Текст книги "Мир Дому. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Денис Шабалов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 91 (всего у книги 98 страниц)

Observer to Curator Scaparotti Administration.

Report№1124‑08/11/2159.

Категория секретности: Secret‑000.

Категория срочности: !!!!

Настоящим докладываю.

1.Юнит В‑Janus раскрыт агентом влияния Странник в результате непредвиденного контакта с номером С‑2‑57, одним из младших авторитетов Второго отряда Общих работ С‑модуля.

Юнит В‑Janus уничтожен без возможности восстановления. На данный момент юнит (останки его) находятся в Медчасти. Возможности вынести их оттуда, не вызвав подозрений и не создав угрозу проведению операции «Игра втемную» (см.п.3 данного рапорта), не имею.

Юнит А‑Janus продолжает игру.

2.Мною получена дополнительная информация о целях операции «Гроздья гнева». Предыдущая цель – захват объектов и переход их под управление организации «Комитет‑С» – очевидно, была озвучена в целях дезинформации. Истинная цель: приостановка поставок продукции либо полное уничтожение вверенных мне объектов «Гексагон» и «Завод». Это, в свою очередь, косвенно подтверждает информацию о сосредоточении в регионе сил и средств противника с целью их внешней атаки.

3.Для нейтрализации операции «Гроздья гнева» мной разработана операция‑противодействие с кодовым названием «Игра втемную». Все данные, а также и подробное описание операции, направляю Вам дополнительным отчетом. Прошу Вашей санкции на старт операции.

3.Обращаю Ваше внимание:

– для успешной реализации операции «Игра втемную»,

– а также для успешного противодействия уничтожению объектов «Завод» и «Гекасагон» необходимы дополнительные силы и средства. В третий раз настоятельно прошу Вас направить в мое распоряжение 10th Mountain Division.

Доклад окончен.

Прошу подтвердить получение данного пакета информации.

Scaparotti to Observer.

Доклад принят.

1.Информацию принял. Согласен с ошибочностью моих директив по вводу в работу юнита В‑Janus.

2.Информацию принял.

3.Даю санкцию на проведение операции «Игра втемную».

4.Сообщаю Вам, что в результате проверки по региону скопления сил и средств противника не обнаружено. Однако получена информация о точечных контактах местного населения с неустановленными лицами (не исключаю диверсионную группу противника). Это дает основания полагать, что информация о готовящейся атаке объектов «Завод» и «Гексагон» все же реальна.

В связи с этим ваш запрос на получение дополнительных сил и средств одобрен. 10th Mountain Division поднята по тревоге и направляется в регион расположения объекта «Преисподняя». Непосредственно внутри объекта будет работать 1st Infantry Brigade Combat Team «Warrior». Командир бригады, полковник Thomas Hernandez, откомандирован в ваше непосредственное распоряжение.

Кроме того. Предлагаю вам начать вывод с нижних горизонтов объекта «Преисподняя» модификантов типа «легионер» и концентрацию их внутри объекта «Гексагон».

Прошу подтвердить получение данного пакета информации.

Глава 14. Лис. 17 дней до

Переговоры с Шашлыком, Вольтампером и Технологом прошли уже декаду назад – и по тому, что я все еще хожу на своих двоих, а не разлагаюсь на компосте, я делаю вывод, что ни тот, ни другой, ни третий не обратились к капо. В противном случае мое бедное тельце уже давно плавало бы в чане набором аминокислот. Нет у капо вопросов и по отсутствующему в отряде оружейников номеру. Впрочем, я понимаю, что у них вопросов появиться и не должно – для них он всего лишь помогальник Технолога, обычный номер, каких тысячи вокруг. Валяется в Медчасти – и хер с ним. Вопросы могли бы появиться у того, кто сидит на самом верху нашей пищевой пирамиды, у Смотрящего – но здесь нас плотно прикрывает Док. Хотя и он тоже говорит, что не понимает реакции главы Гексагона…

С янусом все сложно и непонятно. Неоднозначно, как говорит Комбриг. И он признает, что мы висим на очень тонкой ниточке. Но даже теперь, всесторонне провертев ситуацию, он не видит иного выхода – януса нужно было мочить, чтоб иметь возможность спокойно – и, что куда важнее, гарантированно ! – вербовать Технолога.

