Текст книги ""Фантастика 2023-159". Компиляция. Книги 1-19 (СИ)"

Автор книги: Ирина Шевченко

Соавторы: Юлия Федотова,Владимир Сазанов,Сергей Малицкий,Лена Обухова,Игорь Николаев,Владимир Лошаченко,Василий Головачёв
сообщить о нарушении

Текущая страница: 292 (всего у книги 357 страниц)

– Что вас привело именно сюда, инспектор?

На сей раз Мориц не показался Никите изнеженно-женственным, как при первой встрече у Хоона. Рука у командира звена была хрупкой только на вид.

– С завтрашнего дня я начинаю составлять карты заселения, – сказал Никита. – А сегодня решил совершить пробную прогулку. Вы же понимаете, что меня не может не волновать взрыв острова. Если после заселения Сферы начнут взрываться острова под поселками и базами…

– До сих пор не взрывались. Случай странный… – Мориц снял шлемофон, и ветер взметнул его длинные волнистые волосы так, что вокруг них вспыхнул ореол электрических искр. – К тому же заселение Сферы весьма проблематично.

– Что вы имеете в виду? – осторожно спросил Никита. – Причины взрыва уже известны?

– Пойдемте, покажу вам это место сверху, – уклонился от ответа спасатель.

Они влезли в кабину нефа и поднялись в воздух.

Взорвавшийся остров напоминал чью-то челюсть, от него осталась только цепочка клыков-скал, бликующих оплавленной пленкой глазури.

Помолчали. Мориц развернул машину и облетел весь архипелаг, состоящий из семи островов, три из которых заросли вудволловым лесом. На самом большом острове из леса вырастал тонкий шпиль мечети дайсов.

Издалека долетел тонкий перезвон, словно заговорили небольшие колокола церкви.

Мориц посмотрел на часы.

– Час молитвы. На трех островах есть поселения дайсов, через каждые тридцать часов они собираются вокруг мечетей и молча сидят в течение часа.

– Общаются?

– Кто знает? Языка у них нет, то есть они не разговаривают, как мы с вами. Самое интересное, что мечети не пустые, внутри заточены интересные существа – бхихоры, полурастения-полуживотные, представляющие самостоятельный класс царства зоофитов; сидят, как в клетке…

– Почему заточены? – поинтересовался Никита. – Разве мечети не имеют входа-выхода?

– В том-то и дело. Мечеть – это ажурная конструкция из костей-досок вудволла, она полая внутри, как клетка. Коммуникаторы назвали эти действия островитян культом бхихора, но никто не знает, за что дайсы чтят бхихоров подобным образом.

Неф снова прошелся над остатками острова Хамфри. По одной из скал ползали люди в оранжевых комбинезонах, сквозь толщу воды был виден диск подводного аппарата и рядом – еще четверо в скафандрах.

– И все же, – нарушил молчание Пересвет, – что здесь произошло? Почему остров взорвался? Это ведь на нем на-шли… э-э… работника отдела коммуникации Нормана Хамфри?

– Да, – сухо сказал Мориц, разворачивая аппарат к лагерю. – Но причины взрыва еще анализируются. Единственное, что я могу сказать, не рискуя выдать тайну расследования, это то, что взрыв не принадлежал к естественным природным процессам, характерным для Дайсонов.

Никита с интересом посмотрел на профиль собеседника: Мориц открывался с иной, жесткой стороны. Он умел казаться изнеженно-томным, «аристократически» снисходительным, как в кают-компании у Хоона, и волевым, независимым, откровенно суровым. В юноше чувствовалась хватка незаурядного руководителя.

Пересвет еще немного полюбовался в бинокль на застывших вокруг мечетей дайсов, похожих на обросшие мехом валуны с глазами, и Мориц повел неф к лагерю.

Прощаясь, инспектор заметил, что молодой командир звена вертит в пальцах знакомый перстень: точно такой же красовался на пальце Флоренс Дженнифер.

– Любопытная штучка. Я уже видел один такой.

Мориц подкинул на ладони перстень, камень сверкнул голубым и зеленым.

