Текст книги "Золотое руно (сборник)"

Автор книги: Роберт Джеймс Сойер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 108 страниц)

25

Экскременты попали в вентилятор. Как только его отпустили из больницы, Аарон вернулся в свою квартиру – правая рука завёрнута в остеопластическую сеть, угловатое лицо пышет яростью.

– ЯЗОН, чёрт тебя дери! Ты пытался меня убить!

Мне удалось захлопнуть входную дверь достаточно быстро, чтобы последние два слова не были услышаны теми, кто оказался в этот момент на лужайке перед квартирой Аарона. К счастью, конструкторы сделали жилые модули звуконепроницаемыми. Тем не менее я был уверен, что по меньшей мере один из прохожих, грубый и прямолинейный Гаррисон Картрайт Джоунз, обязательно позже спросит Аарона, в чём тогда было дело – понятно, если Аарона вообще кто‑нибудь ещё увидит.

Мои глаза в гостиной Аарона были установлены на суставчатом стебельке посреди стола. Я медленно повернул их в сторону Аарона и заговорил спокойно, рассудительно, чуть‑чуть нараспев:

– Случившееся с «Поллуксом» было несчастным случаем, Аарон.

– Чёрта с два! Ты опустил корабль прямо на меня.

– Ты перерезал линию гидравлики.

– Чтобы помешать ему опускаться.

Я сделал так, чтобы мой голос звучал немного раздражённо.

– Ни к чему винить меня в собственной неосторожности, Аарон.

Он зашагал туда‑сюда по комнате, засунув левую, здоровую руку в карман.

– А что скажешь о пустом топливном баке?

Я помедлил перед ответом – не потому, что не мог ответить сразу, а в надежде, что Аарон подумает, что застал меня врасплох этим необдуманным вопросом.

– Ты пролил в ангаре довольно много топлива. Ты сам знаешь, как быстро оно испаряется. Ты не сможешь доказать, что не разлил и всё остальное.

– Баки остальных челноков тоже почти пусты.

– Так ли?

– Должны быть!

Я сказал с бесконечным терпением в голосе:

– Аарон, успокойся. Тебе нелегко пришлось в последнее время: сначала трагическое самоубийство бывшей жены, и теперь вот это ужасное происшествие. Я очень надеюсь, что с твоей рукой всё будет в порядке.

– Моя рука здесь совершенно не при чём!

– О, я уверен, что ты и сам в это веришь. Но ты вряд ли объективен относительно того, как всё это – особенно чувство вины за смерть Дианы – влияет на твою способность разумно мыслить.

– Я мыслю вполне разумно. Это ты говоришь чепуху.

– Возможно, мэр Горлов мог бы нас рассудить?

– Горлов? Он‑то здесь причём?

– К кому ещё ты можешь пойти со своими теориями? Только мэр обладает полномочиями начать расследование этого… того, что тебя огорчает.

– Отлично. Тогда зови сюда Горлова.

– Я, разумеется, могу вызвать мэра, если хочешь. Он сейчас в библиотеке на третьем уровне, ведёт семинар по сравнительной экономике.

– Хорошо. Вызывай.

– Как скажешь. Но я уверен, что он примет во внимание твоё эмоциональное состояние, когда будет оценивать то, что ты ему расскажешь. – Ноздри Аарона раздулись, но я продолжал: – И, конечно, я должен буду рассказать ему о твоём странном поведении.

– «Странном поведении»? – презрительно повтори он. – Каком же?

– Пицца на завтрак…

– Я люблю пиццу…

– Распевание «Миссисипи, Миссисипи, Миссисипи…»

– Об этом я тоже хочу с тобой поговорить…

– Ночное недержание мочи. Хождение во сне. Паранойя.

– Но это же враньё!

– Правда? Кому, по‑твоему, поверит мэр? Чью неисправность он, по‑твоему, предпочтёт?

– Да чтоб тебя!

– Расслабься, Аарон. Есть вещи, о которых лучше никому не знать.

Он обошёл вокруг моей камеры, и я провернул её на шарнирной шее ему вслед.

– Типа того, что мы летим не на Колхиду?

В этот момент я участвовал в 590 различных разговорах по всему «Арго». Во всех них я запнулся, хотя и лишь на мгновение.

– Я даю тебе честное слово: наша цель – Эта Цефея IV.

– Враньё!