С останками мы разделались оригинально. Комбриг наскоро привел тело в порядок, так чтобы внешне все выглядело более‑менее пристойно – и с дежурным по Медчасти и хлопочущей вокруг нас Риткой, мы оттащили тело в Реанимационный блок. Типа – ничё не знаем, номер лишился чувств во время осмотра. Коридорное наблюдение зафиксировало вынос тела и вселение его в реанимацию – и этот момент может быть подтвержден. А на докладе у Смотрящего Док отрапортовал о незначительном инциденте – все ж таки это не абы кто, а помогальник самого Технолога, и упомянуть об этом стоит. Смотрящий информацию принял. И – выдал указание обо всех малейших изменениях по состоянию пациента немедленно докладывать ему. Док, который, несмотря на свою принадлежность к администрации, не имеет допуска к информации по янусам, сотворил удивленную физиономию – с чего бы вдруг у Смотрящего интерес к рядовой крысе? – но взял под козырек. И вот уже четвертый день информирует об отсутствии изменений. Смотрящий пока глотает – и это наводит на определенные размышления. Вероятно, он считает, что его крот ведет какую‑то свои игру, что Крысолову зачем‑то понадобилось остаться в Медчасти. Кажется, Комбриг прав – прямой связи со своими кротами у Смотрящего нет, и теперь он вынужден ждать, когда янус «придет в чувство».

Таким образом тут пока все очень шатко. Тело лежит, якобы мониторинг, якобы мониторится. И если вдруг нагрянет проверка и обнаружит туловище без признаков – у него ведь даже пульса нет, топливник‑то дохлый! – можно свалить на внезапную смерть. Не выкарабкался, болезный. А чё, сплошь и рядом такое бывает. В компост его. Наверняка янус в компост не доедет, его завернут к Смотрящему на вскрытие – и здесь станет понятно, что тело оприходовали насильственными методами. Только тогда и возникнут вопросы. Но тут поди пойми… В реанимации камеры отсутствуют, а шастает туда ежедневно косой десяток народу: и дежурный, и Ритка, и уборка, и даже сам Док. Кто охреначил? Ответа нет. При том, что это мог сделать всякий – в пробитую пулей сквозную дыру Комбриг несколько раз вогнал свой тесак, имитируя удары ножом. Да еще и провернул. У Смотрящего в таком случае возникнут новые вопросы… Но самое главное, что это уже будет смахивать на обычные разборки между крысюками. А это, понятное дело, куда мельче, чем назревающее восстание. На месте Смотрящего я давно бы затребовал тело – но кто я такой, чтоб пытаться думать как он?..

А восстание назревает – и теперь это чувствуем мы все. Шлюхи Гади работают исправно – слухи множатся и уже рожают сами себя. Впрочем, источник слухов не только шлюхи, но и те номера, кто уже побывал в НП‑2 – наверное, у них нет сил держать это в себе, и они осторожно делятся с сокамерниками. Пусть осторожно, пусть точно так же на уровне слухов – но делятся. Слухи все шире расползаются по Гексагону – и какими только подробностями они не обрастают…

Говорят, что где‑то в недрах Гексагона – интересно, мать вашу, это где же?! – лежат горы оружия, утыренные со складов и разборов. И в положенный момент все это станет доступно номерам. Говорят, что в подготовке участвует часть капо и даже – вот комедия! – часть машин, и в нужное время они перейдут на сторону заговорщиков. Зря, что ли, взбесился тот КШР, который порубил в капусту семерых капо?.. Говорят, что Смотрящий помер и контроль над Гексагоном теперь утерян. И это, конечно, тоже на руку заговорщикам. Говорят, что в нужный момент каким‑то волшебным образом двери всех камеры разом вскроются, а в коридорах появится множество солдат, просочившихся сюда через ходы, известные только домовым. Они сразу начнут убивать машины и очень скоро одержат победу… Словом, говорят очень много – и почти всегда откровенную чушь. Я ржу над некоторыми наиболее тупыми слухами – и чей только разум мог выродить такое?.. Но отсутствие логики и правдоподобности мало кого смущает – большая часть народа верит. Ждет и жаждет. И здесь Комбриг снова оказался абсолютно прав.

