Текст книги "Золотое руно (сборник)"

Автор книги: Роберт Джеймс Сойер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 108 страниц)

Глава 45

Бесси открыла дверь коттеджа, впустив внутрь холодный утренний воздух. Светловолосый кареглазый агент, охранявший вход, резко обернулся и сказал:

– Чем могу помочь, мэм?

– Вы всё время здесь служите, молодой человек?

– Кто‑то всегда будет здесь, мэм.

– Нет, я имею в виду, вы из постоянного персонала Кэмп‑Дэвида?

– Нет, мэм. Меня сюда назначили временно; обычно я приписан к Пентагону.

– Ах, – сказала Бесси. Похоже, они не хотели, чтобы она говорила с кем‑то, кто ещё не знает. – Мне нужно, чтобы вы передали это президенту, – сказала она, протягивая ему запечатанный конверт; она нашла несколько прекрасных конвертов из льняной бумаги в том же ящике, где раньше отыскалась писчая бумага с эмблемой Кэмп‑Дэвида.

– Я не могу покинуть пост, мэм, но я вызову кого‑нибудь, кто это сделает. – Он взял у неё конверт.

– Его передадут лично президенту в руки?

– Ну, мэм, есть соответствующие процедуры. Его передадут сотрудникам его администрации.

Бесси покачала головой.

– Нет, так не пойдёт, молодой человек. Я хочу, чтобы вы отнесли письмо ему – вы лично. Вызовите кого‑нибудь, чтобы он тут за вас постоял, но доставьте письмо сами, понятно вам?

– Я… обычно так не делается, мэм…

Бесси собрала все свои силы.

– Сейчас времена совсем не обычные, не так ли? Вы наверняка понимаете, что президент велел меня сюда доставить не просто так. И вы ведь не хотите оказаться ответственным за то, что он не получил от меня важное сообщение вовремя?

Он немного подумал над этим, затем сказал:

– Нет, мэм.

– То есть вы лично проследите, чтобы он его получил?

– Да, мэм. Я отнесу письмо прямо в его резиденцию.

– Обещаете?

– Да, мэм.

Бесси улыбнулась.

– Спасибо.

Она закрыла дверь и обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть выходящего из своей комнаты Дэррила Хадкинса. На нём была та же одежда, что и вчера, хотя багаж Бесси ожидал её здесь, когда их сюда привезли; кто‑то позаботился забрать его из «Уотергейта».

– Доброе утро, миссис Стилвелл, – сказал он. – Простите, что я так долго спал.

– Больше всё равно делать нечего, – сказала Бесси.

– Да уж. А вам хорошо спалось?

– Не хуже, чем можно было ожидать.

– Вы уже заказали завтрак? – Им сказали звонить, если что‑то понадобится.

– Нет, – ответила Бесси. – Я обычно не голодна, когда встаю утром. – Она на мгновение задумалась, приняла решение, затем указала в сторону гостиной. – Вы не присядете? Мне кое‑что нужно вам рассказать.

Она вообразила, как его брови лезут вверх, но с такого расстояния не могла этого разглядеть. Он прошёл к раковине, налил себе стакан воды, спросил её, не хочет ли она тоже, затем подошёл и уселся на диван с узорчатой обивкой, лицом к огромному окну.

– Мы должны поговорить, Дэррил. Ну, вернее, возможно, говорить‑то как раз и не нужно. Я всё ещё привыкаю к тому, как всё это работает, но…

– Да, мэм?

Она помолчала, снова задумавшись, правильно ли поступает. В конце концов, Дэррил – один из самых доверенных сотрудников Джеррисона; президент выбрал его, чтобы отправиться с ней в Калифорнию. Она обыскала память Джеррисона в поисках каких‑либо признаков того, что он делился с Дэррилом подробностями о «Встречном ударе».

Ничего.

Конечно, Дэррил всё равно мог в этом участвовать; Бесси сомневалась, что президент лично инструктирует сотрудников своей охраны. И поэтому она решила узнать это старомодным способом – спросив.

