Текст книги "Золотое руно (сборник)"

Автор книги: Роберт Джеймс Сойер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 63 (всего у книги 108 страниц)

Глава 10

Как и большинство учёных, работающих в программе SETI, Сара часто работала допоздна после того, как в 2009 году было получено первое сообщение инопланетян. В один из таких вечеров Дон пришёл её проведать в её университетский офис по окончании своего рабочего дня в «Си‑би‑си».

– Есть кто дома? – позвал он.

Сара с улыбкой на лице развернулась к нему, входящему в дверь её офиса с красно‑белой коробкой «Пицца Хат».

– Ты просто ангел! – воскликнула она. – Спасибо!

– О, – сказал он. – А ты что, тоже есть хочешь?

– Свинья! Что ты там купил?

– Большой «Любитель Пепперони», потому что… гмм… я люблю пепперони, а ты любишь меня…

– О‑о‑о‑о!  – сказала Сара. На самом деле она предпочитала грибы, но он их не переносил. В комбинации с его нелюбовью к рыбе это породило его фирменную максиму, которую Сара выслушивала от него по множеству различных поводов, своего рода псевдоапология его пищевых пристрастий: «Следует есть только ту еду, что эволюционировала сходным с тобой образом. Только теплокровные животные – млекопитающие и птицы, и только фотосинтезирующие растения».

– Ну, спасибо, что пришёл, – сказала она, – а о детях ты подумал?

– Я позвонил Карлу и велел заказать пиццу для него и Эмили. Сказал, чтобы он взял денег из моей тумбочки.

– Когда Дональд Галифакс гуляет, гуляет вся его семья, – улыбаясь, сказала она.

Он оглянулся в поисках места, куда пристроить коробку с пиццей. Она вскочила на ноги и убрала небесный глобус с картотечного шкафа, переставив его на пол. Он поставил коробку туда, где стоял глобус и открыл крышку. Она обрадовалась, увидев, как над пиццей поднимается пар. Неудивительно, впрочем: пиццерия ведь рядышком, на Блур‑стрит.

– Ну, и как оно? – спросил он. Он не первый раз приносил ей еду на работу. Он держал тарелку, вилку и нож в одном из офисных шкафов как раз для таких случаев, и сейчас достал их. Сара тем временем вытаскивала из коробки ломтик пиццы, обрывая пальцами сырные нити.

– Это гонка, – ответила она, усаживаясь в кресло перед компьютером. – Я продвигаюсь, но кто знает, чего за это время достигли другие. То есть, конечно, в интернете идёт постоянный обмен новостями, но вряд ли кто‑нибудь из них открывает всё, что узнал.

Он отыскал второе офисное сиденье – потёртый складной стул – и уселся рядом с ней. Она привыкла к способу, которым её муж ест пиццу, и не могла сказать, что он ей нравится. Основа пиццы не была частью его обычного рациона – разумеется, толстая промасленная основа в стиле «Пицца Хат» и не должна быть частью ничьего повседневного рациона, но она никогда не могла перед ней устоять. Он же сгребал всё с основы вилкой и перемешивал с сыром так, словно ел спагетти. Сэндвичи он ел точно так же – выгребая начинку вилкой и оставляя хлеб нетронутым.

– Так или иначе, мы всегда предполагали, что математика будет универсальным языком, – продолжала Сара, – и я думаю, это так и есть. Но инопланетянам удалось сделать с ней что‑то такое, что, как я думала, вообще невозможно.

– Покажи мне, – сказал Дон, пододвигая свой стул ближе к её компьютеру.

– Первым делом они определили пару символов, которые, как все согласились, выполняют функцию скобок, содержащих другие символы. Видишь вот эту последовательность? – Она указала на серию квадратов на экране. – Вот это открывающая скобка, а это, – она указала в другое место экрана, – закрывающая. Так вот, я сделала сплошную транслитерацию всего сообщения – представила его в символах, которые мы используем. И вот что говорится в его первой части. – Она открыла другое окно. В нём было следующее:

{} = 0

{*} = 1

{**} = 2

{***} = 3

{****} = 4

{*****} = 5

{******} = 6

{*******} = 7

{********} = 8

{*********} = 9

– Видишь, как умно? – сказала Сара. – Скобки позволяют нам с первого взгляда определить, что в первом наборе ничего нет. И видишь, что они делают? Они определяют цифры от нуля до девяти – инопланетяне пользуются десятичной системой, из чего следует либо что у них столько же пальцев, сколько у нас, либо что они просто расшифровали какие‑то наши телепередачи и знают, сколько у нас пальцев. Да, и заметь, что эта схема даёт нам также их символ для знака равно.

