Текст книги "Золотое руно (сборник)"

Автор книги: Роберт Джеймс Сойер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 108 страниц)

Глава 14

Дэррил Хадкинс и Марк Гриффин сидели в офисе охраны Мемориальной больницы Лютера Терри с Деанной Аксен, директором больничной охраны. Перед ними находился массив из двенадцати мониторов, расставленных в три ряда по четыре штуки в каждом. Одиннадцать мониторов занимались тем, чем обычно занимались: переключались между бесчисленными камерами наблюдения, установленными по всей больнице и прилегающей территории, включая площадь, соединяющую её на юге со станцией метро «Фогги‑Боттом». Но двенадцатый – нижний левый – показывал материал, отснятый непосредственно до и непосредственно после того, как погас свет. Дэррил и доктор Гриффин составляли список тех, кто был внутри критического радиуса машины Сингха в ключевой момент, начиная с тех, кто был в операционной. Дэррилу казалось почти невозможным идентифицировать членов хирургической команды – у всех видны были лишь глаза. Гриффин, который в той или иной степени знал всех этих людей, справился лучше, и Дэррил записал их имена:

Президент Сет Джеррисон

Ведущий хирург доктор Эрик Редекоп

Хирург доктор Люциус Джоно

Кардиолог доктор Дэвид Дженьюари

Аннестезиолог доктор Кристина Ли

Операционная сестра Энн Дженьюари

Агент Секретной Службы Дэррил Хадкинс

Далее они отсмотрели съёмку из коридоров рядом с операционной. Двое пациентов, чью операцию отменили, чтобы освободить операционную для Джеррисона, были там, как и медсестра, наблюдавшая за ними. Гриффин идентифицировал их как:

Реципиент пересадки почки Джош Латимер

Донор пересадки почки Дора Хеннесси

Медсестра Дженис Фалькони

Охранник Иван Тарасов

Затем они обратили внимание на третий этаж, начиная со смотровой галереи над операционной:

Главврач доктор Марк Гриффин

Старший агент Секретной Службы Сьюзан Доусон

И рядом с ней, в лаборатории Сингха:

Ранджип Сингх, Ph.D.

Рядовой Кадим Адамс

Они продолжили, идентифицируя других людей на третьем и четвёртом этажах, включая некоторых посетителей больницы. Им помогал журнал, который вёл охранник на посту в вестибюле: там проверяли документы и данные вносили в журнал. Потребовалось значительное время, чтобы сравнить сотни лиц, прошедших через различные входы, с лицами, замеченными рядом с установкой Сингха, но в конце концов им удалось составить полный список людей, подвергшихся воздействию. Как выяснилось, лишь Сьюзан и Дэррил из всех агентов Секретной Службы оказались внутри сферы; остальные агенты находились севернее или южнее по коридору на втором этаже или внизу, на первом, охраняя входы в здание.

Дэррил заговорил в рукав.

– Хадкинс для Доусон. Сью, мы здесь закончили.

– Здорово, – отозвалась Доусон. – Поднимайтесь в лабораторию Сингха. Комната 324.

– «Благословен будь Аллах», – произнёс Мэнни Чонг, читая с экрана компьютера в доме Гордо Данбери.

– Должно быть, Данбери был внедрённым агентом, – сказал Смит, худой федерал.

– Но он работал в Секретной Службе два года, – сказал Чонг.

Смит кивнул.

– Чего‑чего, а терпения им не занимать.

– Никто пока не взял на себя ответственность за подрыв Белого Дома, – сказал Чонг, – но взрывное устройство было того же типа, что и перехваченное в Лос‑Анджелесе, так что это, вероятно, Аль‑Саджада.

Кранц, второй федерал, посмотрел на него.

– Но как им удалось завербовать стопроцентного американца типа Данбери? – Они все изучили досье Данбери до того, как явились сюда: он родился в Лоренсе, штат Канзас, и в школе получал грамоты за бейсбол и кросс.

– Он бывший военный, – сказал Чонг. – Служил в Афганистане. Возможно, там его и завербовали.

– Должно быть, посулили семьдесят две девственницы, – презрительно произнёс Смит.