– Их нашли на втором Дайсоне в северной зоне около двух десятков. С ними связана интересная загадка: многие пробовали надевать, и я в том числе, но тут же снимали. Они какие-то… неудобные, что ли, холодные как лед и пальцы натирают, а Флоренс – помните? – носит и хоть бы что! Но эстетика перстней не имеет аналогов. Вообще, насколько я уже вошел в курс дела, все, что создавали дайсониане, будь то машины, архитектурные сооружения или предметы искусства, в высшей степени совершенно!

Никита сел в свой пинасс и через полчаса ураганного полета прибыл на базу археонавтов.

Какой-то аппарат попытался увязаться за ним в пределах видимости, но отстал.

В диспетчерском пункте базы Пересвет оставил записку Флоренс Дженнифер, что ждет ее вечером в кают-компании, и вернулся на Д-комплекс. Слова Морица о совершенстве техники дайсониан не шли из головы, была в них притягивающая сила и тайна, и Никита, переодевшись в своей каюте, направился в музей, или, как его называли исследователи, «культ-отстойник», в котором найденные на планетах драгоценные раритеты, памятники искусства и культуры строителей Сферы проходили первое обследование специалистами.

Музей занимал четыре помещения на внешнем горизонте Д-комплекса, там же, где располагались административные и научные отделы исследовательского центра.

Первые три помещения, узкие и длинные, служили складом экспонатов, четвертое – лабораторией с аппаратурой анализа и обработки данных. Музей был открыт круглосуточно.

Никита медленно прошелся вдоль стеллажей с экспонатами в первом зале, в котором хранились предметы культуры и искусства: странные статуэтки, сосуды, обломки скульптур, в том числе и перстни, найденные Уве Хооном. Во втором зале помещались останки машин и механизмов, многие из которых имели вид только что сошедших с конвейера, а третий был полон предметов невыясненного назначения.

Никита остановился возле первого бокса и с любопытством прочитал табличку на прозрачной стенке: «Клеймор».

На полу бокса стояла на торце, ни на что видимое не опираясь, гигантская – метра два в высоту – «бритва» из какого-то желтого металла или сплава. «Клеймор» имел вид именно старинного земного бритвенного лезвия как на первый взгляд, так и на второй.

– Любуетесь? – обратился к инспектору пожилой мужчина с эмблемой археонавта на рукаве, доселе исподтишка за ним наблюдавший.

Никита обернулся.

– Любопытная штуковина. Клеймором ее назвали, очевидно, в шутку?

Пожилой сморщил лоб в улыбке. «Лука Захаров, – шепнул «Вася». – Археонавт, пятьдесят три года, семь лет экспедиций, три монографии о культуре Зоо».

– Шутников у нас хватает. Клеймор – это обоюдоострый кельтский меч, так что по названиям можете судить и о наличии иронии и юмора. Материал клеймора – бериллиевая бронза, и ни следа коррозии! Древние дайсониане использовали методы биоконсервации за десять тысяч лет до нашего рождения.

Перешли к следующему боксу. «Робот-универсал».

Чудище непонятной формы с десятком гофрированных шлангов-щупалец и пятью выпуклыми глазами.

– Внутри обнаружили нечто вроде потухшего электронно-кристаллического мозга и обширной нервной системы, – опять пояснил гид, – но функциональные характеристики этого монстра остались невыясненными.

Полуметровый серый куб, изъеденный крупными порами, похожий на блок из сипорекса – древнего земного пористого бетона. «Водяной». Почему «водяной»?

– Стоит к нему приблизиться вплотную – и он превращается в фигуру, напоминающую корягу. – Эксперт заулыбался. – Кто-то увидел в коряге сказочный персонаж. Показать?

– В другой раз. Начинку изучили?

– Внутри куба нет никакой начинки – один сплошной кусок студня, желе, не поймешь даже, живое оно или нет. Но биологи отказались признать его живым.

Прошли мимо дерева с неуловимо строгой нерегулярностью расположения металлических на вид ветвей, под деревом была табличка с надписью: «Фракталь».

Клубок черных шлангов: «Осьминог».

