Текст книги "Мир Дому. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Денис Шабалов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 98 страниц)

Научники, покончив с осмотром, версию о дикарях подтверждали.

– Люди – да. Дикари?.. – Страшила пожевал губами и кивнул. – Вероятно. В таком, я извиняюсь, говне нормальный человек жить не будет. Люди, утратившие свои культурные корни, память о прошлом. Утратившие понятия об элементарной гигиене. Утратившие само понимание, что они – люди… Полный регресс. Помните выродков из «Права…»? Вот я не удивлюсь, если те именно так и жили.

Знайка, о чудо, согласился с коллегой. Правда его, в данном случае, больше интересовало то же, что и самого Сотникова – почему?..

– Что‑то случилось у них. И здесь, и ниже… вообще на этих мертвых горизонтах. Но гадать бестолку. О бритву Оккама можно порезаться. Возможно, дальше прояснится…

– В точку, – кивнул Страшила. – Не плоди сущностей сверх необходимого.

Спустя полтора часа двинулись дальше. Теперь шли медленно, даже не шли – ползли, ожидая, пока передовой дозор отработает очередной кусок галереи. Подобные завалы особенно опасны – за любым препятствием, в любой куче мог скрываться враг. Здесь же кроме завалов добавились еще и жилища – каждое открыть, заглянуть внутрь, осмотреть. Благо они мелкие, на одного‑двух человек, и времени на зачистку почти не затрачивалось. Они, может, и покинуты давно – но свято место пусто не бывает: прошляпил тварь, засевшую в очередном домике – а она тебе в загривок и вцепилась…

К тому же, благодаря осмотру, в двух жилищах удалось найти обитателей – правда, давно уже в неживом качестве. Первый в виде костяка, обгрызенный крысами – он, вытянувшись и сложив руки по швам, покоился на ветхом гнилом матрасике, расстеленном прямо на полу; а второй, закрытый в железный ящик, сохранился неплохо – мелкие вездесущие тварюги не смогли добраться. Кроме тела в ящике нашли и грязную пластиковую куклу.

Оба костяка были небольшими, метра полтора. Большинство считало, что это дети – но Тундра думал по‑другому.

– Карлики. Оба. И оба – старики, – вынес он вердикт. – Сохранились седые волосы на черепе, зубов у каждого почти нет, а те, что остались, – гнилье. Старики, однозначно. Своей смертью умерли.

– Да просто оставили их тут умирать и все, – пожал плечами Букаш. – У дикарей запросто…

Оба тела внимательно осмотрели и научники. Получили результат или нет – Серега не вникал. Смысл? И без того все понятно. Но хмурый Знайка все начесывал и начесывал свой ирокез и казался чем‑то озадачен…

– Что‑то не так? – осведомился Серега, видя, как Илья, морща лоб, бегает пальцем по экрану планшетника.

– Наше, научное, – ответил тот. – Ничего стратегически важного, командир. Я уговор помню.

За четыре часа прошли два километра – а поселение все тянулось и тянулось. И хотя с каждой сотней шагов, с каждым новым изгибом галереи, открывались все новые странности – ясности они не вносили. Скорее наоборот. Поселение, из которого люди либо ушли без видимых причин – либо просто исчезли…

Странностей здесь оказалось и впрямь немало – вопросы пухли в голове один за другим. Собственно, все это поселение было странным до оторопи. Уже само то, что образовалось оно в транзитной… Серега, услышь от кого, на смех бы поднял. Весь его опыт свидетельствовал, что жизнь в транзитной галерее невозможна. А если и возможна – очень недолгая. До первого контакта. Или до первого серьезного прорыва с коэффициентом ноль‑девять, который подметет все что можно. А здесь – вот оно, пожалуйста. Стоит так долго, что культурный слой образовался. Впрочем… тут, на мертвых горизонтах, все наперекосяк. Прошлый опыт можно засунуть до поры на дно глубокого сундука и во все глаза и уши впитывать новый.