– Дэррил, название «Встречный удар» вам о чём‑нибудь говорит?

– Нет, мэм.

– Мне тоже не говорило до вчерашнего дня, но… Господи, я даже не знаю, с чего начать. Вы не… вы не можете достать это сами у меня из головы?

Пауза, затем:

– Я ничего не нахожу, мэм.

– «Встречный удар»? Вы уверены? Я знаю о нём всё.

– Мне ничего не вспоминается. Где вы о нём услышали?

– Ну, вообще‑то нигде. Я узнала о нём из воспоминаний президента.

– О, – сказал Дэррил. – Ну, если я правильно понял то, что говорил доктор Сингх, то сцепка памяти является связью, как он говорил, «первого уровня». Вы можете читать память президента, я могу читать вашу память, но я не могу читать его память через вас.

– О, понимаю, – сказала Бесси. – Тогда, похоже, мне придётся вам рассказать.

– Да, мэм, это будет проще всего.

Она сделала глубокий вдох.

– Операция «Встречный удар» – это то, что они планируют сделать, – сказала она.

– Кто?

– Президент. И военные.

– Когда?

– Завтра.

– И что же они планируют, мэм?

– Уничтожить Пакистан.

– Я… что?

– Уничтожить Пакистан, – повторила она, и в этот раз ясно увидела, как брови Дэррила поползли вверх. – Стереть сто семьдесят миллионов человек с лица земли.

– Боже, – сказал он почти беззвучно. – Зачем?

– Я… я не знаю, как это объяснить.

– Это идея Джеррисона?

– Нет. Нет, два месяца назад ему её предложил этот… – У неё была проблема с этой фамилией; она много раз её вспоминала, но так и не была точно уверена, правильно ли её произносит. – Э‑э… мистер Муленберг.

– Министр обороны, – сказал Дэррил. – Продолжайте.

– Вот‑вот. Он пришёл к президенту и всё ему изложил. И между ними состоялся примерно такой вот разговор…

Седовласый Питер Муленберг сидел на одном из коротких диванов Овального кабинета; Сет Джеррисон сидел на другом таком же, лицом к нему; между ними на ковре красовалась президентская печать.

– Таким образом, – говорил Муленберг, – наши рекомендации очень просты: стереть Пакистан с карты мира.

От неожиданности у Сета едва не упала челюсть.

– Вы не можете этого сделать.

– О, разумеется, можем, сэр, – ответил Муленберг. – Вопрос в том, должны ли.

– Нет, – сказал Сет. – Я имею в виду, вы не можете. Ядерное оружие очень грязное; если вы уничтожите Пакистан, то радиоактивные осадки выпадут в соседних странах: В Иране и Афганистане на западе, в Китае на севере, в Индии на востоке.

Муленберг кивнул.

– Это было бы так, если бы мы использовали ядерные бомбы. Но новые бомбы класса «магма» почти не производят радиоактивного заражения, и электромагнитный импульс у них значительно слабее.

– Прямо как у тех бомб, что используют террористы, – сказал Сет.

– А откуда, по‑вашему, они взяли эту технологию? – ответил Муленберг. – Не то чтобы мы её им дали, конечно. Эти исследования начинались как очередной холодный термояд в комплекте с кое‑какими новыми физическими теориями из Брукхейвена. Поначалу никто не осознавал разрушительного потенциала; когда осознали, то засекретили всё по самому высокому уровню, однако в открытую печать уже просочилось достаточно намёков.

– То есть, у китайцев это тоже есть, да? И у русских?

– Больших бомб, как у нас, нет – по крайней мере, насколько нам известно. Почему нам и нужно делать это прямо сейчас – нанести немедленный встречный удар.

Сет покачал головой.

– Это не назовёшь симметричным ответом, Питер.

