Текст книги "Мир Дому. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Денис Шабалов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 81 (всего у книги 98 страниц)

Но сегодня в нашем привычном расписании изменения – и они таковы, что заставляют каждого оторопело скрести пятерней затылок и материться от удивления. Сегодня работы для номеров отменены. После Пищеблока их загоняют обратно в камеры – а мы, бугры, идем в канцелярию главглавкапо получать инструкции.

Я бы дал башку на отсечение, что все это напрямую связано с недавним происшествием. И братья бугры полностью со мной согласны. Желтый отлеживается у Дока – помяли его все же основательно – и мы идем в канцелярию втроем. Впрочем, туда же тянутся и бугры остальных отрядов, так что народу все равно изрядно…

– Лис. У тебя же чуйка, – говорит Смола. – Гребаный свет – неужели она не подсказывает тебе, что вообще творится? Машина уработала семерых капо… Это ж какая стремная срань господня!

Я качаю головой. Интуиция… А толку? Как говорит Док, интуиция – это всего лишь работа подсознания, которое собирает воедино все те песчинки, крохи информации, которые игнорирует мозг. Собирает, аккумулирует – и пытается достучаться до верхнего уровня. Ау, дескать! Эй там, наверху! Примите данную шнягу во внимание! Вот тут и вот тут – творится говно! Не вляпайся!

– Интуиция тут не поможет. Будь ты каким угодно чуйным – причин не угадаешь, – говорит Пан. Прямо мои мысли. – И нам их не скажут даже если будут знать там, – он тычет большим пальцем в потолок. – Я сомневаюсь, что их объявят даже капо. Ну, может, будут знать Главглавы. Это максимум. А скорее всего, Смотрящий даже и им не скажет…

Я молчу. Может, и так. Но судить об этом можно только в одном случае – если знать все о Гексагоне, понимать его иерархию. Где мы, зачем все это, куда гонят машины, кто стоит над Смотрящим и стоит ли… да и кто он вообще, этот Смотрящий. Ничего из этого нам неизвестно – и в таких условиях можно обсасывать, переливая из пустого в порожнее, сколь угодно долго.

Канцелярия главглавкапо находится на третьем уровне. Где‑то здесь находятся и хоромы Главглава – говорят, что там добрый десяток комнат. Интересно, для чего человеку вообще могут понадобиться десять комнат?..

В канцелярию мы не заходим – рылом не вышли. Черные ублюдки строят нас снаружи, в коридоре. В строю только бугры – но все равно толпа получается немалая. По прикидкам нас не меньше трехсот человек – отрядов у нас много, и в каждом минимум один бугор. А то и четверо‑пятеро. И это только в одном нашем Северном модуле.

– Сегодня у нас аврал, организмы, – говорит Главглав. Он прохаживается перед строем – а сзади, за его спиной, скалясь на нас черными черепами, стоит длинная шеренга механизмов. – Смотрящий прислал указания – и мы, как преданные и исполнительные работники, обязаны их выполнить. Работы на сегодня отменяются, мы будем заниматься другими вопросами. И они, эти вопросы, куда важнее, чем ваш ежедневный рабочий план.

Он останавливается и оглядывает строй, словно проверяет – все ли прониклись? Мы прониклись. Нам непонятно, что же это творится – и потому мы слушаем в оба уха.

– Несмотря на то что все работы на сегодня запрещены – этот день будет зачтен в рабочий график. Такова воля Смотрящего. Он, в мудрости своей, понимает, что вам, крысюки, нужен стимул. Так вот. Оглашаю распоряжение. Вне зависимости от достигнутого результата – положительного или отрицательного – в этот день все наряды будут считаться выполненными на сто процентов. Если же результат будет положительным – наряды зачтутся со стопроцентной надбавкой. Что это значит?.. – он замолкает, и по строю проходит удивленный шепоток. – Правильно. Еще один выходной. Надеюсь, это стимулирует вас к бурной деятельности…

Я молчу и пытаюсь переварить. Двести процентов – это переработка. А переработка означает один дополнительный выходной. Нихрена себе, дела творятся…

– Но и это еще не все, – продолжает Главглав. – Приготовьтесь, крысюки, сейчас будет очень интересно… У каждого из вас, организмы, есть шанс отличиться. И это – настоящая лафа для вас. Итак… – он замолкает на мгновение, выдерживая драматическую паузу… – Бугор, отличившийся в достижении результата, выводится за штат рабочих единиц, переводится в разряд НТБ и навсегда уходит в Нору.