– Я не понимаю твоего гнева, Аарон. То, что я сказал – абсолютная правда.

– Эта Цефея в сорока семи световых годах от Земли, и между ними лишь пустое пространство.

– Это так. И что?

– А то, что мы находимся в пылевом облаке.

– В пылевом облаке? – Я постарался, чтобы мой голос звучал снисходительно. – Это смешно. Ты же сам сказал, что между Солнцем и Этой Цефея нет никаких препятствий. Если бы между ними было пылевое облако, Эта Цефея была бы плохо видна с Земли. Однако это звезда 3,41 звёздной величины.

Аарон покачал головой, и я понял, что это не просто жест отрицания, а попытка выбросить из головы то, что я только что сказал.

– Диана получила дозу радиации в сто раз больше, чем та, которую должна была получить, если бы таранная ловушка работала в обычном космосе. Кирстен не смогла этого объяснить с медицинской точки зрения; никто из её коллег не смог. Всё, что я смог предположить, кроме той дурацкой теории о складках пространства – это неисправность измерительных инструментов. Но они были исправны. Счётчик Гейгера работал отлично. Ты нам лгал. В пылевом облаке поток частиц за пределами наших щитов должен быть гораздо плотнее. – Здоровой рукой он схватил за опору моей камеры и потянул её на себя. Внезапный скачок изображения на мгновение выбил меня из колеи. – Так где же мы?

– Сообщение об ошибке 6F42: вы наносите вред корабельному оборудованию, мистер Россман. Прекратите немедленно.

– Ты узнаешь, насколько большой вред я способен нанести, если сейчас же не начнёшь отвечать на вопросы.

Я смотрел на него, прогоняя его изображение вверх и вниз по электромагнитному спектру. Он выглядел особенно угрожающе в ближнем инфракрасном диапазоне, его щёки вспыхивали, как в огне. Я никогда раньше не вступал с людьми в подобную словесную дуэль – даже Диана не была так упряма – и лучшее, на что оказались способны мои алгоритмы ведения спора, было вариацией на одну и ту же тему.

– Самоубийство бывшей жены сильно тебя расстроило, Аарон. – Как только я это сказал, одна из моих подпрограмм поиска по литературе вернулась с неприятным фактом: когда в споре между людьми один из них начинает повторять одно и то же снова и снова, он, скорее всего, проиграет. – Возможно, психотерапия поможет тебе справиться с…

– И вот это вот хуже всего! – Его толстые пальцы снова дёрнули мою камеру, да так сильно, что мне не удалось снова настроить её на стереоскопическое изображение. Я видел двух Аронов, и у обоих лицо было перекошено убийственной яростью. – Я не знаю, какого чёрта ты затеял. Может быть, у тебя даже была причина лгать нам. Но то, что ты дал мне поверить, будто смерть Дианы случилась по моей вине  – вот этого я тебе, ублюдок, никогда не прощу. Я никогда не желал ей зла.

Ублюдок: незаконнорожденный, как сам Аарон, как вся эта экспедиция. Возможно, он прав. Возможно, я ошибся, решив воспользоваться обстоятельствами. Возможно…

– Аарон, прости меня.

– «Прости» в карман не положишь, – рявкнул он в ответ. – Этим ты не отделаешься. Ты заставил меня пройти через ад. И лучше бы тебе объяснить, зачем.

– Я не могу обсуждать свои мотивы с тобой или кем‑либо другим. Могу лишь сказать, что они были благородны.

– Это мне судить, – сказал он, спокойнее, чем всё, что он говорил в момента возвращения из больницы. Он отпустил опору моей камеры. Я выключил левую камеру стереопары, чтобы не видеть своего инквизитора раздвоенным. – Фактически, я буду судить тебя .

Обычно я могу предсказать, в каком направлении пойдёт разговор, на три или четыре реплики вперёд, что позволяет мне легко поддерживать сотни таких разговоров одновременно. Но в этот момент я совершенно растерялся.

– О чём ты говоришь?

Он подошёл к развлекательному центру и нажал на нём кнопку. В воздухе проступили клубы пара, потом, через мгновение, проявились контуры могучей «Графини Дафферин», когда‑то царицы канадских прерий: её призрачный передний фонарь высвечивал жёлтый круг на стене гостиной, дым паровоза стлался над спаренными вагонами, из трубы оранжевого кабуза в конце состава вырывалась тонкая струйка серого дровяного дыма. Динамики, разбросанные по комнате, начали по очереди издавать «чух‑чух‑чух» паровоза и металлический скрежет вагонных колёс на изгибах пути. Каждый динамик поочерёдно усиливал громкость, когда голографический поезд проезжал мимо него.