– Он не был бы первым солдатом, которого они обратили в свою веру, – сказал Чонг. – Многие из рядового состава чувствуют разочарование в США и не понимают, что они тут делают. Дайте им достаточно наркоты и денег, может быть, женщин, и… – Он указал на экран. – Но что бы Данбери ни собирался получить в раю, оно, по‑видимому, и подтолкнуло его к покушению на Джеррисона. Вероятно, он заложил бомбу на Белом доме в свою последнюю смену на крыше, установив таймер так, чтобы она взорвалась вскоре после запланированного окончания речи Джеррисона.

– Это была бы реально деморализующая акция, – сказал Смит, – после всех тех пинков по яйцам, что мы уже получили. Джеррисон произносит речь о том, как мы собираемся победить в войне против террора, и вдруг бац! – его убивают, а Белый Дом взрывают. Классика Аль‑Саджады.

– Ага, – согласился Кранц. – Но когда Джеррисон решил перенести свою речь к Мемориалу Линкольна…

Чонг кивнул.

– Таймер бомбы уже был установлен, и он не мог снова попасть на крышу до своей следующей смены в субботу. Гордо, должно быть, пришлось спешно разрабатывать план B. Но, будучи снайпером, он решил, что сможет застрелить Джеррисона во время его речи. Наверное, он подумал, что так будет даже лучше, на раз‑два: Джеррисона убивают, когда он произносит речь о войне с терроризмом, а час спустя Белый Дом взлетает на воздух.

Дом Данбери был невелик. Кранц обшаривал его, осматривал книжные полки, которые, насколько Чонг мог видеть, были заполнены в основном документальными трудами о войне и романами Тома Клэнси.

Смит кивнул и сказал:

– Думаю, когда Данбери услышал, как тот агент кричит, что президент ещё жив, то понял, что таки не станет мучеником – его задание убить президента провалено. Он, вероятно, даже не запланировал путей отхода из Мемориала Линкольна; решил уйти в сиянье славы. Такому, как он, мастеру‑стрелку, вероятно, и в голову не пришло, что Джеррисон может остаться жив.

– Полагаю, так, – согласился Чонг. – Но когда Джеррисон всё же выжил, Гордо запаниковал и побежал – в надежде уйти и найти иной способ получить своих райских девственниц.

– Но теперь этот гад в аду, – сказал Смит.

Чонг нашёл себе стул, уселся и посмотрел в окно на изменившийся мир.

– А мы все разве нет?

В год, когда семья Ранджипа Сингха переехала из Дели в Торонто, американское телевидение, которое проникало через границу в Канаду, было заполнено «Минутами двухсотлетия», прославлявшими прошлое Америки.

Много лет спустя в Канаде появилась собственная серия похожих телепрограмм под названием «Минуты наследия». Сингх с теплотой вспоминал некоторые из них, к примеру, о канадце Джо Шустере, создателе Супермена, о палеонтологе Джозефе Бэрре Тиррелле, первооткрывателе костей динозавров в Альберте, о Маршалле Маклюэне, электрифицировавшем студентов Университета Торонто лекцией, в которой впервые прозвучало его «Форма есть содержание» и проникновенный монолог актрисы, игравшей Эмили Мерфи, первую женщину‑магистрата в Британской Империи, боровшейся за право женщин Канады считаться субъектом права.

Но серия, которая больше всего привлекла внимание подрастающего Ранджипа, была посвящена нейрохирургу Уайлдеру Пенфилду, выполнившему в 1934 году то, что впоследствии стало известно как «монреальская процедура». Касаясь электродами некоторых точек мозга пациента, Пенфилд, по‑видимому, смог достоверно удалить некоторые специфические воспоминания. Фраза из «Минуты наследия» – «Чую запах подгоревшего тоста!», произнесённая изумлённой пациенткой, когда Пенфилд искал источник её непрекращающихся судорог, стала крылатой в Канаде, и Ранджип был настолько потрясён тем коротким фильмом, что в конце концов избрал карьеру исследователя памяти.

Всё это вспомнилось Сьюзан Доусон, пока она дожидалась в лаборатории профессора Сингха Дэррила и доктора Гриффина. Как только они появились, она спросила:

– Ну и каков счёт?

Дэррил протянул ей список имён.

– Девятнадцать, включая вас, меня, доктора Гриффина, присутствующего здесь профессора Сингха и… – он посмотрел на ещё одного человека, который находился в кабинете. – Вы ведь рядовой Адамс, верно?

– Да, это я, – ответил Кадим.

Дэррил кивнул.

– Мы проверили и перепроверили: это все. Ваш беглец – Оррин Джиллетт – был единственным пограничным случаем; если подвергся воздействию и он, то всего получается двадцать.