– Были ли Хиросима и Нагасаки симметричным ответом на Пирл‑Харбор? – спросил Муленберг. – Два больших города, полных гражданских, за одну военно‑морскую базу? В Пирл‑Харборе погибло двадцать четыре сотни человек, из которых гражданских было всего пятьдесят семь; бомбы, сброшенные на Хиросиму и Нагасаки убили в сто раз больше – почти четверть миллиона человек, почти все – гражданские. Симметрично? Нет – но это остановило войну. Остановило тут же. Когда в 1945 мы приобрели очевидное преимущество над японцами, мы им воспользовались – и нам больше никогда не нужно было бояться Японии.

– Но террористы не только в Пакистане, – сказал Сет.

– Верно. Но большинство руководства Аль‑Саджады там. И Пакистан годами укрывал Бен Ладена; их разведка знала, что он там. Да, террористы есть и в Афганистане, и в Ираке и в других местах, но наш сигнал будет ясен: если террористические атаки продолжатся, мы уничтожим ещё одну страну, укрывающую террористов.

– Нет, – сказал Сет. – Я имею в виду, что террористы здесь . В Соединённых Штатах, в Лондоне – везде. Они уже здесь; потому и происходят их атаки.

– Пехотинцы. Их высшее руководство там.

– В исламском мире? – сказал Сет. – Мы не воюем против ислама.

– Нет, не воюем, – согласился Муленберг. – В мире 1,6 миллиардов мусульман, и в пятидесяти странах они составляют большинство населения. Пакистан – лишь небольшая часть исламского мира.

– Это ужасно, – сказал Сет. – Отвратительно.

– То, что сделали с нами, тоже ужасно, – ответил Муленберг. – И это будет продолжаться, пока мы не заставим их прекратить, пока не покажем им, что наше терпение кончилось. Мы последняя оставшаяся сверхдержава. Настало время воспользоваться своим сверхмогуществом, чтобы положить этому конец.

Дэррил внимательно выслушал рассказ Бесси о встрече министра обороны Муленберга с президентом.

– И Джеррисон на это купился?

Бесси кивнула.

– И они начинают в понедельник. Завтра.

Дэррил оглядел роскошный коттедж – однако позолоченная клетка остаётся клеткой.

– Полагаю, мы ничего с этим не можем поделать?

– Мало что, – ответила Бесси. Она обыскала память президента, чтобы узнать, получил ли он уже письмо; похоже, что нет. – Но, – добавила она, выглядывая в окно на заснеженный лес, – по крайней мере, я сделала всё, что могла.

Глава 46

Сет Джеррисон по‑прежнему лежал на кровати в президентской резиденции в Кэмп‑Дэвиде. Первая Леди – Жасмин Джеррисон, высокая, утончённая, изящная – сидела рядом, работая на лэптопе, поставленном на маленький столик. За исключением агента Сьюзан Доусон Сет распустил всю охрану Секретной Службы; теперь он полагался на офицеров флота и морской пехоты, отобранных ведомством Питера Муленберга.

В дверь постучали. Жасмин поднялась и открыла. Один из охранников – морской пехотинец – отсалютовал ей.

– Пакет для президента, мэм.

Сет не мог видеть её лица, но вообразил, как сузились её зелёные глаза.

– От кого это?

– Мэм, миссис Стилвелл требовала, чтобы это было передано вашему мужу.

– Я возьму.

– Я пообещал миссис Стилвелл, что пакет попадёт к президенту лично.

– Я отдам его ему. Спасибо. – Она взяла конверт. Молодой человек отсалютовал и ушёл, а Жасмин принесла конверт Сету. Он кивнул, и она взяла со стола вычурный нож для бумаг, вскрыла конверт, надела очки для чтения и вытащила из конверта единственный лист.

– Какая‑то бессмыслица, – сказала она.

– Что?

Она подняла лист так, чтобы он мог видеть. На нём уже были его франклиновские[60] 60
  Бифокальные очки, линзы которых состоит из двух частей различной оптической силы – одна предназначена для чтения, другая – для разглядывания удалённых предметов. Их изобретение приписывается Бенджамину Франклину.
  


