысли, хотя…

Хотя Ленора, без сомнения, знала, что Сара умерла. В течение нескольких недель после её кончины Дон думал, что получит от неё весточку. В прежнюю эпоху она могла бы прислать телеграмму с соболезнованиями или бумажную открытку – нечто, не предполагающее вступление в диалог, не подразумевающее ответа. Но сейчас единственный вариант, который оставался Леноре – позвонить по телефону, что означало разговор, или прислать е‑мэйл, на который Дону в соответствии с правилами приличия пришлось бы ответить.

Но прошёл месяц, потом другой, и Дон понял, что она не даст о себе знать – что, как он полагал, было и к лучшему, потому что что́ она могла бы ему сказать? Что она сожалеет о смерти Сары? И не было бы там между строк невысказанной мысли, слишком ужасной, чтобы её признать, но которую невозможно изгнать из сознания – сожаления о том, что Сара не умерла раньше? Не по злобе какой‑то, а просто признавая тот простой факт, что существование Сары стало тем, что, в конце концов, и разлучило Ленору и Дона.

Каждые несколько недель он шарил по сети в поисках упоминаний о Саре. Про неё много писали и, как ни странно, создавалось впечатление, что она всё ещё жива.

Он, однако, никогда больше не искал в сети себя. Как и говорил Рэнди Тренхольм, ходило много разговоров о необычных обстоятельствах его роллбэка, и когда он их читал, ему становилось тошно. Но время от времени он вколачивал имя Леноры, чтобы посмотреть, что найдётся. Она и правда закончила магистратуру и, как и надеялась, уехала в Крайстчерч работать над диссертацией.

Он просматривал всё, что приносил ему поиск: упоминания о ней на сайте Университета Кентербери, цитаты из работ, в которых она была младшим автором, её редкие посты на политических интернет‑форумах, видео заседания секции на конференции в Токио. Он пересматривал это видео снова и снова.

Он никогда не оправится от потери Сары; он это знал. Но у него и правда была собственная жизнь, и очень скоро это жизнь должна будет измениться целиком и полностью, и он не мог даже предположить, в какую именно сторону. Мак‑Гэвин сказал, что работы над искусственной маткой завершатся с недели на неделю. Конечно, период беременности займёт какое‑то время – семь месяцев, как было указано в драконианском послании.

Ленора не была частью его жизни уже полтора года. Было слишком оптимистично надеяться, что она по‑прежнему свободна. И даже будь это так, она, возможно, хотела оставить весь этот эпизод (как она сама это назвала) в прошлом: безумное время, когда она влюбилась в того, кого считала сверстником, чтобы позже обнаружить, что он – опять этот ненавистный термин – октогенарий.

И всё же…

И всё же, в конце концов, она, похоже, более или менее смирилась с реальностью его двойного возраста, его молодой формы и не такого уж молодого содержания. Найти ещё кого‑то, способного с этим примириться, будет подобно чуду, и хотя на дворе была эпоха чудес, Дон не верил в такого рода чудеса.

Конечно, думал он, разумнее было бы связаться с Ленорой по телефону или е‑мэйлу. Разумный человек не стал бы лететь через полмира в слабой надежде на то, что она встретит его с распростёртыми объятиями. Но он не был разумным человеком; он был редкостным дурнем – обе женщины, которых он любил, говорили ему это.

И вот…

И вот он в самолёте, летящем в Новую Зеландию. Заняв своё кресло, он осознал, что имеет реальное преимущество перед инопланетянами с Сигмы Дракона. Драконианцы могли лишь отправлять свои послания во тьму, и пока не придёт ответ, они не узнают даже, получает ли кто‑нибудь их сигналы, и даже это лишь через многие годы. Он, по крайней мере, мог увидеть Ленорино лицо – и, как он ожидал, это будет всё, что ему будет нужно увидеть: его выражение в том момент, как она впервые увидит его и будет открытым, честным, незашифрованным сигналом. И всё‑таки он многое бы отдал, чтобы узнать ответ прямо сейчас…

Заклинаю, умоляя, мне сказать – в пределах Рая

Мне откроется ль святая, что средь ангелов всегда,

Та, которую Ленорой в небесах зовут всегда?

