Текст книги ""Фантастика 2023-159". Компиляция. Книги 1-19 (СИ)"

Автор книги: Ирина Шевченко

Соавторы: Юлия Федотова,Владимир Сазанов,Сергей Малицкий,Лена Обухова,Игорь Николаев,Владимир Лошаченко,Василий Головачёв
сообщить о нарушении

Текущая страница: 298 (всего у книги 357 страниц)

Д-комплекс. «Фактор сатаны»

Константин Мальцев вышел из «предбанника» директорского кабинета в дурном расположении духа. Самого Даваа не было на месте, его вызвали в Даль-разведку на Землю, и все дела он передал Каспару Гриффиту, сочетавшему в характере лед вежливости, гранит хладнокровия и паутинную нить насмешливого превосходства.

– Вы опоздали, май диэ[130]130
  Мой дорогой (англ.).


[Закрыть], – сказал Гриффит. – Группа кибернетиков и инженеров уже укомплектована, и включить вас в нее не представляется возможным. Во всяком случае, до возвращения директора. Вы так рвались к нему на прием, что я боюсь предпринимать в отношении вас какие-то меры. Даваа вернется через два дня, потерпите, может быть, он и разрешит вам примкнуть к какому-нибудь отряду на время действия особого положения. Кстати, почему вы не доказали председателю оргкомиссии, что ваша помощь как специалиста необходима?

– Меня вызывали в… – Константин осекся и поправился: – Я был на Земле, в институте, и опоздал на комиссию.

В душе он пожалел, что не вернулся в Сферу сразу после разговора с начальником отдела безопасности, пробыв сутки дома, с друзьями, и еще сутки в Закарпатье, у отца.

Гриффит улыбнулся, прищурил глаза, развел руками.

– Сами виноваты, не надо было покидать центр. Придется ждать шефа. Не забудьте о режиме: ходить по станции запрещено, без нужды мешать работающим на планетах – тоже.

– Учту, – угрюмо сказал Мальцев и подумал, что так и от скуки помереть недолго.

Он толкнулся в дверь кают-компании – заперта, на высоте глаз листок пластпапира с надписью: «Брифинги, конференции, пикники и капустники временно отменяются. Сатана».

Юмористы… По стилю – дело рук Шагина или Гийома. Где-то они сейчас? Да и Фло тоже? Вечно ее днем с огнем не найдешь, бродит по Дайсонам с этим противным стариком Джанарданом Шрестхой. Что она в нем нашла? Ему же лет сто!..

Мальцев постоял у двери каюты Флоренс Дженнифер и побрел дальше.

Каюты сотрудников по группе тоже оказались закрытыми, лишь в одной из них, Валдиса Хомичуса, возился у кучи снаряжения незнакомый мужчина, широкий, с длинными руками и грубым, ничего не выражающим лицом. На приветствие Константина он что-то буркнул и уставился на кибернетика белесыми, словно выцветшими глазами.

– Извините, – пробормотал Константин. – Здесь жил мой товарищ Валдис… наверное, переехал…

Длиннорукий молча отвернулся и занялся своим делом. И, только закрыв за собой дверь, Мальцев вспомнил, где видел этого низкорослого, но мощного, как несгораемый сейф, здоровяка – именно он без усилий нес двухметровый контейнер по коридору Д-комплекса в тот памятный день, когда на Мальцева кто-то пытался напасть.

Поразмышляв, идти ли на узел связи с Землей сразу или подождать до вечера, Константин решил, что новость его слишком мелка, чтобы тревожить отдел безопасности, и направился к метро. У него появилась идея найти Уве Хоона и попросить место в одной из групп на втором Дайсоне в качестве инженера похода.

Метро равнодушно перенесло его на вторую базу археонавтов, расположенную на острове в северной климатической зоне Дайсона-2, почти у псевдополюса. Остров освещался только сиянием Сферы, долгая двухгодичная ночь-зима должна была смениться днем-летом только через год и два месяца, но температура на этом северном «полюсе холода» никогда не опускалась ниже десяти градусов по Цельсию.

Константин нашел координационный пост базы и узнал, что Уве Хоон находится в тысяче километров отсюда, на Острове Главного Города.

