Текст книги ""Фантастика 2023-159". Компиляция. Книги 1-19 (СИ)"

Автор книги: Ирина Шевченко

Соавторы: Юлия Федотова,Владимир Сазанов,Сергей Малицкий,Лена Обухова,Игорь Николаев,Владимир Лошаченко,Василий Головачёв
сообщить о нарушении

Текущая страница: 228 (всего у книги 357 страниц)

– Та-ак, – протяну он без обычной свирепости. – Стало быть, генерала от инфантерии Ивенского сынок? Наслышан, наслышан, о батюшке вашем, да и сами вы, говорят, из отчаянных. Сначала, признаться и не поверил, что сын такого человека в Сыскном состоит. Однофамилец, решил… Хорошо, что вы теперь у нас, полезно… – «Интересно, кому – мне или вам?» – подумал Роман Григорьевич, и, ради приличия, вставил, щёлкнув каблуком: «Рад стараться!». Бестужин одобрительно кивнул и продолжил речь. – Однако, что я вас пригласил, Роман Григорьевич… – «Ого! – мысленно присвистнул Ларцев. – Не «вызвал», а «пригласил»! Да по имени-отчеству величает! Далеко мальчик пойдёт, ох, далеко! Надобно с ним поласковее!» – … понятно, что у вас в сыскном были свои правила, от наших отличные. Так вам на будущее: не принято у нас замалчивать имена свидетелей, на то мы и Особая канцелярия, что «неназванных» у нас быть не может, я лично всё про каждого должны знать от и до! Имеешь осведомителей своих – имей, дело нужное. Не хочешь с другими делиться – право твоё. Вон ему, Ларцеву, можешь не докладывать, никто не понуждает. Но уж на моём столе недомолвок быть не должно, у меня как у попа византийского на исповеди – всё выложи, что знаешь! – тут граф шумно перевёл дух, пошевелил густыми обвислыми усами, сделавшись очень похожим на моржа. – Что это за свидетель тут у тебя обозначен?… Уж прости, что я запросто, без «выканья» – ты для меня ещё мальчик совсем…

– Как вам будет угодно, ваше превосходительство, – учтиво кивнул Ивенский.

– Мстислав Кириллович, давай без чинов…

«Ого! – снова присвистнул Ларцев. – Даже так! Неплохую, неплохую рыбку я выловил в Сыскном! Надо с ним поближе сойтись… Эх, не держит ли он зла за тот разговор, когда я грозил ему память подправить? Нет, не должен, я, кажется, был достаточно любезен…»

– … Так что за свидетель? Имя?

Роман Григорьевич позволил себе едва заметную усмешку. Что ж исповедь так исповедь.

– Мстислав Кириллович, дело в том, что я сам лично видел убийцу, не дале, как три часа назад.

– Как так?! – Бестужин подался вперёд всем своим грузным телом, с досадой хлопнул ладонью о стол. – Отчего ж не задержал?! Упустил?!

– Не имел физической возможности. Разрешите подробно изложить обстоятельства дела.

– Излагай, – кивнул Бестужин сердито, ему не хотелось разочаровываться новом агенте.

Изложил, как на духу. Умолчал лишь о «ведьмаке» – на всякий случай, и о том, как они с Удальцевым нервно себя вели – из стыда. Потому что хороши были оба – одного тошнило беспрерывно, другой только что в обморок не падал, как барышня.

По мере того, как роман Григорьевич вёл свой рассказ, лицо его превосходительства становилось всё более мрачным и сосредоточенным.

– Так вот оно что, – пробормотал он, задумчиво теребя ус. – То-то, смотрю, вид у тебя совсем бледный… Вот что, бросай-ка сейчас все дела, и ступай прямиком к этому… как его? К лекарю нашему!

– К Ивану Тихоновичу, – услужливо подсказал Ларцев.

– Вот-вот, к нему. Ларцев, а вы проводите, а то дорогой сбежит, по глазам вижу.

Роман Григорьевич улыбнулся устало.

– Думаете, я сошёл с ума, Мстислав Кириллович?

Граф нахмурился ещё сильнее, выдающиеся его брови слились на переносице.