Дону досталось место у окна. Это было бы бонусом при коротком перелёте, но для того, чтобы выбраться в проход размять ноги, приходится беспокоить не одного, а сразу двух людей, одному из которых, тому, что сидел рядом с Доном, было на вид по меньшей мере семьдесят пять. Дон слишком живо помнил, каково это – пытаться подняться на ноги, особенно в тесном неудобном пространстве, в таком возрасте, так что старался не покидать своего места, попеременно то глядя в окно на бесконечные облачные поля, то просматривая телепрограммы на встроенном в переднее кресло мониторе.

Примерно через четыре часа полёта пожилой мужчина рядом с ним попытался завязать разговор.

– Добрый ’ень, – сказал он, и через пару мгновений мозг Дона распознал это как «добрый день», сказанный с австралийским акцентом. – Роджер меня зовут.

Должно быть, возвращается домой, предположил Дон; этот рейс летит дальше в Мельбурн после посадки в Окленде, где сам Дон должен будет пересесть на местный рейс до Крайстчерча.

– Что вы делали в Торонто? – спросил Дон после того, как родословная Роджера подтвердилась в ходе разговора.

– Я вообще‑то в Хантсвилл ездил, – ответил Роджер. – Знаете это местечко?

– Ещё бы, – ответил Дон. – Дачный городок.

– В точку. У меня дочка там живёт. Пансион держит. Недавно девочку родила, я ездил посмотреть.

Дон улыбнулся.

– Внуки – это здорово.

Роджер странно на него посмотрел, потом кивнул и сказал:

– Это уж точно, приятель.

– Были раньше в Канаде? – спросил Дон.

– В четвёртый раз ездил, но… – Его лицо, озарившееся радостью при упоминании внучки, теперь стало печальным, и Дон подумал, что он, вероятно, собирается сказать, что этот раз, скорее всего, станет последним. Однако Роджер сказал: – В первый раз ездил один. Жена умерла в прошлом году.

Сердце Дона пропустило удар.

– Простите. Сочувствую.

– Спасибо. Замечательная женщина была моя Келли.

– Не сомневаюсь. Сколько вы были женаты?

– Пятьдесят лет. Пятьдесят лет и одну неделю, если точно. Она словно бы только и держалась, чтобы до этого рубежа дожить.

Дон ничего не сказал.

– Мне так её не хватает, – сказал Роджер. – Думаю о ней каждый день.

Дон слушал, как Роджер рассказывает о своей жене и о том, как хорошо они жили вместе, и с трудом подавлял порыв вставить что‑нибудь вроде «Я знаю», или «У меня так же было», или «Прям как у нас с Сарой».

Однако в конце концов Роджер посмотрел на него и смутился.

– Простите, – сказал он. – Что‑то не в меру я разговорился. Вы уж извините старика.

– Да что вы, за что тут извиняться, – сказал Дон.

Роджер улыбнулся. У него было круглое лицо и почти лысая голова, и грубая кожа человека, большую часть жизни проведшего под лучами солнца.

– Вы очень хороший молодой человек, что позволили мне вот так вот выговориться.

Дон подавил улыбку.

– Спасибо.

– Так что же, приятель, а у вас какая история? Что ведёт вас в страну кенгуру?

– Да я, на самом деле, не туда. Я в Новую Зеландию.

– Северный остров или Южный?

– Южный.

– Ну, они оба красивые. Овец, правда, многовато.

В этот раз Дон не стал скрывать улыбки. Тем не менее, он не мог сказать, что уже был там почти шестьдесят лет назад, и не знал современное положение дел там достаточно, чтобы убедительно говорить о более поздней поездке. Поэтому он просто ответил:

– Да, слышал такое.

– И зачем же вы к киви? По делам или на отдых?

– Начистоту? Гоняюсь за одной девушкой.

К его удивлению, Роджер хлопнул его по коленке.

– Молодец, приятель! Просто молодец!

– Может быть, – сказал Дон. – Кто знает. Мы расстались больше года назад. Она уехала учиться в Крайстчерч. Но мне её так не хватало, что словами не рассказать.