Все эти слухи очень сильно влияют на настроения номеров. Постепенно они становятся все менее управляемыми. Ненависть и агрессия смешиваются с надеждой – и рождают абсолютно взрывоопасную смесь. Смесь самоубийственной непокорности и готовности к переменам. Обстановка еще не накалена – но ветерок уже вдувает в мозги тысяч и тысяч народа свободолюбивые мысли. Каждый из нас скопил бездну ненависти за свою жизнь – и эта ненависть требует чужой крови и пренебрежительна к своей.

Все эти слухи очень сильно влияют на капо. В их среде настроения самые разные: от откровенной злобы, когда они срываются на каждый косой взгляд, – и до попыток задобрить отряды. Вчера я лично видел, как отмудохали за неопущенный взгляд – били жестко, втроем, калеча, ломая резиной руки и ноги. Сегодня же утром, в коридоре напротив Медчасти, видел противоположное: один из младших капо остановил небольшой отряд, идущий на работы в Бордель, и отправил одного из охромевших крысюков к Доку. Причем – небывалое дело! – заявился вместе с ним, всей своей рожей демонстрируя соболезнование и озабоченность здоровьем дрожайшего подопечного. Впрочем, вряд ли он смог обмануть своих крыс – взгляды из серой массы, бросаемые в его сторону, говорили сами за себя. Из этого я делаю простой и утешительный для нас вывод – капо не монолитны в своей массе. Они понимают, чем грозит восстание лично им, и страх наполняет многих из них. Тем лучше, гребаные вы пидоры.

И эти слухи, конечно, не могут не встревожить верхушку. Хотя Комбриг и не понимает пока, как складываются взаимоотношения ИИ Завода и Смотрящего – все же реакция есть, и реакция довольно четкая: за последние дни все мы отмечаем наплыв механизмов. Там, где обычно торчал один контроллер, – теперь их двое и даже трое. Усилены патрули, усилены посты на узловых перекрестках, усилен контроль на Заводе. Кадавров же, наоборот, вдруг стало меньше – но Док говорит, что большая часть из них сконцентрирована на третьем уровне Центрального модуля, там, где находятся апартаменты Смотрящего. И нам это тоже понятно.

Снежный ком, единожды тронувшийся с горы, набирает обороты – и иногда это даже пугает меня. Я все отчетливее понимаю, что восстание уже на пороге. Маховик запущен. И я даже боюсь представить эту кровавую мясорубку. Впрочем, Комбриг очень доволен достигнутым эффектом – судя по наплыву сил, Завод выводит контроллеров из Джунглей, и это нам на руку. План в силе: собрать как можно больше их в одном месте, чтоб прихлопнуть всех разом.

За прошедшую декаду сделано немало. Наш революционный бронепоезд постепенно набирает скорость – и я чувствую, как в его железном чреве разгорается пламя… Док придумал новую шнягу. Наши вожди обсудили придумку в Смотровой – и пришли к выводу, что финт ушами очень даже возможен и не вызовет подозрений. Шняга, как я считаю, совершенно гениальная – и она дает отличное прикрытие для наших сборищ. Форсмажорные обстоятельства требуют форсмажорных решений проблемы…

Все просто. Так же просто, как оросить два пальца на утренней оправке. В первый день декады Док доложил Смотрящему, что имеет подозрение о назревающей среди заключенных эпидемии и необходимости выборочного контроля зэков. Смотрящий, понятное дело, дал добро – эпидемия дело серьезное, враз можно лишиться половины народа. Это позволило Доку в тот же день набрать помощников – по одному‑два от каждого модуля. И совершенно понятно, что ими оказались те, на кого ранее пал выбор Комбрига и с кем с самого начала и шла работа. Мы – актив, восемь человек, по числу модулей Гексагона. Мы уже успели перезнакомиться. Не сказать, что мы сразу почувствовали дружеское расположение друг к другу – но общее дело объединяет нас, и мы чувствуем этот невидимый обруч.

