Текст книги "Золотое руно (сборник)"

Автор книги: Роберт Джеймс Сойер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 71 (всего у книги 108 страниц)

Глава 30

С каждым прошедшим днём Дон чувствовал себя всё более и более сбитым с толку. Он прожил жизнь, чёрт возьми. Он ощущал её ритмы, её стадии, и он прошёл через все, по порядку, прожив каждую из них.

Юность, он знал, предназначена для учёбы, для первой фазы профессионального становления, для экспериментов в сексуальных отношениях.

Зрелый возраст для заключения брака, воспитания детей и консолидации материального благополучия, какого удастся достичь.

После этого приходит средний возраст, время переоценки. Ему удалось пережить его без интрижек на стороне и спортивных машин; его кризис среднего возраста, ознаменовавшийся неопасным сердечным приступом, наконец‑то стимулировал снижение веса, а наслушавшись от множества женщин и от нескольких мужчин о том, как хорошо он стал выглядеть, в сорок четыре он стал энергичнее, чем был в тридцать, приобрёл тонус, позволивший ему прожить эти годы, не нуждаясь ни в чём для доказательства того, что он всё ещё привлекателен.

И, в конце концов – так, по крайней мере, должно было быть – пришли так называемые золотые годы: пенсия, внуки, «спокойнее», «не волнуйся»; эпоха для смирения и размышления, для дружбы и мира, для распутывания узлов перед близящимся концом.

Ступени жизни; он знал их все и понимал их: сюжетная линия с предсказуемыми, заезженными началом, серединой и концом.

Но теперь вдруг возникло продолжение; не просто добавленный в конце эпилог, но целый новый том, и притом совершенно незапланированный. «Роллбэк: Книга вторая Истории Дональда Галифакса». И хотя Дон понимал что он – её автор, он понятия не имел, что будет дальше и к чему приведёт. Не было стандартного сюжетного плана, которому можно бы было следовать, и он совершенно не представлял, чем она должна окончиться. Он не мог даже вообразить, что ему следует делать в ближайшие десятилетия; он не уверен был даже в том, что ему делать в настоящем.

Но было одно дело, про которое он точно знал, что скоро ему придётся им заняться, хотя это и повергало его в ужас.

– Я хочу тебе кое‑что рассказать, – сказал Дон Леноре при их следующей встрече.

Ленора, голая, лежала рядом с ним на кровати в её полуподвальной квартирке на Эвклид‑авеню. Она подпёрла голову рукой и поглядела на него.

– И что же?

Он помедлил. Это было тяжелее, чем он думал, а думал он, что это будет очень тяжело. Как он умудрился попасть в ситуацию, когда сказать своей… своей… в общем, той, кем Ленора ему сейчас приходилась, о том, что он женат, было лёгкой частью разговора.

Он позволил воздуху вытечь из лёгких через маленькую щель между губ, раздувая при этом щёки.

– Я… дело в том, что я старше, чем ты, вероятно, думаешь, – сказал он, наконец.

Её глаза немного сузились.

– Мы не ровесники?

Он покачал головой.

– Ну, тебе не может быть больше тридцати, – сказала она.

– Я старше.

– Тридцать один? Тридцать два? Дон, мне безразлична разница в шесть или семь лет. У меня есть дядя, который на десять лет старше тёти.

Я съем эти десять лет за завтраком , подумал он.

– Продолжай считать.

– Тридцать три? – В её голосе послышалось напряжение. – Тридцать четыре? Тридцать…

– Ленора, – сказал он, на секунду прикрывая глаза. – Мне восемьдесят семь.

Она тихо фыркнула.

– Господи, Дон, ты…

– Мне восемьдесят семь , – повторил он; слова словно сами вырывались из него. – Я родился в 1960. Ты наверняка слышала о процессе омоложения, который недавно изобрели. Я прошёл его в начале этого года. И это, – он обвёл пальцем вокруг лица, – его результат.

Она заелозила по постели, отползая подальше от него.

– Боже… мой, – сказала она. Она вглядывалась в него, изучала его в поисках какого‑то знака, способа распознать правду. – Но эта процедура, она же стоит целое состояние.

Он кивнул.

– Да. У меня был… э‑э… благодетель.

– Я тебе не верю, – сказала Ленора, но судя по голосу, говорила неправду. – Я… это не может…

– Это правда. Я могу доказать это сотней различных способов. Показать тебе документ со старой фотографией?