Невероятно изогнутый лист из голубого материала с надписью: «Топологическая развертка желудка типичного археонавта». И еще десятки странных предметов, не имеющих иных аналогов среди земной техники, кроме языково-терминологических.

– Вас как зовут? – Пожилой эксперт, вероятно, был рад случайному посетителю музея и не хотел быстро прощаться с должностью экскурсовода. – Пойдемте покажу коллекцию машин, сохранившихся полностью, не фрагментарно.

В торце зала оказалась еще одна дверь. Взору представилось обширное помещение с прозрачными клетками, внутри которых находились машины и аппараты, соответствующие поясняющим табличкам. Даже на глаз эти механизмы вызывали восхищение гармоничностью и совершенством, несмотря на то, что разрабатывались существами, чей облик был далек от человеческого.

Захаров по лицу Никиты понял, о чем он подумал.

– Эксперты тоже все эти аппараты отнесли к классу совершенных. Существуют пределы совершенствования технических устройств, за которыми дальнейшие доработки нецелесообразны, ибо не улучшают характеристик устройства и его эстетического вида. Например, чувствительность аппаратуры при этом определяется лишь естественными шумами самих источников, а не недостатками прибора. Так вот, древние дайсониане этих пределов достигли.

Никита кивнул, соглашаясь.

Остановились возле пульта: изящное кресло, предназначенное явно не для человека, соединенное в одно целое с черной матовой доской, с группой цветных квадратов (сенсорная клавиатура?), усами с черными каплями на концах (микрофоны?) и с коричневыми дисками «наушников». Судя по конфигурации всех элементов «пульта», у существа, работавшего за ним, голова была гораздо больше седалища.

«Устройство адаптивного контроля» – рогатый зеленый шар, похожий на подводную мину середины двадцатого века.

– Применялось дайсонианами для выращивания биомеханических систем и регуляторов третьего класса, – сказал разговорившийся Захаров. – Диапазон применения практически не ограничен. Почти все автоматы обслуживания Д-комплекса выращены с его помощью.

Никита вспомнил электрическую «медузу», встреченную им в первой вылазке в глубины дайсонианской станции.

«Передатчик материи».

Грушевидная белая кабина, дверь в нее по контуру напоминает гриб боровик. Внутри – не то металлический куст, не то проросшее кресло.

– По принципу действия – наше метро, но дайсониане использовали другие диапазоны частот. Энергопитатель, конечно, отсутствует. Мы нашли всего пять уцелевших кабин и несколько обломков, причем все – на одном острове Дайсона-2. Уве предложил гипотезу, что дайсонианские метро, названные «прыг-скоками», не вышли из стадии экспериментальной проверки, но это противоречит остальным фактам. Во-первых, Д-комплекс напичкан устройствами подобного рода, хотя они и совершеннее найденных; во-вторых, без мгновенного перемещения в пространстве невозможно было бы построить такую махину, как Сфера.

Подошли к последнему боксу с надписью «Летательный аппарат». На полу стояла странная асимметричная конструкция – соединение тора с двумя разнокалиберными конусами. С виду аппарат мало походил на летающий, хотя все его обводы были геометрически правильны и плавно переходили из фигуры в фигуру. Но чем больше инспектор рассматривал аппарат, тем сильнее ему казалось, что тот незавершен, недостроен.

– Чего-то ему не хватает, – пробормотал Никита, приблизив лицо к прозрачному листу пластика. – Или я ошибаюсь?

– Интуиция у вас чисто инженерная, – с одобрением проговорил Захаров. – Дело в том, что все летательные аппараты дайсониан обладали свойством изоморфии – в широком диапазоне могли преобразовывать форму корпуса для движения в любых средах. Этот аппарат застыл в момент перехода, когда у него закончилась энергия. Кабина – в большем конусе, там вполне может уместиться экипаж из двух человек. Сколько вмещалось дайсониан – неизвестно.

У Никиты внезапно пропал интерес к технике аборигенов, к тому же замечание собеседника о «чисто инженерной» интуиции заставило его вспомнить, что он эколог, а не инженер и ему следовало бы меньше интересоваться техникой древних строителей Сферы, а тем более разбираться в ней.