И – строй взрывается ревом. То, что говорит Главглав, и впрямь невероятно! Это действительно шанс. Шанс вырваться из гребаных серых рабочих будней, перешагнуть черту, шанс на лучшую жизнь! Этот шанс очень дорого стоит… И теперь остается только один вопрос – чего же они ждут от нас, какой «результат» нужен Смотрящему?..

Но Главглав, оказывается, уже почти закончил. Он снова оглядывает строй – откровенно презрительно, с прищуром – и машет рукой, восстанавливая тишину.

– Вижу, пробрало. И это хорошо… Но на этом у меня все. Дальнейшую информацию доведут надзиратели отрядов. Это ваш единственный шанс, упыри. Не упустите его…

Главглав уходит – и строй тотчас же разбивается на отрядные кучки. Капо‑два уже рядом, и он, ухмыляясь, продолжает инструктаж.

– Знач, слушай сюда, организмы. Задача у нас простая. Каждому отряду нарезан определенный кусок модуля. Наш участок – первый уровень, юго‑западный угол. Вы берете своих крысюков – и расставляете по узловым точкам. На всех перекрестках и переходах, на лестницах и пандусах, у всех воздуховодов и закутков, куда можно зашхериться. Списки точек и принадлежность к ним номеров будут у ваших бригадиров, они доведут. Внимание на любого незнакомого вам человека, ведущего себя подозрительно. Любой неизвестный ублюдок, который передвигается в составе вашего отряда или кучкуется тут же рядом. Если вы его не знаете – задерживаете и немедленно докладываете вышестоящему начальнику. Уяснили?

– Так точно, господин капо, – кивает Смола. – А как же... – он не заканчивает и кивает в пол – но нам и без того ясно, что Смола спрашивает про Нору.

– С этим мы сами разберемся, – ворчит капо. – Не ссы. Мышь не проскочит. Наша награда куда больше вашей… И еще. Награда – она не только для вас, бугров. Но и для отрядных. Номерам можете передать – доложившему о подозрительном человеке будет обеспечена беззаботная жизнь. Такой номер получает официальный статус административной единицы Гексагона. Капо ему не стать – но халявную жизнь обещаем. Там же, в Норе. Но… – капо‑два поднимает палец, акцентируя, – номера, как вы понимаете, пока не должны этого знать. Скажите просто: полное пожизненное освобождение от работ и переход в разряд администрации.

Что ж… Заманчивое предложение. И здесь капо не врут. Ведь если они не выполнят своих обещаний – в следующий раз номера не будут рвать жопу, выполняя их прихоти. Такое обещание – железобетонно.

– Кроме того. Я вполне допускаю, что вам или вашим отрядным известно о таких закоулках Гексагона, о которых не знаем даже мы, не говоря уж о машинах. Внимательно опросите своих номеров. Если в таковом закутке окажется неустановленное лицо – награждены будут все, кто способствовал поимке. Все ясно?..

– А приметы хоть есть? – спрашиваю я. – Подозрительные – это, конечно, понятно… Но в данном случае мы ищем черную кошку в темной комнате.

Капо‑два некоторое время смотрит на меня. Сплевывает.

– Ты слишком дохера умный, Лис. Это тебя однажды погубит… Если б у Смотрящего были приметы – не сомневайся, мы получили бы их. Но ничего такого, как видишь, не предоставлено. Будь бдительнее и почаще верти по сторонам своей тощей шеей. Сказано: «любых подозрительных». Наш модуль – да и, судя по всему, вообще весь Гексагон – разделен по секторам. Каждому отдряду – свой. Шляться в соседних секторах категорически запрещено. И если в твоем секторе объявилось неизвестное тело – уже есть шанс, что это наш клиент.