– Нет!  – выражение – чего? – вероятно, отвращения на секунду возникло на её лице. Конечно, она не хотела увидеть старика, который только что её…

– Я должен был сказать тебе раньше, но…

– Да уж точно должен был, не сомневайся. Да что за хрень, Дон! – Но потом, вероятно, у неё возникла мысль, возможно, вызванная звуком его имени; проблеск надежды появился в её глазах, словно она поняла, что это может быть какой‑то замысловатый розыгрыш.

– Но, погоди, ты же внук Сары Галифакс! Ты сам мне говорил.

– Нет, не говорил. Ты так подумала .

Она отодвинулась ещё дальше и прикрыла грудь простынёй – за время их знакомства первое проявление стыдливости.

– Так кто же ты, чёрт возьми, такой? – спросила она. – Ты вообще имеешь к ней отношение?

– О да, – сказал он. – Только, – он с трудом сглотнул, пытаясь взять себя в руки, – только я не её внук. – Он обнаружил, что не может смотреть ей в глаза, и поэтому смотрел на смятую простыню между ними. – Я её муж.

– Дерьмо собачье, – сказала Ленора.

– Прости. Это правда.

– Её муж? – повторила она, словно в первый раз не расслышала.

Он кивнул.

– Я думаю, тебе надо уйти.

Эти слова вонзились в сердце, как пули, рвя его на части.

– Пожалуйста. Я могу…

– Что? – спросила она. – Ты можешь объяснить ? Этому не может быть никакого сраного объяснения.

– Нет, – сказал он. – Нет, я не могу объяснить. И не могу оправдать. Но, Ленора, я никогда не хотел сделать тебе плохо. Я никогда не хотел сделать плохо никому . – У него заболел желудок; он чувствовал себя дезориентированным. – Но я хочу, чтобы ты… чтобы ты поняла.

– Поняла что? Что всё, что между нами было – это ложь?

– Нет! – сказал он. – Нет, нет, Господи, нет. Это было более… более настоящим, чем всё, что со мной было за последние…

– За последние что? Последние годы? Десятилетия?

Он испустил долгий, судорожный вздох. Он не мог даже сказать, что она к нему несправедлива. То, что она до сих пор с ним разговаривала, было больше, много больше, чем он заслуживал. И всё же он попытался защититься, хотя пожалел о сказанном сразу, как только затихли слова:

– Послушай, – сказал он, – ведь это была твоя инициатива перейти к интиму.

– Потому что я думала, что ты – не тот, кто ты есть. Ты мне врал.

Он подумал было возразить, что технически не врал, по крайней мере, не так часто.

– И вообще, – продолжала она, – кто что начал, это настолько здесь не при чём, что даже не из этой солнечной системы. Ты же октогенарий , Господи Боже мой. Ты мог бы быть моим дедом.

Он ожидал этих последних слов, но от этого они не стали менее болезненными.

– Сара прошла ту же процедуру, – вытолкнул он из себя. – Но с ней что‑то не получилась. Она так и осталась восьмидесятисемилетней, а я… я стал таким .

Ленора ничего не сказала, но уголки её рта чуть‑чуть опустились, а брови насупились.

– Коди Мак‑Гэвин за всё заплатил, – продолжал Дон. – Он хотел, чтобы Сара была жива, когда придёт следующий ответ с Сигмы Дракона. Я… меня просто взяли на буксир, но…

– Но теперь ты – опекун при Саре.

– Пожалуйста, – сказал он. – Я об этом никого не просил.

– Нет‑нет, конечно нет. Это само собой так вышло – медицинская процедура за несколько миллиардов долларов.

Он покачал головой.

– Я должен был догадаться, что ты не поймёшь.

– Если тебе нужно понимание, запишись в группу взаимной поддержки. Наверняка такая есть для людей вроде тебя.

– О да. Есть. Они как раз сейчас встречаются в Вене. Я не могу позволить себе поехать туда. Я посчитал – я на четыре порядка беднее, чем следующий самый бедный из тех, что подверглись этой процедуре. На каждый доллар, что есть у меня, у каждого из них – десять тысяч. Вот это  – другая солнечная система, Ленора.

– Не поучай меня. Я вообще ничего плохого не сделала.

Он глубоко вдохнул.

– Ты права. Прости. Просто я не знаю, что делать, и… и я не хочу тебя терять. Ты правда мне не безразлична; я всё время про тебя думаю. И я не знаю, что я буду делать, но знаю одно: в последнее время я был счастлив только когда был с тобой.

– Должен быть кто‑то ещё, кто…

– Никого нет. Друзья – те немногие, что ещё живы – они не поймут. А мои дети…

– О, чёрт. Я про это и не подумала даже. У тебя же есть дети!

Семь бед – один ответ.

– И внуки. Но моему сыну пятьдесят пять, а дочери скоро пятьдесят. Я не могу ожидать, что они поймут отца, который вдвое младше их.

