Текст книги "Золотое руно (сборник)"

Автор книги: Роберт Джеймс Сойер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 108 страниц)

Глава 21

Дэвид Дженьюари был несказанно рад, когда сучка из Секретной Службы наконец его отпустила. Он ещё больше был рад тому, что она поверила ему, когда он сказал, что скрыл свою связь с Марком Гриффином потому что доступ к памяти Гриффина дал бы ему преимущество в переговорах по новому коллективному соглашению.

Но не в этом была настоящая причина; вовсе не в этом.

Нет, то, что оказалось в голове Дэвида сразу после операции на президенте было гораздо, гораздо интереснее.

Он умывался, бросив окровавленные перчатки и халат в контейнер для отходов. Там же были другие члены хирургической команды, включая его жену Энни. И Энни пошутила, спросив, кто будет оплачивать больничный счёт президента Джеррисона.

Кристина Ли, анестезиолог, ответила ей в тон: «Думаю, для Medicare он ещё недостаточно стар».

И тут – бам!  – в голове впервые возникло чужое воспоминание. Это было безумно, странно – но воспоминание было очень чёткое, и он знал, костьми чувствовал, что всё это правда .

Десять лет назад, задолго до больницы Лютера Терри, доктор Марк Гриффин работал в страховой компании. И эта компания выдоила из Medicare почти сто миллионов долларов по страховым случаям, связанным с неким бесполезным лекарством, якобы излечивающим болезнь Альцгеймера. Гриффин, который возглавлял в компании отдел расчетов с правительством, был вдохновителем всей этой аферы.

Дэвид Дженьюари ненавидел страховые компании. У его отца не было страховки, потому что никто не захотел его застраховать. А Гриффин вытащил миллионы долларов из системы, которая должна была обеспечивать медицинской помощью тех людей старше шестидесяти пяти, которые не имели другой страховки – то есть людей вроде отца Дэвида.

Кто знает, как долго просуществует сцепка памяти? Кто знает, как долго эти воспоминания останутся при нём? После того, как женщина из Секретной Службы закончила его поджаривать – да как она посмела предположить, что Энни его обманывает! – он направился прямиком в офис Гриффина. Секретарша Гриффина, мисс Питерс, подняла голову, когда он вошёл.

– У себя? – спросил Дэвид.

– У него назначена встреча через несколько минут, доктор Дженьюари. Записать вас на попозже?

Из чего следовало, что он таки у себя. Дэвид шагнул к двери мимо секретарши.

– Простите! – сказала мисс Питерс, вставая. – Вы не можете туда войти!

Дэвид распахнул внутреннюю дверь.

– Доктор Дженьюари! – возмущённо вскричала мисс Питерс.

Внутри, Гриффин сидел за широким деревянным столом, отполированным до блеска. Он удивлённо вскинул взгляд.

– Простите, доктор Гриффин, – сказала мисс Питерс.

Гриффин кивнул.

– Всё в порядке, Шерри, – сказала он. – В чём дело, Дэвид?

Дэвид повернулся и уставился на секретаршу. Она отступила, закрыв за собой тяжёлую дверь.

– Я знаю, что ты сделал, – сказал Дэвид.

– Что? – повторил Гриффин.

– Десять лет назад. В страховой компании. Афера с Medicare.

Гриффин, похоже, задумался. Его первым естественным импульсом было ответить что‑то вроде «Понятия не имею, о чём ты говоришь», но, судя по выражению его лица, он знал, что правила игры изменились. Так что он попробовал другой подход.

– Думаешь, что лишь потому, что у тебя появилось воспоминание, которое тебе не знакомо, оно принадлежит мне? А даже если и так, откуда ты знаешь, что это не фантазия или не сюжет фильма, который я смотрел или книги, которую читал?

– Это по‑настоящему, – сказал Дэвид. – Ты это сделал, и ты это знаешь. И, что более важно, я это знаю.

– У тебя нет доказательств того, что я совершил хоть что‑нибудь – никаких. И насколько я понимаю, у тебя сейчас в кармане айфон или блэкберри, который записывает каждое моё слово. Так вот, для протокола – я ни в чём не виноват.

– Я знаю, что произошло, – сказал Дэвид. – Я даже знаю, где хранятся записи.

На Гриффине был галстук красного цвета. Узел уже был ослаблен, и сейчас он вытянул его из‑под воротника синей рубашки и положил на стол перед собой.