Он поднялся и добыл из коробки ещё один ломтик пиццы; когда в пицце не ешь основу, она кончается очень быстро.

– После этого, – продолжала Сара, – они сразу же дают нам базовые математические операторы. Я снова представляю их в привычной нотации. – Она крутанула колёсико мышки, и в окне появилось следующее:

[Вопрос] 2+3 [Ответ] 5

[Вопрос] 2–3 [Ответ] –1

[Вопрос] 2*3 [Ответ] 6

[Вопрос] 2/3 [Ответ] 0.6&

– Видишь, что они делают? Они вводят символ для «вопроса» и для «ответа». Они также вводят символы десятичной точки и бесконечного повторения, которое я изображаю вот этой восьмёркой с хвостиком.

– Амперсендом, – с готовностью подсказал Дон.

Состроила ему рожу, словно говоря «без тебя знаю», и продолжила:

– Следующим шагом они дают нам символ отношения между двумя величинами, который я изображаю двоеточием, и который позволяет нам выразить множество других концепций. – На экране появилось следующее:

[Вопрос] 2/3: 0.6& [Ответ] =

[Вопрос] 5: 3 [Ответ] >

[Вопрос] 9: 1 [Ответ] >>

[Вопрос] 3: 5 [Ответ] <

[Вопрос] 1: 9 [Ответ] <<

[Вопрос] 1: –1 [Ответ] [противоположны]

– Видишь? – спросила она. – Мы переходим к оценкам. Девять считается не просто больше одного, но много больше одного, а один, в свою очередь, много меньше девяти. Дальше они вводят символы для «верно» и «неверно».

На экране появилось:

[Вопрос] 2+5 [Ответ] 7 [верно]

[Вопрос] 3*3 [Ответ] 9 [верно]

[Вопрос] 8–3 [Ответ] 6 [неверно]

– А теперь, – сказала Сара, – становится по‑настоящему интересно.

– Я прям весь дрожу, – сказал Дон.

Она хлопнула его по руке и откусила от своего ломтика пиццы, прежде чем прокрутить экран.

– Вот что идёт в сообщении дальше. Смотри.

[Вопрос] 8/12

[Ответ 1] 4/7 [неверно]

[Ответ 2] 4/6 [верно] [альфа]

[Ответ 3] 2/3 [верно] [бета]

– Понимаешь, что здесь говорится? Я присвоила греческие буквы двум символам, которые они вводят. Сможешь догадаться, что значат «альфа» и «бета»?

Дон прекратил закидывать в себя пепперони с сыром и внимательно изучил изображённое на экране.

– Ну‑у‑у‑у, – сказал он, наконец, – оба ответа правильные, но один, э‑э… более правильный да? Потому что они сократили дробь.

– Браво! Именно так! А теперь задумайся: они только что дали нам способ выражения очень мощных концепций. – Она тронула клавишу, и термины альфа и бета сменились словами:

[Вопрос] 8/12

[Ответ 1] 4/7 [неверно]

[Ответ 2] 4/6 [верно] [плохо]

[Ответ 3] 2/3 [верно] [хорошо]

– Вот так, они дали нам термины для различения ответов, которые, хотя и технически правильны, менее предпочтительны, чем другие – для различения хороших ответов и плохих. И затем, чтобы дать нам понять, что они в самом деле имеют в виду хорошее и плохое, что эти термины имеют полярные значения, она дают нам это:

[Вопрос] [плохо]: [хорошо] [Ответ] [противоположно]

Сара перевела:

– Каково отношение между «плохо» и «хорошо»? Они противоположны, точно так же, как один и минус один, что мы видели ранее. Они говорят нам, что эти термины должны рассматриваться как настоящие противоположности, чего нельзя сделать с «правильно» и «более правильно» – другим возможным толкованием символов «альфа» и «бета».

– Потрясающе, – сказал он.

