Текст книги "Золотое руно (сборник)"

Автор книги: Роберт Джеймс Сойер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 47 (всего у книги 108 страниц)

Наконец, всё было готово. Зал суда был простой и современный, с обшитыми красноватыми деревянными панелями стенами. По сигналу бэйлифа мы все сделали «встать, суд идёт», как это показывают по телевизору. Как выяснилось, судьёй на процесс оказался назначен тот же самый Себастьян Херрингтон, который вёл предварительные слушания. Он вошёл и уселся за длинным столом того же красноватого оттенка, что и стенные панели. Позади стола по одну сторону от него висел флаг Мичигана, и американский флаг – по другую. Рядом со столом судьи находилось место для свидетеля.

Дешон и Карен сидели за столом истца, который стоял рядом с местами жюри. Тайлер и Лопес сидели за точно таким же столом. Перед этими двумя столами находилось широкое пространство, покрытое желтоватой плиткой; эта зона, как сказал мне Малкольм, именуется «колодцем».

Я не был участником процесса, и поэтому сидел на галерее для зрителей, которая, в отличие от тех, что я видел по телевизору, была сдвинута в сторону, так что можно было видеть лица и истца с ответчиком, и судьи и свидетелей.

Малкольм Дрэйпер сидел рядом со мной. Также на галерее присутствовали две дочери Тайлера, двенадцати и восьми лет, за которыми присматривала его чопорная жена. Дети были совершено очаровательны; их присутствие было явно призвано создать у присяжных впечатление о нас как о бессердечных монстрах, лишающих милых крошек их законного наследства.

Разумеется, процесс транслировался по телевидению, и все остальные места были заняты преимущественно репортёрами. Также присутствовали несколько представителей «Иммортекс», приехавшие сюда из Торонто.

– Заслушаем вступительное слово, – сказал судья Херрингтон, подперев рукой подбородок. – Начнём со стороны истца. Мистер Дрэйпер?

Дешон поднялся. Сегодня на нём был тёмно‑синий костюм, светло‑синяя рубашка и галстук, оттенок которого занимал промежуточное положение.

– Дамы и господа присяжные, – сказал он, – Библия недвусмысленно заявляет: «почитай отца твоего и мать твою». Это не просьба и не рекомендация – это одна из десяти заповедей. Что ж, мы все сегодня здесь потому, что некий человек – очень жадный человек – решил нарушить эту заповедь. – Он встал позади Карен и положил руки ей на плечи. – Познакомьтесь с матерью этого человека. Это Карен Бесарян, знаменитая писательница. Она многие годы тяжело работала, создавая одних из самых запоминающихся персонажей современной литературы. Она заработала этим много денег – и она их заслужила. В конце концов, это и есть американская мечта, верно? Усердно трудись, и ты далеко пойдёшь. Но теперь её сын – он сидит вон там, некто Тайлер Горовиц – решил опозорить свою мать самым бесстыдным, самым оскорбительным, самым вопиющим способом. Он говорит, что она мертва, и её деньги теперь должны перейти к нему.

– В ходе этого процесса вы узнаете, что Карен Бесарян за человек. Вы узнаете, что она любящая, отзывчивая, щедрая и добрая. Она не просит вас присудить ей выплату материального или морального ущерба. Всё, чего она хочет – чтобы её сын оставил попытки реализовать её завещание до того момента, когда она в самом деле умрёт. – Дешон по очереди заглянул каждому присяжному в глаза. – Разве она просит слишком многого? – Он сел и похлопал Карен по руке.

Похожее на рожок для обуви лицо Херрингтона качнулось.

– Спасибо, мистер Дрэйпер. Ваше вступительное слово, миз Лопес?

Мария Лопес встала. Она была одета в жакет такого густого красного оттенка, какого я раньше не видел – поразительно, что я до сих пор продолжал обнаруживать новые цвета. Брюки на ней были чёрного цвета, блузка тёмно‑серого.