– Красивый галстук, – сказал он. – Шёлковый. Поскольку ты читаешь мою память, ты, несомненно, помнишь, что мне его подарила жена. – С этими словами он отошёл в угол своего обширного кабинета, где стояла кофемашина и три кофейные кружки. Он взял одну из них и показал Дэвиду, повернув так, чтобы была видна надпись на ней. «Лучшему папе в мире», гласила она. – Мой сын клянётся, что во всём мире такая только одна. – А потом он сделал нечто очень странное: он продел галстук через ручку кружки и завязал его узлом. Он приподнял его, словно демонстрируя дело рук своих, и сказал:

– Чего ты хочешь?

– Ты вытащил из Medicare сотню миллионов или около того. Думаю, моё молчание об этом дорогого стоит.

– Ни единого пенни не попало ко мне в карман за что‑то неэтичное, – сказал Гриффин.

– Не напрямую. Но у тебя фондовые опционы, и ты в тот год получил огромный бонус.

Гриффин развёл руками.

– Дэйв…

– Как только закончится эта дурацкая изоляция, ты начнёшь платить мне за молчание.

– Вот, значит, как? Шантаж?

Дэвид невесело улыбнулся.

– Считай это платежами по страховке.

– Ты только что совершил самую большую ошибку в своей жизни, Дэйв, – сказал Гриффин совершенно спокойный тоном.

– Я так не думаю.

– Ты прав, ты можешь читать мою память. Но кто‑то другой читает твою. И… давай посмотрим, кто же это? – Гриффин вернулся к своему столу и, не садясь, позвонил по телефону. – Ранджип? – сказал он через пару секунд. – Марк Гриффин. Вы не могли бы глянуть в вашей таблице, кто читает воспоминания Дэвида Дженьюари, кардиолога? – Пауза. – Правда? Да, я её знаю. Хорошо, спасибо. Нет, пока нет, но я уже почти закончил. Приходите, когда будете готовы. До свидания.

Гриффин положил трубку и скрестил руки на груди.

– Профессор Сингх только что проинформировал меня, что доктор Кристина Ли, анестезиолог, читает твою память. Так что всё, что мне нужно сделать – это сказать ей: помните, как я привязал свой красный шёлковый галстук к ручке кружки с надписью «Лучшему в мире папе»? Что Дэвид Дженьюари сказал сразу после этого? – Он помолчал. – Видишь, Дэвид? У меня есть свидетель – пусть сейчас её здесь нет, но она всё равно свидетель. А связь эта только первого уровня, ты это знал? Это значит, что она будет помнить, что ты пытался меня шантажировать, но не вспомнит то, что вспомнил ты о моём прошлом; она имеет доступ только к твоим воспоминаниям, но не к моим.

Дэвид чувствовал, как у него вскипает кровь. Сначала им манипулировала эта женщина из Секретной Службы – вся эта чушь насчёт Энни. А теперь и Гриффин тоже его обставил. Ну хорошо, если этому суждено так и окончиться, он по крайней мере даст Гриффину что‑то, что он запомнит, что‑то, что они все запомнят. Он бросился вперёд, перепугав Гриффина, и ударил высокого доктора в живот. Гриффин согнулся вдвое, и Дэвид взял его шею в захват.

– Ты будешь держать рот на замке, – сказал он. – Ты ничего не скажешь Кристине.

Гриффин сопротивлялся, и Дэвид обнаружил, что они постепенно сдвигаются в сторону того самого столика с кофемашиной. Гриффин вырвался из захвата, но Дэвиду удалось снова схватить его за шею. Гриффин замахал свободной рукой и опрокинул кофемашину на пол; её стеклянная часть разлетелась осколками.

Они продолжали бороться, но мисс Питерс, должно быть, услышала звук бьющегося стекла, потому что она открыла дверь и стояла в дверном проёме, разинув рот – а позади неё как раз входил в приёмную профессор Сингх.

Сингх бросился к ним.

– Отпустите его.

– Он на меня напал, – сказал Дэвид. – Сбрендил. Пытался меня убить.

Единственный слог «нет» – скорее просто шумный выдох, чем слово – донёсся от Гриффина.

– Я сказал, отпустите его! – потребовал Сингх.

Дэвид взглянул на него; ему было минимум пятьдесят, и сложен он не слишком мощно; Дэвид был уверен, что сможет уложить и его, если придётся.