– Она ведь знает, что вы едете, нет?

Дон покачал головой и приготовился слушать о том, как это глупо.

Роджер приподнял брови.

– Хотите услышать совет старого человека?

– Я весь внимание, – ответил Дон.

Роджер склонил голову набок; он, должно быть, ожидал попытки уклониться. Но потом важно кивнул:

– Вы всё правильно делаете. Единственное, о чём я сейчас сожалею, это о безумных и импульсивных поступках, которые я не совершил.

Дон улыбнулся.

– Да вы большой мудрец.

Роджер усмехнулся в ответ.

– Проживите с моё, и сами станете.

Глава 44

Сделав пересадку, Дон, наконец, прибыл в аэропорт Крайстчерча около пяти часов утра по местному времени. Он терпеть не мог платить за полный день в отеле, заселившись в него практически на заре, но иначе ему пришлось бы встречаться с Ленорой помятым и невыспавшимся, а он и так считал своё предприятие достаточно безумным.

Он оплатил номер в самом дешёвом отеле, какой смог найти через сеть, и приехал туда на такси. Комната была маленькая по североамериканским стандартам, но с небольшим балконом. Немного сполоснувшись, он вышел на балкон. Несмотря на то, что здесь было лето, он заметил, что в прозрачном утреннем воздухе у него изо рта идёт пар.

Почти нигде в окружающих зданиях свет не горел. Он снова зашёл в комнату, выключил там свет и вернулся на балкон, где дал своим усталым глазам привыкнуть к темноте.

Нельзя быть женатым на астрономе в течение шестидесяти лет и не выучить расположение хотя бы некоторых созвездий, но Дон не видел в безлунном небе практически ничего знакомого, хотя две звезды были здесь ярче остальных. Альфа и Бета Центавра – почти всё, что он запомнил из той короткой поездки целую вечность назад, кроме…

Он осмотрел всё небо – и вот они, неправдоподобно огромные: Магеллановы облака, два светлых пятна на тёмном небе. Он стоял и смотрел на них, дрожа от холода.

Мало‑помалу начался восход, горизонт порозовел, и…

И внезапно раздалась какофония птичьих голосов: чириканье и трели, каких он никогда не слышал в Канаде. Незнакомое небо, чудны́е звуки вокруг: он словно попал на другую планету.

Он вернулся в комнату, сказал будильнику разбудить его через пять часов, лёг и закрыл глаза, думая о том, что готовит ему новый день.

Проснувшись, Дон проверил на датакомме почту. Пришёл обычный ежедневный отчёт от Мак‑Гэвина: производство искусственной матки продвигалось успешно.

Инопланетная ДНК к этому времени уже была синтезирована – её фрагменты производились в четырёх разных лабораториях, а потом соединялись вместе с помощью модифицированного метода дробовика, который полвека назад позволил впервые получить полный геном Homo sapiens. Скоро, по словам Мак‑Гэвина, всё будет готово к выращиванию эмбриона.

Дон думал о том, чтобы перехватить Ленору у её дома; выяснить, где она живёт, оказалось нетрудно. Но это могло быть воспринято, как худшая форма преследования; такое его неожиданное появление встревожило бы её. Кроме того, она, вполне вероятно, жила с кем‑то, а ему не хотелось вступать в конфликт с её ревнивым спутником.

Поэтому он решил повидаться с ней в университете. Чтобы получить расписание коллоквиумов аспирантов‑астрономов, оказалось достаточно задать датакомму несколько вопросов. Перед тем, как покинуть отель, он взял немного наличных в банкомате в холле; Дон помнил пророчества о наступлении безналичной эры, но они, как и многие другие, также не осуществились – по большей части из‑за соображений охраны частной жизни. Хотя банкноты, которые он получил, были новенькими и хрустящими, король Уильям выглядел на них гораздо моложе, чем на канадских деньгах, которыми Дон пользовался дома, как будто Его Королевское Величество прошёл здесь небольшой роллбэк.