[Закрыть]очки, и он приподнял голову так, чтобы увидеть письмо сквозь их линзы. Это была бумага с эмблемой Кэмп‑Дэвида, на которой дрожащей рукой было выведено длинное послание. Оно начиналось так:

5‑2‑6

IJFXK XVXJY DIJLZ…

– Что это значит? – спросила Жасмин.

Первая Леди знала все его секреты – и личные, и профессиональные – но у него никогда раньше не возникало необходимости объяснить ей принцип работы «кода‑13». Уже через несколько секунд она нарисовала кодировочную таблицу для ключа 5‑2‑6, но расшифровывать всё письмо оказалось утомительно – настолько же, подумал Сет, как Бесси его писать.

Он диктовал послание Бесси по одной букве, а Жасмин печатала соответствующую букву расшифровки. Затем она вставила пробелы в нужных местах и добавила знаки препинания.

– «Дорогой мистер президент», – прочитала Жасмин вслух. – «Вы похитили меня и не позволяете увидеться с моим больным сыном».

– «Похитил» – это несколько сильно сказано, – заметил Сет.

Жасмин, которая, как он полагал, успела ознакомиться с основной мыслью письма, пока его печатала, вскинула брови.

– Дальше ещё сильнее. Она пишет: «Я верю в Бога. Я читаю Библию каждый день. Я верю в «глаз за глаз». Но то, что планируете вы – это миллион глаз за глаз. Я не могу с таким согласиться».

Сет пошевелился. Пламя в камине потрескивало.

– «Я молилась Господу о совете и обнаружила, что у вас нет воспоминаний о подобном, что вы никогда не молились, что вы не верите в Бога. Я шокирована и опечалена. Это ещё одна вещь, о которой вы лгали в ходе вашей предвыборной кампании. Но я также знаю, благодаря тому, что вы это обсуждали с руководителем вашей кампании Расти, что вы верите в то, что мораль возможна и без веры в Бога, что вы верите в то, что атеист способен быть хорошим человеком.»

Сет закрыл глаза и продолжал слушать.

– «Я не могу обсуждать с вами вопросы политики или государственной безопасности. Для этого я слишком мало знаю. Но я знаю вот что. Вы сказали Расти, что после того, как вы покинете свой пост, то открыто заявите о своих атеистических убеждениях. Ваша политическая карьера будет закончена, но вы хотели бы показать миру, что атеист способен успешно управлять демократическим государством. Вы хотели совершить прорыв в признании атеистов американским обществом. Но если вы сделаете то, что задумали, то вы навредите делу атеизма, мистер Президент. Люди скажут, что только кто‑то без страха Божьего способен учинить нечто столь чудовищное».

Жасмин прокрутила текст, затем продолжила:

– «Это не слишком веский аргумент, я полагаю – но лучший, что у меня есть. Если вы осуществите «Встречный удар», то нанесёте своему делу непоправимый вред».

Жасмин подняла голову.

– И она заканчивает письмо словами «Благослови Господь Соединённые Штаты, и благослови Господь вас, мистер президент».

Жасмин поставила лэптоп на стол, подошла и присела на край кровати. Она взяла руку мужа, на тыльной стороне которой был прилеплен пластырем кусочек ваты в месте, в которое доктор Сноу недавно втыкала иглу.

Президент Джеррисон и его Первая Леди некоторое время сидели в молчании.

– Нет, – сказал в конце концов Сет.

– Прости, дорогой?

– Нет. Я не могу сделать того, что хочет Бесси. Дорогая, кое‑что случилась, пока ты была в Орегоне.

– Не то слово.

– Да, – согласился Сет, – но я о другом. – Ей, разумеется, рассказали о сцепке памяти. – Молодой армейский ветеран заставил меня кое‑что пережить. Он участвовал в операции «Иракская свобода». – Сет, конечно, знал цифры и факты. Война началась в президентство Джорджа Буша‑младшего 20 марта 2003 года, по большей части в ответ на 11‑е сентября; она более или менее завершилась при Бараке Обаме 31 августа 2010 – правда, для Кадима Адамса и тысяч других таких же, как он, она так и не закончилась.

– Да? – сказала Жасмин.