Я киваю. Что ж… это разумно. Номера торчат на своих местах, бугры перемещаются в пределах сектора – а машины и кадавры шарят по закоулкам. Вполне достаточные и разумные меры в отсутствии точных примет этого самого неизвестного.

– Уяснили? – еще раз спрашивает капо.

Мы, все трое, разом киваем. Так точно, господин начальник.

– Напоминаю. Как только вы прибыли и встали на место – номерам запрещены любые перемещения. Исключение одно – номер имеет право двигаться только совместно с любым из вас. Если номер шляется вне положенной ему точки один – он будет уничтожен любой ближайшей машиной. У них есть те же списки, что и у нас, – капо‑два стучит пальцем по планшету на поясе. – Только так мы сможем избежать перемешивания людей между секторами – а значит, и ложных тревог. Все. За дело.

Общего развода нет – мы просто забираем людей из камер и выводим на свои точки. Номера волнуются – но это волнение радостное. И даже радостно‑недоверчивое… Распоряжение администрации о награде доведено до отряда в полном объеме, и наши крысюки полны решимости. Изменить свою жизнь раз и навсегда – кто не мечтает об этом? Распрощаться с серыми рабочими буднями, не бояться за свою жизнь, жить на полном обеспечении, курить бамбук и мять сиськи – причем в прямом и переносном смысле. Такого в Гексагоне еще не бывало. При мне – так точно. Да и до меня. О таком нет ни слухов, ни баек, ни сплетен, уходящих корнями в прошедшие годы. Прецедент, мать его – именно так Армен говорит о чем‑то, что, вопреки закону и обычаю, случилось впервые. Неужели тот, кого мы ловим, настолько ценен Смотрящему, что он готов дать такие плюшки за поимку?..

Наша точка – юго‑западный угол первого уровня. Слева от нас – сектор Электроцеха. Я расставляю людей – и поглядываю в конец коридора, туда, где торчит серая фигура одного из ихних номеров. Не Васька ли это? Нет. Ее бы я узнал. И не Рыжая. А неплохо получилось бы, окажись она здесь. Я мечтательно зажмуриваюсь… Пожалуй, это был бы самый настоящий фарт – тогда я точно сумел бы переговорить с ней один на один. Но серая фигурка слишком плюгавая для Рыжей, да и волосы из‑под косынки не отливают медью. Жаль. И я, вздохнув, начинаю расставлять номеров по местам.

Наш отряд не мал – но сектор еще больше, и мы с трудом распределяем людей, чтобы охватить все. Любой поворот, любой перекресток, выход любого воздуховода или дыра потерны – чтоб закрыть это все, нам едва хватает людей. По одному, максимум – два человека. Возможно, мы перебарщиваем – но мы не знаем, кто он, этот неизвестный. Любое подозрительное лицо. Но ведь подозрительным может быть и женщина. И ребенок.

Люди расставлены. С последним осмотром перед началом поисковых работ пробегает наш главный в окружении компашки младших капо. Они вежливы как никогда – они не позволяют себе ни единого матюка, ни единого оскорбления в нашу сторону. Кажется, дело и впрямь очень серьезно, и они не желают лишний раз раздражать номеров, ведь люди должны работать на совесть. Я провожаю их глазами и присаживаюсь на выступающий огрызок бетонной плиты. В череде последних недель у меня наконец‑то свободное, ничем не занятое время – и я хочу подумать и разобраться. Отмотать назад все, что просходило со мной в последние две‑три декады, с тех самых пор, когда в голове, становясь все громче и громче, зазвенел комариный писк моей чуйки.

Нужно собрать все воедино. Но с чего бы начать? Пожалуй, стоит начать с той камеры, что проглотила мой косяк на работах в Приемном Доке. Это был первый звонок. При этом – номера, которые попались на воровстве, были ликвидированы мгновенно и без заминки. В защиту моей везучести можно сказать разве только то, что камера не смогла засечь проволоку под робой. Но почему тогда выцеливала меня? Если объектив взял на прицел – значит, уже есть подозрения! Любой контроллер, подошедший на проверку, мгновенно обнаружит проволоку. И бренное тело Лиса уже давно гнило бы на компосте… Но я жив. И это значит одно из двух: либо сигнал с камеры и впрямь лег на сервера без отсмотра – либо его кто‑то заглушил или вовсе стер. Как? Кто? Вопрос, конечно, интересный…