– Да если бы! Бывало у нас такое и прежде, что люди в прошлое заглядывали – случаев, поди, с десяток описано. Собственными глазами всё наблюдали, иные и здоровья лишались от потрясения – а суду-то представить нечего, вот что досадно! Не принимает наш суд нежить и чудеса всякие в расчёт, хоть тресни! А в этом деле без суда видно не обойдется, не простые люди замешаны – чародеи, притом из сильных… Ты, Роман Григорьевич, доклад свой не меняй, оставь как есть. И к лекарю, к лекарю, не спорь! Ты мне, покуда, нужен живым…

Ха! Отвертелся Роман Григорьевич от лекаря! В коридоре взмолился слёзно:

– Антон Степанович не погубите! Не хочу к лекарю, ну его совсем! Я абсолютно здоров, только Ивана Тихоновича от дела оторву! – он и вправду считал, что чувствует себя уже неплохо. Что ж, всё познаётся в сравнении. – Отпустите, Антон Степанович, что вам стоит? Век не забуду!

Вот вам и повод «поближе сойтись». Холодные блёклые глаза Ларцева сделались масляными. Заговорил ласково:

– Что ж, голубчик, как вам будет угодно. Только уж и вы меня тогда не подводите, не маячте тут. Ступайте с вашим Удальцевым по домам, отдохните хорошенько, вы сегодня и вправду что-то бледны.

– Слушаю-с ваше высокоблагородие! – радостно отчеканил Ивенский, взяв под козырёк, хоть и был с Ларцевым в одних чинах. Откланялся и ускакал. Антон Степанович усмехнулся ему вослед. Ах, молодость, молодость! За один нынешний день чего только не пережил агент Ивенский: хладнокровно лицезрел кровавое убийство, колдуна с ятаганом не убоялся, перед грозным начальством не спасовал. А как до простого лекаря дошло – «не погубите»! Разве не забавно?

Против того, чтобы уйти домой пораньше, Роман Григорьевич не возражал. Новых идей у него пока не возникло, а отсиживать без дела служебные часы он терпеть не мог – скучал. Удальцев тоже был рад, но в санях заартачился: поеду к себе на Капища, и всё тут. Не удобно ему, видите ли, чувствовать себя приживалом.

– Гончая! – сказал ему на это Ивенский вкрадчивым голосом палача. – Чёрная. Ноги как палки, рыло узкое. А глаза белые, так и следят, так и рыщут…

Удальцев спорить перестал, притих. Прав Роман Григорьевич – достаточно на сегодня белых глаз!

Уж так утомился Роман Григорьевич за день – казалось, только коснётся подушки и сразу заснёт. Но уж и полночь пробило, а сон опять не шёл. Снова одолели мысли о Лизаньке: что жизнь разбита, и теперь, когда папенька так удачно устроен (об этом он думал не без гордости, будто генерал Ивенский лично ему был обязан грядущим семейным счастьем), только и осталось ему, как героически погибнуть на службе. И не исключено, что случится это в самое ближайшее время, ведь теперь белоглазому убийце известно, кто стоит на его пути, – думал Роман Григорьевич без страха, но с мрачным удовлетворением.

Потом от идей о героической смерти он как-то незаметно переключился на барышню Понурову и пришёл к выводу, что внешне она Лизаньке ни в чём не уступает. Разве что одета скромнее, чем принято в столице, зато натуру имеет не в пример более серьёзную и заботливую.

Такой ход собственных мыслей ему очень не понравился, и он решил впредь думать о Екатерине Рюриковне исключительно цинично, в том стиле, как рассуждают о женщинах старые вояки, для которых давно нет ничего святого. Но вспомнил васильковые глаза, и – ах! – никакая пошлость на ум не пошла, настроение стало романтическим. «Бедный Удальцев! – сказал себе Роман Григорьевич. – Неужели мы окажемся соперниками? Нет, этого решительно нельзя допустить! Тит Ардалионович так молод, неопытен и раним – к лицу ли мне становиться на его пути, мешать его счастью? Хотя… Как знать, вдруг Екатерина Рюриковна предпочитает неотёсанных солдафонов блаженным идиотикам? Если у них с Удальцевым совсем уж ничего не сложится, тогда…

Но что будет «тогда», он сформулировать не успел. Новая мысль возникла в голове столь внезапно и без всякой связи с предыдущими, будто забрела туда извне. Она настолько поразила Романа Григорьевича, что тот даже вскочил на постели. В ушах отчётливо звучал голос девицы Понуровой, выпускницы женских оккультных курсов: «Кто был этот страшный человек саблей? Глаза какие – ах! Чёрный весь, худой. Лицо как череп – вылитый Кощей Бессмертный!»

