Текст книги "Часть вторая. Свидетельство Густава Аниаса Хорна (Книга первая)"
Автор книги: Ханс Хенни Янн
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 66 (всего у книги 70 страниц)
314
Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 494.
…могли протанцевать всю летнюю ночь на причале… Танцы на причале можно увидеть на картинах и рисунках Хуго Симберга (1873–1917). Bероятно, деревянный причал представлял собой удобную ровную площадку. Такие танцы упомянуты и в романе «Угрино и Инграбания» (где я неправильно перевела Brücke как «мост», а не «причал»: Угрино и Инграбания, с. 33–35).
315
Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 499.
Святых последних дней… Церковь Иисуса Христа Святых последних дней, или «мормоны», – религиозная секта, была основана Джозефом Смитом 6 апреля 1830 года на западе штата Нью-Йорк.
316
Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 501.
Так обстоят дела в Уррланде, с тех пор как язычники стали там меньшинством. Эпизод с девушкой-проповедницей Янн рассказывал Мушгу (Gespräche, S. 127):
Помимо церкви там имелись «молитвенный дом» пиетистов и похожий на него «Дом молодежи», оба – настоящий ведьмовской рассадник религиозноэротических заблуждений. Мы сами наблюдали, как красивейшая из местных девушек, семнадцатилетняя, произнесла перед собравшимися проповедь, обличая любовь, а после, уже на улице, удалилась, окруженная шестью поклонниками. Такого рода пиетистское лицемерие уже испортило невероятно много людей.
317
Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 505.
…в Норвегии говорят, что даже вестланнская корова карабкается по скалам лучше, чем остланнская коза. Вестланн (Vestlandet) – Западная Норвегия; один из пяти регионов Норвегии, расположенный в юго-западной части страны. Включает в себя губернию Согн-ог-Фьюране. Эстланн (Østlandet) – Восточная Норвегия; один из пяти регионов Норвегии, расположенный в юго-восточной части страны.
318
Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 506.
…пока не находил нужным отрыгнуть из желудка очередной ком травы. Питаются козы травой и молодыми побегами деревьев и кустарников. Они быстро поглощают большое количество корма, а в промежутках между едой пережевывают жвачку. Как и у прочих жвачных, проглоченная пища накапливается в одном из отделов желудка – рубце, где частично переваривается и образует комок жвачки, которая отрыгивается и дожевывается во рту.
319
Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 507.
Я не знал, имею ли дело с душой животного или некоего духа, похожего на козла. Дикий козел посвящен Артемиде и является атрибутом или одним из обликов Диониса (Черный козел). Священного козла из города Мендеса греческие летописцы отождествляли с Паном. В образе козла может являться сатана (Средневековый образ, с. 94–98).
320
Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 510.
Это был бунт мертвецов против живых. В Скандинавии была распространена вера в драугов – оживших мертвецов, имеющих физическую природу и возвращающихся потому, что они недовольны обстоятельствами своей смерти.
321
Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 513–514.
Был ли бунт мертвых направлен только против могильщика, потому что он киркой и лопатой крошил их выброшенные на поверхность кости, вместо того, чтобы бережно их собирать? Янн рассказывал Мушгу о вангенском кладбище (Gespräche, S. 127):
Кладбище было ликвидационным институтам самого брутального толка. Ни один человек не знал точно, где находится та или иная могила, лишь с полдюжины могил были известны, остальные полностью заросли травой, а поскольку и рядов никаких не существовало, нередко случалось так, что во время похорон заступ ударялся в могилу, вырытую лишь два или три года назад.
322
Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 515.