– Отойдите, – сказал он.

Сингх вдруг сорвался с места, метнулся вперёд, а потом резко развернулся на левой ноге, нанося правой мощный удар в бок Дэвиду. Гриффин воспользовался шансом и сумел вывернуться из хватки Дэвида. Сингх снова крутанулся на месте и ударил другой ногой, попав Дэвиду в солнечное сплетение, а когда Дэвид согнулся пополам, нанёс ему резкий удар рукой по шее. Дэвид ткнулся лицом в пол. Он оставался в сознании, но, как ни пытался, не мог подняться. Он лишь повернул голову в сторону, чтобы иметь возможность видеть.

Гриффин никак не мог восстановить дыхание и по‑прежнему сгибался пополам. Он держался за край кофейного стола, чтобы не упасть.

– Вам нужен доктор? – спросил Сингх.

Гриффин попыхтел ещё немного, потом покачал головой.

– Нет. Со мной всё будет о’кей. – Он частично выпрямился, и кивнул Сингху. – Хорошо, что вы владеете каратэ, профессор Сингх.

Дэвид взглянул с пола на Сингха; голова по‑прежнему шла кругом. Сингх ответил:

– Не владею.

– Ну, что бы это ни было за боевое искусство, – сказал Гриффин.

– Я не владею никакими боевыми искусствами, – сказал Сингх; в его голосе слышалось изумление. – Но, я полагаю, ими владеет Люциус Джоно – тот, с кем я сцеплен.

– Ну, слава Богу за это, – выдохнул Гриффин.

Сингх пришёл в полный восторг.

– И правда. Это же страшно интересно. Я и подумать не мог, что и навыки станут доступны таким образом.

Гриффин выпрямился и доковылял до своего стола. Он попросил мисс Питерс вызвать охрану и доктора из скорой помощи. Затем он нагнулся над Дэвидом, чтобы убедиться, что его повреждения не смертельны.

– У человека есть два типа памяти, – продолжал тем временем Сингх, немного запыхавшись от затраченных усилий. – Первый тип – декларативная или явная память, которая, как я думал, и оказалась у нас связанной. Декларативная память состоит из тех вещей, которые можно осознанно вспомнить и легко облечь в слова – память о фактах и событиях. – Он взглянул вниз в явном изумлении от того, что он сделал с Дэвидом. – Второй тип – это то, к чему сейчас получил доступ я. Это называется недекларативная или процедурная память; в народе её иногда называют мышечной. Недекларативная память – это знания, которые у вас, очевидно, имеются, но которые вы используете неосознанно: как ездить на велосипеде, как зашнуровать ботинок, как играть в теннис – что, кстати, я умею довольно хорошо – или как применять боевые искусства. Декларативная память ассоциируется с гипоталамусом, тогда как дорсолатеральное полосатое тело ассоциируется с недекларативной памятью.

Гриффин потёр горло.

– И что?

Дверь открылась, и вошли охранник с доктором. Доктор немедленно опустился на колени рядом с Дэвидом.

– А то, – сказал Сингх, – что эта сцепка, оказывается, более всеобъемлющая, чем казалось в самом начале.

– Либо она укрепляется со временем, – сказал Гриффин.

– Может быть, – согласился Сингх. – И кто знает, чем это всё закончится.

Глава 22

Интервью с подвергшимися воздействию людьми продолжились; ещё несколько ячеек «Читает кого?» и «Читается кем?» оказались заполнены в таблице Сингха. Сьюзан вернулась в кабинет Сингха, в этот раз для интервью с женщиной по имени Мария Рамирес. Ей было двадцать семь; чёрные волосы спадали на спину. Она была одета в свободный топ.

– К этому моменту, я полагаю, до вас уже дошли какие‑то слухи насчёт того, что здесь происходит, – говорила Сьюзан Марии, которая сидела у вогнутой стороны стола Сингха. – Все эти разговоры об общих воспоминаниях. Как вы думаете, у вас есть общие с кем‑то воспоминания?

– Я не хочу неприятностей, – сказала Мария.

Сердце Сьюзан пропустило удар.

– У вас не будет неприятностей, – ответила она. – Обещаю. Мы просто хотим выяснить, кто связан с кем, вот и всё. В том, что это случилось, вашей вины нет.