Неужели… ВЕРСИЯ!!!

Так! Что нам известно о Кощее Бессмертном? Да ничего нам не известно, кроме того, что в последний раз легендарный злодей фигурировал на исторической сцене много сотен лет тому назад, и вроде бы, был убит. Или не был? О колдунах его уровня никогда нельзя судить наверняка – жив, мёртв ли. Иногда живой с виду на поверку оказывается ходячим мертвецом, иногда давно умерший вдруг восстаёт из гроба живёхонек. А этот и вовсе бессмертен был… или есть? Да-а! Кощей Бессмертный в роли главного подозреваемого по делу – звучит, конечно, опереточно… С другой стороны, много ли найдётся на свете чародеев, способных так легко, можно сказать, походя расправиться с двумя сильнейшими магами, причём не где-то на стороне, а в их родных домах? Ведь в своём собственном жилище даже средней руки маг – почти что бог, а Понуров с Контокайненом считались одними из лучших. И об опасности им было известно заранее – наверняка, готовились, меры какие-то принимали. А толку? Прирезали, как свиней на бойне… Страшной, страшной силы был колдун (именно колдун, а не академический маг, раз смог с первого взгляда распознать ведьмака). Очень может быть, что сам Кощей вернулся из небытия… Кстати, и в понуровских записках упоминается «К»! Не «N», не «Х» – именно «К» – случайно ли?…

Эх, знать бы об этом Кощее хоть что-то, кроме того, что смерть у него в яйце! Ну почему в университетах не обучают народному колдовству? Мучайся теперь неведением до утра – и не заснёшь, пожалуй… Тьфу! Зачем мучиться, если под боком имеется знаток Удальцев?

И позабыв о том, что на дворе глубокая ночь, увлечённый новой идеей Роман Григорьевич устремился в гостевые комнаты.

Что самое удивительное, будить Удальцева ему не пришлось. Тот сам брёл куда-то, тихо как призрак, со свечой в руке – столкнулись уже в гостиной.

– Роман Григорьевич! – обрадовался юноша, затараторил заговорщицким шёпотом. – Как вы кстати, я же именно вас искал! Я должен вам сказать что-то важное! Очень, очень важное! Немедленно!

– Так говорите же! – в тон ему отвечал заинтригованный Ивенский.

– Роман Григорьевич, я всё понял! Понял, кто стоит за нашими убийствами!

– Кто же?

– НИГИЛИСТЫ!!!

– Кто-о?! – хоть и обладал Роман Григорьевич живым воображением, и мыслить умел нестандартно, такая версия даже в его светлую голову забрести не могла! – Это каким же боком? Нигилистам-то зачем столетняя земля?

– Ну, как же? Ведь они… – начал Удальцев с нетерпением, и вроде бы даже с удивлением, что безмерно уважаемый начальник сам не в состоянии понять такой элементарной вещи… и вдруг осёкся, умолк на полуслове, жалобно заморгал глазами.

– Что – они? – торопил Ивенский, – объясните! Интересно же!

Тит Ардалионович молчал. Он не мог ничего объяснить. Ещё секунду назад участие нигилистов в преступлении казалось ему совершенно очевидным и логичным, он видел тому множество неоспоримых доказательств, но все они вдруг начисто вылетели из его памяти. Вместо этого пришло чёткое осознание, что версия, представлявшаяся ему столь великолепной, на самом деле глупа до смешного.

– Роман Григорьевич, – простонал Удальцев убито, – я не знаю! Мне, наверное, приснилось что-то… Который теперь час?

Ивенский поднёс свечу к циферблату настенных часов.

– Половина второго.

– Ох! А я вас разбудил понапрасну! Роман Григорьевич, простите бога ради! – он чуть не плакал.

– Удальцев! Опомнитесь! Вы меня не будили, я сам шёл к вам, чтобы поговорить!

– Ах да, верно… – бедный юноша совсем сник, и Ивенский решил, что толку от него теперь не будет, и придётся отложить Кощея до утра.

– Ступайте-ка вы спать, Удальцев, и постарайтесь не думать о деле. Думайте о Екатерине Рюриковне, тогда вам никакие нигилисты больше не пригрезятся.