Она тронула мышку, и появилось новое окно.

– А как насчёт менее очевидных вещей? Попробуй вот это. Что здесь означает «гамма»?

{3 5 7 11 13 &} = [гамма]

– Нечётные числа? – предположил он. – Они идут через одно.

– Смотри внимательней. Там нет девятки.

– А, точно. И, э‑э… о, опять эта восьмёрка с хвостиком.

– Амперсенд, – сказала Сара, имитируя его услужливый тон. Он улыбнулся. – Правильно, – сказала она, – но я дам тебе подсказку: кое‑что, что я выяснила на других примерах. Когда амперсенд стоит вплотную к другой цифре, это значит, что цифра бесконечно повторяется. Но если перед ним есть пробел – маленькая лакуна в передаче, как в данном случае – я думаю, что это означает, что последовательность бесконечно продолжается.

– Три, пять, семь, одиннадцать, тринадцать…

– Даю ещё одну подсказку. Следующее число в последовательности – семнадцать.

– Э‑э… гмм…

– Это простые числа, – сказала она. – Гамма  – это их символ для простых чисел.

– Ах. Но оно ведь начинается с трёх.

Она теперь широко улыбалась.

– Сейчас увидишь. В этом‑то вся прелесть. – Она задёргала мышкой. – Дальше ещё немного теории множеств, которой я тебя нагружать не буду, где вводится символ «принадлежит к данному множеству», и потом вот это…

[Вопрос] 5 [принадлежит к] [простые числа]

[Ответ] [верно]

– Принадлежит ли пять к множеству простых чисел – или, по‑простому: является ли пятёрка простым числом? И ответ «да»; в самом деле, пять – одно из чисел, которые мы перечислили, вводя понятие «простые числа».

На экране появилась ещё одна пара вопрос‑ответ:

[Вопрос] 4 [принадлежит к] [простые числа]

[Ответ] [неверно]

– Является ли четыре простым числом? – перевела Сара. – Нет. – Она снова крутанула колёсико мышки.

[Вопрос] 3 [принадлежит к] [простые числа]

[Ответ] [верно]

– Простое ли число тройка? Да, конечно. А вот что насчёт двойки? Давай посмотрим.

Она опять крутанула колёсико.

[Вопрос] 2 [принадлежит к] [простые числа]

[Ответ 1] [верно] [хорошо]

[Ответ 2] [неверно] [хорошо]

[Ответ 3] [дельта]

– Э?

– В точности моя реакция, – улыбнулась Сара.

– Так что такое дельта? – спросил Дон.

– Посмотрим, сможешь ли ты догадаться. Посмотри внимательнее на ответы 1 и 2.

Он нахмурился.

– Погоди‑ка. Они оба не могут быть хорошими ответами. Ну, то есть, два – это простое число, так что говорить, что это неверно, не может быть хорошим ответом.

Сара загадочно улыбнулась.

– Они дали в точности те же самые ответы и для единицы.

[Вопрос] 1 [принадлежит к] [простые числа]

[Ответ 1] [верно] [хорошо]

[Ответ 2] [неверно] [хорошо]

[Ответ 3] [дельта]

– И снова какая‑то чепуха, – сказал он. – Единица – либо простое число, либо нет. А… а она вообще простое? То есть, простое число – это которое делится нацело только на себя и на единицу, правильно?

– Вас так учили в школе? Раньше единица считалась простым числом – такое можно встретить в старых учебниках. Но сейчас – нет. Сейчас считается, что простые числа – это те, что имеют в точности два делителя: себя само, и единицу. У единицы лишь один делитель, так что она – не простое число.

– Звучит как‑то волюнтаристски, – заметил Дон.

– Так и есть. Это спорный вопрос. Принадлежность единицы к простым числам не очевидна. А с двойкой ещё сложнее – это единственное чётное простое число. Ты точно так же волюнтаристски можешь постановить, что простые числа – это обязательно нечётные числа, имеющие два и только два делителя. Если ты это сделаешь, что два – не простое число.

– О.

– Видишь? Вот что они пытаются до нас донести. Дельта – это символ, который, по‑моему, означает «зависит от личных предпочтений». Ни один из ответов не неверен ; это дело вкуса. Понимаешь?

– Изумительно.

Она кивнула.