– Дамы и господа присяжные, этот процесс не о жадности, – она покачала головой и печально улыбнулась. – И не о деньгах. Он о любящем сыне, который хочет, чтобы его мать обрела покой, о скорби, о том, чтобы сделать то, что сделать должно. – Она замолчала, чтобы в свою очередь пройти через ритуал заглядывания в глаза каждому из присяжных. – Завершение дел умерших родителей – одна из самых печальных обязанностей в жизни человека. Это разрывает сердце, но это должно быть сделано. Попытки третьих лиц продлить страдания несчастного Тайлера бесчеловечны. Карен Бесарян мертва, и мы это докажем. Она умерла на Луне. Что же касается… машины , сидящей в этом зале и утверждающей, что она – Карен Бесарян, мы покажем, что она является самозванкой, пытающейся присвоить себе деньги, на которые у неё нет никаких прав. Позволим же Тайлеру похоронить свою мать.

– Я согласна с истцом лишь в одном. Настоящая Карен Бесарян была щедрой женщиной. Она завещала больше десяти миллиардов долларов благотворительным фондам – таким, как Американское общество борьбы с раком, Гуманитарное общество США и «Врачи без границ». Эти деньги сделают возможным огромный объём добрых дел. Никто не скорбит о кончине Карен Бесарян больше, чем её преданный сын Тайлер. Но он хочет увидеть, как состояние его матери поможет другим людям – в точности, как она сама того хотела перед тем, как умерла. Не будем же препятствовать исполнению последней воли великой женщины. Спасибо.

– Хорошо, – сказал судья Херрингтон. – Мистер Дрэйпер, приступайте к представлению дела со стороны истца.

22

Войдя в ресторан американской кухни Верхнего Эдема, я заметил Малкольма Дрэйпера, сидящего в одиночестве и читающего что‑то с планшета. Я подошёл‑подпрыгал своей подскакивающей лунной походкой к его столику.

– Привет, Малкольм.

Он вскинул голову.

– Джейк! Садитесь.

Я отодвинул стул на другом краю стола и сел.

– Что читаете?

Он поднял планшет так, чтобы мне был виден экран. «Диномир». Он слегка пожал плечами.

– Мой сын был без ума от этой книги, а я так и не собрался её прочесть. Должен признать, она очаровательна.

Я покачал головой.

– Ну почему всегда так? Ничто так не увеличивает продажи автора, как его смерть.

Он нажал жал кнопку выключения на планшете.

– Только, разумеется, Карен Бесарян на самом деле не умерла, – сказал он. – Мнемосканированная Карен получит свои отчисления.

Я фыркнул.

– Будто она их заслужила.

Перед Малкольмом стоял бокал вина. Он отпил из него.

– Она в самом деле их заслужила. Вы это знаете.

Я снова фыркнул, и Малкольм пожал плечами. Он, должно быть, увидел официанта у меня за спиной, потому что сделал рукой подзывающий жест; его таффордское кольцо блеснуло.

И действительно, через мгновение появилась официантка: белая, лет двадцати пяти, кудрявые волосы, да и все остальное изгибалось где надо.

– Добрый вечер, джентльмены, – сказала она. – Чего желаете?

– Для начала салат цезарь, – сказал Малкольм. – Без крутонов. Потом филе‑миньон, завёрнутое в беконе, средне прожаренное. Толчёная картошка с чесноком. Горох, морковь. Сделаете?

– Конечно, мистер Дрэйпер. Всё, что пожелаете. А для вас, мистер Салливан?

Я посмотрел на неё и растерянно заморгал. Откуда она знает, как меня зовут? То есть, она, конечно, обслуживала меня раз или два, но…

День выдался длинный, а у меня снова начинала болеть голова – возможно, из‑за слишком сухого воздуха. Так или иначе, мне не хотелось копаться в меню, так что я сказал:

– Мне всё то же самое, только вместо гороха с морковью принесите спаржи. И да, салат мне с крутонами.

– Филе также средней прожарки?

– Нет, чуть поменьше. И из альбертской говядины.

– Конечно. Что будете пить?

Я решил сегодня покапризничать.

– Принесите мне «Old Sully's Premium Dark».

– Хорошо, сэр. Заказ будет готов через…

– У вас оно есть? – спросил я. – У вас есть «Old Sully's»?

– Конечно, сэр. Мы сделали запас специально для вас. Мы имеем полное досье на всех, кто переезжает сюда.

Я кивнул, и она удалилась.

– Видите? – спросил Малкольм, хотя тут всё и так было очевидно. – Это великолепное место.