– Он заставил меня разделить с ним флешбэк с той войны, из Ирака.

– Боже, – сказала Жасмин.

– Это было жутко. И я не могу подвергать солдат такому снова. – Он посмотрел жене в глаза. – Мы должны это прекратить. Мы должны это остановить, раз и навсегда. Операция «Встречный удар» продолжится.

В «Догвуде», кэмп‑дэвидском коттедже, в котором держали Бесси и Дэррила, было две полностью укомплектованные ванные комнаты. Дэррил побрился, удалив щетину с лица и головы, и теперь они с Бесси вкушали изысканный обед, который им принесли.

Как он ни пытался, он не мог избежать наплыва её воспоминаний – в конце концов, их было гораздо больше, чем его собственных. Он теперь знал, каково это – быть белым, а также маленькой девочкой, девочкой‑подростком, женщиной, женщиной средних лет, женщиной известного возраста и, в конце концов, состариться. Старческая часть оказалась хуже, чем он мог себе вообразить: постоянные боли, ухудшающееся зрение, отказывающее сердце, меланхолическое ощущение того, что раньше ты был энергичнее, сообразительнее, привлекательнее – в общем, лучше по всем показателям, и всегда присутствующее на заднем плане чувство утекающего времени.

Возможно, это последнее и заставило Бесси заговорить.

– Скоро всё изменится, – сказала она, – если Джеррисон сделает, что задумал.

– Да, мэм, – ответил Дэррил.

– Всё будет по‑другому.

Дэррил отхлебнул кофе.

– Да, мэм.

– И, в общем, на случай, если всё закончится плохо, я должна кое‑что сказать.

– Мэм?

– Я должна перед вами извиниться.

– За что?

– За все те вещи, что о вас всю жизнь думала. Вы правы. Я никогда по настоящему не знала никого из таких как вы. Вы хороший… – Она со сконфуженным видом замолчала.

– Вы собирались сказать «хороший мальчик», не правда ли, мэм?

– Простите.

– Как бы вы назвали белого мужчину, который больше чем на пятьдесят лет младше вас? Вы могли бы сказать, что он хороший мальчик?

– Ну… да.

– Значит, всё в порядке, мэм – и спасибо вам. – Дэррил взглянул на настенные часы, которые, как и всё здесь, были красивы и изящны. – Время президентского обращения, – сказал он. – Его будут показывать по телевизору – хотите посмотреть?

Но Бесси лишь печально покачала головой.

– Нет. – Она посмотрела через огромное окно на заснеженный лес. – Я и так знаю, что он скажет.

Глава 47

– Я этого не одобряю, сэр, – сказала доктор Элисса Сноу.

Сет Джеррисон поворочался на кровати.

– Я не могу обращаться к нации лёжа в постели, Элисса. Так что помогите мне.

Доктор Сноу, которая сейчас была облачена в форму капитана ВВС, и Первая Леди в стильном оранжево‑розовом платье, помогли Сету слезть с кровати под балдахином и пересесть в инвалидную коляску, которую привезли сюда для этой цели. Он был одет в синий костюм – Жасмин и Элиссе удалось натянуть его на президента лишь час назад. Сьюзан Доусон стояла в стороне.

Пока его двигали, Сет несколько раз застонал. У него болела грудь и иногда начинала кружиться голова; это, осознал он, был первый раз, когда он принял сидячее положение с момента, когда его в пятницу извлекли из «Зверя».

Президентская спальня была на первом этаже, и резиденция напрямую соединялась с пресс‑центром. Сьюзан Доусон катила коляску, Жасмин шла по левую руку, доктор Сноу по правую. Коридор был пуст: не будет никаких фотографий его, сидящего в инвалидном кресле.

Они прибыли в зелёную комнату, небольшую, но уютную. Сет быстро взглянул на свой официальный портрет, висящий на стене: улыбающийся, уверенный, пышущий здоровьем. Гримёрша также взглянула на фото, словно оценивая объём предстоящей работы, а потом занялась приведением его в вид, пригодный для телекамер.