Мальцева туда не пустили, вежливо сославшись на распоряжение директора центра: «Пущать на планеты только ответственных специалистов, а туристов не пущать ни под каким предлогом». Константин пробовал спорить, потом плюнул и, красный и злой, совершил круиз: за час обошел остров по периметру.

Он уже совсем успокоился, хотя и не оставил мысли добиться своего, увлекся видом океана, коричневого, с янтарными проблесками в глубине, и не заметил, что за ним медленно следует двухместный неф. Остановившись на мыске у каменных глыб, Константин подобрал плоский камешек, бросил в воду и стал считать желтые светящиеся всплески.

На счете «семь» камень утонул, и в тот же миг с гулом и грохотом на кибернетика упала небесная твердь.

Очнулся он от второго удара в голову, удара не физического, не материальным предметом, как в первый раз, а пси-полем с концентрацией, превышающей сопротивляемость любого незащищенного мозга.

– Готов, – сказал кто-то над ним знакомым голосом. – Можете задавать вопросы.

– По-моему, ты перестарался, – хмуро проговорил наклонившийся к Мальцеву человек, закрыв полнеба. – Он плывет.

– Обычная доза для погашения воли. Может быть, у него слишком сильная реакция.

– Вколи ему что-нибудь возбуждающее.

– Не поможет, антагонистические реакции только ускорят конец. Попробую алгоген.

Константин ощутил укол в плечо, и тут же дикая мышечная боль горячей волной разошлась по телу, расплавленным металлом плеснула в голову, заставила тело корчиться в судорогах…

Мальцеву удалось сесть, и в свете Сферы он увидел давешнего здоровяка, копавшегося в куче вещей в каюте Валдиса Хомичуса. А рядом был…

Константин узнал его сразу, напрягся, пытаясь справиться с раздирающей внутренней болью, прохрипел:

– З-зачем это?.. З-за что?..

– Кто тебя вызывал на Землю? – быстро спросил второй. – С какой целью? Говори!

Мальцев опрокинулся навзничь, обессиленный борьбой, сознание затуманилось. В нем слабость боролась с готовностью все рассказать, лишь бы ушла боль, а слова палача били в голову, как молот в наковальню:

– Говори! Кто вызывал? Зачем? Говори!

Второй и последний раз он всплыл из беспамятства через несколько минут.

– Не надо было глушить его в пике семи герц! – бубнил голос, принадлежащий инженеру похода, имя которого он за эти минуты успел забыть. – Какого дьявола ты действуешь самостоятельно? Да не копайся, включай, может, успеем подслушать хоть одну мысль…

Истязатели подслушали эту мысль. Умирая, Константин Мальцев подумал: «Не добьетесь, сволочи!»

Захар то и дело вытирал лицо платком, и Калашников даже мимолетно пожалел его, хотя им владело сейчас желание выгнать заместителя из кабинета и при этом ударить кулаком по столу.

Захар Захаров был далеко не молод – ему шел шестьдесят восьмой год – и стрижен «под Котовского», как он шутил. Но его энергичность, обстоятельность и, главное, аккуратность в делах, ставшая притчей во языцех, так соответствовали понятию Калашникова о руководителе такого ранга, что он уже пять лет ставил Захарова в пример не только стажерам и практикантам, но и начальникам служб.

И вот первый прокол, допущенный не кем-нибудь, не мальчишкой-романтиком, начитавшимся книг и упросившим маму «отпустить его в спасатели», а заместителем начальника отдела безопасности с сорокасемилетним стажем работы в отделе! Понять причину ошибки Калашников мог, но простить и принять не хотел, да и не имел права.

– Пойду писать рапорт, – вздохнул Захаров, виновато разведя руками. – Видно, теряю былые навыки. Старею.

– А расхлебывать я буду? – Калашников заставил себя говорить спокойно. – Нет уж, закончи дело, а потом пиши. Ты понимаешь, что мы сами вооружили Чужих? Да так, что я не удивлюсь, если они объявят нам войну! Сначала криогенераторы, потом парализаторы, пистолеты сна и запаха, яды, а теперь и МК-батареи! А ты знаешь, что такое МК-батарея? Это сто Хиросим в наперстке!