– Ага, – сказал я. – Круто. – Я оглядел помещение. Я ел в этом заведении несколько раз, но никогда его толком не осматривал. Декор, разумеется, был выше всяких похвал: тёмные стенные панели, как в лучших стейк‑хаусах – хотя наверняка из того же самого взбитого реголита – белые скатерти, витражные светильники: полный фарш.

– Вам правда здесь нравится? – спросил я Малкольма.

– А что здесь может не нравиться?

– Отсутствие свободы. И…

– Что?

Я потёр ладонью макушку.

– Ничего. Возвращайтесь к своей книге.

Он нахмурился.

– Вы сегодня сам не свой, Джейк.

Это было совершенно невинное замечание – если только он тоже в этом не участвует. Я обнаружил, что начинаю злиться.

– Я сам не свой каждый день, – грубо ответил я. – Это… эта штука на Земле сейчас я. По крайней мере, так они говорят.

Малкольм вскинул брови.

– Джейк, вы хорошо себя чувствуете?

Я сделал глубокий вдох, пытаясь овладеть собой.

– Простите. Голова болит.

– Опять?

Я не помнил, чтобы рассказывал что‑то Малкольму, когда в прошлый раз молотки били меня по макушке. Я пристально на него посмотрел.

– Ага, опять.

– Вам нужно показаться доктору.

– Да что они знают? Им нельзя доверять.

Он улыбнулся.

– Странно слышать от того, кому один из них совсем недавно спас жизнь.

Появилась официантка – она принесла мне пиво в вычурной керамической кружке. Я отхлебнул из неё, и…

Резкая боль, словно в голову вонзили альпеншток. Малкольм, должно быть, заметил, как я вздрогнул.

– Джейк? Джейк, с вами всё хорошо?

– Да, – ответил я. – Пиво слишком холодное.

Боль потихоньку рассасывалась. Я отхлебнул ещё пива.

– Вам станет лучше после того, как вы поедите, – сказал Малкольм.

Я подумал об этом. Подумал о еде, которую приготовили специально для меня. Подумал о самом простом способе для «Иммортекс» решить проблему с моим желанием вернуться на Землю. Я ощутил ещё один укол, своего рода афтершок после только что поразившего меня приступа.

– Вообще‑то, – сказал я, – я думаю, что пропущу ужин. Пойду прилягу.

Лицо Малкольма выражало озабоченность, но через мгновение он с преувеличенным энтузиазмом потер себе живот.

– Повезло же мне. Два бифштекса.

Я заставил себя засмеяться и направился к двери. Но я знал, что он и не притронется к тому, что подадут со спаржей. Кем бы он там ни был, Малкольм Дрэйпер не был дураком.

– Огласите, пожалуйста, ваше имя для протокола, – сказал клерк, худой чернокожий мужчина с тоненькими усиками.

Человек с кожей темнее, чем у меня, но светлее, чем у клерка стоял лицом к нему, положив руку на том с одной из нескольких священных книг, которые держали в зале суда для этой цели.

– Имя: Пандит, Пэ‑А‑Эн‑Дэ‑И‑Тэ. Фамилия: Чандрагупта, Че‑А‑Эн‑Дэ‑А‑Эр‑А‑Гэ‑У‑Пэ‑Тэ‑А.

– Пожалуйста, садитесь, – сказал клерк.

Чандрагупта сел в тот же момент, когда Дешон поднялся на ноги.

– Доктор Чандрагупта, – сказал он. – Вы выписали свидетельство о смерти по этому делу, не так ли?

– Да.

– Вы являетесь лечащим врачом Карен Бесарян?

– Нет.

– Когда‑либо являлись?

– Нет.

– Вы когда‑нибудь лечили её от какого‑либо заболевания или травмы?

– Нет.

– Вам известно, был ли у неё лечащий врач?

– Да. То есть, я знаю, кто её лечил перед тем, как она умерла.

– И кто же это был?

– Его звали Дональд Коль.

– Доктор Коль – ваш коллега?

– Нет.

– Где вы работаете, доктор Чандрагупта?

– В больнице Джона Хопкинса в Балтиморе.

– Это там, по вашему утверждению, умерла Карен?

– Нет.

– Где вы лицензированы для оказания медицинских услуг?

– В Мэриленде. А также в Коннектикуте.

– Карен умерла в Мэриленде?

– Нет.

– Карен умерла в Коннектикуте?

– Нет.