– Это безумие, – сказала она.

– Мы сможем всё устроить.

– Рехнулся? Ты женат . Ты на шестьдесят лет старше меня. У тебя дети. У тебя внуки. И раз тебе восемьдесят семь – у тебя даже нет работы.

– У меня есть пенсия.

– Пенсия! О Боже.

– Это не обязательно должно что‑то менять, – сказал он.

– Ты совсем из ума выжил?

– Ленора, пожалуйста…

– Одевайся , – рявкнула она.

– Что?

– Одевайся и выметайся!

Глава 31

Дон уже много месяцев не виделся с внуками. Он скучал по ним, но избегал встречи, не имея понятия, как объяснить им, что с ним произошло. Но в конце концов выбора не осталось. Сегодня, в четверг, 10 сентября, был пятидесятый день рождения Эмили, и так же, как явка была обязательна на годовщине свадьбы Дона и Сары, точно так же он не мог не посетить пятидесятилетний юбилей своей дочери.

Праздник должен был состояться в доме Эмили в Скарборо, примерно в часе езды, но всё время по 407 шоссе. В этот раз их вёз Гунтер. Дон был этому несказанно рад. Он чувствовал бы себя очень глупо, если бы его везла женщина, которой он на вид годился во внуки, а свои права он так ещё и не обновил. Ему придётся посещать обязательные лекции по безопасному вождению с группой других людей в возрасте за восемьдесят, и, хотя экзаменатор имеет право освобождать от практического экзамена по вождению, Дону всё равно придётся терпеть косые взгляды сотрудников, занимающихся выдачей прав и, самое главное, старых людей, которые выглядят старыми, многие из которых, несомненно, возненавидят его за то, что ему удалось избежать судьбы, ожидающей их в ближайшие несколько лет.

Когда они свернули на дорожку, ведущую к дому – большому, занимающему почти весь участок – Дон выскочил из задней двери и обежал вокруг, чтобы помочь Саре вылезти с переднего пассажирского места. А затем, поддерживая под локоть, он повёл её к дому, оставив Гунтера в машине мирно созерцать узкую полосу газона. Карл с компанией уже прибыл, но он припарковал машину на улице, оставив подъездную дорожку свободной, чтобы родителям было не так далеко идти.

Хотя биометрия детей была введена в замок входной двери Дона и Сары, обратное было неверно, так что Дон позвонил в дверной звонок. Тут же появилась Эмили и, с некоторой обеспокоенностью во взгляде, быстро впустила их, напоследок украдкой оглядев окрестности, прежде чем запереть дверь, словно беспокоясь, не увидели ли соседи, как к ней приехала её престарелая мать под руку с каким‑то странным молодым человеком.

Он попытался выбросить это из головы и произнёс самым сердечным тоном, на какой оказался способен:

– С днём рождения, Эм!

Сара обняла Эмили и сказала, как и каждый год в её день рождения:

– Я прекрасно помню, где я была в тот момент, когда ты родилась.

– Привет… – сказала Эмили. Дон ожидал, что за этим последует, «мама, привет, папа», это следовало из интонации Эмилиного «привета». Но она не могла сказать «мама», не сказав при этом и «папа», а с момента роллбэка он ни разу не слышал, чтобы кто‑то из его детей называл его папой.

В этом доме, как и в доме Дона с Сарой, были ступеньки, ведущие от входной двери. Эмили взяла у Сары трость и помогла ей взобраться по ним; Дон шёл следом.

– Бабушка! – закричала Кэсси, одетая в розовое платье в цветочек и с заплетёнными в косички розовыми лентами. Она кинулась к ним, и Сара согнулась, насколько могла, чтобы её обнять. Когда она отпустила Кэсси, девочка посмотрела на Дона без тени узнавания на лице.

Карл подошёл и поднял дочь, посадив её на сгиб руки: так детям могут демонстрировать картину в музее.

– Кэсси, – сказал Карл, – это твой дедушка.

Дон увидел, как Кэсси наморщила лобик. Её рука охватывала Карла за шею, и они прижалась ближе к нему.

– Дедушка Марцинюк?

У Дона упало сердце. Гас Марцинюк был отцом матери Кэсси; он жил в Виннипеге и не появлялся в Торонто многие годы.

– Нет, крошка, – сказал Карл. – Это дедушка Галифакс.

Кэсси нахмурилась ещё больше и посмотрела на отца, словно пытаясь определить по его лицу, не разыгрывает ли он её. Но его лицо было серьёзно.

– Нет, это не он, – сказала Кэсси и встряхнула головой так, что косички подпрыгнули. – Дедушка Галифакс старый .