– Да знаю я, – пробормотал Захаров, снова берясь за платок. – И не оправдываюсь. По косвенным данным, в похищении участвовали двое, один из них – Кхеммат. Где он сейчас, мы не знаем, но предполагаем, что в Сфере. Резидент Чужих должен понимать, что мы висим на хвосте Кхеммата, и рисковать больше не станет. Он или уберет помощника, или… – Заместитель вытер шею. – Впрочем, второго не дано, он наверняка все рассчитал, в том числе и ликвидацию засвеченного агента. В средствах Чужие неразборчивы.

Калашников ткнул пальцем в сенсор-набор.

– Связь с Рудаковым. Иди, – кивок Захарову, – установи контроль за всеми объектами, могущими заинтересовать Чужих. И запри место Сферы так, чтобы никто не мог тайно проникнуть ни туда, ни оттуда.

Захаров кивнул, помедлил и вышел.

«Надо узнать, как у него со здоровьем», – подумал Калашников и внезапно успокоился. Он уже дал команду спасателям Калчевой в Сфере искать МК-батареи, излучающие радиоволны инфракрасной частоты. Если резидент Чужих не знал об этом, то мог доставить батареи на свою базу, что облегчило бы ее поиск. Если же знал, то они ему понадобились на короткое время, скажем, для подзарядки энергоемкостей своего разведкорабля или базы. Но есть и другое решение: Чужие готовят новую акцию. Савва снова коснулся сенсора связи.

– Почему не отвечает Рудаков?

– Веду поиск, на месте его нет, – отчеканил киб-секретарь.

– Тогда найди Дориашвили.

Арган Дориашвили нашелся через пять секунд. Он тоже был заместителем Калашникова, но по науке и технике, в то время как Захаров был замом по организации оперативной работы, а Рудаков – по связи с пограничной службой Даль-разведки.

– Я весь внимание, – вежливо проговорил Дориашвили, умевший угадывать настроение начальника.

– Что нового в Сфере?

– Для размышлений много, для выводов мало. «АА» работает по полному профилю.

Имелось в виду, что группа риска приступила к выполнению основного задания. В задачи группы входили подстраховка контрразведчика Никиты Пересвета, связь с погранотрядом Пинаева, скрытое наблюдение за подозреваемыми, контроль транспорта, лабораторно-криминалисти-ческие исследования и многое другое.

– Строминьш искал вас час назад, – добавил Арган, в глазах которого вспыхивали лукавые искорки: он был великий мастер на розыгрыши и большой ценитель юмора, но уже давно научился не путать грешного с праведным, то есть знал время и место, когда и где шутить разрешалось.

– Я был в Даль-разведке, разве киб не сказал?

– Ивар обещал позвонить еще раз.

– Хорошо, я сам его найду. Что он дал тебе?

– Они пощупали «шпиона» в каюте Берестова – дистанционно, конечно. Эта штучка сработана не на Земле. Наша микротехника работает на молекулярном и атомарном уровнях и подбирается к внутриядерным процессам, микротехника Чужих примерно того же уровня, но материальное воплощение и технология изготовления у них совершенно иные.

– Нельзя ли доставить «глаз» на Землю, в наши лаборатории?

– Едва ли. Во-первых, он сам внедрен в материал невинных предметов, а во-вторых, в него встроен механизм самоуничтожения, срабатывающий чуть ли не от мысли.

– И все же просчитайте возможность доставки. Тогда многое стало бы известно о создателях этих игрушек. Когда будет готова логико-смысловая модель ситуации в Сфере? Мне давно пора докладывать начальству о векторе нашего помешательства.

Дориашвили почесал кончик хищного носа.

– Пока составлена только предварительная динамическая информационная модель, но вы же знаете положение в Сфере: изменения ситуации неформулируемы, сокращение альтернатив идет медленно, многофакторное представление об объектах поиска имеет расплывчатые смысловые поля…

– Короче.