Нас всего восемь – но каждому из нас есть чем похвастаться. Оказывается, я не один, кто в эти дни проводил деловые встречи и убалтывал людей. Оказывается, я вообще последний, с кем работал Комбриг – и потому остальные за это время продвинулись чуть дальше меня. Фактически в соседних модулях по сотне‑другой народа уже в курсе готовящегося и только ждут команды. Почему‑то это неприятно мне – ведь я думал, что именно я первопроходец, этакий отважный революцьёнер без страха и упрека – однако это не так. Утешает одно – только я знаю о Тайных Тропах, уходящих далеко за пределы Гексагона, только у меня есть путеводитель и только для меня – и моих товарищей – приготовлены эвакуационные рюкзаки. Это приятно. Это служит знаком, что для Комбрига я действительно особенный. Восточник! И это приподнимает меня над остальной революционной толпой. И, конечно, я никому не собираюсь рассказывать об этом.

Словом, опасность эпидемии объявлена – и теперь со всех модулей Гексагона в Медотсек стекаются люди. Анализы берутся у каждого – но основную часть Док отпускает сразу, а остальных, на кого укажу я и члены революционного актива, оставляет на передержку. На сутки‑двое. Мы отбираем их строго по отрядному принципу – в каждой такой пачке обязательно присутствует ранее посвященный в дело бугор, который является авторитетом для своих крысюков. Группы очень малы, и включены в них только самые надежные из номеров, те, кто на самом хорошем счету. «Не состоял, не привлекался», как выразился однажды Армен. Дальше происходит интересное. Якобы на осмотр и процедуры мы собираем пачку крысюков в Смотровой – коридорная камера четко фиксирует покорную унылую толпу, пинками загоняемую в бокс, – и здесь перед людьми предстает Комбриг, этаким черным дьяволом вылезающий из шкафа. Наш революционный вождь не исключает, что в Гексагоне есть и другие Крысоловы – и теперь мы очень осторожны и Комбриг обрабатывает каждого посетителя рентгеном.

После этого следует небольшой пламенный спич, в котором Комбриг и присутствующий Док дают полный расклад – а бугор подтверждает. Выжимки. О скором восстании, о готовности людей, о наличии оружия, о внешней подмоге, о том, что всем нам выпало добыть себе свободу с оружием в руках. Особенный упор идет на свободу – Комбриг излагает сухо и четко, а Док в своей вальяжной манере расписывает во всех красках. И в заключении крысюкам говорится о том, что вот прямо сейчас Тайными Тропами мы отправляемся в НП‑2, ставший на какое‑то время нашим тренировочным центром и стрельбищем. Мы даем людям время на охренеть, пошуметь, задать вопросы и немного попривыкнуть – и уходим.

До НП‑2 мы движемся час‑полтора. Пока идем – Комбриг снова отвечает на вопросы: людей в каждой группе немного, цепь растягивается недалеко и всегда есть возможность пообщаться. Вопросов множество – но от группы к группе они, по большому счету, однотипны. Есть ли план и каков; сколько у нас людей и какие силы; сколько придется сдерживать натиск механизмов; кто такой Комбриг и как появился здесь; что такое Гексагон; что – снаружи, во внешнем мире и какой он вообще, этот мир; есть ли шанс на победу; и самое главное – что будет потом, после победы?.. Комбриг терпеливо объясняет. Этому человеку не отказать в терпении – одни и те же вопросы начинают выбешивать меня уже после третьего выхода – но он невозмутим, словно маяк посреди бушующего моря. Это его спокойствие только положительно влияет на людей – а я в который раз убеждаюсь, что именно таким и должен быть настоящий вождь.