– Являетесь ли вы лицензированным судмедэкспертом?

– Нет, я…

– Отвечайте только на заданный вопрос, доктор Чандрагупта, – сказал Дешон вежливо, но твёрдо. – Являетесь ли вы лицензированным судмедэкспертом?

– Нет.

– Являетесь ли вы окружным коронером или коронером штата?

– Нет.

– И тем не менее вы выписали свидетельство о смерти в данном случае, не так ли?

– Да.

– Где вы выписали это свидетельство? Я спрашиваю не где, по вашему утверждению, умерла Карен, а где вы физически оформляли этот документ.

– В Балтиморе.

– Вы сделали это по собственной воле?

– Да.

– Доктор Чандрагупта, давайте попробуем ещё раз: вы выписали данное свидетельство по собственной воле, либо в ответ на чью‑либо просьбу?

– Не, если так это сформулировать… то второе. По чьей‑либо просьбе.

– Чьей же?

– Тайлера Горовица.

– Ответчика по этому делу?

– Да.

– Он попросил вас выписать свидетельство о смерти?

– Да.

– Он вышел на контакт с вами, или наоборот?

– Я первым связался с ним, – сказал Чандрагупта.

– Когда вы связывались с ним, вам было известно, что Тайлер должен унаследовать десятки миллиардов долларов?

– Не в качестве непреложного факта, нет.

– Но вы об этом догадывались?

– Это казалось логичным, да.

– Вы потребовали с него плату за оформление свидетельства о смерти?

– Обычно подобного рода услуга оказывается за плату, да.

– Обычно, – повторил Дешон; его голос сочился ядом. Он со значением посмотрел в сторону жюри. Присяжные тоже смотрели на него, но я не мог сказать, о чём они думали.

– Мистер Дрэйпер, пожалуйста, – сказал Чандрагупта, разводя руками. – Я знаю, что Канада здесь прямо за рекой, и что в зале суда есть канадцы. Но, положа руку на сердце, нет ничего аморального в том, чтобы доктор получал деньги за услуги, которые он оказывает.

– Нет, – сказал Дешон, – конечно, в этом нет ничего аморального. – Он подошёл к загородке присяжных и встал рядом с ней, словно бы становясь таким образом восьмым присяжным. – Скажите нам, в какую именно сумму вы оценили оказанную услугу.

– Я признаю, что мистер Горовец был чрезвычайно щедр, но…

– Пожалуйста, назовите сумму в долларах.

– Мне было уплачено за эту услугу сто двадцать пять тысяч долларов.

Дешон взглянул на присяжных, почти приглашая их присвистнуть. Один из них так и сделал.

– Спасибо, доктор Чандрагупта. Миз Лопес, свидетель ваш.

– Доктор Чандрагупта, – сказала она, вставая со своего места рядом с Тайлером, – вы сказали, что вы врач.

– Так и есть.

– И какова область вашей специализации?

– Я хирург, специализируюсь на проблемах церебрального кровообращения.

Я поёрзал на стуле. Интересно, что он знает о синдроме Катеринского?

– Где умерла миз Бесарян?

Дешон вскочил на ноги.

– Возражение, ваша честь. Допущение фактов, не подтверждённых свидетельствами. Мы ещё не установили, что миз Бесарян на самом деле мертва. В сущности, мы утверждаем прямо противоположное.

Судья Херрингтон скривил свой малоразмерный рот.

– Мистер Дрэйпер, в Детройте вы не на своём поле. Большинство здешних адвокатов знают, что я ненавижу мелочные семантические придирки. – У меня упало сердце, но Херрингтон продолжил: – В данном случае, однако, я признаю, что вы правы. Принимается.

Лопес снисходительно кивнула.

– Хорошо. Доктор Чандрагупта, считаете ли вы, что Карен Бесарян умерла?

– Да, я так считаю.

– И где же, по вашему мнению, наступила смерть Карен Бесарян?

– В кратере Хевисайда, на обратной стороне Луны.

– И как вы об этом узнали?

– Я был там. – Я заметил, как несколько присяжных удивлённо вскинулись.

– Что вы делали на Луне, доктор Чандрагупта? – спросила Лопес.

– Меня доставили туда для того, чтобы сделать операцию – им потребовался мой опыт.