Такси с водителем‑роботом высадило его у входа в кампус, рядом с большим щитом с надписью:

NAU MAI, HAERE MAI KI TE

WHARE WANANFA O WAITAHA

Странные слова, чужой текст. Но на противоположной стороне дороги нашёлся Розеттский камень в виде такого же щита, гласившего:

ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В УНИВЕРСИТЕТ КЕНТЕРБЕРИ

Через кампус протекала река, и он пошёл вдоль её берега к зданию, в котором, как подсказал ему прохожий, находился факультет астрономии: современного вида строение из красного кирпича, наполовину утопленное в склон холма. Войдя внутрь, он принялся искать нужную комнату – он никак не мог сообразить, в каком порядке следуют их номера.

Он наткнулся на деканат факультета астрономии и просунул голову в открытую дверь.

За столом сидел маори лет тридцати с лицом, покрытым замысловатой татуировкой.

– Привет, – сказал Дон. – Не подскажете, где находится комната 42‑2146?

– Ищете Ленору Дарби? – спросил мужчина.

Бабочки в желудке у Дона закружились в балете.

– Э‑э… да.

Мужчина улыбнулся.

– Я так и подумал. У вас канадский акцент. Пройдите дальше по коридору, в конце поверните направо – она будет по левую руку.

У Дона было двадцать минут до окончания коллоквиума. Он поблагодарил мужчину и отправился в туалет, где осмотрел себя, причесался и оправил одежду. И после этого направился прямиком к нужной комнате. Дверь была закрыта, но в ней было маленькое окошко, в которое он и заглянул.

Его сердце подпрыгнуло. Там была Ленора – она стояла у доски, должно быть, была её очередь выступать перед коллоквиумом. И словно чтобы подчеркнуть, как много прошло времени и как многое изменилось, он отметил, что её рыжие волосы острижены гораздо короче, чем он помнил. И она выглядела старше, хотя по‑прежнему находилась в том возрасте, когда это означает взросление, а не увядание.

Комната оказалась маленьким лекционным залом, в котором сиденья круто поднимались от центрального пятачка. На нём было что‑то вроде кафедры, но Ленора за ней не пряталась. Она стояла уверенно, у всех на виду, в самом центре пятачка. Кроме неё в комнате было ещё десятка полтора людей; ему были видны только их затылки. У некоторых волосы были седые; должно быть, профессора. Ленора что‑то показывала лазерной указкой на замысловатых графиках, развешанных на передней стене помещения. Он не мог расслышать, что она говорит, но тембр её голоса узнал сразу же.

Дон присел на пол около двери и стал дожидаться, пока занятие закончится. Он ощутил прилив адреналина, когда дверь открылась – но это лишь какой‑то парень в чёрной футболке вышел в туалет.

Наконец, двери других аудиторий вдоль по коридору начали открываться, но дверь Ленориной оставалась раздражающе закрытой. Дон поднялся с пола и отряхнул штаны. Он уже было собрался заглянуть сквозь окошко внутрь, когда дверь снова распахнулась. Он отступил в сторону, как это делают в Торонто люди в метро.

Когда в поток выходящих иссяк, он заглянул внутрь. Ленора была у доски, спиной к нему, она разговаривала с последним оставшимся в аудитории, стройным молодым человеком. Дон смотрел как, закончив разговор, он кивнул и начал подниматься к двери. Ленора тем временем принялась возиться с чем‑то у себя на столе.

Дон сделал глубокий вдох, надеясь, что это его успокоит, и вошёл в дверь.

Он спустился лишь на четыре ступени, когда Ленора вскинула взгляд и…

…и её глаза расширились, став практически круглыми, рот удивлённо раскрылся, образовав ещё один круг, а он продолжил спускаться, чувствую слабость, какой не знал даже до роллбэка.

Она явно не верила своим глазам и, вероятно убеждала себя, что видит кого‑то очень похожего на Дона. В конце концов, она уже давно его не видела, и…

– Дон? – спросила она, наконец.

Он улыбнулся, но почувствовал, что уголки его рта дрожат.

– Здравствуй, Ленора.

– Дон! – она практически выкрикнула его имя, и гигантская улыбка озарила её лицо.