Мы в НП. Дальше следует быстрый перекус рационами – для крыс, жрущих пищеблоковое говно и жидкие сопли, уже одно это является охренительным стимулом – и начинается тренировка. Комбриг объясняет основы, рассказывает и показывает, дает возможность выпустить по одной‑две обойме – ох, прошу пардону, не обойме, а магазину, я уже твердо вызубрил различия в этих двух терминах – и почувствовать, каково это, когда у тебя в руках оружие. И я всегда очень люблю наблюдать эту картину – человек, получивший в руки ствол, становится совершенно другим.

Распрямляются плечи; загораются глаза; движения становятся энергичнее и собраннее; но самое большое изменение происходит с лицом: выражение растерянности и недоверия вытесняется сначала робкой радостью и надеждой, и уже после – плотно сжатыми губами и ненавистью в глазах. Расстреляв первый магазин по мишеням, которыми выступают схематично нарисованные Комбригом четырехсотые, люди делают первый шаг к тому, чтобы поверить в происходящее.

Первый час – стрелковая подготовка. Мы учимся снимать оружие с предохранителя, учимся правильно держать автомат и целиться, учимся не закрывать глаза при выстреле, учимся заряжать в магазин патроны и примыкать его к автомату. Отмыкать мы тоже учимся – но не столь активно, как примыкать. И только на третьем занятии до меня доходит, почему – многие «бойцы» просто‑напросто сдохнут уже после первых минут боя. Но, конечно, я не делюсь ни с кем этими соображениями. В арсенале комнаты хранения оружия НП есть и автоматы Калашникова, есть и пулеметы того же Калашникова – талантливый, наверно, был мужик – есть и полтора десятка пистолетов Лебедева. И особенно Комбриг радуется барабанным гранатометам и целому арсеналу гранат к ним – ребята, что предусматривали НП‑2 «Восьмиугольник», были довольно‑таки запасливыми… Автоматы с индексом «12» его не особо впечатляют. Зато автоматам с индексом «308» он радуется словно малый ребенок. Объясняется это просто – я уже знаю, Комбриг рассказывал еще на самом первом уроке – оказывается, патрон от автомата АК‑12 не всегда и не во все места способен пробить четырехсотого. Зато патрон для АК‑308 – особенно тот, который Комбриг называет «аналог игольника» – пробивает даже грудную пластину. И это радует – стрелки из нас неважные и осыпать площадь корпуса нам куда проще, чем попасть этой белке в глаз.

Второй час – тактическая подготовка. Комбриг делает упор на одну единственную тему – как вести бой из‑за укрытия. На большее рассчитывать не приходится, за эту пару занятий, что проводится с каждой группой, невозможно научить человека многому – и он сосредоточен на том, чтобы дать нам понимание именно этого. Исходя из этого я понимаю, в чем будет состоять план – нам придется засесть в каком‑то из модулей и какое‑то время сдерживать натиск; до тех пор, пока не подойдет подмога, на которую все мы и возлагаем надежды. Дальше следует перерыв на пожрать – и все повторяется заново. Каждый выпускает из автомата по три магазина – патронов в оружейке катастрофически мало, и Комбриг экономит. Всего за время обучения он рассчитывает прогнать через НП хотя бы сотни полторы‑две народу. Этого невероятно мало – но я думаю, что у него есть понимание процесса, и не лезу с умными замечаниями.

Третий час – матчасть по механизмам. Комбриг показывает уязвимые точки – камеры, решётки вентиляции в подмышках, тыльную часть. Мало кто из нас способен первой же пулей попасть в пятачок камеры диаметром в пять сантиметров – но нас много, пули летят свинцовым градом, и одна‑две да поражают цель. Комбриг ободряюще кивает – но я понимаю, что его удручает этот результат. Да, друг Комбриг, мы не боевики. Но мы будем очень стараться…

Перервы на пожрать и потрындеть – и повторение пройденного: стрельба, тактика, матчасть. Шесть часов долой – и Док уводит группу. Но мы – я, Комбриг и Васька – остаемся и возвращаемся только к самому отбою. С нами он занимается отдельно и каждый раз – и мы продвинулись в постижении оружейной науки гораздо дальше, чем прочие крысюки. И я понимаю, что это очень крупный козырь – мы будем подготовлены чуть лучше остальных, и значит, шансов выжить в кровавой мясорубке у нас будет чуть больше.