– Модель контакта зависит от работы «АА» и Пересвета. «Гена-большой» еще голоден. Если сегодня к вечеру от них поступят новые данные, то к утру мы справимся.

В переводе на нормальный человеческий язык сказанное Арганом означало, что проблемно-ориентированный интеллектуально-вычислительный комплекс, который в отделе называли «Геной-большим», не получил пока достаточно информации для упорядочения, систематизации и обработки, поэтому и рекомендаций ждать от него не приходилось.

– Работайте, – лаконично сказал Калашников и движением пальца оборвал связь. Посоветовавшись с «Микки» и проверив, не упустил ли какую-нибудь важную деталь, он оставил отдел на попечение киб-секретаря и через несколько минут появился в кабинете директора управления.

Косачевский, сосредоточенный на созерцании развернутого перед ним неземного пейзажа, поднял голову и выключил проектор.

– Собирался вызывать. Вы, случаем, не внедрили в меня пси-ухо?

– Только планируем. Есть новые сведения, хочу посоветоваться. Чужие форсируют события, что-то или кто-то их торопит. За пять дней они провели четыре диверсии: похитили из музея оружие, с базы полярников – криогенераторы, а сегодня ночью со склада Даль-разведки – МК-батареи. Кроме того, два часа назад на втором Дайсоне обнаружен труп Константина Мальцева.

Длинное костистое лицо Косачевского сохранило выражение озабоченности, только в глазах появился холодный блеск.

– Как же вы его упустили?

– Здесь есть над чем поразмышлять. Группе «АА» передавать Мальцева под охрану было нецелесообразно, я поручил это дело Пинаеву, а тот Валаштаяну. Похоже, «крайним» будет Мухаммед бин Салих, который попал в поле нашего зрения сравнительно недавно. Пока я не имею о нем исчерпывающих данных.

– Но смерть Мальцева – явный перегиб для разведки Чужих. Ах, черт возьми! В таких операциях, которую разработали Чужие, есть предел допустимого устрашения, когда дальнейшее изменение ситуации чревато открытым военно-политическим конфликтом. По-моему, «фактор сатаны» этого предела достиг, и мы вправе превысить установленный нами в Сфере предел допустимой самообороны.

– Мы давно готовы пересмотреть кое-какие ограничения с обязательным соблюдением необходимых этических норм. К вечеру я дам предположения. Теперь выслушайте мои рассуждения. Личность похитителя оружия и криогенераторов установлена точно – это Суннимур Кхеммат. А то, что он дважды предъявлял сертификат работника отдела безопасности, говорит о его связях. Или один из резидентов работает в оргсекторе управления, связанном с документооборотом, или он сидит по крайней мере в погранотряде.

– Не слишком ли много получается резидентов? Их задача – не обнаружить себя, а чем больше исполнителей, тем больше вероятность засветки.

Калашников пригладил выцветшие волосы на макушке.

– Резонно. Я тоже чувствую какую-то несогласованность в действиях Чужих, но качественно, безадресно. Считаю, что эмиссар один, остальные – помощники из числа поддающихся пси-программированию людей. Судя по количеству событий, по разному уровню и качеству исполнения, их трое, в крайнем случае четверо.

– Давно пора знать это точно. Когда будет готова модель контакта?

– Динамическая информационная модель практически готова, а логико-смысловая будет разработана к утру. Моделирование усложняется слабо сконструированной схемой их вероятных действий. Я подключил к работе БИМы управления и социоэкспертов ИСЗ, результаты уже налицо, скоро мы вычислим главного.

– Прикидывали, кто это может быть? Салих? Каспар Гриффит?

– Судя по осведомленности эмиссара, это должен быть руководитель высокого ранга. На подозрении пять человек.

– Многовато. Получается, что подозрительно все руководство центра в Сфере? И Даваа?

– Да, – твердо сказал Калашников. – Не исключено. Хотя верить в это я не хочу – он мой друг. И все же… Внедрить «монстра», то есть аппарат пси-контроля, в мозг любого человека технически не сложно, разве что не каждый будет подчиняться приказу извне в силу морально-этической закалки и чистоты характера. Все-таки Чужие должны специально отбирать для таких дел людей, имеющих определенные моральные изъяны: гипертрофированное самолюбие, честолюбие, зависть, высокомерие, корыстолюбие, тщеславие, эгоизм, трусость. Тому, кто может выразить себя в песне, незачем выражать себя в убийстве[131]131
  Г. Честертон.