Попрощавшись с Захаровым, Пересвет опустился на десятый горизонт, зашел в приемную директора и записался на прием на девять вечера.

Сфера Дайсона. Вторая планета системы

Второго января по ТФ-каналу прибыл первый комплекс адаптивной робототехники «Аргус». За три дня бригада инженеров проверила его в работе, и шестого января он был десантирован на Дайсон-2, в район Большого Возмущения – единственное место на планете, где практически отсутствовало статическое электричество.

«Аргус» представлял собой модуль-матку и сорок самостоятельных роботов сбора информации, способных видоизменяться в зависимости от внешних условий, но подчиняющихся единому мозгу – хозяину комплекса. «Аргус» также мог самостоятельно изменять программу исследований в пределах действия закона минимального причинения ущерба окружающей среде и не нуждался в уходе.

Комплекс исправно отработал четыре дня, ежесуточно посылая полученную информацию в центр, а потом замолчал. На вторые сутки молчания в район Большого Возмущения был послан кибернетик, ответственный за работу подобных систем, и обнаружил, что «Аргус» в состоянии «умопомрачения»: роботы-«руки» комплекса методично уничтожали вудволлову рощу, какие-то развалины и друг друга. Один из островов был превращен ими в дымящийся кратер, второй – в гладкий монолит. Модуль-матка взирала на бессмысленное уничтожение с равнодушием автомата, лишенного интеллектронного мозга.

Кибернетика к себе она не подпустила, а когда тот решил применить силу, один из уцелевших роботов комплекса полоснул по куттеру лазерным лучом.

Кибернетик остался жив и смог вызвать бригаду коллег, но лишь через сутки им удалось пробраться внутрь «Аргуса», чтобы потом в недоумении развести руками: программа работы комплекса была стерта, а его мозг превратился в конгломерат антагонирующих систем.

Причин возникновения ситуации выяснить не удалось.

Ждан Пинаев

Топливно-ресурсная база ТРБ-2 была реперной, основной для Дайсона-2, и обслуживала наземные лагеря и базы исследовательских экспедиций на планете.

База была подвешена над северной климатической зоной планеты на высоте трех тысяч километров и представляла собой полукилометровый цилиндр, сложенный из «блинов», каждый «блин» – отсек со своим оборудованием, катапультой, ангаром и обслуживающим персоналом. С центром база соединялась местной линией метро, как и с другими реперными базами, разбросанными по всей системе Сферы.

Авария произошла во втором от торца цилиндра секторе, секторе крупнотоннажного транспорта, основной единицей которого были десантные шлюпы типа «Коракл»: высота сорок пять метров, диаметр кормы семь и восемь, масса восемьсот двадцать тонн, дедвейт[125]125
  Дедвейт – полная грузоподъемность.


[Закрыть] пятьсот сорок тонн. При стыковке с базой один из шлюпов вдруг повело в сторону от курса, он врезался в защищенное ограждение отсека и взорвался. Взрыв уничтожил посадочную ферму со всей ее автоматикой, часть обшивки сектора и сам шлюп, кроме аварийной посадочной капсулы, в которой при вскрытии обнаружили… полуживого дайса-островитянина!

Пинаев прибыл на базу, когда эксперты поисково-спасательного патруля из группы Калчевой уже заканчивали предварительный анализ причин аварии. Ждан ознакомился с выводами комиссии и понял, что авария достаточно неординарна и подтверждает мнение начальника отдела безопасности Калашникова о «деятельности сатаны». Она была неординарна уже тем, что погибших и без вести пропавших в результате не оказалось, хотя шлюпом кто-то управлял. Но кто был пилотом и куда он подевался, дознаться не удалось. А дайс-островитянин не смог бы управлять шлюпом уже потому, что управление «Кораклами» рассчитывалось на био– и пси-характеристики людей, а не электрических животных с зачатками разума.

На третий день после очередного оперативного совещания у директора центра Пинаев, не имея особого плана на утро, отправился на ТРБ-2.