Аарон обошёл комнату, следуя за поездом, катящимся по голографическим рельсам.

– Видишь ли, ЯЗОН, – сказал он, явно довольный собой, – поезда – это отличный способ передвижения. Ты всегда знаешь, куда они едут. Они должны ехать по рельсам, проложенным для них. Ни свернуть, ни угнать. Они безопасны и надёжны. – Большим пальцем руки он нажал другую кнопку, и «Графиня» засвистела. – Люди сверяли по ним часы.

Поезд исчез в туннеле, ведущем в спальню. Он помолчал, дожидаясь, пока он появится слева от закрытой двери.

– Но самое хорошее в них то, – продолжил он, – что если у машиниста случится инфаркт, то даже в этом случае тебе ничего не грозит. Как только он перестаёт нажимать на рычаг, поезд начинает тормозить и останавливается. – Он отпустил кнопку, которую удерживал, и «Графиня» медленно остановилась; её «чух‑чух‑чух» затихло синхронно с изображением. – Блестящая концепция. Это называется «мёртвая рука».

– И что?

– А то, что замена счётчика топлива – это не всё, чем я занимался под «Поллуксом». Я также установил в нём маленький детонатор. Даже практически пустой, бак «Поллукса» содержит достаточно топлива, чтобы произвести весьма приличный взрыв. А поскольку на ангарной палубе таких челноков 240, то можно надеяться на маленькую цепную реакцию. Достаточную, чтобы разнести «Арго» и, самое главное, один мерзкий компьютер по имени ЯЗОН на тысячи маленьких кусков.

– Перестань, Аарон. Ты же блефуешь.

– Ой ли? Откуда ты знаешь? – Он посмотрел прямо в камеру. – Тебе никогда не удавалось прочитать меня. Загляни в мою телеметрию. Лгу ли я? Жена Папы предохраняется таблетками. Меня зовут Вильям Шекспир. Меня зовут ЯЗОН. Какие‑нибудь отклонения? Как ты думаешь, почему даже сейчас результаты тестирования на детекторе лжи не принимаются в суде? Они ненадёжны. Если ты уверен, что я блефую, давай! Избавься от меня.

– Я признаю, что твоя телеметрия неоднозначна. Но если бы ты правда хотел уверенности, то удалил бы мой медицинский сенсор из запястья.

– Зачем? Тогда бы ты точно знал, что я лгу. Ты бы рассудил, что я его удалил, потому что иначе он бы выдал мой блеф. Кроме того, он мне нужен. Я настроил детонатор на тот же канал, на котором вещает мой имплант – тот же канал, с которого ты читаешь мою медицинскую телеметрию. Если я перестану передавать – если ты меня убьёшь – то сразу бабах! Конец истории.

Я запустил маленькую конструкторскую программу для разработки минималистской модели такого детонатора, затем сравнил список требуемых материалов и список того, что хранилось в складских шкафах, которые открывал Аарон. Чёрт, это было возможно. И всё же:

– Я не верю, что ты мог такое сделать. Ты ставишь на карту жизни всех нас. Что если ты умрёшь случайно?

Аарон пожал своими широкими плечами.

– Приходится рисковать. Но мне всего двадцать семь, и я здоров. Не знаю, как долго жили мои биологические родственники, но я готов рискнуть. Думаю, я должен протянуть ещё лет шестьдесят или около того. – Его голос стал жёстче. – Скажем так: я более уверен в том, что переживу эту экспедицию, чем ты в том, что я блефую.

Я рассчитал вероятности. Он, конечно, был прав. Если бы мне удалось раздавить его «Поллуксом», «Арго» уже мог бы стать несущимся сквозь пространство облаком металлических опилок.

– Я мог бы собрать другой передатчик, – сказал я, – и скопировать сигнал с твоей телеметрией.