– Слушаюсь, ваше высокоблагородие! – простонал Тит Ардалионович и двинулся в обратный путь, стараясь не скрипеть половицами и не налетать на предметы мебели, но это ему плохо удавалось.

Уже издали до слуха Ивенского долетел полусонный, очень укоризненный голос отцовского денщика Еремея:

– Барин! Тит Ардальёныч! Да куды ж вы забрели? Уборную ищете? Уборная-то у нас совсем в другом конце! Да и зачем её искать, ежели у вас под кроватью нарочно особая посудина приспособлена…

Роман Григорьевич бессовестно хихикнул, вернулся в свою новую комнату, с удовольствием угнездился под одеялом – успел замёрзнуть, пока бродил по дому в одном белье. Лежал и думал, засыпая: «А вдруг и правда нигилисты – чем леший не шутит? Вдруг столетняя земля и на бомбы годится? А Кощей Бессмертный средь них главный нигилист…»

Вот что значит молодость! Накануне, выпроваживая своих подопечных, домой, Антон Степанович Ларцев был абсолютно убеждён, что назавтра их не увидит – просто с постели встать не смогут. Потому что вид был у обоих – краше в гроб кладут. Оно и немудрено: после встречи-то с НЕВЕДОМЫМ некоторые и на всю жизнь здоровье теряли. Неведомое создано для магов и колдунов, не для простых людей, а новые агенты в чародействе замечены покуда не были…

Но что бы вы думали? Наутро прискакали оба, бодрые и деятельные! Отметились, и сразу унеслись бог весть куда в генеральских ковровых санях. Ах, хороши сани, хоть бы разок прокатиться в таких!

…Унеслись они, конечно, не «бог весть куда», а прямиком к девице Понуровой, но – не подумайте чего дурного! – исключительно по делу. Это уж Тит Ардалионович повод нашёл.

– Роман Григорьевич, рассказывала мне няня и про Кощея, но это было так давно! Я ведь не старался в точности запоминать, могу и напутать, а дело-то важное! Мне кажется, вернее будет обратиться к специалисту… – и, не дав начальству слова вставить, – … да хоть к той же Екатерине Рюриковне! Она окончила курсы как раз по классу ведовства, уж наверняка сможет нам помочь.

Ивенский, для приличия, немного посопротивлялся:

– Не лучше ли заглянуть в публичный музей на Неглинской? При нём есть хорошая библиотека.

– Ну, конечно, ваше высокоблагородие! – Тит Ардалионович был сама покорность. – Можно и в музей, и в библиотеку, после того, как побываем у Екатерины Рюриковны! Вдруг в семье Понуровых сохранились собственные, уникальные предания о Бессмертном? Не случайно же покойник так фамильярно именовал его «К», будто был знаком лично?

– Любви неведомы преграды… – пробормотал на это Роман Григорьевич, и больше не возражал.

Большой пользы этот визит не принёс. По поводу Бессмертного бедняжка не могла сказать ничего, кромке прописных истин: в море-окияне, на острове Буяне дуб, на дубу сундук и так далее вплоть до иглы. Зато она напоила гостей чаем с домашним вареньем из слив и накормила горячими бубликами. Роман Григорьевич чай не пил – разболтал варенье в чашке с кипятком и сказал, что так вкуснее. А Тит Ардалионович пил и умилялся, потому что сегодня Екатерина Рюриковна казалась ему ещё милее. Вместо вчерашнего простоватого пюсового[72]72
  темно-коричневый


[Закрыть] бурнуса на ней было тёмно-синее шерстяное платье очень строгого покроя, но расшитое по вороту, подолу и обшлагам весёлыми цветочками. На локтях красовались фигурные заплаты в виде ромашек. Видно, бедняжка приспособила для домашней носки старое форменное платье «синявки»,[73]73
  «Синявками» в институтах благородных девиц называли воспитательниц, носивших синее платье


[Закрыть] догадался Удальцев и решил, что такая девушка, конечно же, подходит ему гораздо больше, чем дочь графини Золиной. А Роману Григорьевичу нисколько не подходит, это будет явный мезальянс. И он, должно быть, сам это понимает, потому что держится отстранённо и говорит только о хозяйстве: как устроилась, не беспокоила ли нежить, достаточно ли ловкой оказалась присланная им накануне прислуга, уничтожил ли дворник ковёр – в таком духе. Тит Ардалионович был очень доволен тем, как прошла встреча. Роман Григорьевич – не очень, потому что цель достигнута не была, пришлось ехать на Неглинную.