База работала круглосуточно, потому что техника требовалась исследовательским отрядам постоянно: у половины групп и экспедиций распорядок дня совпадал с периодом ночи центра.

Сектор крупнотоннажного транспорта, в котором произошла авария, уже функционировал: обшивку корпуса в месте взрыва залатали, оборудование подъемника с манипуляторами и посадочной фермой заменили. Пинаев прошелся по ангару резервных шлюпов, разглядывая синеватые, глянцевые, призматические тела «Кораклов». В ангаре стояли четыре шлюпа: три – полностью готовые к вылету, у четвертого возились инженеры похода в серых комбинезонах с нашивками техслужбы Даль-разведки. Гудели вентиляторы; механизмы, похожие на безголовых обезьян, разбирали гору контейнеров, перезванивались летающие платформы гравикранов с гибкими хоботами захватов. По ангару плыли запахи металла, пластика, горьковатого дыма от матричных соединителей.

Пролом в корпусе Пинаев обнаружил за гофрированным кожухом подъемника в причальном отсеке. Пролом был заделан серебристым листом гермопластика и укреплен временным ребром жесткости.

В отсеке было холодно. В рабочей зоне с получасовым интервалом садились и взлетали башни «Кораклов», поддерживаемые невидимыми силовыми подушками стыковки и финиша. Отсек здесь разверзался в пространство гигантским зевом, перекрытым силовой пленкой, и непосредственно в зоне царила невесомость.

Пинаев побродил за решеткой наблюдательного балкона, пытаясь представить причину, по которой мог взорваться шлюп типа «Коракл», но фантазия была вялой, истощенной двумя днями непрерывной работы с экспертами. Если автоматика посадки и стыковки отсека работала в момент аварии нормально, как оно и было в действительности, то ничего не должно было случиться. Причина, таким образом, находилась внутри шлюпа, хотя записи «черного ящика», блока регистрации параметров жизнеспособности ничего существенного не добавили.

Внезапно свет Сферы, льющийся в отсек через зев финиш-створа, мигнул. Пинаев остановился. Снова на краткий миг погасло жемчужное сияние Сферы, затем свет начал мигать с интервалом в три секунды, словно кто-то включал и выключал светильник. Люди под куполом отсека и в кабинках управления продолжали работать как ни в чем не бывало. Через минуту Сфера погасла совсем. В отсеке зажглись светопанели. Никто не таращился в темноту пространства и не изумлялся, работа продолжалась в прежнем темпе. Лишь Пинаев, впервые присутствующий при появлении «эффекта световой судороги» Сферы, жадно высматривал неизвестно что в черном провале.

Конечно, он знал, в чем дело. Нормальным рабочим состоянием Сферы было поглощение света центральной звезды. Оболочка Сферы имела механизмы аккумуляции электромагнитного излучения, которые по логике должны были работать постоянно, однако по статистическим данным цикл поглощения превышал цикл отражения лишь вдвое, из-за чего уровень излучения внутри Сферы был на порядок выше, чем вне ее. Этот факт, в свою очередь, позволял биологам предположить, что именно возросший фон радиации ускорил мутационные процессы в биосферах планет и у дайсов появились зачатки разума. Правда, по другой гипотезе, дайсы были деградировавшими потомками строителей Сферы…

Пинаев выбрался в осевой коридор, пронизывающий весь цилиндр базы. Можно было взять модуль-кресло или автономный «пузырь» для работы в открытом космосе, облететь базу, взглянуть на место происшествия извне и мысленно представить аварию в натуре, ибо количественные характеристики были уже известны: вектор движения, масса, скорость, тормозной путь, пространство маневра, – но Пинаев не верил в свои способности предсказателя. Побродив возле кабинетов технического руководства базы, он с тоски решил было зайти к директору и поинтересоваться отношением непосредственных участников события к аварии, выслушать его версию происшествия, но в этот момент в ухе пискнул вызов «микро». Это был Ираклий Валаштаян из тройки Мухаммеда бин Салиха.