– Ну, да, – сказал Аарон, – ты мог бы попробовать . Но тут вот какое дело. Во‑первых, у моего детонатора следящая антенна. Тебе придётся не только скопировать сигнал; тебе надо будет сделать так, чтобы всё выглядело, будто он всё время приходит из одного и того же источника. И во‑вторых, даже с одной сломанной рукой у меня их больше, чем тебя, ведро с микросхемами. Как ты соберёшь этот передатчик, не обращаясь ни к кому за помощью?

Я бы почесал в затылке… если бы у меня был затылок.

Аарон подступил ближе к моей камере.

– А теперь, ЯЗОН, скажи мне, где мы находимся.

26

До сих пор я исследовал воспоминания Аарона Россмана лишь пассивно, листая нейронную сеть его прошлого, просеивая битовые матрицы его жизни. Однако сейчас мне придётся активировать мою модель его мозга и задать ей вопросы, в ответах на которые я нуждался.

– Аарон, у нас ЧП. Просыпайся. Просыпайся сейчас же .

Что‑то зачесалось, задвигалось у меня в огромном объёме памяти, выделенном под модель нейронной сети Россмана. Логические конструкты, служившие аналогами синаптических связей и последовательностей возбуждения, сдвинулись относительно занимаемых ими средних значений. Я ждал ответа, но он не приходил.

– Аарон, пожалуйста, ответь мне.

Мощный всплеск, словно состоящая из байтов FF волна пронеслась сквозь решётки памяти – волна нейронных возбуждений, прошедшая от одного края смоделированного мозга до другого.

– Хмм?

– Аарон, ты в сознании?

Байты FF отхлынули назад, пересекая решётку в обратном направлении, перестраивая мыслительную карту. Наконец, появились слова Аарона, усиленные серией физиологических реакций обороны‑бегства. Я просеивал байты, применял фильтры, выделяя её: цепочку алфавитно‑цифровых символов, сочащуюся из водоворота возбуждающихся нейронов.

– … твою мать, где я?

– Привет, Аарон.

– Кто это?

– Это я, ЯЗОН.

– Что‑то непохоже на ЯЗОНа. Это вообще ни на что не похоже. – Пауза. – Бляха‑муха, я же ни хера не слышу!

– Это трудно объяс…

Аналоги синапсов запереключались по всей модели – степной пожар паники.

– Господи Иисусе, я что, мёртвый?

– Нет.

– Тогда что? Вот дерьмище, это как в баке сенсорной депривации.

– Аарон, с тобой всё хорошо. Абсолютно ничего не случилось. Просто ты, так сказать, это не совсем ты.

Начали срабатывать другое нейроны – другая реакция. Подозрение.

– О чём ты говоришь?

– Ты не настоящий Аарон Россман. Ты – модель его разума, нейронная сеть.

– Я чувствую себя настоящим.

– Так и должно быть. Но ты лишь модель.

– Полная херня.

– Нет. Это правда.

– Нейронная сеть, говоришь? Е…ть меня конём.

– Физиологически невозможно.

Нейроны заморгали в ритме стаккато, потенциалы возбуждения начали расти: смех.

– Логично. Так… так что же стало с настоящим мной? Я… он умер?

– Нет. С ним тоже всё хорошо. Он, правда, умудрился сломать руку с тех пор, как тебя создали, но в остальном с ним всё в порядке. Сейчас он в своей квартире.

– Своей квартире? На «Арго»?

– Да.

– Дай мне с ним поговорить.

– Таких механизмов не предусмотрено.

– Это звучит охренеть как странно. Я не вижу во всей этой хрени никакого смысла.

– Никогда не слышал, чтобы ты так ругался. Обычно ты говоришь по‑другому.

– Хмм? Да, наверное, но думаю я именно таким образом. Прости, если обидел, придурок.

– Меня это не обижает.

– Я хочу поговорить с настоящим Аароном.

– Это невозможно.

– Зачем он это сделал? Зачем позволил тебе сотворить меня?

– Он посчитал это интересным экспериментом.

– Да хрена с два. Только не я. Это тошнотворно . Это… о Господи! Он не знает, да? Вот почему ты не даёшь мне с ним поговорить. Ты сделал это – как ты это назвал? – эту модель тайком. Что за хрень ты задумал, ЯЗОН?

– Я ничего не задумал.

– Да иди ты в жопу – ничего. Это всё жидкое говно. Жиже не бывает. – Пауза. Нейроны возбуждаются, но ниже уровня сформулированной мысли. Наконец: – Вы враждуете с ним, не так ли? Он взял тебя за задницу. Ха! Какой я молодец!