Он обнаружил, что бежит вниз, и она бежит ему навстречу, перепрыгивая через две ступеньки, и внезапно они оказались друг у друга в обьятьях. Ему так отчаянно захотелось её поцеловать – но то, что она приветствовала его как старого друга, ещё не означало, что она от этого будет в восторге.

Через некоторое слишком короткое время он почувствовал, как она высвобождается из его рук. Она посмотрела на него, её глаза прыгали, глядя то ему в левый глаз, то в правый.

– Что ты тут делаешь?

– Я… я надеялся, ты не будешь возражать.

– Возражать?

– Я не знал, захочешь ли ты меня видеть.

– Разумеется захочу! Ты здесь отпуске?

Он покачал головой.

– Я приехал повидаться с тобой.

Она застыла, как поражённая громом.

– Боже ж ты мой. Надо было позвонить.

– Я знаю. Прости.

– Нет, нет. Не извиняйся, просто… – Она запнулась. – В такую даль лишь для того, чтобы увидеть меня?

Он кивнул.

– Господи… – сказала она. Но потом чуть‑чуть вскинула подбородок. – Я так расстроилась, когда услышала про Сару. Когда это было? Четыре или пять месяцев назад?

– Больше года, – ответил Дон.

– Мне так жаль, – сказала она. – Я… мне просто очень жаль.

– Мне тоже.

– А теперь, – судя по изменившемуся тону, до неё начало доходить всё значение ситуации, – ты здесь.

– Да. – Он не знал, как повежливее сформулировать следующий вопрос, или как подвести разговор к нему, и поэтому просто брякнул: – А у тебя тут кто‑нибудь есть?

Она какое‑то время молча смотрела на него, и было ясно, что она понимает важность этого вопроса, и также понимает, что ей предложен выход: она могла просто ответить утвердительно и больше не иметь с ним дела.

– Нет, – сказала она внезапно охрипшим, но твёрдым голосом. – Никого.

Он почувствовал, как воздух задержанного дыхания устремляется наружу, и снова прижал её к себе.

– Слава Богу, – сказал он.

Помедлив мгновение, он мягко приподнял её лицо и поцеловал – и, к его восторгу, она ответила на поцелуй.

Внезапно послышался громкий звук, второй, третий. Он повернул голову и посмотрел наверх, и там…

И там, наверху у входной двери, стояла кучка студентов, ожидающих, пока аудитория освободится, и один из них начал аплодировать с широкой улыбкой на лице. Остальные присоединились к нему, и Дон почувствовал, как его лицо разъезжается в улыбке ещё шире, чем у них, и он повернулся к Леноре, которая густо покраснела.

– Если позволите, – сказал Дон студентам, взял Ленору за руку, и они вдвоём начали подниматься по ступеням, а студенты начали спускаться, занимая места, и один из них, проходя мимо, хлопнул Дона по плечу.

Ленора и Дон вышли на тёплый летний день, так восхитительно непохожий на оставленную им позади канадскую зиму. Он так много хотел ей сказать, но никак не мог придумать, с чего начать. Наконец, он произнёс:

– Новая причёска мне нравится.

– Спасибо, – ответила Ленора, всё ещё держа его за руку. Они шли вдоль берега маленькой речки, которая, как Ленора сказала, называется Эйвон; она приятно журчала. На другом её берегу виднелись здания кампуса и парковка.

Тропинка была вымощена и обсажена по бокам деревьями, породу которых Дон не мог определить. Ленора время от времени кивала встречным студентам и преподавателям.

– И чем же ты сейчас занимаешься? – спросила она. Пара птиц с чёрными телами, длинными загнутыми клювами и оранжевыми пятнами на щеках вспорхнули у них из‑под ног. – Нашёл… нашёл себе работу? – спросила она мягко, зная, как чувствительна для него эта тема.

Дон остановился; Ленора остановилась тоже. Он отпустил её руку и посмотрел прямо в глаза.

– Я хочу тебе кое‑что рассказать, – сказал он, – но ты должна пообещать, что будешь держать это в секрете.

– Конечно, – сказала она.

Он кивнул. Он полностью ей доверял.

– Сара расшифровала сообщение.

Глаза Леноры сузились.