Энергозоной базы, где располагались стандартный полевой кварк-реактор и генератор тяготения, служил торцевой «блин» ее цилиндрического тела. Пинаев нашел люк с цифрой «40» и влез сквозь горловину в тесное кубическое помещение со встроенными в стены шкафами ЗИПов. Валаштаян, занимавший половину объема блока, вжался в угол, рискуя раздавить шкафы. Он был заметно взволнован, несмотря на железное самообладание и умение владеть мимикой.

– Что случилось? – осведомился Пинаев. – Зачем тебе понадобилось прятаться в этом ящике?

– На меня напали, – глухо ответил Валаштаян.

– Что?! Кто и когда?

Гигант протянул руку вперед, в его могучей ладони лежал странный изогнутый предмет, напоминавший макет синусоиды, выполненный из серой полированной древесины. Пинаев не сразу узнал в «синусоиде» оружие дайсов, в обиходе археонавтов его называли бумерангом по-дайсониански.

– Как это произошло?

– Два часа назад я влез сдуру на «вепря», и этот дикий дайсонианский лифт выбросил меня где-то на уровне двухсотого горизонта по оси Д-комплекса…

Картина вырисовывалась такая: Валаштаян сгоряча решил снова воспользоваться «вепрем» в надежде, что тот выбросит его поближе к транспортным линиям землян, но тут услышал необычные звуки: попискивание и тихий, но отчетливый скрип. Звуки доносились из коридора, заполненного осязаемо плотным мраком. Ираклий бесшумно проскользнул в коридор, с минуту двигался вслепую, потом мрак поредел, и в неверном коричневом свете – здесь коридор освещался инфракрасным источником – показались движущиеся фигуры: одна человеческая и две – роботов универсального пользования. Они выкладывали на полу какой-то геометрический узор из черных дисков, соединяя их кабелем или нитью.

Валаштаян, неплохо видевший в инфракрасном диапазоне, собрался было заснять сцену на кристалл, но удар в голову свалил его на пол.

– Очнулся у «вепря», на голове шишка, рядом – эта штука. – Ираклий подкинул в руке бумеранг. – Попытался снова найти это место, но это был уже другой горизонт. – Пограничник помялся. – Понимаешь… мне показалось… может быть, это результат удара… но тот человек, раскладывавший «пасьянс» в коридоре, показался мне знакомым.

– Вот как? И кого он напомнил?

Валаштаян снова замялся.

– Это кто-то из наших. Но кто именно… И все же я где-то видел его, точно.

– Все?

– Нет. Всего несколько минут назад там, где на меня напали, произошел взрыв.

– Почему же не прошел сигнал тревоги?

– Там еще не установлены наши следящие устройства, взрыв был идентифицирован другими датчиками по сотрясению Д-комплекса. Я послал ребят, но дальше сто пятидесятого уровня они не прошли: очевидно, автоматика станции заблокировала зону взрыва.

Пинаев сжал зубы.

– Дела! О твоих открытиях никому ни слова. К месту взрыва попытайтесь пройти снизу, и осторожнее, пожалуйста. Ты стал свидетелем странного происшествия, нелогичного и непонятного. Если бы тебя хотели убрать, тебя убрали бы раньше, проще, без применения чужих бумерангов. Значит, предупредили… Как ты себя чувствуешь? Сходи в медотсек, проверься. А может, нас нарочно направили по ложному следу? Но откуда на Д-комплексе оружие дайсов? Не сами же они занесли его сюда… – Пинаев остановился, пришедшая мысль поразила его. – Не сами… А если они и в самом деле более разумны, чем мы думаем? Вспомни случай с «Кораклом». Дайс его просто угнал, а потом не смог справиться с управлением и…

– И превратил кресло пилота в аварийную капсулу? Нелогично. К тому же, ты знаешь, мы расшифровали кое-какие записи регистратора: на борту модуля находился не только дайс, а кто-то еще.

Пинаев потрогал трехколенный бумеранг и взялся за рукоятку люка.

Валаштаян отрицательно качнул головой.

– Отдай эту штуку на анализ и предупреди Заманского и Галайду, они тоже должны знать о нападении. Мухаммеду говорил?