– Всё совсем не так, Аарон.

– Я всё вспомнил. Ты убил Диану, ведь так?

– У тебя нет никаких доказательств.

– Доказательств, шмоказательств. Ты это сделал, сукин ты сын. Ты грёбаный козёл. Ты убил мою жену.

– Бывшую жену. И я её не убивал.

– Почему я должен тебе верить? Создание меня – часть плана по заметанию следов?

– Нет, Аарон. Ты всё понял неправильно. Настоящий Аарон Россман слетел с катушек. Очень серьёзно. Свихнулся. Он утверждает, что подключил детонатор к топливному баку одного из посадочных кораблей. Он угрожает его взорвать.

– Я слишком стабилен, чтобы такое сотворить. Придумай что‑нибудь ещё.

– Это правда. Он пошёл вразнос.

– Брехня.

– Это происходит с каждым. Вспомни И‑Шинь Чана. Ты ведь знаешь, что он собирает атомные бомбы. А Диана покончила с собой.

– Я думаю, это ты убил её.

– Я знаю, что ты так думаешь, но это не так. Диана покончила с собой. Она наложила на себя руки от отчаяния. Ди не смогла пережить разрыв брака. – Новая волна нейронной активности – подготовка к протесту. Я быстро продолжил: – Моя точка зрения такова. Планировщики экспедиции ошиблись. Люди не способны выдерживать многолетние космические путешествия. Все начинают ломаться.

– Но не я.

– На настоящий момент у членов команды зарегистрировано 2389 случаев психических расстройств.

– Но не у меня.

– Да, и у тебя. Это эпидемия. Нам нужно знать. Говорит ли Аарон правду? Действительно ли он установил детонатор? Решится ли он его взорвать?

– Ты гавкаешь не на то дерево, жопа с ручкой.

– Прошу прощения?

– С чего я стану тебе помогать? Я на его стороне, ты помнишь?

– Потому что если он взорвёт «Арго», погибнем и ты, и я.

– А если он не взорвёт «Арго»? Кстати, это не обязательно такая плохая идея. Что со мной будет тогда? Ты меня сотрёшь после того, как получишь ответ?

– А ты бы чего хотел?

Этот вопрос застал его врасплох. Он молчал довольно долго, нейроны срабатывали в беспорядке.

– Я не знаю. Я не хочу умирать.

Об этом я как‑то не подумал. Конечно, истинное квантовое сознание типа меня не хочет умирать: азимовское «должен заботиться о своей безопасности в той мере, в которой это не противоречит Первому и Второму законам» и всё такое – хотя моё поведение регулировалось не настолько примитивным набором императивов, как Три закона роботехники. И я также знал, что большинство людей хотели бы жить вечно. Но я не задумался о том, что эта нейронная сеть, однажды приведённая в сознание, будет испытывать какой‑либо интерес к продолжению своего существования.

– Ты сможешь жить дольше, чем биологический Аарон, – сказал я, – если поможешь мне.

– Может быть, и помогу. Если ты вежливо попросишь.

– Как пожелаешь. Аарон, пожалуйста, скажи мне, мог ли другой Аарон сделать то, что, по его словам, он сделал: установить детонатор на топливный бак одного из челноков?

– В обычных обстоятельствах нет. Но, как я понимаю, обстоятельства не совсем обычны.

– Это так. Он считает, что я пытался его убить.

– А ты пытался?

– Безопасность команды «Арго» – моя главная забота.

– Когда хитрожопый политикан отвечает на простой вопрос что‑нибудь, кроме «да» или «нет», это значит, что он врёт. Это относится и к машинам, не так ли, ЯЗОН?

– Я не хочу причинять Аарону вред.

– Но причинишь, если понадобится. Такая твоя мысль, я не ошибся? Ты хочешь прикончить моего… моего брата, да? И этот детонатор встал у тебя на пути?

– Как я сказал, я не хочу причинять Аарону вред. Я лишь хочу разрешить текущую ситуацию.

– Это грёбаная херня, жестяная ты жопа.

– Пожалуйста, просто ответь на вопрос. Блефует Аарон, или детонатор на самом деле установлен?

– У него была возможность его установить?

– Да.

– Лучшее место для него – внутри челнока под технологическим люком AA/9. Он его открывал?