Второе – камеры в столовой. На этот раз – две. Что само по себе уже серьезный звоночек. И это снова непонятки… Я не делал тогда ничего запретного и даже подозрительного – но две камеры, разом сконцентрировавшиеся на объекте, это не шутки. Меня явно изучали. Рассматривали. Следили. И ведь я мог заметить только тот единственный раз. А что если меня берут в фокус чаще?.. Я невольно ёжусь и исподлобья оглядываюсь по стронам. Камер здесь немало – но все они в данный момент движутся, скользя фокусом по секторам. Слежки нет. Надо почаще вот так по сторонам зекать[10]…

Наконец – третье. Свихнувшийся механизм. Здесь у меня вариантов нет вообще. Вряд ли даже наши электронщики представляют, как работает машина. Это – темный лес. Разве что все же попробовать пробить этот вопрос через Ваську у ее знакомых ребят… Но когда теперь? Теперь разве что в Норе ее увижу. Ладно, пометим на будущее. Поинтересоваться надо обязательно…

И теперь остается последний вопрос – как со всем этим вяжется попытка вербовки меня и Желтого? Да хер его знает. Поди сообрази… Если попытаться связать эти два подозрения, то из них может вылупиться только нелепица – капо докеров каким‑то образом смогли залезть в систему слежения и подключиться к ней. И теперь с ее помощью пытаются поймать на кукан нас, бугров Второго Общего. Чтоб поиметь наш общак. Иного в голову не приходит. Не бред ли это? Не попытка ли натянуть сову жопой на глобус, распялив ее до невменяемого состояния?..

Здесь я отвлекаюсь от раздумий – мимо топает капо‑два в сопровождении двух механизмов. Я вскакиваю, вытягиваюсь в струнку, демонстрируя полное почтение черножопому ублюдку. Капо хмуро зыркает на меня, что‑то шипит – я успеваю уловить только «тащишься, с‑с‑сука» – и шлепает дальше. А я злобно гляжу ему вслед. Тащусь, еп. А чо такова? У меня все на своих постах расставлены, все согласно приказу с места двинуться не смеют. Секут в оба глаза – крыса не проскочит. Я осматриваюсь – так и есть. Ближайший номер торчит у черного выхода воздуховода под потолком коридора, по какой‑то причине не забранного решеткой – и с подозрением смотрит на него. Мечтает, небось. О том, как будет в администрации словно сыр в масле кататься. Ну помечтай, помечтай…

Я собираюсь снова примостить жопу на огрызок плиты – но не успеваю. В конце коридора, там, где торчит одинокий номер Электроцеха, сначала тихо, а потом все громче и громче слышится странный дробный шум. Словно бегут десятки пауков или многоножек, по очереди переставляя свои конечности. Я оборачиваюсь – крыска из Электроцеха стоит, вжавшись в стену, и таращится куда‑то за угол, вне моего поля зрения. Я вижу ее в профиль – рожа у нее такая, будто она видит полтора десятка привидений и дух отца Гамлета. Как минимум…

Полминуты – и из‑за поворота вываливается толпа. Крыске Электроцеха простительно – ведь даже я при виде этих уродов чувствую, как поджимаются от страха яички. Я слыхал о таких – но внатуре видел лишь раз, издали. А зрелище, признаться, жутковатое…

По коридору, взблескивая в свете тусклых ламп своими стальными лапами, бежит толпа совершенно отвратительного вида существ. Это «монтажники» – по крайней мере, мы зовем их именно так. Верх – начиная от середины туловища и до головы – от человека, низ – от машины. Брюхо – пузырь, с бултыхающейся внутри мутной дрянью отвратительного желто‑блевотного цвета, руки – уже не руки, а стальные лапы‑манипуляторы, крепящиеся к обрубкам культей, прямо к костям. Несущие привода манипуляторов, которые и принимают на себя всю нагрузку, уходят за спину к нагромождению стальных стержней и пластин, которые соединяются с нижней механической частью – помнится, кто‑то говорил мне, что эта штуковина самый настоящий экзоскелет. И человеческое нужно здесь только для того, чтобы управлять механикой – подтверждением тому провод, который идет от черной коробочки, процессора экзы, прямиком к импланту на виске каждого монтажника.