Сьюзан нахмурилась и повернулась к профессору Сингху.

– Вы видите какую‑нибудь систему в связях, которые мы уже установили? Что‑нибудь вроде, скажем, вы связываетесь с тем, кто к вам ближе, независимо от того, видите вы его или нет? Или вы связываетесь… не знаю… с тем, кто ближе всего к вам по возрасту или чему‑то ещё?

Сингх пожал плечами – похоже, это стало его излюбленным жестом.

– Я искал корреляции, но ничего не бросилось в глаза. Ясное дело, это не просто расстояние. К примеру, хирурги были гораздо ближе к президенту, чем рядовой Адамс. И если бы всё определялось расстоянием, то связи были бы двусторонними – A связывался бы с B, а B с A.

– Значит, – сказал Марк Гриффин, вставая – он был на добрые десять дюймов выше Сьюзан и явно хотел воспользоваться преимуществом, которое давал его впечатляющий рост, – как только мы изолируем всех людей из этого списка, мы сможем снять блокаду здания и снова разрешить людям входить и выходить, верно?

Сьюзан посмотрела на него снизу вверх – она терпеть этого не могла. Однако, надо полагать, нельзя стать главврачом крупной больницы, не выучив несколько приёмов психологического давления.

– Пока мы не идентифицируем того, кто на самом деле читает память президента, я бы не хотела рисковать.

– Агент Доусон, – сказал Гриффин, – записи покажут, что Мемориальная больница Лютера Терри немедленно подчинилась всем вашим требованиям. Наш персонал сотрудничал с вами по всем вопросам. Однако это не может продолжаться вечно; если необходимо, я обращусь к вашему руководству. Полагаю, это директор Хексли, верно? – Сьюзан пришлось отдать ему должное: он был в этом хорош – явно готовился к противостоянию. – Это больница. Мы обеспечиваем обширную территорию службой скорой помощи и амбулаторным лечением. Мы не можем оставаться закрытыми. И видит Бог, после того, что случилось сегодня, люди имеют право отправиться домой, к своим близким, и попытаться решить, как им жить дальше.

– Они также имеют право на то, чтобы безопасность их страны была под защитой, – сказала Сьюзан.

– Вероятно. Но вы не можете держать всех под замком, и мы должны снова начать принимать пациентов. У нас уже едва не случилась трагедия, агент Доусон: пациент, которого легко могли спасти здесь, едва не умер по пути в Бетесду, когда машину «скорой» перенаправили туда. И хотя нам невероятно повезло с тем, что при взрыве Белого Дома никто не пострадал, мы должны быть готовы к приёму жертв других терактов, которые могут произойти в Округе Колумбия.

– Я вас выслушала, доктор Гриффин. Теперь вы послушайте меня. Мы постараемся сделать всё как можно быстрее; мы будем опрашивать каждого человека из списка, пока не выясним, кто из них связан с президентом. Но я не позволю вам открыть здание до того, как мы это сделаем, вы понимаете?

Прежде чем Гриффин успел ответить, зазвонил «блэкберри» Сьюзан; рингтоном у неё была тема из «Внутри кольца»[40] 40
  Вымышленный телесериал о жизни Белого Дома. Под «кольцом» (the Beltway) имеется в виду кольцевая автодорога вокруг Вашингтона, столицы США; выражение «Внутри кольца» (Inside the Beltway) означает деятельность федерального правительства и государственную политику вообще.
  


[Закрыть].

– Доусон!

– Здравствуйте, – произнёс мужской голос. – Меня зовут Дарио Соссо. Я агент ФБР, из группы в аэропорту «Рейган».

– Да? – вскинулась Сьюзан.

– Мы его взяли.

Сьюзан шумно выдохнула. Как начальник смены президентской охраны она постоянно получала новости о ситуации на Мемориале Линкольна. Отсутствие Дирка Дженкса было замечено, и она приказала найти его и задержать. В конце концов, именно Дженкс должен был проверить лифт в Мемориале Линкольна перед прибытием Джеррисона; он запросто мог оказаться сообщником Данбери. И это Дженкс запустил лифт, когда Данбери раскрылся и попытался сбежать – по‑видимому, получив результат, на который и рассчитывал: заставив Данбери упасть и разбиться насмерть.

– Спасибо, – сказала Сьюзан. – То, что он бежал, достаточное доказательство его причастности, но сообщите мне, если на допросе выяснится что‑то ещё.