Мария, казалось, задумалась над этим.

– Что если я скажу, что не связана ни с кем?

– Вы станете первым таким человеком внутри сферы воздействия, – ответила Сьюзан. Она дала Марии переварить эту новость. Будет лучше, если она сама решит не лгать, чем потом обвинять её во лжи; она от этого лишь замкнётся.

– Я не просила об этом, – сказала Мария.

Сьюзан кивнула.

– Никто из нас не просил.

– И вас тоже задело? – спросила Мария, но тут же сама ответила на вопрос. – Sí. Вы читаете память кого‑то другого. Учёного по имени Сингх.

Сьюзан выпрямилась. Только Старатель и ещё несколько человек должны были знать об этом.

– Мария, с кем вы связаны?

– Я знаю, что знаю вещи, которых не должна знать. Секретные вещи; про безопасность. Национальную безопасность. Клянусь, я никому ничего не рассказывала.

Бинго!

– Это очень хорошо, – ободряюще сказала Сьюзан. – Уверена, что президент будет вам за это очень благодарен.

– Бедный señor Джеррисон, – сказала Мария. – Когда кровь расплескалась повсюду… – Она тряхнула головой. – Это было страшно.

– Да, очень, – сказала Сьюзан. – Мария, спасибо вам за то, что были со мной честны. Конечно, многим будет интересно то, что вы знаете. Я приставлю к вам охрану; мы не позволим, чтобы с вами что‑нибудь случилось.

– Gracias, – сказала Мария с отсутствующим видом. Она смотрела не на Сьюзан, а мимо неё. Сьюзан не требовалось оборачиваться, чтобы узнать, что позади неё нет ничего, кроме книжного шкафа; воспоминания Сингха об этом месте по‑прежнему были с ней. Голос Марии был полон удивления. – Видеть, как тот человек стискивает сердце президента…

Сьюзан кивнула, вспомнив, как наблюдала за этой сценой со смотровой галереи.

– Невероятно, верно? – Но тут она вскинула брови. – Вы это помните?

– Нет, он это помнит.

Сьюзан была потрясена. Она знала, что у Джеррисона были предсмертные видения, а во время них умирающий иногда видит самого себя, как правило, сверху. Но она всегда считала это галлюцинациями: разум, знающий, что сейчас умрёт, воображает то, что происходит с вмещающим его телом. Но она была с Гриффином, когда он просвещал президента относительно его едва не состоявшейся встречи со смертью – и Гриффин не упоминал прямой массаж сердца. Могло ли быть такое, что Джеррисон в самом деле каким‑то образом покинул тело и увидел Эрика Редекопа за работой?

– Если вы собираетесь назначить мне охранника, – сказала Мария, – то нельзя, чтобы это был он?

– Кто? – спросила сбитая с толку Сьюзан. – Президент?

– Что? – ответила Мария. – Нет, нет. Он. Дэррил Хадкинс.

О чёрт!

– Так это его вы читаете?

– Sí, конечно. Я знаю, что он знает много секретных вещей – думаю, поэтому оно и называется Секретная Служба. Но, как я сказала, я ничего никому не рассказывала.

Сьюзан чувствовала разочарование – но потом её сердце снова забилось быстрее.

– Мария, я хочу, чтобы вы кое‑что поняли. Я здесь старший агент Секретной Службы. Я – начальница Дэррила, понимаете?

– Как скажете.

– Нет, задумайтесь об этом. Спросите себя, правда ли это.

Она на мгновение сузила свои карие глаза, потом сказала:

– Да, о’кей, это правда. – Она едва заметно улыбнулась. – Он считает, что вы хороший босс.

– Хорошо, прекрасно, – ответила Сьюзан. – Теперь я хочу задать вам другой вопрос, и я хочу, чтобы вы обдумали его очень, очень тщательно. Ваш ответ будет невероятно важен.

Мария кивнула.

– Хорошо. Вот такой вопрос. Был ли агент Хадкинс хоть как‑то причастен к покушению на жизнь президента Джеррисона?

Мария снова сузила глаза и покачала головой.

– Нет.

– Вы уверены? Вы совершенно уверены?

– Sí. Он никак к этому не причастен, но… ох!

– Да? Что?

– Это сделал свой, да? Другой агент – Гордо Данбери – он это сделал, sí?

– Я не могу этого сейчас ни подтвердить, ни опровергнуть. Это касается национальной безопасности.