Тутайн сразу бросился к постели Элленда. И, никому ничего не объясняя, занялся лечением больного. Потом мы поспешили на улицу – к другим людям, ставшим жертвами эпидемии. Об эпидемии (какой она была в реальности) и болезни Элленда Янн рассказывал Мушгу (Gespräche, S. 110–111):
Разразилась испанская болезнь, так называемый грипп, и люди умирали во множестве. В маленьком Эурланне, где всего триста жителей, как-то в один день умерло семь человек. <…> Заболел и Элленд, причем так тяжело, что Мишле счел его безнадежным. Пока доктор стоял в растерянности, я сказал ему, что слышал об одном радикальном средстве: что будто бы три двойные инъекции морфия и два стакана для воды, наполненные шампанским, могут помочь. Он рассмеялся – мол, это чепуха, – но решил, что хуже от такого не будет, и перед уходом оставил мне, что я просил. Я дал Элленду, у которого лицо уже позеленело, шампанское и сделал ему укол. Он сразу отвалился и заснул, спал день, второй день, потом проснулся и пробормотал: «Думаю, мне гораздо лучше». Через восемь дней он был опять на ногах! Тогда мы начали применять свой оздоровительный курс повсюду в поселке, и это помогало! Уж не знаю, в чем тут дело: в лекарстве ли, в случае ли, или в том, что эпидемия уже пошла на убыль, – так или иначе, но, достигнув пика, она вдруг прекратилась, и выглядело всё так, будто мы тоже приложили к этому руку.
323
Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 516.
Я могу вспомнить много десятков блюд, которые Стина готовила неподражаемо хорошо. О Стине можно прочесть и в «Беседах» Янна с Мушгом (Gespräche, S. 126):
Элленд был женат на Стине, высокой полной женщине, которая самолично обслуживала старую, большую плиту в кухне отеля и была лучшей поварихой, какую мне доводилось встречать. Мы благодаря ей питались совершенно великолепно, в традициях высокого кулинарного стиля. Ее уха из лосося, вместе с шафраном превращенная в дивную кремообразную субстанцию и обладавшая таким ароматом, будто ее варили на воде из чистейших горных источников, представляла собой настоящую поэму.
324
Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 518.
…незадолго до выборов в стортинг. Стортинг – парламент Норвегии.
325
Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 522.
В праздник Святого Николая… То есть 6 декабря.
326
Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 531.
…живет в Ордале… Ордал – коммуна в губернии Согн-ог-Фьюране в Норвегии. Административный центр – город Ордалстанген.
327
Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 534.
Фальшивые челюсти у него во рту стучали. <…> Он дрожал всем телом и бормотал что-то душераздирающее. Янн рассказывал Мушгу о пасторе (Gespräche, S. 126–127):
Сам он страдал от тяжелых приступов депрессии, во время которых у него стучали зубы. Я никогда не забуду, как он топал сквозь зимнюю ночь и протяжно кричал: «Я этого больше не вынесу, долина слишком темная, я этого не вынесу!» Если его расспрашивали о причинах такой меланхолии, выяснялось, что он боится смерти и наказания за свои грехи. Вреда от его проповедей не было, потому что церковь почти всегда пустовала.
328
Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 535.
…надеяться на благодать (Gnade). Понятие благодати играет центральную роль в ранней пьесе Янна «Анна Вольтер» (еврейское по происхождению имя Анна означает «(божественная) благодать»), В романе «Угрино и Инграбания» благодать, как и в этой пьесе, связывается с творческим призванием: «Я не думал, достоин я этого или нет; на меня просто излилась благодать (Gnade)» (Угрино и Инграбания, с. 111 и 440–453).
329
Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 537.
…до самого Ютунхеймена. Ютунхеймен – нагорье на юге Норвегии, к северо-востоку от верховьев Согне-фьорда.
330
Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 540.
В озере стояли три исхудавших лосося… Лосось в кельтской традиции ассоциируется с мудростью и поэтическим искусством.
331
Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 540.
…из Халмберга в Швеции. Г. Левински пишет (Fluß ohne Ufer: eine Dokumentation, S. 16):
Халмберг, вымышленный город в поэтической Нигдейе, между Данией и Южной Швецией, становится воображаемым местом действия для реальных, решающих переживаний Янна в Гамбурге двадцатых годов.
332
Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 541.
Уррланду предстояло погибнуть. Уррланд действительно погиб. Пока мы искали в горах место для дома, в тех же горах работали инженеры-геодезисты. Янн рассказывал об этом Мушгу (Gespräche, S. 129–130):
Приезжие обмеряли водопады и вели переговоры с крестьянами относительно покупки прав на горные участки и воду. Развернулась гигантская деловая активность, шнапс поступал ящиками, все сидели за столами и пировали. Акционерное общество Эурланнских водопадов купалось в деньгах. Хитрые крестьяне содрали с них чудовищные цены и все обогатились, один только Онстад прибавил к своему состоянию полтора миллиона. В одни лишь эти приготовления было инвестировано 11 миллионов. <…> Как только война закончилась, акционерное общество потерпело банкротство.