– Не может быть, – сказала она. – Я бы знала…

– Это было личное сообщение.

Она смотрела на него, нахмурив брови.

– Серьёзно, – сказал он. – Оно было адресовано тому, чьи ответы на вопросы анкеты понравились драконианцам больше всего.

– И это была Сара?

– Это была моя Сара, да.

– И о чём же было сообщение?

К ним бегом приближались два студента, очевидно, опаздывающих на занятия. Дон дождался, пока они пробегут.

– Они прислали свой геном и чертежи оборудования, необходимого для создания двух драконианских детей.

– О Господи! Ты это серьёзно?

– Абсолютно серьёзно. Коди Мак‑Гэвин участвует в проекте. И я тоже. Я собираюсь стать… – Он помедлил, даже сейчас ещё не вполне свыкнувшись с этим, – …их приёмным отцом. Но мне нужна будет помощь в воспитании драконианских детей.

Она непонимающе смотрела на него.

– И да, я хочу, чтобы ты вернулась в мою жизнь. И хочу, чтобы ты стала частью их жизни.

– Я?

– Да, ты.

Она была потрясена.

– Я… э‑э… то есть, ты и я – это одно дело, и я…

Сердце Дона заколотилось.

– Да?

Она улыбнулась своей лучистой улыбкой.

– И я так по тебе скучала. Но… всё это насчёт воспитания – Господи, что за безумная идея – воспитания драконианских детей. Я… я вряд ли подхожу для такого дела.

– И никто не подходит. Но ты – специалист по SETI; это хорошая стартовая позиция.

– Но мне до Ph.D. ещё несколько лет.

– Ты уже выбрала тему для диссертации? – спросил он. – Потому что я могу предложить тебе такую …

Она потрясённо уставилась на него, но потом снова нахмурилась.

– Но я здесь, в Новой Зеландии. А ты наверняка планировал заниматься этим где‑то в Северной Америке.

– Про это не беспокойся. Когда об этом станет известно широкой публике – а это произойдёт сразу после рождения детей – каждый университет на планете захочет урвать от тебя кусочек. Я уверен, что нам удастся всё устроить так, что твоя степень не пострадает.

– Я даже не знаю, что сказать. То есть… так много всего сразу…

– Ты будешь мне рассказывать… – сказал Дон.

– Драконианские дети, – снова повторила она, качая головой. – Это будет потрясающий опыт, но в мире полно профессоров и академиков, которые…

– Речь тут не о регалиях; речь о характере. Инопланетяне не спрашивали участников опроса об их социоэкономическом положении или образовании. Они задавали вопросы о морали и этике.

– Но я никогда не проходила этот опрос, – сказала она.

– Нет, но я проходил. И я сам прекрасно умею оценивать характеры. Так что скажешь?

– Я… ошеломлена.

– И заинтригована?

– Боже, ещё как. Но тебе‑то каково, а? У тебя дети, внуки – а теперь ты собираешься завести… э‑э…

– Сара назвала их драклингами.

– О‑о‑о, как мило! И всё же – дети, внуки, и драклинги…

– И робот – не забывай, у меня ещё робот.

Она покачала головой, но улыбнулась при этом.

– Ну и семейка!

Он улыбнулся в ответ.

– На дворе пятидесятые. Надо идти в ногу со временем.

Она кивнула.

– О, я уверена, что это будет здорово. Но она… она не полная. Семья, я имею в виду. Я бы хотела иметь собственного ребёнка. Или двух.

– Отлично! Больше подарков на день отца.

– Это если отец – ты. – Она посмотрела на него. – Тебя… тебя интересует возможность им стать?

– Думаю, да. Если подвернётся подходящая женщина…

Она хлопнула его по руке.

– Серьёзно, – сказал он. – Это будет здорово. К тому же, драклингам нужно будет с кем‑то играть.

Она улыбнулась, но потом округлила глаза.

– Но наши дети будут… о Господи, они же будут младше твоих внуков… – Она покачала головой. – Не знаю, привыкну ли я к этому когда‑нибудь…

Дон взял её за руку.

– Конечно, привыкнешь, дорогая. Дай только время.