– Обязательно, – ответил агент ФБР. Сьюзан завершила звонок, оглядела окружающих её людей и внезапно осознала, что не в силах встретиться взглядом с Дэррилом Хадкинсом. Один агент‑предатель – это само по себе очень плохо. Двое – уже заговор. И кто знает, сколько ещё людей участвовало в этом заговоре.

Глава 15

Сьюзан рекрутировала профессора Сингха помогать ей опрашивать потенциально связанных людей; он опросит половину группы, она – другую половину. Они завершили бы опрос быстрее, если бы привлекли к нему других агентов Секретной Службы, но она не знала, кому из них она могла доверять. Сингх же, у которого, как она вспомнила, за плечами было достаточно курсов психологии, чтобы знать, как эффективно допросить человека, не имел от неё секретов, и она получала доступ к его воспоминаниям о каждом интервью сразу по его окончании; это было почти так же хорошо, как самой быть в двух местах одновременно.

Следующей в списке Сьюзан значилась женщина по имени Рэйчел Коэн, работавшая в приходной кассе здесь, в Мемориальной больнице Лютера Терри; она оказалась на четвертом этаже, проходя как раз над лабораторией Сингха в момент, когда случился эффект сцепки памяти.

– Я не понимаю, – говорила Рэйчэл с весьма несчастным видом. – В этом нет никакого смысла.

– Мы все пытаемся его найти, – ответила Сьюзан. – Это был несчастный случай.

– Но это же… Боже, это извращение . То есть, я и не знала, что что‑то не так, пока вы мне не сказали.

– Похоже, что чужие воспоминания не приходят, пока не сработает какой‑то триггер, или вы сами о них не подумаете. Некоторые люди сразу понимали, что подверглись этому эффекту; другие, как вы, не знали об этом, пока я их не спросила напрямую.

Рэйчел в смятении покачала головой.

Но теперь, когда вы меня спросили, я уже не могу перестать вспоминать то, что знает он.

– Он? – переспросила Сьюзан, подаваясь вперёд. – Вы знаете его имя?

– Конечно. Оррин.

Вероятность того, что Орринов окажется двое, Сьюзан оценивала как весьма низкую, но всё же спросила:

– А фамилия?

– Джиллетт.

Сьюзан надеялась, что не дала отвращению отразиться на лице; Оррин Джиллет был тем самым адвокатом, который пытался бежать в самом начале изоляции. Для пущей уверенности она задала Рэйчел несколько вопросов о Джиллетте: имена его адвокатских партнёров, какую он закончил юридическую школу и прочее, а потом сверила эту информацию с его личный веб‑сайтом.

– Как… как долго это… продлится? – спросила Рэйчел, когда Сьюзан закончила.

– Честно? Ни малейшего понятия.

Рэйчел снова покачала головой.

– Это так странно. Господи, мне так неловко. Ну, то есть, он ведь мужчина, вы понимаете? Я часто задумывалась о том, каково это, быть не женщиной, а мужчиной…

– Может быть, когда всё это закончится, вы напишете об этом книгу, – предложила Сьюзан.

Рэйчел как будто бы задумалась.

– Может быть, когда закончится. Это… это интересно. – И потом, словно бы про себя, добавила: – Он интересный.

– О’кей, – сказала Сьюзан. – спасибо вам за сотрудничество, мисс Коэн. Мы пока сохраняем в больнице режим изоляции, однако оставьте мне номер своего телефона, чтобы я могла вас быстро отыскать в случае надобности.

Рэйчел продиктовала номер и покинула кабинет Сингха. Сразу после этого наушник Сьюзан зажужжал.

– Хадкинс – Доусон.

– Говори, Дэррил.

– Мы разыскали девятнадцать из двадцати человек, – сказал голос у неё в ухе. – Но один, похоже, успел покинуть здание до того, как вы установили блокаду.

– Чёрт, – сказала Сьюзан. – Кто?

– Бесси Стилвелл, женщина, навещавшая сына. И я – тот, кто её читает – что, я должен сказать, очень странно. Она приехала из Паскагулы, штат Миссисипи – по крайней мере, это я смог вспомнить.

– Ты знаешь, с кем связана она?

– Нет. И я не уверен в том, куда она пошла; я пытаюсь вспомнить, но это просто не вспоминается. Я только что ходил к её сыну, Майклу Стилвеллу, но он мало на что годится – пережил серьёзный инфаркт. Он понятия не имеет, куда она сегодня собиралась.