[Закрыть].

– Насчет трусости вы переборщили.

– Как раз наоборот: человек мог струсить в жизни раз-другой, научиться подставлять других, прячась за их спинами, и запрограммировать его, внушить, что он выше и сильнее остальных, не так уж и трудно. Чувствуя себя безнаказанным, такой человек может быть наиболее жестоким исполнителем чужой воли.

– И среди подозреваемых есть такие индивиды?

– Есть. Салих, например, эгоистичен, корыстолюбив, а с такими задатками недалеко до подлости и предательства. Кхеммат – фанатик научного эксперимента, любит неоправданный риск, зачастую ведущий к потере ценностных ориентаций, вплоть до обесценивания человеческой жизни. Все это, конечно, не в таких масштабах, чтобы хватать их и лечить, но все же близко к допустимому пределу социальных категорий. Есть недостатки и у Гриффита, и у Даваа, и у Шрестхи, и у многих других. Вечером я отбываю в Сферу для встречи с Пересветом. Уверен, что после встречи с ним круг подозреваемых сузится. К тому же наметился определенный прогресс в поиске базы Чужих. Вероятнее всего, их две: главная – на втором Дайсоне, а перевалочная – на Д-комплексе.

Косачевский помолчал в раздумье, не отвечая на голубое мерцание индикатора вызова.

– Что ж, кое-какие сдвиги в деле есть, хотя две неудачи испортили общее впечатление: провал в Австралии на полигоне и похищение оружия и МК-батарей. Убийство Мальцева – это очередной ход Чужих. Каков наш контрход?

Калашников опустил голову и сказал тихо:

– Мы говорим о смерти как-то слишком… просто. Теряем людей… прекрасных парней…

– Да, к смерти привыкнуть невозможно. – Косачевский нахмурился. – И оправдать ее нельзя. Но от того, что мы будем говорить о ней жалостливым тоном, факт смерти не изменит своего значения. Обесценивания этого факта не произойдет, пока мы помним и скорбим о нем. Что это вы, Савва? Сентиментальное биение в грудь: «Ах, мы виноваты!» – вам не пристало. Виноваты, да, но думать надо о другом: как сделать, чтобы не допустить потерь в будущем. Простите, что напоминаю прописные истины.

– Принимаю, – кивнул Калашников, не делая попытки оправдаться: он не был сентиментальным, да и сухарем тоже, но директор еще не знал его достаточно хорошо. – В футболе есть такой термин – пас в борьбу. О том, что в Сфере работают исследователи погранслужбы и наш отдел, Чужие уже знают. Теперь они узнают о группе «АА», а мы пустим слух, что эта группа занимается пси-проверкой всего контингента экспедиции. Логика Чужих нам неизвестна, но почему бы им не поверить слухам?

Косачевский с сомнением посмотрел на собеседника.

– Звучит не очень красиво… и очень открыто, прямолинейно. А играть надо будет тонко…

– Все подозреваемые под наблюдением, наш ход заставит Чужих реагировать быстро, а мы посмотрим, кто из них будет реагировать неадекватно, в соответствии с нашим прогнозом.

– Согласен. Все?

– По Сфере все. Маленькая информация по Ориону. Вы были правы: в системе кризисная ситуация, похожая на военный паритет Земли двадцатого века, и работать по ней придется нам, пограничники уже сдали полномочия. Что интересно: по сообщениям отряда предварительной разведки и анализа можно сделать вывод, что за планетой ведем наблюдение не только мы, люди. И главное – эти неизвестные наблюдатели не хотят, чтобы их замечали. Я приказал перейти на режим усиленной маскировки с соблюдением «полного нуля присутствия».

– Интересно. Явное уклонение от прямого контакта с теми, кто вышел в космос, – не совсем нормальное явление.

– Совсем ненормальное. Вторые Чужие.