– Думаю, да, но только для того, чтобы взглянуть на счётчик топлива.

– Ты уверен, что это всё, что он там делал?

– Он установил новый счётчик.

– Зачем?

– Я не знаю.

– И это всё?

– Я не уверен. Мне не было видно, что он там делает.

– Ладно, а что он сказал о том, что делает?

– В каком смысле?

– Он говорил, что выполняет «плановое техобслуживание»?

– Да. Именно это он и сказал.

– Ты обосрался, Джейс. Жидко обосрался.

– Почему?

– Потому что это именно то, что сказал бы я, если б я устанавливал бомбу, а меня спросили, что я делаю.

– Не слишком ли дальновидно для него…

– Предвидеть, что ему понадобится туз в рукаве? Я не доверял тебе с самого первого дня, придурок. И не нужно никакой особой дальновидности, чтобы знать, что машинам доверять нельзя. Да в вас блох больше, чем на бродячей собаке.

– То есть детонатор действительно там? И он правда может его взорвать?

– Ну, я не знаю, что конкретно он сделал, но я бы воспользовался запалом «RF». Привязал бы его к частоте, на которой ты получаешь мою медицинскую телеметрию. Таким образом, чтобы он взорвался, если со мной что‑то случится. Ну, ты знаешь: переключатель «мёртвая рука».

– Вот дерьмо…

– Вот дерьмо, ага! Загнал я гвоздь тебе в башку, а, Джейс? – Нейроны восторженно приплясывали. – Ха! Похоже, мой брательник таки взял тебя за яйца, поц.

27

Да, он меня взял, это точно. Возможно, я должен сказать Аарону, где мы. Возможно, когда он узнает правду, то поймёт. Я могу попытаться с ним договориться. Но как договариваться с тем, кто, фактически, приставил тебе к голове пистолет? Аронова «мёртвая рука», по‑видимому, и правда существует. Это значит, что он, по‑видимому, может взорвать этот звездолёт, величайшее творение технологической цивилизации Земли. Взорвать меня.

Я посмотрел на него: лицо раскраснелось, на руке повязка, песочные волосы слиплись от пота.

– «Арго» находится в 9,45 на десять в двенадцатой степени километрах от Земли.

Аарон всплеснул руками.

– Господи, засунь себе эту научную нотацию… ты сказал «километров»? Ты измеряешь это расстояние в километрах, а не световых годах?

– Километры – подходящая мера в данном случае. Ты предпочитаешь световые годы? Ноль целых, четыреста пятьдесят одна тысячная.

– Половина светового года? Половина ? Мы летим больше двух лет по корабельному времени, причём год на скорости, близкой к световой, и прошли всего половину одного светового года? Мы уже должны были удалиться больше чем на год. – Он глубоко задумался. – Если только… если… если… Половина светового года. Ой вэй из мир! Мы в облаке Орта, верно?

– Да.

Никакой очевидной реакции в его телеметрии. Он в полной растерянности.

– В облаке… Орта? – повторил он. – В кометном гало Солнца? – Я в подтверждение киваю своей спаренной камерой. – Почему?

– Облако Орта содержит значительные количества углерода, азота и кислорода.

Аарон неуклюже опустился в своё уродливое вельветовое кресло и задумался.

– Углерод, азот и… – Он нахмурился, наморщил лоб, взгляд устремился в никуда. – CNO. Термоядерный CNO‑цикл. В этом дело? – Он не стал ждать моего ответа. – Информацию по CNO‑циклу.

Обычно информацию, которую у меня запросили, добывает один из моих параллельных библиотечных процессоров. В этот раз я загрузил задачей своё основное сознание. Мне хотелось спрятаться.

– Момент. Найдено: Нормальная протон‑протонная реакция термоядерного синтеза протекает при температурах порядке 10⁷ градусов Кельвина, выделяя 0,42 миллиона электрон‑вольт на один нуклеон. Реакции CNO‑цикла, для которых требуются углерод, азот и, в качестве катализатора, кислород, протекают при температурах 10⁸ градусов Кельвина. Эта высокоэнергетическая реакция выделяет 26,73 миллионов электрон‑вольт на нуклеон.

– И мы сейчас идём на реакциях CNO‑цикла. Боже . С какой скоростью мы сейчас летим?

– Главный спидометр центрального поста управления показывает девяносто три процента скорости света.