Когда с гримом было покончено, он поблагодарил гримёршу. Доктор Сноу пощупала Сету пульс на запястье, потрогала лоб и неохотно кивнула. Они с Жасмин помогли ему подняться на ноги, и Сьюзан Доусон протянула ему резную трость. Он кивком поблагодарил её и немедленно перенёс на трость бо́льшую часть своего веса.

Жасмин положила руки ему на плечи и заглянула в глаза.

– Ни пуха, ни пера, дорогой. Удачи.

Она нежно его поцеловала и вышла через другую дверь, ведущую в пресс‑центр. Сет несколько секунд собирался с силами, затем двинулся с места. Каждый шаг отзывался болью, но он следил за лицом. Когда он вступил в помещение пресс‑центра, в динамиках заиграл «Салют Командиру», президентский гимн, а все присутствующие встали и зааплодировали. Когда он поднялся на трибуну, то крепко схватился за её борта, чтобы не упасть – и к чёрту советы тренеров по публичным выступлениям.

Крыша пресс‑центра была скошена, а стены до половины покрыты панелями из тёмного дерева, остальное выкрашено в бежевый цвет. Слушателей собрали специально для него – в душе Сет оставался университетским профессором, и ему было проще говорить, обращаясь к сидящим перед ним живым людям. Двадцать четыре человека – скорее коллоквиум в аспирантуре, чем лекция для первокурсников – сидели в шесть рядов, разделённых посередине проходом, в котором стояли телекамера с оператором. Вице‑президент Флаэрти сидел в первом ряду, Жасмин сидела рядом с ним. Остальные слушатели были офицерами флота и корпуса морской пехоты из кэмп‑дэвидского персонала. Сет кивнул им в знак того, что они могут садиться. Перед камерой был установлен экран телесуфлёра, и он начал читать с него.

– Мои дорогие американцы, – начал он теми же словами, как все президенты до него. – Мы имеем дело с безжалостным врагом, но мы не можем позволить террористам одержать победу. Либо мы съёжимся от страха, либо пойдём вперёд с высоко поднятой головой – и американский народ, я уверен, выберет второе. Наша страна, величайшая страна из всех, что видел мир, не позволит себе стать заложницей требований кучки недовольных. И я громко и решительно заявляю от лица всех нас, так, чтобы мои слова услышали во всех уголках мира: мы не потерпим терроризма, и мы одинаково сурово будем наказывать террористов, тех, кто укрывает террористов и тех, кто игнорирует присутствие террористов в своей среде. Нет друзей, которых мы не станем защищать, союзников, которым мы не поможем обеспечить свою безопасность – и нет врагов, которым мы не станем противостоять с использованием всех доступных нам средств. Это не битва цивилизаций – это битва между цивилизацией и…

И он почувствовал, что язык начинает заплетаться. Телесуфлёр прокрутил ещё несколько строк прежде чем женщина‑оператор осознала, что он перестал говорить. Сет ещё крепче сжал борта трибуны. Зрители – те, что присутствуют здесь, и миллионы по всему миру – несомненно, с волнением ждали, что он продолжит говорить.

И Сет хотел продолжать говорить, но дар речи внезапно покинул его – но если он не заговорит, весь мир запестрит заголовками: «Джеррисон запнулся во время своей первой речи после покушения». «Способен ли руководить президент США?»

Но слова телесуфлёра были слишком тяжелы для него. Он репетировал их, он знал, что они означают, их вовсе нетрудно было произнести, но каждый термин внезапно вызвал дюжину очень реалистичных воспоминаний. Он должен был сказать «Мы примем этот вызов, как принимали каждый вызов со времён Отцов‑Основателей». Но слово «отцов» вызвало бесчисленные воспоминания о его собственном отце, неутомимом бабнике и сказочнике, и об обаятельном чернокожем мужчине, в котором он опознал последнего из отчимов Кадима.

Он хотел тряхнуть головой, выбросить эти образы из головы, но он знал, что сделав это он окончательно утратит равновесие. Эти воспоминания были такие же чёткие и непосредственные, как те, что он разделил с Кадимом во время его флешбэка.