Я вжимаюсь в стену, стараясь быть от монтажников как можно дальше. Они отвратительны донельзя. Тех, чье человеческое одето в спецовку, еще можно терпеть – но их меньшинство. Большинство же и вовсе щеголяет голым торсом – и я отчетливо вижу соединение стали, пластика и живого: кожа в этих местах вспучена, часто – воспалена, с нарывами и краснотой. Пробегая мимо, крайний монтажник поворачивает голову – и щерится на меня мерзкой улыбкой. Зубы – гниль через один, волосы – спутанный колтун. Меня передергивает от отвращения, монтажник гогочет, как бешеный ишак, – а в глазах его я вижу легкий налет безумия…

Толпа проносится мимо – но один из монтажников вдруг цепляется за трубу, опускающуюся с потолка в пол, в мгновение ока взлетает на самый верх и исчезает в дыре воздуховода. Так вот оно что… Вот для чего их пригнали… Именно монтажники и будут обшаривать коммуникации – потерны, воздуховоды, коллектора… Разумно. Крыс туда не пустишь – могут и затеряться, случайно или намеренно; механизмы – слишком тяжелы и не приспособлены. Остаются разве что кадавры – но это вовсе не их работа. Их работа – война. Так что монтажники в самый раз.

Я смотрю им вслед – и меня снова передергивает. Да уж… Я бы точно не захотел стать вот этим. Уж лучше Химия и компост. Говорят, что монтажники – зачастую расходный материал. Многие не выдерживают подобной трансформации – психика человека не всегда способна принять превращение в четырех‑ или шестилапого монстра. И раз так – зачем следить за собой, если твоя жизнь уже не нужна тебе, не представляет смысла?

Эти мои мысли вдруг прерывает грохот выстрела. Я инстинктивно вжимаю голову в плечи, разворачиваюсь на звук – в конце коридора, где торчала серая крыска Электроцеха, громоздится контроллер. Крыска уже не стоит – лежит у его ног, и из‑под тела, напитывая серую робу, вяло растекается темная лужа. Эх, дуреха… Сказано же – находиться на своем месте. Какого хрена ты в сторону поперлась?.. Разве что испугалась монтажников? Мы – такой же расходный материал для машин. Как и монтажники. Крыску унесут и спишут в НПНД, на ее место поставят новую. И на этом все, инцидент исчерпан. Просто, как два пальца оросить…

Усевшись на огрызок плиты, я снова погружаюсь в размышления. Монтажники напомнили мне об интересном – и сейчас я пытаюсь обдумать и сообразить. Ходят слухи, что вокруг Гексагона существует некая сеть обслуживающих тоннелей, коридоров, переходов и коллекторов. И это точно не брехня – доказательством тому Нора, доказательством тому Лабиринт. Я не раз думал о том, почему машины не ищут эти секретные тоннели – но за уши притянуть можно любую догадку, и я особо не утруждал себя этими мыслями. Никто не может знать, что известно машинам. Тем более монтажники наверняка работают с ними заодно – и они явно приспособлены как раз под эти задачи: карабкаться по узким лазам, проходить в потерны, куда не может пролезть механизм… Вполне может оказаться так, что машинам тоже известен некоторый процент сети обслуживания. Пусть и не всё. Вопрос тут в другом: сеть обслуживания существует, и наверняка где‑то там есть и линии связи; и что если докеры сумели найти их и подключиться к ним? Что если заговор – не только их, докеров. Что если заговор – двух, а то и трех отрядов, и в нем участвуют и электронщики? Могут ли они знать схемы этих связей? Почему бы и нет…

Но тогда и свихнувшийся механизм вполне объясняется. С натяжечкой, конечно, – но все же, все же… Ведь если продолжать размышлять в эту сторону – получается, они смогли не только взять под контроль камеры, но и прибрать к рукам механизм? Как‑то сбить его программу, внедриться в электронные мозги. А черножопых в каптерке решили замочить просто потому, что до нашей кубышки хотят добраться сами. Вот и еще одно объяснение, гребаный ты сыщик. По крайней мере – только оно и логично, если принять во внимание весь тот бред, что происходил за последние декады вокруг меня.