– …Локоть. Локоть не выпирай, – учит Комбриг. Я выцеливаю из‑за угла картинку мишени – а он стоит сзади и при каждой ошибке бьет меня по локтям, коленям или голове – в зависимости от того, какой косяк допущен. – Следи за локтем. Он появляется из‑за угла прежде тебя – и тут же будет отстрелян…

– …Колено смотри. Ты топорщишь его в сторону – а оно должно быть скрыто за углом. Коленом работай меньше, корпусом – больше. Уклон в сторону – выстрел – нырок назад. И снова, и снова, и опять. Ты же рукопашник, двигаться умеешь. Вот и отталкивайся от своих навыков…

– …Внимание на голову. Из‑за укрытия нужно вылезать не сверху, а справа или слева – но если нет возможности, если выглянуть можно только сверху – то голову держи не прямо, а запрокидывай назад. Иначе в ту секунду, что ты вытащишь наружу свой лобешник – в него же и словишь. Если же ты чуть запрокинешь голову – профиль лба уже становится меньше. Пусть на три‑пять сантиметров – но меньше. Плюс – он скошен и в результате попадания вероятность рикошета куда выше. И это тоже шанс выжить…

– … Никогда не торчи на одном месте, – рассказывает он. Сейчас мы треним передвижения – и я бегаю от укрытия к укрытию словно в жопу стреляный конь. Укрытия разные – здесь и шкаф с инструкциями из пультового отсека, здесь и обеденный стол, перевернутый на бок, здесь и диваны из комнаты отдыха – и каждый раз мне приходится прикидывать, как использовать очередное укрытие наиболее эффективно, с какой стороны вылезти для выстрела и куда бежать потом. – Это такая же ошибка новичков, как и локоть, как и колено, как и многое другое. Всегда необходимо перемещаться. Отстрелялся – меняй позицию. Даже если тебя некому прикрыть. Одно из семи золотых правил: если ты жив – ты стреляешь; если ты не стреляешь – значит, ты перезаряжаешься; если не перезаряжаешься – ты передвигаешься; если не передвигаешься – ты мертв.

– …Сколько же вас учат там, в Доме? – спрашиваю я. Мы сделали передышку, сидим в креслах у включенных мониторов, транслирующих жизнь Гексагона во всей красе, и жуем рацион. – Сколько по времени? Год? Три? Или больше? Это же чертова уйма знаний и умений… Я так понимаю, что бойцы Дома знают все о том, как стрелять, как двигаться, как и куда убивать любой механизм…

– Информации море, – кивает Комбриг. – Вся матчасть, полностью – ТТХ по каждой машине, по каждому стволу. До винтика. Стрелковка – нас дрочат так, что ствол становится продолжением твоей руки, так что промах становится почти невозможен. Все о номенклатурах патронов, начиная с пять‑сорок пять и заканчивая тридцатым и даже пятьдесят седьмым калибром – и баллистические таблицы, и тактико‑технические характеристики, такие как прицельная дальность, или угловые минуты, или энергетика пули, или даже вес… И все это наизусть, чтоб от зубов отлетало. Тактика – от и до, все хитрости, все наши наработки. Медицина – для кого‑то основы, а для кого‑то и углубленно. Выживание в паутине. Физуха. И многое другое. Прорва информации, миллион повторений, чтобы вбить навык в подкорку до автоматизма, годы работы и тренировок. Это начинается с самого детства и продолжается до Инициации. У большинства наших детей нет детства – с самого начала они поставлены на службу общине. И по‑другому нам нельзя – иначе Дому просто не выжить.

– Ты как‑то сказал, что не был в Доме уже пятнадцать лет… – задумчиво говорит Васька. – У тебя никого нет? Ни родных, ни близких? Как можно уйти на такой срок?

Комбриг долго молчит. Лицо – словно он вернулся на пятнадцать лет назад и видит сейчас наяву все то, что происходило тогда.