Он собрал всю волю в кулак и попытался продолжить речь, но внезапно его сознание сосредоточилось не на телесуфлёре, а на телекамере за ним, и…

И в голове возникли образы других камер: старомодных квадратных телекамер, киностудийных камер на длинных штангах, крошечных цифровых камер, «поляроидов», зеркалок – все наложенные друг на друга. И у каждой камеры была своя история; он внезапно вспомнил свой визит в Музей Шестого Этажа на Дили‑плаза, где выставлялась 8‑миллиметровая камера Абрахама Запрудера, или другая точно такой же модели.

– Мистер президент? – голос доктора Сноу, sotto voce. Она вошла в пресс‑центр, но остановилась за пределами поля зрения камеры. – Вам плохо?

Сет не смог найти слов для ответа. Другие воспоминания накатывали на него, их поток заставил его подумать о профессоре Сингхе, с чьей установки всё это началось, а от этого пришла на ум первая встреча Кадима с Сингхом, в ходе которой молодой рядовой слушал слова канадца с нескрываем скептицизмом.

Его сердце болезненно сокращалось. Некоторые из слушателей начали перешёптываться в явном недоумении. Сету хотелось провести ребром ладони по горлу, но для этого ему недоставало координации.

Его молчание, наконец, всерьёз встревожило вице‑президента. Пэдди Флаэрти поднялся и прошёл к трибуне, делая то, что и должен был делать – выполняя обязанности президента, когда сам президент на это не способен.

– Дамы и господа, – сказал он, встав рядом с Сетом и наклонившись к микрофону, – президенту Джеррисону, разумеется, многое довелось пережил за последние пару дней. Я уверен, что все мы благодарны ему за…

Сет почувствовал, как ноги выскальзывают из‑под него. Доктор Сноу кинулась к нему, поймала и обхватила рукой за пояс, помогла устоять. Секундой позже Жасмин тоже была рядом с ним.

Новые образы – и звуки – и запахи – наполнили его сознание, какие‑то из его прошлого, какие‑то – из Кадимова, нагромождённые друг на друга. Он закрыл глаза, надеясь таким образом прогнать их, но это напомнило ему о фильмах ужасов и попытках заснуть и пыльной буре в Ираке и о бесчисленных других вещах. Теперь, когда его держали, Сет попытался‑таки выбросить всё из головы, резко ею встряхнув – но это лишь вызвало воспоминания о кнутах и комедийных падениях и трансляциях теннисных матчей.

Первая Леди осторожно повела Сета к зелёной комнате. Её удивило, что агент Доусон не выкатила инвалидную коляску, но когда они вошли в комнату, причина стала ясна: Сьюзан, которая, вероятно, стояла, прислонившись к стене, когда Сет начала произносить речь, съехала по ней на пол и сидела теперь, опираясь на стену спиной и свесив голову на грудь.

Доктор Сноу быстро подкатила инвалидное кресло, и они с Жасмин помогли Сету сесть в него. Сет попытался разобрать, что в соседней комнате говорит Флаэрти, но настоящее заглушала какофония прошлого.

Сьюзан подняла голову и, похоже, на мгновение её взгляд сфокусировался.

– Сэр, – сказала она, и потом, через секунду, – … выпрядке? – что, предположительно, означало «Вы в порядке?»

Он кивнул; по крайней мере, ему так показалось.

Внезапно глаза Сьюзан широко раскрылись, и она сумела выговорить:

– Ранджипу… плохо.

Никки Ван Хаузен закончила показывать последний дом на сегодня. Это был, вероятно, дохлый номер – собственно, весь день, похоже, прошёл впустую. Она часто говорила тем, кто хотел продавать дома, что им надо печь печеньки и ставить цветы в вазы – однако сама она по‑прежнему была побита и исцарапана после вчерашней аварии, не говоря уж о том, что смертельно устала – вряд ли её сегодняшний вид мог вселить в людей уверенность относительно покупки дома. Оставалось надеяться, что к следующей неделе она придёт в себя.