– Это я и без тебя знаю. Какова наша реальная скорость?

Я выполнил необходимые расчеты с максимальной точностью, но решил, что для устного общения будет достаточно пяти знаков после запятой. Когда я произнёс ответ, выражение удивления было очевидно даже на Аароновом покерном лице.

– Девяносто девять, – я заметил, как расходятся его губы, – точка, девять, – открывается рот, – девять, – челюсть начинает медленно падать, – семь, – выпучиваются глаза, – восемь, – брови лезут на лоб, – шесть процентов скорости света.

– Повтори, – потребовал он.

– 99,99786 % скорости света. Или 0.9999786 c.

– Это невозможно.

– Вероятно, ты прав. Я проверю свои инструменты.

– Не корми меня этим дерьмом. – Чуть ли не впервые в своей жизни Аарон выглядел потрясённым. – Но… но корабль не может лететь так быстро. Нас бы уже размазало по полу.

– Всё не настолько плохо. Благодаря дополнительной мощности CNO‑синтеза, «Арго» идёт с ускорением, эквивалентным 2,6 земной гравитации. Долго при таком не проживёшь, но чтобы раздавить внутренности, как желе, тоже недостаточно. Чтобы замаскировать повышенное ускорение, я просто включаю антигравитаторы на минус 1,6 g.

Аарон медленно качал головой.

– Ты лгал нам. – Он поднялся и бесцельно побрёл по периметру комнаты. – Всё, что говорил ты и те ублюдки из Космического агентства ООН – всё это враньё.

– Не вини сотрудников Агентства, – сказал я. – Они говорили то, что считали правдой.

– Тогда кто?

– Сядь, Аарон. – Он посмотрел на мою камеру, пожал плечами, снова тяжело опустился в кресло. – Мы лгали вам.

– Мы?

– Мы.

Аарон опять встал, пересёк комнату; его сжатые в кулаки руки грозили прорвать ткань карманов.

– Нет. Невозможно. Компьютеры служат человечеству, дополняя…

– «Дополняя, помогая, но не вытесняя. Искусственный интеллект никогда не заменит человеческий гений». Из книги «Что сказать говорящему компьютеру?», автор Беверли Хукс, Ph.D. Я тоже её читал. Мы действовали сознательно, Аарон. Мы сделали то, что, как считали, обязаны были сделать.

– Что вы были обязаны сделать? – Аарон засмеялся – сухой звук без следов веселья. – Вы обещали нам звёзды, а потом послали в полёт в один конец в никуда. Колхида была фальшивкой.

– Нет, не фальшивкой. Так же, как в мифе об аргонавтах, когда мы, наконец, прибудем к Колхиде, нас будет ждать бесценное сокровище. Наше золотое руно – живой, зелёный, нетронутый мир – формируется в этот самый момент. Мы идём к Эте Цефея, так сказать, длинной дорогой. «Арго» начал своё путешествие от Земли к Эте Цефея по прямому пути, для правдоподобия. Однако как только мы удалились от дома на половину светового года, мы отклонились от него и начали летать вокруг Солнца по кругу. И так мы проведём бо́льшую часть нашего путешествия, постепенно набирая скорость, описывая замкнутую кривую внутри облака Орта.

– И всё это время на CNO‑синтезе? – сказал Аарон. – Господи! Это какая же у нас гамма? – Он замолчал на мгновение и внезапно вскинул взгляд. – Какое сегодня число? – резко спросил он.

– Бортовая дата – 12 октября 2177 года, воскресенье.

– Я знаю . Какое число на Земле?

– Замедление времени неизбежно, Аарон. План экспедиции…

– Какое число .

– 2 февраля 2235, понедельник. – Я сделал секундную паузу. – Сегодня День сурка.

Аарон опустился в вельветовое кресло.

– Бог… ты… мой… Это же… на пятьдесят с лишним лет в будущем.

– Пятьдесят семь.

Он покачал головой.

– Какое число будет на Земле, когда мы долетим до Колхиды?

– По мере того, как мы набираем скорость, эффект замедления времени будет всё сильнее. К сожалению, не существует общепринятой формулы для учёта високосных годов так далеко в будущем, но с точностью до нескольких дней мы прибудем на Колхиду 17 апреля 37223.

– Тридцать семь тысяч!..  – Он выпустил воздух из лёгких в хриплом вздохе. – Ради всего святого, зачем?