– Да, у меня была семья, – наконец медленно говорит он. – Жена… Ребенок… Даже двое пацанов – но второй погиб совсем мелким. У нас это нередко – община выживает как может, и многих детей с пороками мы отправляем в Отработку. Мы – Спарта. Была такая древняя страна, где младенцев с пороками развития сбрасывали со скалы. Было двое, остался один… И, конечно, я очень надеюсь увидеть его снова. Мы не могли знать, что уходим на такой срок. Подумать только… четверть жизни! Задача стояла – подняться до нулевого и осмотреться, добыть информацию и разведать безопасную дорогу. Но все вышло иначе.

– А сколько ему было?

Комбриг вздыхает.

– Прошло столько лет и столько событий… что я, к стыду своему, уже и не вспомню. Большой уже был. Тринадцать?.. Пятнадцать?.. Около того. Но здесь я спокоен – я дал пацану правильное направление. Толчок в жизнь. Да и община приглядит. И все же вы не представляете, как мне хотелось бы увидеть, каким он стал…

– Как можно уйти на столько лет? – спрашивает Васька. Я смотрю на нее и вижу на лице горечь и недоумение. – Пусть даже ты и не знал… Я понимаю, что ты получил задачу… долг, там, обязанности и прочие высокие цели… Но ведь получается, что между долгом и семьей ты выбрал долг?

Комбриг снова долго молчит. Кажется, он подбирает слова. Я понимаю, что вопрос этот трудный – но я уже неплохо знаю Комбрига и примерно представляю, каким будет ответ. Тем более что и батя Ефим сказал бы так же.

– Ты не воспитывалась в Доме и потому не можешь судить, – говорит он наконец. – Долг перед общиной, перед Родиной – сильнее долга перед семьей. Но ты не делаешь выбор между Родиной и семьей, как ты только что сказала. Нет. Истина в том, что понятие Родины и семьи неразделимы. Выбор здесь таков: или ты выбираешь жизнь твоей Родины – а значит, и семьи – или их смерть. Потому что если ты сможешь позаботиться о своей Родине – Родина позаботится о твоей семье. Худо ли бедно ли – но позаботится. Враг же, когда он придет на твою землю, – не будет заботиться ни о ком. Под нож пойдут все, отсидеться не получиться. Твоя семья и родные тебе люди будут жить только тогда, когда жива будет твоя Родина. Твоя община. Вот что вам нужно понять.

Глава 15. Лис. 1 день до

Следующие дни я много думаю над этими его словами. Я очень завидую Комбригу – и Дому, люди которого живут по этому принципу. Один за всех – и все за одного. И снова в моей голове звучат Васькины слова о Доме как о крепком орешке, который цел сам в себе, который способен выдержать любые испытания, пока люди в нем спаяны одной целью, не разделены внутренними противоречиями. И какой же дикий, безумный контраст с Гексагоном вижу я – с Гексагоном, где люди‑крысы насмерть грызутся друг с другом за пачку галет и банку тушняка. Общество, подверженное коррупции, общество, где каждый думает только о себе, а не о всех вокруг, общество, разъединенное само в себе, – нежизнеспособно. И вот прямо сейчас Комбриг своими делами доказывает это.

Наша подготовка меж тем почти закончена. Транспортный цех, Электроцех, Ремонтный, Склады, Оружейный цех, Пищеблок, канализационщики – с нами. С нами десяток отрядов с Общих работ. И Бордель – тоже наш. Как поржал недавно Смола – это самое главное, это повышает боеспособность крысюков… Остальные – в предчувствии. И в ожидании. И я с полным правом уже могу сказать, что мы справились. На исходе последняя декада – и этот день уже назначен. Уже совсем скоро, уже через сутки, в первый день новой декады, когда капо расслаблены после Норы, когда администрация занята подсчетом планов, нарядов и процентов на предстоящую декаду.

А готово уже вполне достаточно для того, чтобы сжечь Гексагон к чертям. Подготовлен контингент медсестричек, готовых оказывать бойцам помощь в бою. В этот раз никакого шалавства – все серьезно, речь идет о жизни и смерти. Ритка сбилась с ног, рассказывая и показывая таким же группам, приходящим из Борделя на «профосмотр», – как перевязать, где зажать, как вытащить пулю или осколок. Бабы подобрались – оторвы, сам черт не брат. И Ритулек уверена, что они справятся.