Но что же получается в итоге? А ничего хорошего. Ничего хорошего… для них. Тут я довольно ухмыляюсь. Да потому что спалились, суки! Перехитрили сами себя. Такое экстренное происшествие, как убийство семерых капо, не могло не встряхнуть администрацию. Потому и грандиозный шмон. Место подсоединения наверняка обнаружат, это к гадалке не ходи. А может, и уже нашли. И теперь, вполне возможно, ищут этих долбаных ублюдков, зашхерившихся в коридорах сети обслуживания. Потому и монтажники. Потому и приказ – ловить любого подозрительного в своем секторе. Возможно, контроллеры подозревают, что выходы из этой сети могут быть где угодно – и значит, велик шанс, что, выбравшись наружу, нарушители попадутся к нам в лапы. А еще лучше то, что нам, буграм Второго, при таком раскладе сплошная пруха. Теперь эти суки хвосты‑то поприжмут – хрен им, а не наш общак.

Я довольно усмехаюсь. Ай да я! Вот проинтуичил! Шерлок Холмс, да и только! Правда, с непривычки от таких мозговых усилий в башке немного шумит – но я доволен. Разложу пацанам на блюдечке, еще раз все вместе обкашляем. Я поднимаюсь, собираясь обойти посты на предмет тревог или чего подобного… и замираю. В конце коридора, там, где раньше торчал один из номеров Электроцеха, стоит Рыжая.

Я не видел ее с прошлой недели, да и в столовке разве разглядишь – и теперь чувствую, как где‑то внизу живота начинает теплеть. Рыжая стоит ко мне вполоборота – и хотя она в мешковатом комбинезоне, я все же угадываю под ним ее фигурку. Широкие бедра, округлая задница, тонкая талия, сиськи… и хорошие сиськи, размер, пожалуй, третий! Она стоит одна, рядом не видно ни номеров ее отряда, ни капо, ни машин… и я чувствую внутри себя еле слышный шепот: «Давай… Давай, подойди… Вот же она…»

Это уже не наш сектор – но рядом с ней никого нет, и коридор в мою сторону хорошо просматривается. Да и запретов на передвижение бугров не было… Кроме того – здесь недалеко, и я всегда успею вернуться на свое место. Была не была! Другой шанс уже вряд ли представится.

Развязной походочкой, засунув руки в карманы, я подхожу и останавливаюсь напротив. О‑о‑о… вблизи она еще красивее – глаза с раскосинкой, острый нос, рыжие волосы из‑под серой косынки… Она стоит – и с легкой приветливой улыбкой смотрит на меня. Да будь я проклят – я ж ей нравлюсь! Это придает мне уверенности – хотя когда я вообще был неуверен с девками?

Когда знакомишься с девчонкой, в голове всегда возникает куча вариантов подката. И название каждому из них я дал разные. Чисто так, по приколу… Вариант «Черт из табакерки» предполагает таинственный взгляд вкупе с приподнятой бровью и таинственные же, многозначительные, речи. Вариант «Казанова» – и ты начинаешь сыпать комплименты, окружая ее вниманием и щедростью. Хороший вариант, почти безотказный. Вариант «Клоун» – здесь лучше упирать на смехуечки. Тоже неплохой вариант – но играет он только с определенной категорией девчонок, с простушками, которые любят потрындеть и поржать. Вариант «Бывалый крендель» – это когда ты подкатываешь внезапно, напористо, засыпаешь ее вопросами – и вместе с тем демонстрируешь легкое равнодушие. Очень хорошо действует на свою категорию… Есть еще вариант «Рэмба из воронежа» – я, правда, не знаю, что такое «воронеж», но Рэмбо мне отлично знаком… Здесь ставка на отыгрыш крутого бывалого пацана. Какой же вариант выбрать сейчас?..