– Если ты с ней связан, то почему ты не можешь просто этого вспомнить?

– Я спрашивал об этом Сингха. Он говорит, что это, возможно, из‑за возраста – как сказал её сын, ей восемьдесят семь. Бесси сама с трудом припоминает разные вещи; это не старческое слабоумие или что‑то такое, просто возраст . Сингх полагает, что со временем ситуация улучшится; возможно, я смогу переиндексировать её воспоминания, пользуясь возможностями молодого мозга. Но пока… скажем так, теперь я знаю, что чувствует моя бабушка, когда пытается что‑то припомнить. Это вгоняет в отчаяние.

– В каком отеле она остановилась?

– Не в отеле. Она поселилась в квартире сына. У меня есть адрес, и я отправил столичную полицию наблюдать за ней.

Сьюзан не хотелось впадать в паранойю – и она знала Дэррила уже четыре года – но всё‑таки выглядело подозрительно, что, по его утверждению, он одновременно не связан с Джеррисоном и при этом имеет проблемы с подтверждением того, что он связан с кем‑то другим. И всё же:

– Поняла, – сказала Сьюзан. – Но найдите её. Кстати, Рэйчел Коэн связана с Оррином Джиллеттом – можешь сказать Сингху внести это в схему? Я, думаю, пообщаюсь с Джиллеттом прямо сейчас – лучше это делать в каком‑то порядке. Можешь сходить к нему и привести в 312‑ю? Я его заперла в 424‑й.

– Понял, – ответил Дэррил.

Рэйчел Коэн заинтересовал Оррин Джиллетт, мужчина, к памяти которого она подсоединилась. Адвокат – и при том богатый. Определённо хороший старт! И красивый тоже, если верить его собственным воспоминаниям о фотографии на водительских правах и в паспорте. Не то чтобы он думал о себе как о красавце – но фотографии показывали именно это: копна светло‑каштановых волос, прекрасные карие глаза за круглыми очками без оправы. И всё‑таки Рэйчел хотелось взглянуть самой, и…

И у неё в голове возникло ещё одно воспоминание – о чернокожем лысом агенте Секретной Службы, который пришёл его забрать и… да, да… привести его сюда, и…

И этому воспоминанию, должно быть, было всего минута или две, потому что вот он идёт, идёт по коридору, и…

И Оррин Джиллет был просто отпад . Она обнаружила, что взволнованно произносит «Привет!», словно при виде старого друга – которым, в некотором смысле, он для неё и являлся.

Он удивлённо посмотрел на неё, но затем улыбнулся обворожительной белозубой улыбкой.

– Привет, – сказал он. – Доброго дня. – У неё возникло странно чувство, что его голос звучит как‑то не так – такое же, вдруг осознала она, какое возникает, когда слышишь собственный голос в записи; она помнила его голос таким, каким он сам его слышит, резонирующим в носовых пазухах. – Мы знакомы? – добавил он.

– Нет, – сказала Рэйчел. – Но я вас знаю.

В его голосе, по‑прежнему обворожительном, прозвучала растерянность.

– Я не понимаю.

Рэйчел кивнула на дверь кабинета, в котором расположилась агент Доусон.

– Сейчас поймёте.

Рэйчел знала, что ей надо вернуться за свой стол, но работа практически застопорилась, потому что многие сотрудники по‑прежнему пребывали в прострации по поводу покушения на президента и разрушения Белого Дома; люди просто сидели за столами и пялились в пространство, или беззвучно плакали, или бесконечно болтали друг с другом, пытаясь найти во всём этом смысл.

Так что вместо того, чтобы удалиться по коридору, Рэйчел уселась в зоне ожидания неподалёку от кабинета агента Доусон. Если её собственный опыт можно было принять во внимание, то Оррин Джиллетт должен был появиться оттуда минут через двадцать.

Всякий раз, как Рэйчел обдумывала сотрудничество с новой компанией, она устраивала маленькое испытание. Она вводила в Гугл название компании со словом «отстой». Каждый из корпоративных гигантов имел своих ненавистников: «Майкрософт отстой» возвращал 285000 результатов, «Федерал Экспресс отстой» – 580000, а «Дисней отстой» – целых два миллиона. Но для бизнесов местного уровня или малоизвестных интернет‑компаний она находила этот метод полезным барометром.