…В исторических книгах о Кощее Бессмертном повествовалось коротко и глухо, да ещё и с разночтениями. Потребовались усилия, чтобы из разрозненных отрывков составилась более ли менее ясная картина. Получалось так, что на исторический сцене этот персонаж, изначально носивший иное, ныне забытое имя, возник около двух тысячелетий назад, уже будучи колдуном редкой силы. Объявившись где-то в восточных провинциях Римской империи (по некоторым данным, вышедши из варварских северных земель), он очень скоро способствовал её полному упадку и распаду, а сам метил на византийский трон, но попутно вызвал вековую засуху[74]74
  В нашей реальности эта засуха случилась в III в н. э. и была вызвана причинами естественно-климатическими, как и последующая столетняя засуха IX в, сделавшая степь безжизненной.


[Закрыть] в Великой степи, и был пленён великим и грозным колдуном по имени Яхья из племени кочевников-акациров. Заточение его вышло долгим и тяжким, но кончилось тем, что племя акациров перестало существовать, а пленник-кощей, многократно прирастивший и без того немалые силы, водворился уже на Руси. Точнее, не на Руси даже, а в землях того могучего и славного государства, что, по мнению учёных историков, предшествовало оной. Не то оно называлось Гиперборей, не то Гардарикой – в книгах ясности не было, в головах Ивенского с Удальцевым – тем более. Важно другое: в кратчайший с исторической точки зрения срок от былого великолепия не осталось даже руин, копимые тысячелетиями сакральные знания были начисто позабыты, славный некогда народ разбрёлся по лесам и степям племенами чуть ли не полудикими, а в окрестностях нынешней Ладоги возникло страшное царство Кощеево, свирепствовавшее и в северной Европе, омываемой Западным океаном (сиречь, Балтийское море) и по берегам Дуная, и от Ионического залива до Царьграда. «Дремучие времена», о которых даже внятных летописных свидетельств не осталось, длились сотни лет, до тех пор, пока в шестьдесят четвёртом веке[75]75
  Соответственно, в IX в. от р. Х.


[Закрыть] сын какого-то князька по имени Иван, движимый исключительно личными мотивами (злодей по излюбленной привычке своей похитил его невесту), не одолел Бессмертного, добравшись до заветной иглы при содействии, как ни странно, серого волка.

Кощеево царство распалось в одночасье, но ещё сколько-то десятилетий русские земли пребывали в хаосе и междоусобицах, вплоть до Гостомысловых и Рюриковских времён.

Сам Бессмертный тогда, вроде бы, помер, во всяком случае, ещё несколько сотен лет не было о нём ни слуху, ни духу. Но явился, явился опять, уже при Владимире Красно-Солнышко![76]76
  Не следует смешивать с князем Владимиром из нашей реальности, хотя бы потому, что наш прожил-то на свете всего 45 лет, а Красно-Солнышко стараниями своих колдунов, не одну сотню лет протянул, вплоть до монгольского нашествия


[Закрыть] Восстановить свои силы в полной мере он, видно, не успел – больно уж ловко расправился с ним богатырь Иван Годинович. Однако, и это его явление бесследно не прошло. Хоть и смогла Русь устоять, в какой-то мере сохранив государственность, но иго трёхсотлетнее тоже со счетов не спишешь. Вот так-то оно было…

А теперь он явился опять.

– Ох, что-то мне стало страшновато! – пожаловался Роман Григорьевич Удальцеву, и сам пожалел о сказанном – вид у юноши сделался совсем уж бледным. – Даже не знаю, что теперь с этим делать! Если бы хоть одного из нас звали Иваном…

– Зачем? – не понял Удальцев. Он-то, конечно, с радостью поменял бы дурацкого Тита на незатейливого Ивана, но уж Роману Григорьевичу на своё имя грех было жаловаться!

А он и не жаловался вовсе, просто о деле думал.

– Вы разве не заметили: побеждают Бессмертного исключительно одни Иваны!

– Нет, – возразил Удальцев. – Ещё ведь был этот… как его? – он пролистал страницы Карамзина. – Яхья!

– У османов похожее имя как раз Ивану и соответствует. У ак… акациров, надо понимать, тоже. Так что, боюсь, не годимся мы с вами, Тит Ардалионович, на роль кощеевых победителей… Но следствие в любом случае надо продолжать. Верните книги на место, и едем!