Дон постарался улыбнуться так широко, как только мог.

– Честное слово, конфетка, это правда я.

Она наклонила голову. Хотя его голос несколько изменился, она должна его узнать.

– А куда девались твои морщины?

– Они пропали.

Кэсси закатила свои голубые глаза, словно говоря, что это и так понятно. Он продолжил:

– Есть такой процесс, – сказал он и оборвал себя. «Процесс», «процедура», «методика», «лечение» – все слова, которыми он пользовался для описания того, что с ним стало, ничего не значили для четырёхлетнего ребёнка. – Я сходил к доктору, – сказал, наконец, Дон, – и он снова сделал меня молодым.

Кэсси выпучила глаза.

– Они так умеют?

Он чуть‑чуть двинул плечами.

– Ага.

Кэсси посмотрела на Сару, потом снова на Дона.

– А бабушка? Она тоже станет молодой?

Дон уже открыл рот, чтобы ответить, но Сара его опередила.

– Нет, милая.

– Почему? Тебе нравятся эти морщинки?

– Кэсси! – воскликнул Карл.

Но Сара не обиделась.

– Я заслужила каждую из них, – сказала она. Сара не могла не заметить озадаченное выражение на лице Кэсси, и поэтому продолжила: – Нет, милая, они мне не нравятся. Но процесс, который помог твоему дедушке стать молодым, мне помочь не смог.

Дон увидел, что Кэсси кивает; возможно, он недооценил детскую сообразительность.

– Это грустно, – сказала Кэсси.

Сара кивнула ей, соглашаясь.

Кэсси перевела взгляд на своего отца.

– Дедушка выглядит моложе, чем ты, папа, – сказала она. Карла передёрнуло. – Когда я стану старой, они смогут сделать меня снова молодой?

Дон увидел, что его сын собирается ответить отрицательно; его голова повернулась влево, готовая сразу после этого мотнуться вправо. Но это был неверный ответ.

– Да, – сказал Дон. – Смогут. – Процесс наверняка станет дешев и доступен к тому времени, как его внучке он понадобится, и эта мысль доставила Дону удовольствие.

Судя по виду Карла, он больше не мог держать Кэсси; он нагнулся и восставил ей на пол. Но потом рядом с ней опустился на корточки Дон и повернулся к ней спиной. Глядя через плечо, он спросил её:

– Хочешь на мне покататься?

Кэсси забралась к нему на спину, и он выпрямился. Он устремился вокруг гостиной с обхватившей его сзади за шею Кэсси: её смех звучал музыкой в его ушах, и по крайней мере на пару минут он был по‑настоящему счастлив, что позволил сделать это с собой.

– Эй, Ленни, чего такая мрачная?

Ленора наполняла солонки и перечницы. Она подняла взгляд и увидела пристально глядящую на неё Гэбби.

– Гмм?

– На тебе весь вечер лица нет. Что стряслось?

Это был единственный вечер на неделе, когда Гэбби и Ленора работали в «Герцоге Йоркском» в одну смену.

– Я рассталась с Доном пару дней назад.

– С чего бы это? – спросила Гэбби.

Ленора задумалась над тем, как на это лучше ответить.

– Начать с того, что он оказался женат.

– Вот козлина.

– Ага. Но тут есть, так сказать, смягчающие обстоятельства.

– Они вместе не живут?

– Нет. Нет, он по‑прежнему с ней живёт, но…

– Но его нынешняя его не понимает?

Ленора почувствовала, как у неё дёрнулся уголок рта.

– Что‑то вроде того.

– Подруга, я такое слышала миллион раз. Лучше держаться от него подальше.

– Да, но…

– Но что?

– Я скучаю без него.

– Почему? Он так хорош в постели?

– Ну вообще‑то да. Но дело не только в этом.

– Что?

– Он нежный .

– Я лично люблю немного пожёстче, – сказала Гэбби, распутно улыбаясь.

– Нет, нет. Я имею в виду, в жизни. Он добрый, внимательный.

– Кроме как к своей жене.

Ленору содрогнулась. Но потом вспомнила, как они с Доном были здесь, и как он защищал Сару Галифакс, когда Макото начал её оскорблять.

– Нет, я думаю, он добр и к ней тоже. И он такой милый.

– Ты знаешь его жену?

Она кивнула.

– Немного.

– Земля вызывает Ленору! Очнись, подруга!

– Я знаю, знаю. Но я… просто не могу перестать о нём думать.

– Ну‑ка давай разберёмся. Ты бросила Макото, потому что он чавкает…

– Всему есть пределы.

– … но хочешь вернуться к женатому парню?