Полагаю, это была хорошая новость. Мне было приятно узнать, что «Иммортекс» действительно заботится о своих подопечных.

– То есть в Хевисайде не было своих докторов? – продолжала Лопес.

– О, были, конечно. Несколько – наверное, больше десятка. И очень хороших, должен заметить.

– Но они не обладают теми навыками, которые есть у вас?

– Именно так.

– Пациентом, лечить которого вы летали на Луну, была не Карен Бесарян, не так ли?

– Нет.

– Тогда какого рода контакты вы имели с миз Бесарян во время вашего пребывания там?

– Я присутствовал при её смерти.

– Как сложились подобные обстоятельства?

– Я находился в медицинском учреждении Хевисайда, когда прозвучал синий код.

– Синий код?

– Стандартный больничный код, означающий остановку сердца. Помните – я специалист по кровообращению. Когда я услышал оповещение, я выбежал в коридор, увидел других врачей и сестёр, которые куда‑то бежали – вернее сказать, прыгали, отскакивая от стен в лунной гравитации. Я присоединился к ним и попал в палату, в которой находилась миз Бесарян одновременно с её лечащим врачом.

– Которым был доктор Дональд Коль, как вы сказали во время прямого опроса?

– Именно так.

– Что случилось потом?

– Доктор Коль пытался дефибриллировать миз Бесарян.

– И с каким результатом?

– С отрицательным. Миз Бесарян умерла у нас на глазах. Я должен сказать, что доктор Коль показал себя с наилучшей стороны, выполнив всё, что требовалось в подобных обстоятельствах. И он был искренне огорчён кончиной Карен Бесарян.

– Не сомневаюсь в этом, – сказала Лопес, и со значением взглянула в сторону присяжных. – Как и мы все. – Её голос не слишком подходил для выражения скорби, но она очень старалась. – Согласно обычной процедуре разве не доктор Коль должен бы был оформить свидетельство о смерти?

– «Обычной» здесь ключевое слово.

– Что вы имеете в виду?

– Он сказал мне, что не будет оформлять свидетельство.

– Как об этом зашла речь?

– Я спросил. После того, как миз Бесарян умерла, мне стало интересно, какая здесь процедура. Ну, то есть, принимая во внимание, где мы находились – на Луне. Я спросил доктора Коля, как будет происходить оформление факта смерти.

– И что он на это ответил?

– Он ответил, что никакого оформления не будет. Сказал, что весь смысл размещения людей вроде миз Бесарян именно на Луне состоит в том, чтобы вывести их из‑под чьей‑либо юрисдикции.

– Чтобы не было необходимости оформлять свидетельство о смерти, не так ли?

– Именно так.

– А что насчёт уведомления ближайшего родственника?

– Коль сказал, что этого делать он также не будет.

– Почему?

– Он сказал, что это часть соглашения с клиентом.

Лопес многозначительно посмотрела на присяжных, словно Чандрагупта только что вскрыл какой‑то зловещий заговор. Потом она медленно повернулясь обратно к нему.

– Как вы сами к этому отнеслись?

У Чандрагупты, похоже, была привычка поглаживать бороду; он делал это прямо сейчас.

– Это меня обеспокоило. Показалось неправильным.

– Что вы сделали по этому поводу, когда вернулись на Землю?

– Я связался с Тайлером Горовицем в Детройте.

– Почему?

– Он ближайший родственник миз Бесарян – её сын.

– Давайте отступим на один шаг назад. Откуда вы узнали, что женщина, которая умерла на Луне – Карен Бесарян?

– Во‑первых, разумеется, потому что этим именем её называли другие врачи.

– У вас были и другие основания?

– Да. Я её узнал.

У Лопес были тонкие брови, которые она сейчас вскинула; внешние их кончики были обесцвечены.

– Вы были лично знакомы с ней?

Снова поглаживание бороды.

– Нет, не до того момента. Но я читал её книги своим детям десятки раз. И часто видел её по телевизору.

– У вас не возникло никаких сомнений относительно личности женщины, которая умерла на Луне?

Чандрагупта наконец обрал руку от бороды, но только для того, чтобы экспрессивно ею взмахнуть.

– Абсолютно никаких. Это была Карен Бесарян.

– Хорошо. И зная это, вы связались с её сыном, верно?

– Да.

Лопес снова приподняла брови.

– Почему?