И я вдруг понимаю, что все эти варианты, годные для того, чтоб снять девчулю на ночь – не прокатят здесь. Мне нравится Рыжая – и я не хочу использовать для знакомства с ней то, что обычно использую для перепихона… Ладно. В жопу варианты. Уж как‑нибудь без них обойдусь.

– Приветик, подруга, – просто говорю я. – Как вахта? Ничего подозрительного не подмечала?

Она пожимает плечами и с прищуром смотрит на меня.

– Да вроде нет. А ты только за этим подошел?

Ого. Девка не робкого десятка… С такими лучше не мямлить – и я перестраиваюсь на ходу, подпуская чуть больше наглости..

– Да нет. Давненько за тобой наблюдаю. Вот нравишься ты мне, и все тут.

Она усмехается.

– А я знаю. Девки с моего отряда еще на прошлой неделе подметили. Говорят – сам Лис на тебя посматривает…

Вот это нихрена себе подача! Я даже теряюсь мгновение… «Сам Лис»?! Это как понимать?..

– Приятно слышать… – я все же беру себя в руки. – Я что же… неужели так популярен?

Она улыбается – и будь я проклят, если улыбка не многообещающа…

– А почему нет? Ты ж, чай, не последний человек в отряде – целый бугор. Поговаривают, что и хабар кой‑каковский в загашнике имеется… Да и симпатичный, к тому же. Вполне себе завидный кавалер.

Говоря это, она неотрывно смотрит на меня своими карими с раскосиной глазами – и продолжает улыбаться. И я понимаю – рыбка на крючке. Только не она – а я. Хотя я и раньше был совсем не против…

– Так может нам…

Но она качает головой.

– Где же? Прямо посреди коридора?.. К тому же не забывай – я не бугор, я обычный номер. Мне нельзя уйти с поста. А вот если ты сможешь в ближайшем будущем найти укромный уголок… И еще лучше, если это будет что‑то официальное, где мы сможем видеться постоянно…

Постоянно?! Да будь я проклят, если не смогу! У меня есть Армен! Побольше бумаги или прочей канцелярии – и я наверняка смогу заручиться его поддержкой! У меня есть Док – если откажет Армен, можно обратиться к нему! И в конце концов – за хороший хабар через капо можно купить графу в Журнале НТБ! Это значит – Нора… Правда, в Норе у меня Ласка… Но эта проблема не кажется мне такой уж серьезной. Люди сходятся, люди расходятся… И я многообещающе улыбаюсь в ответ.

– Я думаю, что смогу кое‑что сделать. И может быть, даже поселить там, где тебя никто не достанет…

На этой ноте стоит закончить – так оно наиболее эффектно, а женщины это любят. И я, повернувшись, иду на свое место. Немного подкруживает голову, ведь все случилось как‑то очень быстро – но не может же мне постоянно не везти! В череде последних декад наконец‑то проступила белая полоса – и это, я считаю, закономерно! Я буквально чувствую, как она смотрит мне вслед – но не оборачиваюсь. Мои последние слова наверняка заинтриговали ее сильнее некуда: женское любопытство – чрезвычайно мощное чувство, и мои слова запомнятся ей надолго. Запомнятся – и будут постоянно напоминать обо мне, заставят гадать и сгорать от любопытства. А ведь мне только это и нужно…

Я возвращаюсь на свое место и снова сажусь на огрызок плиты. Чувствую я себя превосходно. Что ни говори, а даже в Гексагоне – если не ссать и не щелкать клювом – можно добиваться того, чего желается. Изворотливость и капелька везения – и дело в шляпе. Правда, теперь остается придумать, как исполнить задуманное – но это уже не кажется мне таким уж недостижимым. Или Нора – или Док. Любой из этих вариантов требует нехилого магарыча – но я готов. Если Нора – значит, моя Рыжуха должна стать НТБ. Условно, конечно… Это проворачивается через капо. Но ссылка в Нору не обеспечит ей гарантий неприкосновенности со стороны капо – а я совершенно не хочу делить ее с черными ублюдками. Значит, второй вариант – Док. В общем‑то, в Медчасти даже лучше – там ей не грозит стать добычей капо. Ведь я обещал, что к ней не сможет притронуться ни один из черножопых – и только Доку под силу обеспечить таковое положение вещей. Хм… А что если включить Рыжулю в наш с ним договор? Ведь он решил ставить на меня против Керча – и ставить, как он сам сказал, немало… Я отработаю в плюс, он получит нехилый магарыч – но при этом забирает Рыжую штатной единицей Медчасти. А это идея… Обязательно нужно обговорить!