И поехали в Сыскное, к Ивану (везёт же некоторым!) Ярополковичу.

– Иван Ярополкович! – прямо с порога, очень торжественно начал Ивенский, изрядно удивив своего юного помощника такой необычной преамбулой. – Ваш почивший коллега Понуров был столь неосторожен, что оставил в свободном доступе свои частные записи и оккультные книги. Поэтому вся ответственность за то, что непосвящённые в нашем с Титом Ардалионовичем лице приобщились к тайным и запретным знаниям и сделали ряд далеко идущих выводов, целиком и полностью ложится на покойника. От вас же мы хотели бы услышать лишь небольшие разъяснения по поводу того, что было нами прочитано и усвоено.

– Ах-ах, сколь же непредусмотрителен был мой покойный коллега, что допустил разглашение тайных сведений! – отвечал сыскной маг так внятно и раздельно, будто одресовывал эти слова не Роману Григорьевичу, а кому-то постороннему лицу, находящемуся на изрядном удалении. – Что ж, раз вам всё равно уже известны все наши оккультные тайны, постараюсь, в целях общественной безопасности, внеси некоторую ясность в полученные вами сведения. Спрашивайте, Роман Григорьевич, – последняя фраза была произнесена уже обычным голосом.

– Иван Ярополкович, оба убийства были совершены Кощеем Бессмертным?

– Действительно, далеко идущие выводы, – с несвойственной мрачностью усмехнулся Орлин. – Да, Ромочка, боюсь, вы правы. Хотя безоговорочно утверждать не могу, вдруг кто-то другой на наше счастье… – он вздохнул так, что стало ясно: счастье вряд ли предвидится.

– Хорошо. Если это он – зачем конкретно ему столетняя земля? В справочнике сказано, она имеет созидательно-разрушительное действие…

– Вот именно! Чтобы обрести полную силу по выходе из очередного посмертия, Кощею, как любому из магов и колдунов, нужно своё логово. И особнячок на Ордынке или, там, Кузнецкой, ему не подойдёт. Логово Кощея – черный замок на чёрной горе посередь дикого поля, никак не иначе. Вот вам и созидательное действие землицы.

– А разрушительное? – понизил Голос Роман Григорьевич.

Маг Орлин усмехнулся ещё мрачнее.

– Как там у знакомца моего, Карамзина Николай Михалыча про священную Гиперборею писано? «И через несколько времени сделалась на месте богатых городов величественной Державы пустыня обширная, и скитались по ней одни бедные остатки недавно славного и могучего народа…».

Роман Григорьевич молча кивнул, и прошло не меньше минуты, прежде чем он задал новый вопрос.

– Иван Ярополкович, ведь вашему сословию известно, что Кощей появился вновь. Почему же никто ничего не делает? Страшно же…

– Ах! – маг с досадой махнул рукой. – Да нет сейчас в нашем сословии мага или колдуна. способного противостоять такой силе, просто нет!

– Но если все вместе…

– «Все вместе» наше сословие умеет только в Оккультном собрании заседать, а как до дела доходит – у каждого миллион отговорок. И главная – про героя-одиночку, призванного, так сказать, исторически, на роль истребителя Кощея… Да трусят они, за свою шкуру дрожат. Воцарится Кощей на Руси – а им что? Земля большая, портал открыть недолго – ищи ветра в поле! Нет, мальчики, на нашего брата-чародея в этом деле рассчитывать нельзя… К тому же, надо ещё подумать, как так получилось, что вышел Кощей из посмертия, кто ему в том помог? Кому это было выгодно?

– Британская разведка?! – выпалил осенённый догадкой Удальцев. – Или французы?

– А он разве не сам? Я думал, может, срок ему пришёл ожить… – сказал Ивенский неуверенно.

Орлин помолчал. Подумал. Потом спросил тихо.

– Скажите, мальчики, вам знакомо такое понятие, как филактерия?

Ивенский покачал головой, но Удальцев воскликнул радостно, довольный возможностью блеснуть эрудицией:

– Знакомо! Это маленькая чёрная коробочка из кожи, а внутри – записки из священной книги Торы! Иудеи носят такую на лбу, я сам видел в Велиже, у синагоги…

Сказал – и попал пальцем в небо.