– Дэррил не может поверить, что Гордо это сделал. И… ох! Он думает, не замешаны ли вы.

– Я? – На мгновение Сьюзан почувствовала шок, но, конечно, его подозрения были так же естественны, как и её. – Нет, я не замешана. И вы абсолютно уверены, что Дэррил не замешан тоже, верно?

– Я уверена, – сказала Мария.

Сьюзан кивнула; ей пригодится союзник, кто‑то, кому можно довериться, и теперь Дэррил был единственным агентом, в ком она могла быть уверена.

– О’кей, спасибо, – сказала она.

– Теперь я могу пойти домой? – спросила Мария.

– Боюсь, пока нет. Но уже, надеюсь, очень скоро.

– Хорошо. Потому что мне не терпится сообщить мужу новости.

– О покушении на президента? – удивлённо спросила Сьюзан. – Или о Белом Доме? – Наверняка за пределами больнице об этом знал уже каждый.

– Нет, нет. Мои новости. Наши новости.

– Какие именно?

Улыбка Марии стала шире.

– Будет девочка.

– Прошу прощения?

– Наша малышка. Я сегодня ходила на ультразвуковое исследование.

– Вы беременны? – спросила Сьюзан.

– Четвёртый месяц.

Сьюзан вскочила на ноги и кинулась по коридору в лабораторию Сингха.

– Ну ладно, – сказал Ранджип Сингх, делая отметки на доске в своей лаборатории. – Марк Гриффин, главврач больницы, читает Марию Рамирес. Конечно, Гриффин носится туда‑сюда весь день, у него не было времени на зондирование своей памяти; он даже не знал, что она беременна, пока я его об этом не спросил.

– Сама же Мария, – продолжал Сингх, – читает агента Дэррила Хадкинса. – Он заполнил соответствующую ячейку.

– Я провёл несколько часов, моделируя связи, – добавил Сингх, – в поисках узнаваемых паттернов, и я всё время отбрасывал одну из моделей, которую компьютер раз за разом мне подсовывал, потому что в ней было два узла на месте одного. Но теперь, когда я знаю о нерождённом ребёнке, это обрело смысл. Кто с кем связан, определяется последовательностью срабатывания лазеров, которую я запрограммировал в своей установке: лучи образуют схему связей. Не каждый импульс порождал связь, и мы пока что не знаем точно, кто где находился внутри здания, когда установились связи. Однако вот что я предлагаю. – Он стёр «Х» в ячейке имени в двадцать первой колонке и написал в ней «Дочь Марии Рамирес». – Если исходить из конфигурации лучей, нерождённый ребёнок Марии должен быть связан с Рэйчел Коэн, хотя что плод может извлечь из её памяти, я не имею ни малейшего понятия. У ребёнка, вероятно, просто нет референтов для того, чтобы собрать из предоставляемых мисс Коэн ключей что‑либо осмысленное… что, как я думаю, и к лучшему. Наша мисс Коэн – особа довольно ветреная; она закрутила роман с адвокатом, Оррином Джиллеттом, с неподобающей спешкой.

– «Ветреная»? – повторила Сьюзан, которую позабавил выбор слов. – Я бы сказала, «озабоченная». Но в целом верно.

– И теперь об остальных, – сказал Сингх. – Я поговорил с Джошем Латимером, которому должны были пересадить почку. Он продолжает настаивать, что не регистрирует никаких чуждых воспоминаний. Он может лгать; он может быть тем, кто читает президента Джеррисона. Но я думаю, что он говорит об этом правду, так, как он её видит. Судя по конфигурации лучей, он связан не с Джеррисоном, а скорее с нерождённым ребёнком, чья память проста и лишена особенностей, которые бы Латимер мог бы заметить. – Он вписал эту связь в таблицу. – Что означает, что остаётся три возможности. – Он указал на имена над тремя оставшимися пустыми клетками в строке «Читает кого?» – Вот эти трое – один из них читает президента.