Точно так же, когда она собиралась начать с кем‑то встречаться, она искала его имя вместе со словом «козёл». Поиск по «Деван Гули козёл» позволил ей остановиться буквально в шаге от пропасти!

Но сейчас, в данном конкретном случае, у неё было нечто даже лучшее, чем Гугл. У неё не было сомнений в том, что Оррин Джиллетт привлекателен. И он казался хорошим парнем: у него была тёплая, дружеская улыбка и зубы, которые либо не видели избытка кофе, колы или табака, либо были отбелены, и…

Ах да, отбелены. Зум‑процесс, если точно. Обошёлся ему в шесть сотен баксов.

Но он не курил со школы, не любил газированных напитков, а кофе пил во вполне средних количествах. Но в детстве его лечили тетрациклином, и от этого зубы немного покоричневели, и он стеснялся этого многие годы. И поэтому решил исправить эту проблему.

Рэйчел подумала насчёт подружек , но на память ничего не пришло. Потом – ну, он же такой красавчик, и безупречно одет с головы до пят! – она подумала о сердечном друге . Однако в этот раз её посетили мысли лишь о её собственных бывших, последний из которых покинул её жизнь – или, по крайней мере, её постель – десять месяцев назад.

Кстати, раз речь зашла о бывших… О!

Мелинда.

И Валери.

И Дженнифер.

И Франка.

И Анна‑Мари.

И эта сучка Наоми.

Она подумала о них, но…

Нет, так не получится. Она не могла думать о них коллективно; она должна была выбрать одну и думать только о ней. Скажем, Валери.

Ага. Блондинка. Карие глаза. Большая грудь. Рэйчел опустила глаза на собственный бюст: ну, второй или третий размер – это неплохо. И… ох ты ж! Наша Вэл любила немного погрубей, верно? Но…

Но Оррин вообще‑то не любил. Он пытался играть эту роль, потому что Вэл его об этом просила, но…

Ага, фактически это и было причиной, по которой они расстались.

Она попробовала другую. Дженнифер.

Гммм. Длинные прямые волосы, голубые глаза и… очень волевой подбородок…

О Господи! Это же Дженнифер Энистон! Оррин встречался с Дженнифер Энистон!

Да нет. Бред какой‑то. Энистон живёт в Лос‑Анджелесе и встречается с кинозвёздами, и…

Конечно. Когда она думает о Дженнифер сейчас, её фамилия Синклер, а не Энистон. Но Рэйчел представила себе единственную длинноволосую голубоглазую Дженнифер, которую знала сама, вернее, о которой знала – и, конечно же, персонажа, роль которого прославила Эннистон больше всего, звали Рэйчел.

Дженнифер и Оррин встречались лишь пару месяцев. И, по крайней мере, по воспоминаниям Оррина, расстались они по‑хорошему – хотя с тех пор он ни разу не слышал о миз Синклер.

Рэйчел взяла журнал – редакционная статья, как и во многих журналах последнего времени, была посвящена волне террористических атак; фотография на обложке изображала дымящиеся развалины «Уиллис‑Тауэр», здания, которое Рэйчел всегда называла «Сирс‑Тауэр»[41] 41
  Знаменитый чикагский небоскрёб, переименованный в 2009 году.
  


[Закрыть] до того, как оно рухнуло. Но она не стала надевать очки, хотя считала, что её новая пара с розовато‑лиловой оправой выглядит на ней потрясающе. Вместо этого она уставилась на страницу расплывающихся букв и сосредоточилась на прошлом Оррина.

Проститутки.

Воспоминание пришло об уличных девках, фланирующих вдоль обочин в неблагополучных районах, но не о прямых контактах с ними. Хотя эти воспоминания перешли в воспоминания о стриптизёршах, а за прошедшие годы он перевидал их много, в основном, развлекая клиентов. Лучшим в Вашингтоне заведением он считал клуб «Стадион».

Она перевернула страницу; тут была реклама какого‑то лекарства и…

Изнасилование.

Ничего.

Я знаю, она сказала, что не хочет, но ты всегда можешь определить…

Ничего.

И, наконец, для полной уверенности…

Я могу быть настоящим козлом, когда дело доходит до…

Она сделала глубокий вдох и подняла взгляд на окрашенную в однородный бледно‑зелёный цвет стену.

…до этих мерзких торговцев по телефону, которые звонят во время ужина.

Рэйчел улыбнулась, положила журнал, сложила руки на груди и принялась ждать.