333
Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 542.
Накануне отъезда я сочинил прощальную фугу, словно хотел показать, что чему-то уже научился. Ср. в беседах с Мушгом (Gespräche, S. 102):
В Эурланне я сочинял много музыки; когда мы покидали это место навсегда, я написал свою фугу на прощание с Норвегией.
334
Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 543.
Все это случилось в Уррланде. И Уррланд стал нашей родиной. Землей, которая сделалась для нас школой. Янн подвел итог своему пребыванию в Норвегии еще в 1933 году, в беседах с Мушгом (Gespräche, S. 102–103,131):
Это была жизнь на вулкане, деятельность одержимых. За первые четыре недели я написал «Пастора Эфраима Магнуса». Я работал как лошадь, вставал ежедневно в пол-пятого утра и выдерживал до семи вечера. Хармс рисовал и музицировал. <…>
Это было совершенно грандиозное, но убийственное время, год самоубийственной интенсивности и без всякой оглядки на наше окружение. <…> По сути, я за этот год научился всему, что знал позже. Мы жили среди изобилия занятий, впечатлений, познаний. Я разработал свою теорию свода. Я изготовил сотни архитектурных рисунков; я каждый день по восемь часов стоял за чертежной доской, а всего регулярно работал шестнадцать часов. Был начат роман «Угрино и Инграбания» (позже переработанный в «Историю человека, который через каждые 24 часа теряет память»), написаны еще четыре драмы (среди них «Анна Вольтер»). <…>
Во всем этом [в пейзажах и населенных пунктах Норвегии. – Т. Б.] я распознавал мир и людей. Я видел, в эти военные годы, бешеную жадность к деньгам, видел, как все предприниматели радуются войне, и знаю с тех пор, что они будут виноваты, если снова начнется война.
335
Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 544.
Тут я увидел, как по ту сторону фьорда, высоко на склоне горы, Олений водопад <…> вдруг устремился вертикально вверх, в небо. Да, он падал, избавившись от всякой силы тяжести, в пространство неба, в Бездонное. Об этом эпизоде см.: Деревянный корабль, с. 445–446.
336
Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 547.
[Ноты.] Тема из незавершенной фуги Янна (см.: Epilog. Bornholmer Aufzeichnungen, S. 850).
337
Месяц май назван в честь греческой богини Майи, матери Меркурия, которая отождествлялась с римской богиней плодородия Bona Dea (Добрая Богиня), чей праздник приходился на это время.
В Римско-католической церкви месяц май посвящен Деве Марии.
338
Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 548.
Может, они красивы, как нимфы и как Адонисов род проворных божеств водных источников и деревьев. В Десятой книге «Метаморфоз» Овидия, где рассказывается об Адонисе и других персонажах, превратившихся в деревья и цветы, Орфей, от лица которого ведется рассказ, говорит (Овидий, с. 152–154):
Буду отроков петь я —
Нежных любимцев богов, и дев, что, пылая напрасно,
Кару в безумье своем навлекли на себя любострастьем.
Андрогинный характер всех этих персонажей подчеркнут и в характеристике самого Орфея (там же, с. 83–85):
Стал он виной что за ним и народы фракийские тоже,
Перенеся на юнцов недозрелых любовное чувство,
Краткую жизни весну, первины цветов обрывают.
339
Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 548.
Позже один из них, грубиян, показался нашей кобыле; она задрожала от ужаса и не хотела двигаться дальше, пока я не обхватил руками ее голову и не встал между нею и этим духом. Янн рассказывал Мушгу (Gespräche, S. 56–57):
Лошадь – более древнее и совершенное создание, чем человек, и ее восприятие просто тоньше, чем у нас. Каждый, кто держит лошадь, знает, что она никогда не пройдет по старому перекрестку, его придется объезжать или обходить по дуге. Это не сказка, а для всех знатоков лошадей неоспоримый факт. Потому что перекрестки – магические места, где… скажем так: концентрируются материализации. <…> Я сам однажды там
[возле города Букстехуде, в Нижней Саксонии. – Т. Б.], на одном перекрестке, в жутковатом районе старых саксонских боен, пережил материализацию.