– Речь идёт о магической филактерии, – пояснил Иван Ярополкович. – Отчего Кощея нельзя убить простым оружием, да и само время ему не страшно? Оттого, что он – единственный в нашем мире, кто сохранил тайну создания сложной филактерии. Сам Кощей – это ходячий скелет с остатками мышц, обтянутых сухой кожей. С помощью чар он может придавать своему облику некоторую импозантность, но его истинный вид ужасен. Но главное даже не вид, а содержание, точнее, его отсутствие. Изнутри скелет пуст. У него нет внутренних органов – они извлечены и трансформированы в животных. Два уровня защиты: заяц и утка. Но это ещё не всё. Душу свою Кощей тоже при себе не держит…

– Яйцо и игла? – догадался Роман Григорьевич.

– Именно. Животные – оболочка сложной филактерии, игла – ядро. Вся конструкция заключена в сундук и спрятана в малодоступном месте. Только полное уничтожение ядра филактерии способно отправить её хозяина в абсолютное небытие. Для этого недостаточно просто сломать иглу пополам – нужно расплавить, развеять её на корпускулы, молекулы, или из чего там слагают вещество нынешние учёные. А иначе…

– …Находится заинтересованное лицо, соединяет остатки иглы, постепенно душа обрастает новой плотью и всё начинается сначала!

– Красиво сказано, – кивнул маг. – Вы, Ромочка, очень, очень сообразительный юноша.

– Не очень, – возразил Роман Григорьевич. – Я не понимаю, почему раз за разом Кощея побеждает человек по имени Иван. Это что, обязательное условие? Имя какое-то особенное?

– Вот этого не скажу – не знаю. Но тенденция действительно прослеживается.

– А серый волк?

– Какой волк? – Орлин не уследил за ходом мысли собеседника.

– Говорящий, который содействовал победе второго Ивана? Он обязательно нужен?

Тут Тит Ардалионович испугался по-настоящему. Потому что найти на просторах родной страны человека с именем Иван – задача не самая трудная. А вот говорящего волка… Ведь даже оборотни – и те не разговаривают, находясь в зверином обличье. И уж конечно, не станут никому помогать.

– Ах, это! – рассмеялся Орлин. – Да никакой он был не волк. Скорее всего, перевёртыш из племени невров, тех, что «обращались ежегодно на несколько месяцев в волков».[77]77
  В нашей реальности в «Истории Государства российского» Н. М Карамзина встречается в точности такая же фраза


[Закрыть] Или, может, ведьмак, они тоже большие любители оборачиваться всякой живностью… Даже наверняка ведьмак, очень уж толково вёл себя для простого невра.

Опять помолчали. Это Роман Григорьевич переваривал информацию про ведьмака: не наметилась ли и для него историческая роль?

– Последний вопрос. Иван Ярополкович, как вы думаете, сколько у нас времени прежде… – он не знал, стоит ли говорить вслух, или опасно – вдруг накаркаешь?

Орлин разрешил его сомнения.

– Прежде чем на месте нашей благословенной империи возникнет «пустыня обширная»? Боюсь, не так много, как хотелось бы, но сколько-то есть. Бессмертный восстанавливает силы не мгновенно, для этого тоже нужны свои условия. С другой стороны, столетняя землица может существенно ускорить процесс…

Да, такая вот перспектива открылась нашим агентам. Прямо скажем, нерадостная.

– Ну, вот, – обречённо молвил Роман Григорьевич, покинув кабинет старого сослуживца. – С теорией худо-бедно разобрались. Теперь нас ждёт самое трудное и опасное! Едем!

– Куда?! – сердце Тита Ардалионовича сладко заныло в ожидании небывалых приключений, воображение услужливо рисовало замечательные картины: в них расстилались морские просторы, высились неприступные скалы заветного Буяна, шелестел серебристой листвой могучий дуб, и сундук со скрипом раскачивался на цепях под ударами солёного ветра…

– В Канцелярию! – трагически объявил Ивенский. – Сочинять отчёт, и на доклад к начальству! Ох, что-то будет, что-то будет! Ох, не сочли бы нас за душевнобольных после такого доклада!

Сочиняли опять мучительно долго – Роман Григорьевич был очень придирчив к формулировкам. Рвал листок за листком и по-мальчишески хныкал:

– Ах, прав был мой папенька, ах, зачем я его не послушал! Не надо было идти в сыскные, надо было идти в на военную службу! Там писанины не в пример меньше!