– Следующая часть сообщения ещё интереснее. Ранее они определили символы для «отправителя» и «получателя» – или «я» для того, кто посылает сообщение, и «ты» для того, кто получает.

– Так.

– И с их помощью, – продолжала Сара, – они переходят к по‑настоящему серьёзным вещам.

На экране возникло следующее:

[Вопрос] [хорошо]: [плохо]

[Ответ] [отправитель] [предпочтение] [хорошо] >> [плохо]

– Видишь? Вопрос: каково отношение между «хорошо» и «плохо»? И отправитель, который ранее, при обсуждении известных фактов, заявлял, что «хорошо» – это полная противоположность «плохо», теперь утверждает нечто гораздо более интересное: что «хорошо» много больше , чем «плохо» – важный философский постулат.

– «Разве не обещает ваша священная книга, что добро сильнее зла?»

Сара захлопала глазами.

– Ты цитируешь Библию?

– Э‑э… нет. Это из «Звёздного пути». Второй сезон, «Окончательная победа». – Он, словно извиняясь, пожал плечами. – «Да, так сказано: добро всегда побеждает зло».

Сара покачала головой в притворном отчаянии.

– Ты меня в гроб загонишь, Дональд Галифакс.

Глава 11

– «Мак‑Гэвин Роботикс», – произнёс чёткий, деловитый женский голос. – Офис президента.

Впервые Дон пожалел, что у него не видеотелефон; запросто могло оказаться, что он разговаривает с роботом.

– Я бы хотел поговорить с Коди Мак‑Гэвином, пожалуйста.

– Коди Мак‑Гэвин недоступен. Могу я узнать, кто звонит?

– Да. Меня зовут Дональд Галифакс.

– Скажите, пожалуйста, по какому вопросу вы звоните?

– Я муж Сары Галифакс.

– Ах, да. Учёная из SETI, да?

– Верно.

– Чем я могу вам помочь, мистер Галифакс?

– Мне нужно поговорить с мистером Мак‑Гэвином.

– Вы, конечно, понимаете, что расписание мистера Мак‑Гэвина очень плотное. Возможно, я смогу для вас что‑то сделать?

Дон вздохнул, начиная понимать.

– На сколько слоёв вглубь мы находимся?

– Простите?

– Сколько слоёв между вами и Мак‑Гэвином? Если я оставлю вам сообщение, и вы решите, что его стоит передать, то передадите вы его не Мак‑Гэвину, верно?

– Нет, обычно нет. Я – секретарь президентского офиса.

– И вас зовут?

– Миз Хасимото.

– И вы подчиняетесь кому?

– Мистеру Харсу, который является секретарём личного секретаря мистера Мак‑Гэвина.

– То есть, я должен пройти через вас, потом через секретаря секретаря, а потом через самого секретаря, и только тогда доберусь до Мак‑Гэвина, верно?

– Мы обязаны следовать процедурам, мистер Галифакс. Уверена, вы это понимаете. Но, разумеется, делу может быть дан ускоренный ход, если есть необходимость. Так что если бы вы сказали мне, что вам нужно…

Дон сделал глубокий вдох, потом выдохнул.

– Мистер Мак‑Гэвин оплатил для моей жены и меня процедуру омоложения – ну, вы знаете, роллбэк. Но она не сработала для моей жены, только для меня. Доктор из «Реювенекс» сказала, что ничего нельзя сделать, но может быть, если бы их попросил сам мистер Мак‑Гэвин… Деньги могут всё. Я знаю. Если он покажет им, что недоволен…

– У мистера Мак‑Гэвина есть об этом полный отчёт.

– Прошу вас, – сказал Дон. – Пожалуйста, моя жена… моя жена скоро умрёт.

Тишина. Должно быть, секретарша секретаря секретаря президента не привыкла слышать таких грубых и прямых слов.

– Мне очень жаль, – сказала миз Хасимото с вполне искренней печалью в голосе.

– Прошу вас, – повторил он. – Отчёты, которые он читает, наверняка исходят от «Реювенекс», и они там наверняка выставляют себя в хорошем свете. Я хочу, чтобы он понял, через что нам – Саре – приходится пройти.

– Я скажу ему, что вы звонили.

Нет, не скажешь, подумал он, лишь передашь на следующий уровень.