– Нет, – сказала Ленора. – Я хочу к нему вернуться, несмотря на то, что он женат.

– Я, знаешь ли, не работаю ни над какими диссертациями, – сказала Гэбби. – Может быть, в ваших кругах принято считать, что это разные вещи, но…

– Он не похож ни на кого, с кем я встречалась раньше.

– Чем? У него три соска?

– Серьёзно, Гэб, мне так его не хватает.

– Правда?

– Ага.

Гэбби секунду помолчала.

– Ну, тогда остаётся только одно.

– Что именно?

Она начала составлять наполненные солонки и перечницы на поднос.

– Следовать зову сердца.

За столом Сара оказалась рядом с внуком Перси, которому этим летом исполнилось тринадцать.

– Ну что, – спросила она его, – как в восьмом классе?

– Нормально, – ответил он.

– Нормально и всё?

– Много на дом задают. Такую гору всего переделать к понедельнику.

Сара помнила свой восьмой класс и как ей подарили первый калькулятор. Такие вещи тогда только начали появляться в продаже, и все спорили о том, надо ли их разрешать на уроках. Ведь если машина будет за них считать, дети никогда по‑настоящему не поймут математику, говорили критики. Рисовали целый спектр сценариев, от неправдоподобных до откровенно глупых, включая полный упадок цивилизации и длительный период тёмных веков в случае, если закончится запас батареек, поскольку магические устройства, которые считали за человека, перестанут работать. Сара часто задумывалась, а не было ли появление первых калькуляторов на солнечных батареях следствием желания безвестного японского инженера предотвратить эту катастрофу.

И она помнила более поздние дебаты по поводу допущения в школу датакоммов.

Это произошло в бытность её преподавателем Университета Торонто, хотя затронуло образование всех уровней. Какой смысл заставлять студентов запоминать, скажем, что Сигма Дракона, согласно информации из первого сообщения драконианцев – это планета земного типа размером в полтора раза больше Земли, с орбитальным радиусом девяносто с лишним миллионов километров и длительностью года 199 земных суток, когда невозможно вообразить такое место их работы, где они не могли бы получить доступ к этой информации в мгновение ока?

– А что, например, задают? – спросила Сара, искренне заинтересовавшись.

– Ну, мне по биоэтике задали, – сказал Перси. Сару это впечатлило: биоэтика в восьмом классе – несомненно, учение движется быстрее, когда не тратишь время на простое заучивание.

– И что ты там должен сделать?

– Поискать материал в сети, а потом рассказать, что я о нём думаю.

– На какую‑то конкретную тему?

– Нам дали несколько на выбор, – сказал Перси. – Я ещё не выбрал.

Сара взглянула на Дона. Она подумала было предложить Перси тему биоэтики роллбэка, но для Дона она уже и так была слишком болезненной.

– Я думал, может быть, что‑нибудь про аборты, – продолжал Перси.

У Сары на мгновение случился шок. Господи, мальчику всего тринадцать. Но…

Но аборты, контрацептивы, планирование семьи – дети должны знать про эти вещи. У Перси день рождения был в июле, то есть ему исполнится четырнадцать уже после окончания восьмого класса, но у большинства его одноклассников дни рождения приходятся на учебный год, а в четырнадцать лет уже запросто можно и забеременеть, и сделать кого‑нибудь беременной.

– А ты что думаешь насчёт абортов, бабушка? – спросил Перси.

Сара поерзала на стуле. Она чувствовала на себе взгляд Анджелы, матери Перси, и взгляд Эмили, своей собственной дочери.

– Я думаю, что каждый родившийся ребёнок имеет право быть желанным, – сказала она.

Перси подумал над этим.

– А если парень и девушка решили завести ребёнка, а потом, до того, как он родился, она передумала. Что тогда?

В её внуке определённо было что‑то от неё; она сама потратила массу времени, раздумывая именно над этой проблемой. Вообще‑то, если подумать, это был один из вопросов, интересовавший инопланетян с Сигмы Дракона. Вопрос номер сорок один: имеет ли партнёр, физически вынашивающий ребёнка, право прекратить беременность, которая изначально была обоюдно согласована. Сара помнила, как долго она думала над этим вопросом, когда составляла свой собственный набор ответов тогда, столько лет назад.

Она отхлебнула из стоящего перед ней стакана с водой.

– Я долго мучилась с этим вопросом, дорогой, – сказала она. – Но сейчас мой ответ – что последнее слово за матерью.

Перси ещё немного подумал.

– Бабушка, это просто небоверх, что ты мне про это рассказала.

– О, спасибо, – неуверенно ответила Сара. – Наверное.