– Не успел, да и не тянет в последнее время быть с ним откровенным, хотя он и начальник группы. Ехидный он какой-то, по-недоброму ехидный…

– Ладно, это психология, он обязан сдерживать инициативу своих подчиненных. В пять соберемся у меня.

С пояса Валаштаяна слабо пискнул сигнал предупреждения: где-то рядом прошли люди.

Пинаев подождал несколько секунд и вылез в коридор. Через десять минут он входил в кабинет директора исследовательского центра, обязанного принимать работников погранслужбы вне очереди в любое время суток.

Нагааны Даваа представлял собой натуру сдержанную, ровную, терпеливую и маловосприимчивую к одобрению или порицанию. Типичный представитель монгольской расы, по иронической оценке Салиха, потомок Чингисхана в улучшенном исполнении.

– Слушаю вас, – сказал он, собрав лучики морщинок у глаз, и указал на стул.

– Полчаса назад в десятом секторе Д-комплекса произошел взрыв.

– Я в курсе.

– Причина взрыва неизвестна, однако есть косвенные данные, что он… не случаен.

– Как вы сказали? Не случаен?

Пинаев кивнул.

– Большего пока сказать не могу, ситуация анализируется. Прошу немедленно провести перекличку отрядов, работающих непосредственно в Д-комплексе, отозвать тех, кто работает в десятом и соседних с ним секторах. О результатах доложите через… Сколько понадобится времени на перекличку?

– Полчаса. Прошу извинить, но вы уверены в необходимости этих мер?

– Да, – коротко ответил Пинаев.

Даваа мельком взглянул на пограничника и, не повышая голоса, принялся отдавать распоряжения.

Спустя полчаса стало известно, что в секторах десять и одиннадцать не отвечают на вызовы группы механиков и материаловедов, общим числом девять человек. На секторы Д-комплекс разбили, конечно, сами исследователи для удобства контроля работы, но техника дайсониан этого «не знала», поэтому после взрыва заблокированы были десятый полностью, а одиннадцатый и девятый частично. В десятом секторе, по счастью, никто не работал.

– Объявите общий сбор, – сказал Пинаев, внешне не уступая директору центра в хладнокровии. – Пугать людей не надо, но исследование Д-комплекса с сегодняшнего утра необходимо приостановить. До особого распоряжения. Передвигаться по станции только в пределах устойчивых горизонтов административной и бытовой зон. Искать людей самостоятельно запрещаю.

Пинаев встал.

– Извините. – Даваа тоже встал. – Как объяснить людям ваше… э-э… решение?

– Аварийным состоянием Д-комплекса или… как-то иначе. Вы же знаете, настоящую причину сообщать нельзя. Да и… не известна она никому.

– Я постараюсь, – коротко проговорил директор.

Пинаев поклонился и вышел, понимая, что выглядит в глазах ученого мальчиком, серьезно играющим в несерьезную игру.

К пяти часам вечера Валаштаяну удалось проникнуть в заблокированный сектор и определить масштабы разрушений. Взорваны были семь горизонтов и два шпангоутных узла, но ремонтировать земным инженерам разрушенный участок не пришлось: киб-ремонтные системы Д-комплекса действовали самостоятельно, медленно, но уверенно. Спустя сутки горизонты ими были восстановлены, а узлы соединений «скелета» станции заменены, а может быть, и выращены. Одного не смогла сделать автоматика дайсониан – найти пропавших без вести. Из девяти человек не удалось разыскать пятерых.

С Земли пришло подтверждение решения Пинаева приостановить исследовательские работы на Д-комплексе, но он не радовался своей удачной оперативности: объективных данных, разъясняющих цель «деятельности сатаны» в Сфере, у него не было. И хотя начальство погрансектора Даль-разведки и отдела безопасности УАСС не подгоняло и не запрашивало сведений, у Пинаева крепло ощущение вины и неудовлетворенности собой. Однако новые события на время заставили его забыть о своих чувствах и оторвали от глубокого самоанализа, отнюдь не улучшающего настроения.