Бутылки с «молотовым» ждут своего часа. Они где‑то тут, в Медчасти, укрытые Доком от стороннего глаза. Две сотни, а может, даже чуть больше. Это немного – но Комбриг говорит, что больше и не нужно: перебор с огнем навредит прежде всего людям, а не машинам. «Молотов» опасен, и управляться с ним будут специально обученные крысюки, которых Комбриг называет почему‑то «гренадеры». «Коктейль Молотова» делали транспортники – немного мыла и алюминиевой пудры в бензин дают смачный липкий состав, который невозможно потушить никакими средствами. И гореть он будет до тех пор, пока температура горения алюминиевой пудры – две, а то и три тысячи градусов! – не сожжет машину насквозь.

Складские заготовили некоторое количество емкостей с болтами и подшипниками, заряженными составом, расписанным Комбригом. Состав втихую делали химики – и в камерах, и на своих рабочих местах, утаивая в подсобках и каморках. Емкости будут работать как шрапнель – похлеще осколочных гранат! – повреждая силовые и контрольные кабели машин, их гляделки и прочую оптику. Бугор химиков говорит, что пару раз машины вскрывали потайную деятельность отряда и виновные несли наказание – отстрел на месте – но это лишь сильнее озлобляло людей. Емкости здесь же, в Медчасти, которая стала самым настоящим Штабом Революции.

Готовы пищеблоковые. Они получили необходимый состав у Дока в достаточном количестве и готовы применить по назначению. Кроме того – на Складах, на втором уровне Центрального модуля, сосредоточено достаточное количество рационов и воды. А этого добра понадобится ох и мно‑о‑ого…

Энергетики тоже подготовили сюрприз – «поломки» гермопереборок, которые будут отсекать этажи и коридоры. Рассечь массы врага на части – и добивать, вскрывая отсеки один за другим. Отменная тактика. Они же заложат бомбу в комнату, где сосредоточены выключатели, питающие электромагнитные замки камер. Комбриг говорит, что эта диверсия будет произведена разом во всех восьми модулях – и в коридоры единовременно вывалят десятки тысяч людей. Мне даже интересно, хватит ли у механизмов боезапаса, чтобы сладить с такой силищей…

У Приемных Доков давно готовы «ежи», сваренные из швеллеров и обрезков арматуры. Ежи варились совершенно открыто, на виду у машин – и точно так же открыто стоят в цехах: это нововведение, разрешенное администрацией, якобы мостки, необходимые для подъема на ППК во время разборных работ. Их много – но машины, коль уж это разрешено Смотрящим, не задают вопросы. И капо почему‑то тоже.

Но самое главное – Технолог. Здесь я откровенно ссу – а ну как не выгорит?.. Заводской Арсенал, отсек за красными воротами – главное и самое тонкое место в плане. Он нужен нам больше жизни. Но Комбриг улыбается – и это значит, что можно немного расслабиться. Оружие – будет.

День «Г» уже завтра – но перед этим нам предстоит общее собрание. Комбриг собирает всю нашу верхушку. Зачем – это скажет он сам, ему виднее. Уже сегодня. Уже сейчас. В Смотровой нас человек сорок – старшие бугры от каждого посвященного отряда. Мы сидим и ждем. Док рискует, собирая здесь такую толпу, – но ему, кажется, уже похрену. Он останется законопослушным и лояльным администрации всего лишь сутки – а после этого покинет Гексагон и уйдет Тайными Тропами. Своей дорогой. Наверняка у него тоже припасен план отхода.

– Хорош балаболить! – шикает Технолог. За прошедшие две недели он сделал много – столько, что начал тянуть одеяло на себя. Кажется, мысленно он уже примеряет костюмчик градоправителя… Но почему‑то остальные бугры вовсе даже не против – может быть, они уже знают расклады на то, что будет ПОСЛЕ, и уже заранее примиряются с новым Главглавом.