340
Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 553.
…и маленькая фисгармония фирмы «Котикиевич». Фирма, основанная в 1852 году в Вене Петером Титцем и потом перешедшая к его зятю Теофилу Котикиевичу (1849–1920), была одной из лучших фирм по производству музыкальных инструментов в Европе и прославилась именно своими фисгармониями.
341
Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 555.
…из мессы Жоскена «Вооруженный человек»… «Вооруженный человек» – популярная народная песня, на мотив которой была написана эта и другие мессы. Под «вооруженным человеком» имелся в виду, как полагают многие исследователи, святой Михаил. Жоскен Депре (около 1450–1521) – французский композитор, один из главных представителей франко-фламандской полифонической школы.
342
Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 557.
…эландским известняком… Эланд – шведский остров в Балтийском море; славится красным известняком.
343
Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 561.
…Михаэль Кольхаас… Михаэль Кольхаас – барышник и бунтовщик, живший в XVI веке; персонаж одноименной повести Генриха фон Клейста.
344
Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 563.
…на рынке в Треслове. Тресловслеге (Träslövsläge) – рыбачий поселок в муниципалитете Варберг (лен Халланд), на юго-западе Швеции. В «Эпилоге» (третьей части «Реки без берегов») название города Халмберг изменено на Варберг.
345
Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 566.
…О ВСЕ ВИДАВШЕМ ДО КРАЯ МИРА. Первая строка «Эпоса о Гильгамеше», который начинается так (Эпос о Гильгамеше, с. 7):
О все видавшем до края мира,
О познавшем моря, перешедшем все горы,
О врагов покорившем вместе с другом,
О постигшем премудрость, о все проницавшем:
Сокровенное видел он, тайное ведал,
Принес нам весть о днях до потопа,
В дальний путь ходил, но устал и вернулся,
Рассказ о трудах на камне высек…
346
Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 566.
Нет больше первой смерти. Смерть с тех пор стала чем-то заурядным. По мнению Янна, поэзия возникла как реакция – реакция сострадания – на человеческую боль и смерть. Он пишет об этом в статье 1927 года «Глосса о сидерической основе поэзии, искусства сгущения» (Угрино и Инграбания, с. 297–299):
Не что иное как боль отдельного человека разрушило тот священный порядок, от которого все мы происходим, порвало нити, натянутые между звездами и человеческими путями. <…> Поэзия же – самое земное из искусств, самое человечное, самое непритязательное, но и самое необузданное, загнанное в поток времени, дальше и дальше уносимое им от изначального божественного истока <…> поэзия черпает материал из звуков человеческой речи, впитывает оттенки каждого проходящего года и стоны, доносящиеся из подземного мира; она будто бежит, расточая себя, по единственному оставшемуся ей пути: по дороге человеческих страданий.
С гневом выпевается в «Эпосе о Гильгамеше» вечная жалоба на страдание, которое, однажды пробудившись, с тех пор отбрасывает мрачную тень на мир. Возникновение времени принесло живущим смерть. <…>
Тревога врывается в жизнь вместе с жесткими понятиями, она овладевает грезящим умом и навязывает ему более трезвый взгляд на факты. Шествие мира отныне уже не будет сопровождаться гимническими песнопениями. Первый же крик, донесшийся с пыточной скамьи, заставил завесу в храме раздраться надвое. – – – —
347
Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 567.
СВЕТ БЕЛОЙ ЛУНЫ ПАДАЕТ НА ДОРОГУ. ОН КАК СНЕГ. Я ДУМАЮ О РОДИНЕ. Из стихотворения «Думы в тихую ночь» Ли Бо (701–762/763).
348
Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 568.