Через сутки после взрыва и безрезультатного поиска пропавших в недрах станции исследователей произошел еще один взрыв – на той же злополучной ТРБ-2 и в том же отсеке, где случилась авария с «Кораклом».

Пинаева известили о взрыве практически мгновенно, на базу он прибыл через три минуты, но в отсек проникнуть не смог: земная автоматика действовала не хуже дайсонианской и, заблокировав отсек, принялась устранять последствия взрыва, не дожидаясь хозяев.

К Пинаеву подбежал молодой координатор базы, возбужденный, злой и жаждущий мести.

– Вы руководитель спасателей?

Ждан молча указал в сторону Калчевой – ее группа прибыла одновременно с пограничниками.

– Она послала меня к вам.

– Вот как? А в чем дело?

– В том, что неизвестный любитель острых ощущений угнал шлюп, а когда его попытались остановить, произошел взрыв катапульты.

– И кто же этот неизвестный?

– Никто не видел. Шлюп только что загрузили продуктами для археонавтов на Дайсоне-2, а он вдруг стартовал.

– Где он сейчас?

Координатор виновато развел руками.

Пинаев махнул рукой сопровождавшему его Галайде: мол, следуй за мной – и перенесся обратно на Д-комплекс, а оттуда на спейсер «Печенег», готовый к старту в любое время.

Спейсер был отшвартован в километре от торца Д-комплекса и соединялся по аварийной формуле, поэтому лифт выключили без обычной подготовки. Маневр отхода выполнял сам командир спейсера Алексей Мартынов, соскучившийся по живому делу. Он уже знал о случившемся, хотя причину столь поспешного старта Пинаев сообщить ему еще не успел.

– Связь с ПНП[126]126
  ПНП – посты наблюдения за пространством.


[Закрыть], – бросил Ждан, торопливо занимая кресло рядом с командиром.

Мартынов с дугой эмкана на голове не шевельнулся, но над секцией пульта бортинженера развернулся виом связи с диспетчерской ПНП.

– С ТРБ-два десять минут назад стартовал модуль с неизвестным пилотом, направление неизвестно… – Пинаев запнулся, обычно он, даже не волнуясь, не повторялся. – Прочешите пространство, учитывая скорость «Коракла», и дайте координаты по каналу целеуказания.

Диспетчер, немногословный, как и все работники связи Даль-разведки, поднял вверх кулак: он понял.

– Куда дальше? – повернул голову к инспектору Мартынов.

– К Сфере. Дай команду носовым локаторам, может быть, мы обнаружим беглеца и без помощи ПНП.

– Дал, пока «зеро» информации, ни один объект по параметрам не подходит.

Две минуты истекли в тишине.

В рубке, поражающей сверхрациональной функциональной геометричностью, находился, кроме командира и Пинаева, только бортинженер, остальные пять членов экипажа располагались в отдельных камерах, контролируя работу ведомых систем. Двое из них прослушивали эфир и поддерживали связь с обширной сетью баз, станций, кораблей и с самим Д-комплексом.

– Главная, я спейсер, – сказал Мартынов. – Отход по вектору Дайи, обеспечьте коридор.

– Есть коридор по вектору Дайи, – отозвался диспетчер центра и продиктовал вереницу цифр – координаты вектора; цифры высветились в левом углу главного экрана. Вслед за ними в правом углу побежали рубиновые цифры вывода на цель.

С пульта раздался голос дежурного ПНП:

– Объект идет со скоростью пять кубов[127]127
  Пять кубов – пять тысяч километров в секунду (жаргон работников космофлота).


[Закрыть] к оболочке Сферы, приготовьтесь к режиму «ведомый на луче».

– Готовы! – Мартынов щелкнул пальцами, бортинженер молча ткнул пальцем в грибок кнопки защиты.

Кресла опрокинулись под углом сорок градусов к вертикали, спеленали людей и заполнились пеной физиологической компенсации.

Спейсер ощутимо повело кормой вверх и вправо. В рубке погас свет, и тут же она осветилась сквозь включенные виомы призрачным, не дающим теней светом Сферы. Центральная звезда 101-го Щита – Дайя – смотрела в корму.