– Может быть, это они и есть? Дважды за чудовищно короткий срок напороться на представителей цивилизации, исповедующих нежелание общаться и преследующих неизвестные цели, – это как-то противоречит опыту и теории вероятностей. Вы не находите?

Вопрос не требовал ответа, и Калашников сказал, заканчивая разговор:

– Подождем новых донесений. Я послал к Ориону социоэкспертов, пусть разберутся в положении дел на планете. У меня все, до вечера. Буду нужен – ищите через замов.

Сфера погасла неожиданно.

Спейсер с ходу нырнул в тень планеты, и командно-экспедиционный зал растворился в зыбком мраке, словно упал в бездонный колодец вне пространства и времени. Слабые огоньки пульта, напоминающие звезды на пределе видимости, не могли разогнать этот мрак.

– Вот тебе еще одна загадка, – прозвучал ниоткуда приглушенный голос. – Мы вначале думали, что Сфера мигает из-за поломки механизмов поглощения света, но эксперты доказали, что механизмы дайсониан действуют исправно. Интересно, что, по подсчетам, строительство Сферы должно было длиться около тысячи лет – исходя из энергетического и технологического потенциала дайсонианской цивилизации, но есть гипотеза, причем основанная на довольно весомых фактах, что строилась Сфера… не больше десяти секунд!

– Ну-ну, – недоверчиво хмыкнул Калашников. Он вызвал директора научного центра Даваа на спейсер для того, чтобы выяснить два вопроса: убедиться в его непричастности к «фактору сатаны» и оценить важность объектов Сферы. Последнее могло помочь в определении вектора общих интересов Чужих, а академик Нагааны Даваа, историк, археонавт и социолог, был в курсе всех открытий. – Каким же образом дайсонианам удалось проделать такую колоссальную работу за столь смехотворный срок?

– Есть такой термин: космокреатика – деятельность разума, направленная на фундаментальную перестройку структуры материального мира…

– Учил когда-то, – сказал Калашников.

Даваа помолчал; в темноте не было видно, что он делает. Затем продолжал глуховатым голосом, в его речи иногда проскальзывал гортанно-горловой акцент:

– Похоже, дайсониане увлеклись именно космокреатикой, слишком много говорит в пользу этого предположения, а сама Сфера больше всего. Дело в том, что оболочку вроде Сферы возможно построить не обычными методами, с помощью транспортных средств и монтажа, а… из ничего, с помощью локального фазового перехода вакуума вдоль поверхности выбранной сферы. Теоретически разрабатывают модель такого перехода, но уже ясно, что он принципиально возможен.

Директор снова помолчал, словно к чему-то прислушиваясь.

– Однако главной загадкой для нас в настоящее время является исчезновение строителей Сферы. Ясно, что они ушли без спешки, после длительной подготовки, но зачем ушли и куда – неизвестно. Бросили дом, прекрасный дом – Сферу, бросили природные богатства планет, энергобазу и технические сооружения, беспрецедентные по мощи и совершенству, бросили культурное наследие цивилизации… Конечно, это выходит за рамки человеческой логики.

В зале вспыхнул свет.

– Хитришь, – прищурился Калашников, получивший сигнал по рации, что Даваа не излучает ни в одном из диапазонов, кроме «дельта», то есть он спокоен, уверен, работа мозга не сопровождается наводками аппаратуры, и никто его не подстраховывает.

– Не верю, чтобы опытный социолог, философ и логик не прикинул хотя бы для себя причину ухода дайсониан.

– Э-э, дорогой мой, гипотез столько, что можно заблудиться. В рамках гипотезы космокреатики дайсониане «ушли, не уходя», то есть не оставили свое былое хозяйство без присмотра. В последний отрезок времени перед уходом они усиленно занимались изучением и экспериментами с вакуумом – этой основой всех основ. Вполне вероятно, что они нашли способ уйти в иную Вселенную, более подходящую по параметрам, или же создали себе такую Вселенную, изменив структуру вакуума, сделав еще один локальный фазовый переход. Я понятно выражаюсь? Могу попроще, на пальцах.

Калашников усмехнулся, зная склонность директора к тонкой иронии и шутке при абсолютной внешней невозмутимости.