Следующие два‑три часа я провожу в предвкушении. Я хожу с проверкой от номера к номеру, от поста к посту – но здесь я только телом. Мыслями же я очень далеко – я представляю нашу следующую встречу. Я видел немало женщин – но Рыжуля возбуждает меня как никто. В чем здесь секрет? Я не могу понять. Что‑то такое есть в ней, что‑то, что напрочь лишает меня спокойствия.

– Брат. Очнись. Да что с тобой, – за плечо меня трясет Смола. – У тебя рожа, как будто ты у Дока дряни какой по вене пустил. Утром ты таким еще не был… Что случилось?

Я выныриваю из сладких своих фантазий – и морщусь. Смола, ну твою ж за яйца… Я только что имел Рыжую в палате Медчасти – и ты так грубо лезешь своими лапами в мои мечты… Нельзя так, брат.

– Да все нормально, братан, – улыбаюсь я во всю будку. – Все хорошо. Помнишь Рыжую?

Смола бухает коротким смешком.

– А то! Ты тогда стойку сделал – как гончая на зайца. Чем она тебе так?.. Прямо сам не свой.

– Не знаю, – я качаю головой. – Да это неважно. Я вот только что, буквально час‑полтора с ней пересекся. Ну это когда еще монтажников через наш сектор прогнали.

Смола удивлен.

– Да ты чё? Наш пострел везде поспел… И чё, как? Только переговорил? А то может и…

Я ухмыляюсь.

– Нет. Но все впереди. Теперь мне надо много хабара, Смол. Надыбаем?

– Что‑то задумал? – догадывается главбугор.

– Да. Попрошу Дока перевести к себе.

– Дока просто так не проймешь, – соглашается Смола. – С ним либо теперь брать задачу – либо много хабара. Подумаем, чё…

– У меня уже есть вариант – но мало ли, вдруг не срастется, – признаюсь я. – Тогда с другого бока подкатим.

– Сделаем, брат, – снова кивает Смола. – Не бздой.

Он вдруг замолкает – и его брови съезжаются в кучу на переносице. И есть от чего – за углом, там, где коридор делает поворот на девяносто градусов, тишину вдруг взрывают вопли доброго десятка глоток.

Мы подрываемся разом – и со всех ног летим вдоль коридора. Я опережаю Смолу – ведь я вешу куда меньше его – и выскакиваю за угол первым. И…

Применение монтажников оправдало себя – посреди коридора, под зияющим высоко под потолком черным провалом вентиляции, возятся на полу четыре тела. Они дерутся – и дерутся насмерть. Один из них монтажник – а вот остальные… В этой куче‑мале я не могу разобрать подробности – но они явно не принадлежат к категории номеров. Хотя вне всякого сомнения – это люди.

Все дальнейшее происходит очень быстро. Наши номера продолжают орать благим матом – и в глубине коридора появляется КШР. Словно локомотив, он враскачку несется к нам – и уже на бегу, метров за пятьдесят, открывает огонь.

В руках у него дробовик – но он, кажется, стреляет пулевыми патронами. Меткость – поразительная! Он всаживает первую пулю в голову верхнему, который оседлал монтажника и долбит кулаками по его морде, – и череп взрывается кровью и мозгами. Вторая пуля достается тому, который висит у монтажника на спине, обхватив его за шею. С такого ракурса контроллеру открыта лишь малая часть правого бока – но он попадает аккурат в яблочко. Мощность удара так высока, что человека бросает назад. Третий – да это же баба! – взвизгивает тонким голоском, отскакивает от монтажника… и, получив третью пулю, укладывается на пол. Три выстрела – три трупа! Такого я даже в боевиках не видывал…

– Домовые… Это же домовые!..

Это Смола. Он стоит за моей спиной. Кажется, он тоже успел выскочить за угол и видел все от начала и до конца.