– Мне казалось, что я должен это сделать. Ну, то есть, его мать умерла! Сын имеет право об этом узнать.

– И вы ему позвонили?

– Да. Это печальная обязанность, но я, разумеется, исполнял её не впервые.

– И Тайлер попросил вас кое‑что сделать?

– Да. Он попросил меня выписать свидетельство о смерти.

– Зачем?

– Он сказал, что доктора на Луне этого не сделают. Он сказал, что хочет завершить дела матери.

– И вы согласились?

– Да. – Рука снова легла на бороду. – Эту обязанность я также уже раньше исполнял. Соответствующая электронная форма нашлась у меня в компьютере. Я заполнил её и отправил мистеру Горовицу, подписав её своей электронной подписью.

– И снова: насколько вы уверены, что умершая была Карен Бесарян?

– На сто процентов.

– И насколько вы уверены, что она в самом деле умерла?

– Также на сто процентов. Я видел, как остановилось её дыхание. Я видел, как выровнялась её ЭКГ. Я лично наблюдал, как её зрачки вспучились.

– Вспучились?

– Расширились до максимального размера, оставив видимым лишь тонкое кольцо радужки. Это верный признак смерти мозга.

Лопес едва заметно улыбнулась.

– Спасибо, доктор Чандрагупта. О, ещё один вопрос – ваше вознаграждение. Мистер Дрэйпер уделил большое внимание тому, как много вы получили за свои услуги. Вы не хотели бы как‑то прояснить этот вопрос?

– Вообще‑то да, хочу. Плата была идеей мистера Горовица; он сказал, что я её заслужил. Он назвал это «заработком доброго самаритянина» – своеобразный способ сказать спасибо.

– Он предложил вам большое вознаграждение до или после того, как вы согласились оформить свидетельство о смерти?

– После. Разумеется, после.

– Спасибо, – сказала Лопес. – Вопросов больше не имею.

Дешон уже был на ногах.

– Повторный опрос, ваша честь?

Херрингтон кивнул.

– Доктор Чандрагупта, – сказал Дешон, – каков обычный размер платы за оформление свидетельства о смерти в штате Мэрилэнд?

– Я должен посмотреть в справочнике.

– Примерную величину, пожалуйста. Округлённую до ближайшей тысячи.

– Э‑э… округлённая до ближайшей тысячи эта величина будет равна одному.

– Иными словами, одной тысяче долларов, верно?

– Да.

– Существуют ли какие‑либо документы, за оформление которых доктора в штате Мэрилэнд получают больше тысячи долларов?

– Мне о таких неизвестно.

– Итак, – сказал Дешон, – вы совершенно уверены в том, что ваш разговор с ответчиком о стадвадцатипятитысячедолларовом вознаграждении за оформление свидетельства о смерти состоялся после того, как вы согласились его оформить?

– Да. – Доктор Чандрагунта сердито воззрился на Дешона. – Именно так я это запомнил.

Мне казалось странным, что Дешон первым вызвал Чандрагупту, потому что доктор, как казалось, стоит целиком и полностью на стороне Тайлера. Но я быстро понял, зачем он это сделал: после того, как Чандрагупта закончил давать показания, Дешон немедленно ходатайствовал об упрощённом судебном решении на основании недействительности свидетельства о смерти. Судья Херрингтон удалил присяжных из зала суда на то время, пока обсуждались ходатайства и контрходатайства. Дешон хотел, чтобы свидетельство о смерти было исключено из дела, потому что оно было выписано Чандрагуптой за пределами географической юрисдикции, в которой он был лицензирован для оказания медуслуг, и на основании подозрения в том, что он выписал его за взятку.

Лопес парировала цитатой из старинного морского устава Мэриленда, где Чандрагупта имел лицензию; устав гласил, что любой доктор имеет право выписать свидетельство о смерти в международных водах в случае, когда доставка тела на берег является непрактичной, невозможной, или противоречит воле покойного; последний пункт позволял команде корабля хоронить в море умерших в плавании моряков. Она также энергично доказывала, что подозрение не равносильно установленному факту. Множество особенностей законов Мэриленда и Мичигана было вытащено на свет, однако в конечном итоге судья Херрингтон постановил, что данное свидетельство пригодно для частной задачи установления факта смерти оригинальной, биологической Карен Бесарян.