– Спасибо, на пальцах не надо, у меня есть советчик. Физику я понять могу, но психологию и этику дайсониан, толкнувшие их на такое решение, понять труднее.

– Есть одно простое объяснение, которому мы, люди, пока не придаем значения. Дайсониане поняли гибельность неограниченной космической экспансии и избрали другой путь – на развитие вглубь с жестким самоограничением и прекращением количественного роста основных показателей.

– Действительно, простое решение, осталось доказать его истинность… если позволит «фактор сатаны».

– А это уже ваша забота, милейший. Сфера – объект исследования и, если хочешь, восхищения, это музей в открытом космосе, а Даль-разведка вдруг присылает агента по освоению планет! Там что, собираются колонизировать Сферу? Человечеству больше негде расселяться? – Даваа говорил очень вежливо и спокойно, но Калашников чувствовал волнение. – Я разговаривал с ним, я имею в виду Пересвета, странный он какой-то… уравновешенный, умный, но… в нем скрыт, фигурально выражаясь, взрывной механизм большой силы. Я его боюсь.

– Ну-ну, – снова усмехнулся Калашников, – ты еще скажи, что он работает на нас.

Даваа сложил пальцы на животе и погрузился в созерцание пола. Потом поднял голову.

– Зачем ты меня вызвал? В последнее время за мной, кажется, ведется наблюдение. Я тоже попал в подозреваемые?

Калашников принял еще одно сообщение по рации и сказал просто:

– Извини, дархан, я знаю тебя давно и мог бы поручиться за тебя жизнью и совестью, но слишком велика цена ошибки.

Помолчали. Даваа едва заметно улыбнулся.

– Мы оба не любим высоких слов, Савва, давай не будем их искать и впредь, чтобы выразить свое отношение друг к другу. Я понимаю цели твоей работы и не прошу верить мне на слово. Что ты хотел узнать конкретно?

Калашников подавил желание обнять товарища, подождал, пока схлынет волна радости – Нагааны был чист во всех отношениях, – и проговорил буднично-спокойным тоном:

– Давай-ка начнем с дайсониан. По-твоему, кто они были? Я имею в виду живых существ.

– Коммуникаторы и биологи сошлись наконец во мнениях и разработали общий документ, прелюдию к теории. Дайсониане были электрическими существами, прямо использующими солнечный свет, и одновременно шагающими растениями, берущими соки из почвы. То есть принадлежали к разумным зоофитам – полурастениям-полуживотным.

Обычно сдержанный Калашников округлил губы, словно собирался свистнуть, посидел так несколько секунд, наконец сказал:

– Велика потенция у природы, даже дух захватывает! Реализация такого сложного организма уже граничит с волшебством, а появление у него разума!.. Но кто же тогда дайсы-островитяне?

– Есть интересная гипотеза, коммуникаторы выдвинули: современные дайсы, эти симпатичные кузнечико-лемуры с зачатками социальной организации, на самом деле бывшие «кошки» хозяев Сферы. Вероятно, функциональная связь дайсониан была сложнее, может быть, имел место своеобразный симбиоз островитян с дайсонианами, но аналогия между взаимосвязью людей и земных домашних животных прослеживается неплохо.

Религия – система сложная, можно ошибиться, однако, исходя из открытия биологов, вывод напрашивается сам собой: бхихоры – родственники древних дайсониан и очень на них похожи, дайсы просто перенесли свою любовь и привязанность на тех, кто напоминает им хозяев. Объяснима и айлурофилия – патологическая привязанность к «кошкам» строителей Сферы, если применять земную терминологию. Современные дайсы – живые генераторы электричества, и хозяева могли использовать их в качестве подзаряжающих устройств или стимулирующих электрогенераторов.

– Весьма интересно! – искренне сказал Калашников. – Сожалею, что не могу принять участие в исследовании Сферы, это действительно жемчужина Космоса! – «Потому она, наверное, и понадобилась Чужим», – подумал он. – Ответь мне на пару вопросов. Где на Дайсоне-2 находится наименее исследованная область?