– Если бы я мог просто поговорить с мистером Мак‑Гэвином, хотя бы пару минут. Я бы просто… – Ему уже много лет никого ни о чём не приходилось упрашивать – с того случая с…

И до него, наконец, дошло, лишь сейчас. Воспоминание поразило его, как удар в солнечное сплетение.

Сорок пять лет назад. Отделение онкологии в больнице Принцессы Маргарет. Доктор Готлиб рассказывает об экспериментальной терапии, о том, что она новая и ещё не испытанная.

И Дон умоляет её попробовать её на Саре, попробовать всё, что может её спасти. Детали изгладились из памяти, но теперь он вспомнил интерфероновую терапию, не одобренную для использования в Штатах. Готлиб, должно быть, поддалась на его мольбы, его настойчивые требования попробовать всё, что может помочь.

Экспериментальная терапия закончилась неудачей. Но сейчас, четыре десятилетия спустя, её остаточный эффект блокировал другую терапию, и всё это – он с трудом сглотнул – всё это по его вине.

– Мистер Галифакс? – сказала миз Хасимото. – Вы ещё там?

Да, подумал он. Да, я всё ещё здесь. И я буду здесь ещё долго‑долго, многие годы после того, как Сары не станет.

– Да.

– Я понимаю, что вы расстроены, и поверьте, сердцем я с вами. Я помечу сообщение о вас как сверхважное. Это самое большое, что я могу для вас сделать. Я надеюсь, что очень скоро кто‑нибудь вам перезвонит.

Точно так же, как много лет назад, когда Сара билась над переводом первого сообщения драконианцев, Дон время от времени заходил к ней посмотреть, как она работает над вторым. Но в этот раз она работала не в университете, а в домашнем кабинете – комнате наверху, где раньше жил Карл.

Первое сообщение драконианцев, полученное в 2009 году, было разделено на две части: преамбулу, объясняющую использованный ими символический язык, и собственно тело сообщения, в котором эти символы были нагромождены без видимого смысла. Однако в конце концов Саре удалось уловить этот смысл, и тогда был послан ответ.

Второе сообщение инопланетян также распадалось на две части. Но в данном случае первая часть была объяснением того, как расшифровать вторую, исходя из предположения, что имеется правильный ключ дешифовки, о содержании же второй можно лишь было гадать. Поскольку она была зашифрована, в ней не было видно ни единого определённого в первом сообщении символа.

– Может быть, инопланетяне отвечают на один из наших неофициальных ответов, – предположил Дон одним поздним вечером, опершись о дверной косяк и сложив руки на груди. – В смысле, до того, как ты отправила официальный ответ, тысячи людей посылали драконианцам свои неофициальные послания.

Сара выглядела древней, почти бесплотной в свечении магнифотового монитора, подсвечивавшего сзади её редкие белые волосы.

– Было дело, – сказала она.

– Может быть, ключ дешифровки – это что‑то, что было в их посланиях? – сказал он. – Ну, то есть, я понимаю, что ты много над ним трудилась, но что если драконианцам официальный ответ SETI показался неинтересным? Те, кому на самом деле адресовано это сообщение, уже могли его прочитать.

Сара покачала головой.

– Нет, нет. Второе сообщение драконианцев – это ответ на наше официальное послание. Я в этом убеждена.

– Может, тебе просто хочется в это верить?

– Ничего подобного. Мы поместили в наш официальный ответ особый заголовок – длинную строку чисел, идентифицирующую его. По этой причине наш официальный ответ никогда полностью не выкладывался в сеть. Иначе все узнали бы про этот заголовок, и он стал бы бесполезен. Этот заголовок был словно гербовый бланк, однозначно идентифицирующий ответ, отправленный нами от имени всей планеты. И их нынешнее послание содержит тот же самый заголовок.

– Ты хочешь сказать, они его процитировали? Но не значит ли это, что теперь каждый его знает? Любой Том, Дик, Гарри может послать драконианцам новое сообщение, которое будет иметь официальный вид.

Её морщинистые черты задвигались в холодном свете в такт словам.