… И часа не минуло с момента подачи доклада, как Ивенский с Удальцевым были вызваны к Самому. По пути снедаемый тревогой Роман Григорьевич попытался заручиться поддержкой милейшего Аполлона Владимировича. Но ничего не вышло.

– Господин Мерглер, – спросил он мага в лоб. – Ответьте честно, очень вас прошу. Ведь вы, будучи магом, давно знали о том, что убийства Понурова и Контоккайнена совершены ни кем иным, как возродившимся в очередной раз Кощеем?

Маг вздрогнул. Кокое-то время молчал, и по лицу его было видно, какая жестокая внутренняя борьба происходит в его душе. Потом махнул рукой и с отчаянным видом прыгуна, бросившегося с обрыва в омут, выпалил.

– Знал. Точнее, догадывался.

– Прекрасно. Мы с помощником сейчас идём на доклад к его превосходительству. Вы не могли бы сопроводить нас и подтвердить наши выводы? Боюсь, они покажутся господину Бестужину… гм… несколько странными и недостаточно аргументированными, а ваше авторитетное мнение помогло бы его убедить.

Ответ мага прозвучал очень твёрдо.

– Прошу меня извинить, но вынужден ответить отказом. Понимаю, что выгляжу ваших глазах малодушным подлецом, но я слишком дорожу своим местом. Простите.

– Что ж, я могу вас понять, – не стал обижаться Ивенский, и Тит Ардалионович, присутствовавший при разговоре, решил, что его высокоблагородие иногда бывает чересчур великодушен…

– Проходите скорее! Ждёт! – взволнованный Ларцев подталкивая своих подопечных к дверям начальственного кабинета. – Сердит, ох сердит!

Тит Ардалионович совсем заробел, Ивенский понимающе усмехнулся:

– Надо думать! О смирительных рубашках речи не заводил?

– Намекал, – рассмеялся Антон Степанович. – Ну, бог даст, обойдётся. Мне ваш доклад показался достаточно убедительным. Просто ко всякой новой идее человеку нужно привыкнуть.

– А-а! Явились, голуби! – взревел Мстислав Кириллович, приподнимаясь навстречу вошедшим. Тучная моржеподобная фигура его грозно нависла над столом, и в просторном роскошном кабинете сразу стало как-то тесно. – Роман Григорьевич, это что же вы мне здесь за беллетристику насочиняли? С виду такой серьезный, положительный молодой человек, сын такого отца, а позволяете себе нелепые фантазирования! Так вы понимаете нашу Особую службу? Кощей Бессмертный – это надо же вообразить такое! А Илью Муромца с соловьём-разбойником вы на днях нигде не повстречали, нет? А может, это хан Мамай наших чародеев ножичком порешил? Или этот… как его? Тоже басурманин… А! Тамерлан!.. Нет, право, пришло же в голову! А на таком хорошем счету были в Сыскном! Там, небось, по-другому работали, вольностей себе не позволяли! Стыдно-с! Или это давешний случай так на вас повлиял, что до сих пор не в себе? Представить только: сам Бессмертный в Москов-граде! Не хватало ещё замка на чёрной горе, да царской дочери, похищенной из-под венца! А то бы полный комплект!

Опасно, ох опасно бросаться такими словами, когда имеешь дело с неведомым!

Мстислав Кириллович долго ещё бушевал, разорялся, чередуя упрёки с насмешками и угрозами в адрес проштрафившихся подчинённых. Тит Ардалионович стоял ни жив ни мёртв – его ещё никогда в жизни так страшно не бранили (хотя, по большому счёту, и теперь бранили не его – с простого помощника какой спрос?). Лицо Романа Григорьевича оставалось холодным и непроницаемым, он едва ли не скучал.

Наконец, голос его превосходительства начал хрипнуть. Мстислав Кириллович постепенно спускал пар и успокаивался. Последние слова его прозвучали уже более ли менее мирно:

– Ступайте, господа! Прощаю вас за молодость лет, но в первый и последний раз! Выкиньте из головы свои романтические бредни, и работать, работать! Чтобы к завтрашнему вечеру у меня на столе лежал новый доклад… Ну, что там у тебя, Савиков?! Чего ты дверь задёргал? Входи, докладывай! Свободны, господа!

Пока начальство бушевало, голова его второго ординарца Савикова несколько раз просовывалась в щель и тут же испуганно исчезала.