Глава 23

Столичной полиции раздали фотографии Бесси Стилвелл, взятые с камер наблюдения, но пока что её так и не удалось обнаружить. И Дэррил Хадкинс продолжал пытаться припомнить, чем она сегодня занималась и понять, куда она могла пойти, и…

И в его голове возникли воспоминания, из всех людей, о Ричарде Никсоне. Хотя Никсон покинул президентский пост ещё до рождения Дэррила, он видел фильм о нём, где тот говорил «Я не жулик», а потом махал толпе обеими руками с пальцами, растопыренными в знаке победы, когда покидал Белый Дом в последний раз…

Но он никогда не испытывал к Никсону симпатии; отец Дэррила, когда о нём заговаривал, всегда называл его «хитрож*пый Дик». И за все те годы, что Дэррил проработал в Белом Доме, он практически ни разу не слышал имени Никсона; в почти советском стиле переписывания истории тридцать седьмой президент был, похоже, вычеркнут из памяти.

И вот внезапно он думает про Никсона, вспоминая то, чего он про него никогда не знал: к примеру, как он разговаривал с астронавтами на Луне… с Баззом какеготам и ещё одним парнем. В те времена, когда мы им гордились . А ещё его поездка в Китай и встреча с Мао. Такой умный шаг!

Но затем всё пошло кувырком. Сначала его вице‑президент – Агню, вспомнил его имя Дэррил, хотя никогда раньше его не слышал – был вынужден подать в отставку, хотя и по несвязанным причинам, а потом пришлось уйти и самому Никсону.

По несвязанным причинам.

Эта мысль выскочила у Дэррила в голове, и по мере того, как он её обдумывал, обрастала деталями: «несвязанные причины» были обвинениями в вымогательстве, махинациях с налогами, подкупе и заговоре во времена, когда Агню был губернатором Мэриленда или мэром округа Балтимор.

И всё это не было связано с…

С Уотергейтом, и…

И…

Да, да, да! Так вот , где она остановилась! Не в квартире Майка, а в отеле «Уотергейт», который недавно открылся после капитального ремонта. Теперь Дэррил вспомнил: она сказала Майку, что поселилась в его квартире, и она действительно там разок переночевала, но ей больше нравилось в отеле, где горничная найдёт её не позже следующего утра, если она вдруг поскользнётся и упадёт. Но она не сказала этого Майку; она не хотела, чтобы он беспокоился о том, что она идёт на такие траты.

«Уотергейт» – идеальное место для того, кто собирается посещать больницу Лютера Террри; он находится всего в трёх кварталах по Нью‑Гемпшир‑авеню, диагональной улице, из‑за которой здание больницы имеет треугольную форму. Комплекс «Уотергейта» стоит на берегу Потомака напротив острова Теодора Рузвельта и к северу от Кеннеди‑центра.

И – да! – Бесси осматривает отельный парк, насколько это вообще доступно её слабому зрению, и думает вот здесь всё и началось , и…

И её мысли прерываются сиреной, а сам Дэррил слышал сирену всего минут пять назад. Вообще‑то сирена «скорой» у больницы – это нормально, но сейчас больница закрыта, поэтому Дэррил выглянул в окно и увидел пожарную машину, несущуюся на север…

И Бесси видела – или, по крайней мере, слышала! – ту же самую пожарную машину; это было очень недавнее воспоминание.

Уже на бегу Дэррил сказал в микрофон в рукаве:

– Хадкинс – Доусон. Я знаю, где Бесси Стилвелл; я покидаю здание, чтобы её забрать.

– Поняла, – отозвался голос Сьюзан у него в ухе. – Сообщу больничной охране; заходите через «скорую», не через вестибюль.

Дэррил мог реквизировать машину для поездки в «Уотергейт», но до него было меньше тысячи ярдов. Он спустился на первый этаж и побежал, как он вскоре осознал, по тому же пути, по которому везли сегодня утром президента – мимо спальни для персонала, травматологии, поворот направо и через раздвижные двери на подъездную дорожку для «скорой». Тут и правда был больничный охранник в униформе. Он проверил удостоверение Дэррила, после чего открыл ему дверь; Дэррил поблагодарил его кивком и выбежал в промозглый вечер.

Он не позаботился захватить плащ – это стоило бы ему пары минут. Он пробежал мимо репортёров теленовостей, и один оператор повернул камеру ему вслед, выкрикивая вопросы – в конце концов, Дэррил был первым, кто вышел из здания за много часов – но с тяжёлой камерой он не мог угнаться за Дэррилом, который побежал вдоль самой длинной стороны здания больницы в сторону Ай‑стрит, потом – сердце немного зачастило – на Эйч‑стрит, а затем – уже вспотев – под Потомакское шоссе к Уотергейтсому комплексу. Отель, как он знал, находится от него по правую руку на Виргиния‑авеню, и он продолжал бежать, пока не оказался в его шикарном холле.