Почему, собственно, я назвал симфонию «Неотвратимое» (Das Unausweichliche)? Прототипом для этой симфонии послужила Четвертая симфония Карла Нильсена («Неудержимая», 1916; по-немецки она называется «Das Unauslöschliche», «Неугасимое»). См.: Bornholmer Aufieichnungen. Epilog, S. 828. В своих пояснениях к симфонии Нильсен писал (Fluß ohne Ufer: eine Dokumentation, S. 191):
Выбрав название «Неугасимое», композитор попытался намекнуть простым словом на то, что полностью выразить может только музыка: на элементарную волю к жизни. <…> Жизнь неразрушима и неугасима: человек сражается, борется, зачинает и уничтожает, сегодня как и вчера, завтра как и сегодня, и всё возвращается вновь. Еще раз: музыка это и есть жизнь; она так же неугасима, как жизнь.
349
Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 575.
«Звезды и полосы навсегда» – музыка Сузы… «The Stars and Stripes Forever» – марш, написанный Джоном Филипом Сузой (1854–1932), американским композитором и дирижером духовых оркестров, ставший национальным маршем США.
350
Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 578.
…дворец Одд-Феллов… Дворец в центре Копенгагена, построенный в 1751–1755 годах; используется для культурных и деловых мероприятий.
351
Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 581–582.
«Напиши мне! Оправдай себя! <…> Твой отец болен. Он хочет определенности. Он больше тебя не щадит. <…> Но я-то остаюсь твоей матерью». О своем отношении к родителям Янн рассказывал Мушгу (Gespräche, S. 92–93):
Сегодня я знаю, что я ее
[мать. – Т. Б.]безумно любил, отца же – никогда. Мама помогала буквально каждому, кто попадался ей на пути; сама стояла у постели бедных рожениц и т. д., не поднимая из-за этого никакой шумихи. <…> Я, наверное, больше похож по внутреннему устройству на нее, чем на отца. Она, вопреки его воле, организовала мою жизнь и открыла мне дорогу. <…> Отец во мне совершенно разочаровался. Он ведь раньше очень великодушно относился ко всем моим увлечениям: оплачивал, не глядя, счета за купленные мною книги, расходы на мои эксперименты и т. д. Только одного он мне никогда не простил: что я захотел быть писателем, то есть просто жить на авось. <…> Я, в общем и целом, не раскаиваюсь в таком выборе, и все то, что было его следствием и что ему предшествовало, оказалось, может быть, наилучшей подготовкой к профессии писателя. Этот выбор означал для меня лишь одно, но важное упущение: что после окончания школы я больше не учился ни в каком официальном учебном заведении.
352
Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 590.
Я ему ответил, что это заблуждение. Музыка остается музыкой, а машина – машиной. Янн сам интерпретирует эпизоды с бумажными роликами в статье «О поводе» (Деревянный корабль, с. 387–391):
Густав Аниас Хорн в маленьком южноамериканском городе стоит перед механическим пианино. Для него оно становится символам машины как таковой, ибо воспроизводит музыку, не имея души. Хорн противится тому, чтобы стать частью этого – нашего – времени, но терпит поражение. Не совесть, но сам факт одновременности их существования принуждает его вступить в соревнование с этой машиной. Он на какое-то время подпадает под ее власть, не понимая, что она производит не новые формы, а только ряды – как, например, двенадцатитоновая музыка. Хорн отдает все силы работе, которая противоречит его натуре, его склонности к архаике. Он истязает себя, чтобы познать новое, чтобы встроиться в нынешнее время. Он растрачивает свое дарование в этом эксперименте, чтобы не оставаться только эпигоном, второразрядным художником: потому что все «второразрядное» в искусстве относится не ко второму, а к последнему разряду. <…>
Он терпит поражение потому, что полностью подчинился аппарату. Место самостоятельно сочиненной музыки занимает теперь трафаретная лента, которая медленно скользит по клише механически отмеренного времени и звуковых частот, – и благодаря определенным интерполяциям Хорна превращается в музыкальный трюк.
Такой шаг – нечто необходимое и вместе с тем бесплодное. Он был сделан во всех областях искусства – в границах западной культуры. Правда, это лишь доказало, что прогресс есть зло. <…>
Мне важно сказать вам, что история механического пианино – не просто вымысел. Композитор, пробивающий дополнительные дырочки в нотных роликах, действительно был. Я сам ему помогал – по крайней мере, подзадоривал советами. <…>
Механические пианино и растры нотных катушек были (по большей части) мертворожденными порождениями интеллекта. Но растр березовой коры, благородные формы математических фигур – не мертвы.