В зале медленно погасли светопанели, с пульта донеслись звонки, серии гудков, голоса. Калашников насторожился, но сидевший у пульта Захаров успокаивающе помахал ему рукой.

– Неизученным можно назвать любой район второго Дайсона, – ответил Даваа, неподвижностью и бесстрастным лицом похожий на бронзового монгольского божка. – Как ни многочислен на первый взгляд исследовательский отряд в Сфере, он не в состоянии охватить всю поверхность Дайсонов и самой Сферы. Я даже не могу выделить наиболее интересные объекты системы, настолько они равноценны в познавательном смысле.

– Понятно. Вопрос второй: хорошо ли ты знаешь своего секретаря?

Даваа позволил себе улыбнуться: у него слегка растянулись губы, глаза превратились в щелочки.

– У меня их три.

– Насколько я знаю, двое из них – киб-интеллекты и лишь один – человек. Нас интересует Каспар Гриффит.

Директор центра перестал улыбаться, помолчал, испытывая какие-то колебания.

– Что-то странное происходит в мире. Три дня назад я имел беседу с членом Совета безопасности Косачевским, и он задал мне те же вопросы, а потом взял слово, что я никому об этом не сообщу.

– Почему же ты сообщил мне?

– Ты мой друг, к тому же… ты работаешь в безопасности…

– Понял, спасибо за доверие. Но неужели Герман Косачевский утаил от меня посещение Сферы? Странно… Кстати, я тоже член Совета безопасности. Хорошо, разберемся. Спасибо за информацию. Рад, что не ошибся.

– Ты или я?

– И я тоже. Не исчезай надолго за пределы прямой связи, ты можешь понадобиться в любой момент.

– Слушаю и повинуюсь.

Директор центра поклонился, собираясь покинуть зал спейсера, и, пропустив внутрь двух мужчин, исчез. Калашников с удивлением смотрел на вновь прибывших. Первым подошел Косачевский, вторым Ефремов, председатель СЭКОНа – Комиссии социального и этического контроля за опасными исследованиями.

– Не удивляйся, – буркнул Косачевский. – Пришлось явиться незваными. Сегодня после обеда мне позвонили со Сферы анонимно, чтобы я разобрался со здешними «безобразиями» и прекратил все работы. То же самое и ему. – Он кивнул на Ефремова.

– Здравствуйте. – Щекастый, низкорослый председатель комиссии был хмур и неприветлив. – Хотелось бы разобраться в обстановке.

Калашников с укором посмотрел на Косачевского.

– Я же сказал, что буду готов доложить вечером, в крайнем случае завтра утром.

Косачевский отвел взгляд.

– Я знаю, но СЭКОН – не моя епархия.

Калашников вдруг вспомнил:

– Захар, верни Даваа на минуту.

Захаров с помощью бортинженера отыскал Даваа в зале метро спейсера. Вскоре директор центра вернулся, ничем не выдав своего справедливого недоумения. Калашников указал на директора УАСС:

– Он?

– Что «он»? – не понял академик.

– Это член Совета безопасности и он же директор УАСС Герман Косачевский.

Даваа перевел взгляд на Косачевского.

– Вы Косачевский?

– Он самый. – Директор УАСС повернулся к Калашникову. – Что здесь происходит?

– Потом объясню. Вот что, дархан Нагааны, с тобой, похоже, разговаривали три дня назад не те люди. Во всяком случае, не Косачевский. Поэтому сейчас ты поможешь нашим специалистам составить фоторобот псевдо-Косачевского и расскажешь, при каких обстоятельствах и где вы встречались.

Захаров увел Даваа, растерянного, но не потерявшего невозмутимого бесстрастия каменного идола, и начальник отдела безопасности принялся вводить в курс дела Ефремова и Косачевского.

В девять часов вечера по времени центра оперативные группы отдела безопасности и погранслужбы заняли исходные позиции, позволявшие руководителям операции контролировать возможные действия Чужих и быстро принимать необходимые контрмеры.

Калашников вызвал на спейсер «Печенег», который избрал в качестве штаба, Калчеву и Морица, получил новую порцию информации для размышления и связался с погранотрядом.