Никки ехала на взятой напрокат «тойоте». Её машина восстановлению не подлежала, но ей было уже семь дет; она всё ещё раздумывала, что получится приобрести на ту сумму, что удастся выцарапать из страховой компании.

Она заехала в «7‑Eleven», купила кофе, и по пути к кассе картонный стакан выскользнул у неё из рук и ударился об пол. Пластиковая крышка, которую она надела на него секунду назад, слетела, и кофе лужей растекся перед ней.

Она увидела, как на лице мужчины средних лет за кассой возникло обеспокоенное выражение, нечто среднее между чёрт‑это‑ведь‑мне‑придётся‑убирать и только‑бы‑не‑обожглась‑а‑то‑ведь‑в‑суд‑подаст.

– Простите! – сказала Никки. – Простите меня! – Она качнулась вперёд, едва не подскользнувшись на мокром теперь полу и схватилась за стойку кассы рядом с жаровней для хот‑догов. В голове всё плыло.

– Чёрт возьми, леди! – сказал кассир. Он наверняка разглядел бинт у неё на левой руке и другой на голове; возможно, принял её за умственно отсталую. Но потом добавил: – Вы в порядке?

Никки рефлекторно ответила «Всё хорошо» – но всё не было хорошо, и она это знала. В голове стучало. Это было как в «Лютере Терри», когда она оказалась связанной с Эриком Редекопом, только усиленное в сто раз. Образы из его жизни побежали через её сознание, словно она листала страницы журнала. Она сделала глубокий вдох, но это будто лишило остальное тело остатков сил, и она осела на покрытый плиткой мокрый пол рядом с кассой.

Какой‑то покупатель передумал что‑либо покупать, сложил свои покупки на ближайшую полку и вышел из магазина. Кассир выбежал из‑за кассы.

– Леди, что случилось?

Никки попыталась заговорить, но слова не выходили.

– Мне вызвать скорую? – спросил кассир. Когда Никки не ответила, он попятился. – Я звоню 911, – решительно сказал он.

Воспоминания продолжали прибывать, более яркие, чем когда бы то ни было: сцены из её жизни и жизни Эрика, события, происходившие в других магазинах, пролитые напитки, открытые дома и – бам! бам! бам!  – аварии с участием многих машин.

Она смутно слышала, как кассир звонит по телефону, потом его приближающиеся шаги. Но у неё что‑то вспыхивало в глазах, как при мигрени, так что она не решалась поднять голову и посмотреть на него, потому что тогда в поле зрения попали бы осветительные панели на потолке.

– Скорая уже едет, мисс, – сказал он, приседая на корточки рядом с ней. – Я могу вам как‑то помочь?

Она качнула головой – как для ответа на вопрос, так и для того, чтобы отогнать новую волну набегающих воспоминаний.

– Вы хотите встать? – спросил он.

Новая волна воспоминаний накрыла её: она встаёт на ноги после падения на катке, у Эрика не встаёт на компьютере очередная версия операционки, клоун в цирке поднимается после забавного кульбита. Она хотела сказать «нет», но всё ещё не могла говорить.

– Ну же, давайте, – сказал кассир, и она почувствовала, как его руки охватывают ей запястья. Но как только её зад приподнялся над полом на несколько дюймов, он внезапно выпустил её, и она снова шлёпнулась на пол – а его качнуло назад, и он опрокинул стойку с фасованными пирожными. Она услышала, как он повторяет «Что за хрень?» снова и снова.

Послышался звон, и дверь в магазин открылась.

– Господи! – произнёс мужской голос. – С вами всё в порядке?

Никки всё toe не могла заставить себя поднять взгляд, но только что вошедший покупатель подошёл ближе.

– Что случилось? Было ограбление?

Кассир сказал:

– Нет. Боже, это похоже… похоже… чёрт! Это словно кто‑то залез мне в голову.

И тут к Никки, наконец, смогла заговорить:

– Добро пожаловать в клуб.