Аристократического вида белый мужчина за столом регистрации косо посмотрел на тяжело дышавшего Дэррила, однако тот показал удостоверение и хрипло сказал:

– Секретная Служба. В каком номере остановилась Бесси Стилвелл? – но ещё до того, как ему ответили, он вспомнил: номер 534 . – Дайте мне копию ключа.

Портье на секунду засомневался, но потом запрограммировал ключ‑карту и протянул её Дэррилу, сказав:

– Она только что поднялась в номер.

Дэррил взял карточку и рванулся к лифтам. Он вдавил кнопку вызова в стену и, ожидая, постарался перевести дух. Затем он поднялся на пятый этаж и…

…это, должно быть, она, в конце коридора, медленно удаляется от него; в застеленном коврами коридоре больше никого не было.

– Подождите! – крикнул он.

Она медленно повернулась к нему; Дэррил побежал к ней по коридору, тогда как она завозилась со своей сумочкой, пытаясь её открыть…

…и внезапно он понял, как это должно выглядеть с её стороны: поздно вечером в пустом коридоре здоровенный чернокожий мужик, пыхтя и отдуваясь, бежит прямо к ней.

В её руке оказался крошечный пистолет. Дэррил застыл на месте; он легко мог выхватить собственный пистолет и застрелить её – он не сомневался, что его рефлексы и меткость гораздо лучше, чем у неё – но вместо этого поднял руки.

– Миссис Стилвелл, – сказал он, надеясь, что то, что он знает её имя, немного её успокоит. Она уставилась на него; между ними было футов двадцать. Дэррил заметил знак «Не беспокоить» на соседней с ним двери. – Я агент Секретной Службы. Возможно, мы виделись сегодня в больнице.

И, произнеся это, он вспомнил, как она увидела его в первый раз. Она правда заметила его в больнице, и…

Что этот…

Дэррил был потрясён окончанием этой мысли, влетевшим в его сознание: Что этот ниггер тут делает?

И: Ничего хорошего, надо полагать.

И: Боже, это у него кровь на рукаве? Ну вот тебе и раз! На ножах с кем дрался или что. Из‑за наркоты наверняка…

Он затряс головой и почувствовал, что приходит в ярость. Он хотел сказать, что это кровь президента, что он в ней выпачкался, пытаясь спасти его жизнь, и что она полна дерьма по самую маковку.

Бесси по‑прежнему направляла на него пистолет, и по‑прежнему выглядела насмерть перепуганной, потому что…

…потому что он – чёрный. Потому что он цветной . Потому что он…

Снова это чёртово слово.

Господи!

Она оглянулась через плечо, но, конечно, они никак не могла от него убежать; она втрое старше его.

– Миссис Стилвелл, – сказал он, – пожалуйста, опустите пистолет.

Она опустила взгляд, будто удивившись тому, что маленький пистолетик оказался в её руках. Дэррил так и не спрятал своё удостоверение после того, как показал его портье внизу; он всё ещё было у него в левой руке, и он раскрыл его и выставил перед собой, а потом начал медленно приближаться. – Мне лишь нужно задать вам несколько вопросов.

– Простите, – сказала она. – Я думала, вы… Я думала…

– Нет, это не так, – сказал Дэррил. Он подумал, не предложить ли её пройти для разговора в её комнату, но понял, что ей это не понравится, и потому сказал: – Вы не откажетесь вернуться со мной в больницу? Нам нужно прояснить одну небольшую деталь…

– Вы правда агент Секретной Службы?

– Да, мэм. И я думаю, вы должны отдать мне этот пистолет.

Она на мгновение задумалась, потом протянула пистолет ему. Он вывел её обратно в холл и привёз в больницу на такси; таксист не был в восторге от такой короткой поездки, и Дэррил попытался его задобрить, не взяв сдачи с двадцатидолларовой банкноты, которой расплатился. Они с Бесси снова вошли в здание больницы через въезд для «скорой», и он отвёл её в конференц‑зал на первом этаже, попросил присесть, вызвал Сьюзан Доусон и отошёл, чтобы вымыть руки.

К счастью, подумал он, в больнице нет недостатка в дезинфицирующих средствах.