– Нет. Драконианцы поняли, чтобы пытаемся дать им способ отличать официальные ответы от неофициальных. Они, очевидно, сообразили, что мы не хотим, чтобы каждый, кто сумеет принять их следующее сообщение, знал о том, что это за заголовок. Поэтому драконианцы процитировали лишь каждую вторую его цифру, дав нам ясно понять, что они отвечают на официальное послание, но не раскрыв отличительной особенности официального ответа.

– Может быть, это и есть то, что ты ищешь? – сказал Дон, очень довольный собой. – Может быть, ключ дешифровки – это остальные цифры вашего заголовка, которые драконианцы не процитировали?

Сара улыбнулась.

– Первое, что мы попробовали. Не подходит.

– О, – сказал он. – Просто подумалось. Ты идёшь спать?

Она посмотрела на часы.

– Нет, у меня… – Она оборвала себя, и желудок у Дона скрутило в узел. Должно быть, она хотела сказать «У меня слишком мало времени, чтобы тратить его на сон».

– У меня есть ещё пара идей, – закончила она. – Надо проверить. А ты иди ложись.

Дон безуспешно звонил в офис Мак‑Гэвина ещё четыре раза, но в конце концов его датакомм зазвонил. Рингтоном у него стояли первые пять нот из забытого фильма «Близкие контакты третьего рода», истории о визите пришельцев на Землю, которая сейчас казалась вызывающе старомодной. Он взглянул на идентификатор звонящего. Там стояло «Мак‑Гэвин, Коди» – Не «Мак‑Гэвин Роботикс», не название компании, а человеческое имя.

– Алло? – сказал Дон сразу же, как сумел раскрыть датакомм.

– Дон! – произнёс голос Мак‑Гэвина. Он был в каком‑то шумном месте и почти кричал. – Простите, что так долго не мог вам перезвонить.

– Всё в порядке, мистер Мак‑Гэвин. Мне нужно было поговорить с вами о Саре.

– Да, – ответил Мак‑Гэвин, всё ещё крича. – Простите, Дон. Мне обо всём рассказали. Это просто ужасно. Как Сара, держится?

– Физически с ней всё в порядке. Но всё это рвёт нас обоих на части.

Его тон был настолько мягок, насколько это вообще возможно, когда кричишь.

– Представляю себе.

– Я надеялся, что вы сможете поговорить с людьми из «Реювенекс».

– Я уже говорил, не раз и подолгу. Они отвечают, что ничего нельзя сделать.

– Но должен быть способ. То есть, «Реювенекс» наверняка перепробовал все стандартные подходы, но они обязательно найдут способ заставить роллбэк работать для Сары, если вы…

Он оборвал себя – и, наверное, вовремя. Он едва не сказал «если вы сунете им побольше денег». Но Мак‑Гэвин не слушал. Дон услышал, как он говорит что‑то кому‑то ещё; судя по звуку, он зажал пальцем микрофон на своём датакомме и разговаривал с кем‑то из подчинённых. Наконец, он заговорил с Доном снова. – Они работают над этим, Дон, и я им сказал, чтобы средств не жалели. Но они в полном тупике.

– Они думали, что тому виной экспериментальное лечение от рака.

– Да, они мне говорили. Я разрешил им любые траты, чтобы раздобыть образцы или синтезировать их заново. Однако учёные, с которыми я говорил, считают, что повреждения необратимы.

– Они должны продолжать. Они не должны опускать руки.

– Они продолжат, Дон. Поверьте, это для них огромная проблема. Их компания серьёзно упадёт в цене, если об этом станет известно, а они не смогут найти решения.

– Если вы что‑то узнаете, – сказал Дон, – пожалуйста, дайте сразу знать.

– Обязательно, – сказал Мак‑Гэвин. – Но…

Но не питайте напрасных надежд; таково было невысказанное пожелание. Мак‑Гэвин, вероятно, читал только выжимку из полного отчёта, который Дон выгрыз‑таки из «Реювенекс», но итог всё равно был тот же: вряд ли решение появится в обозримом будущем.

– Тем не менее, – продолжал Мак‑Гэвин, – если Саре нужна какая‑либо помощь в её работе по расшифровке, или вам или ей нужно что‑либо ещё для чего‑либо, просто скажите мне.

– Ей нужен роллбэк.

– Мне очень жаль, Дон. – сказал Мак‑Гэвин. – Послушайте, мне нужно успеть на самолёт. Но мы будем держать связь, хорошо?