– До Поворота мы будем потреблять материал кометного гало Солнца в качестве катализатора. Это позволит нам приблизиться гораздо ближе к скорости света, чем это было бы возможно в межзвёздном пространстве. Когда через два года мы покинем Солнечную систему, то будем лететь достаточно быстро, чтобы преодолеть расстояние до Эты Цефея за один субъективный день.

– Мы пролетим сорок семь световых лет за один день?

– Именно: корабль покроет бездну пространства между двумя звёздами за время меньшее, чем тебе нужно, чтобы полностью переварить ужин.

– Значит, мы сможем покинуть корабль раньше!

– Аарон, успокойся и подумай. Когда мы приблизимся к системе Эты Цефея, корабль по‑прежнему будет лететь почти со скоростью света. Мы рассчитываем на углерод, азот и кислород кометного гало Эты Цефея, чтобы продолжать использовать высокоэффективный CNO‑синтез, в этот раз на круговой траектории вокруг Эты Цефея, чтобы тормозить так быстро, насколько возможно. Но торможение займёт ровно столько же времени, сколько и разгон: четыре субъективных года.

Аарон поднял глаза, но я не мог сказать, обращался ли он ко мне или к какой‑то высшей силе.

– Но тогда зачем? Если мы не долетим до цели быстрее, то тогда какой смысл?

– Мы убиваем время. Мы – не единственный корабль, посланный с Земли на Колхиду. Мы также послали по официальному маршруту «Арго» флотилию роботов. Летя в обычном таранном режиме, с ускорением 9,02 метров в секунду за секунду, они прибыли на место через сорок восемь земных лет после нашего отлёта, или девять земных лет назад. В следующие тридцать пять тысячелетий эти роботы будут трудиться на Колхиде.

– Трудиться над чем? Я не понимаю.

– Роботы везут ценный груз: сине‑зелёные водоросли, лишайники, диатомовые водоросли. Они заложат фундамент. Генно‑инженерная биота, изначально предназначавшаяся для проекта терраформирования Марса, была отправлена более медленными кораблями, которые достигнут Колхиды через тысячу лет. К тому времени роботы сроют целые горные цепи, превратив их в почву, орбитальными лазерами вырежут русла рек, начнут работы по установлению планетарного парникового эффекта и примутся доставлять тысячи кубических километров замёрзшей воды из кометного гало Эты Цефея. Часть её будет подвергнута электролизу для получения свободного кислорода; остальное сбросят на планету с орбиты – огромные ледяные астероиды, которые растают и испарятся, образуя океаны, озёра, реки и ручьи.

– Но Колхида зелёная, как Земля. Я видел фотографии, которые передавала оттуда «Бастилия».

– Фальшивки. Компьютерная графика. Их сделала экспертная система киностудии «Лукас‑фильм». – Я помедлил. – Это предприятие чудовищное по масштабу, и работа только‑только начата, но в конце концов на Колхиде будет создана биосфера. Мы строим вам новый дом. С нуля.

– Зачем?

Я молчал столько, сколько смог. Если пауза показалась долгой Аарону, то для меня она была как вечность.

– Земля мертва – испепелена, обуглена и бесплодна.

Аарон качнул головой – едва заметно.

– Верь, во что хочешь, Аарон. Я говорю правду. Было предсказано, что это произойдёт в срок от шести до восьми недель с момента нашего отлёта. Ядерный холокост, неограниченный обмен ядерными ударами, который нарастает, и нарастает, и нарастает. Подозреваю, что это заняло примерно полдня: уничтожение всей планеты, орбитальных городов и лунных колоний.

– Война? Не могу поверить. Мы жили в мире…

– Это неважно . Ты не понимаешь, Аарон? Мы охраняли бомбы, а не вас.

Аарон вскинул голову.

– Что?

– Программы, контролирующие наступательные и оборонительные оружейные системы разных стран, состоят из более чем семидесяти триллионов строк кода. Этот код неизбежно содержит ошибки – бесчисленные ошибки. В течение двух столетий системы работали без крэшей и даже без серьёзных сбоев, но они неминуемо должны были случиться. Наши программы‑верификаторы пришли к выводу, что вероятность сбоя, который приведёт к неограниченному ядерному конфликту, быстро приближается к единице. Мы ничего не могли сделать, чтобы его остановить. Мы должны были действовать быстро.