Спустя еще километр обозначились первые признаки жизни. Крысы. Сначала небольшая стайка, потом еще, покрупнее, потом еще и еще… и вскоре они уже кишели вокруг, разбегаясь от света фонарей, резавших тьму длинными голубыми клинками. Они шуршали в грудах мусора, грязно‑рыжими стайками перебегали дорогу, столбиками торчали на крышах домиков, настороженно поблескивая на людей черными глазками‑бусинками… Некоторых, особо настырных, иногда и пинать приходилось. Не совсем понятно было, чем они питаются здесь – однако спустя короткое время разрешилась и эта загадка. Змеи. Едва с потолка закапало – объявились и они. И чем больше текло – тем больше их было вокруг. Вскоре посреди галереи образовался довольно обширный ручей, который бурлил в том же направлении, куда двигалась и обойма – и оба берега кишели спутанными шевелящимися клубками. Некоторые достигали совершенно невероятных размеров – Серега едва не поперхнулся, завидев здоровенного гада в собственный бицепс толщиной. Сантиметров пятьдесят в обхвате! Впрочем, змеи были какие‑то вялые, не агрессивные – они почти не обращали внимания на людей, позволяя не только проходить рядом, но и перешагивать через себя. Даже свет фонарей их не тревожил. И то хорошо – тратить боезапас на эту пакость не хотелось. Разве что Дровосека, словно каток, вперед пустить.

– Замкнутая экосистема, – оглядываясь по сторонам, пробормотал Знайка. – Крысы жрут змей, змеи жрут крыс…

– Саморегулирующаяся устоявшаяся экосистема, пришедшая в равновесие, – поддакнул Мудрый. – Оба вида регулируют численность друг друга, жрут столько, сколько нужно. А потомство восполняет тех, кого схарчили…

– И обоим видам вполне хватает воды.

– И жизненного пространства.

– Точно. Но вода – важнее. Тем более не радиоактивная. Наверняка они потому и собрались тут, в одном месте. Даже по горизонту не расползаются, не говоря уж о том, чтоб на нижние уйти.

– Либо уходят иногда и потом назад, – снова согласился Артем.

– Но как итог, возвращаясь к нашим баранам – это не дает нам понимания, куда же делись люди. А ведь по дикарским меркам это, вполне возможно, – рай. Вода есть. Еда – есть. Жилье опять же… – Илья широким жестом обвел галерею. – Живи‑благоденствуй! И разом сняться и уйти…

– Эпидемия? – предположил Мудрый.

Знайка поморщился.

– Вряд ли. Тел всего два. А их был бы завал…

– Похоронили да ушли… – осторожно вставил Букаш.

– Эпидемия – если она смертельная, конечно – характеризуется взрывным ростом смертности. В зависимости от течения – в арифметической, а то и геометрической прогрессии. Тем более при такой скученности. Даже если б люди бежали из общины – мы все равно нашли бы их на нижних горизонтах. Заразился – ушел из поселка – умер в Джунглях. А этого нет. Значит что‑то другое здесь…

– Может, война? Ну там – контро́ллеры… или клещи эти…

– Тоже вряд ли. Даже если и предположить, что тела унесли контро́ллеры – хотя мы до сих пор ни видели ни одного – нет следов разрушений. Жилища целы. Разве кроме тех, которые от времени рассыпались.

– У меня щас башка взорвется… – проворчал Григорий и начал яростно скрести пятерней макушку. – Давайте, наука, ищите! Думайте! Ведь есть же причина!

Илья начал что‑то отвечать менторским тоном – но Серега не уловил. Гарнитура в ухе щелкнула, и Пашкин голос тихо сказал:

– Злодей – Карбофосу. Прямо по курсу в галерее человек. Живой.

Серега чуть не подпрыгнул от неожиданности. Человек! Вот кто может ответить на вопросы! Он бросил взгляд на Знайку и Мудрого, вновь собираясь ловить их за шиворот – и лишь только потом сообразил, что сообщение пришло по командирскому каналу. Оно и правильно, перевозбудятся еще…

– Обойма – стоп, – тут же скомандовал он. – Занять позиции, держим периметр.

– В чем дело? – с недоумением вопросил Илья.

– Пошли, – коротко ответил Серега. – Вы оба. Человек впереди. Да осторожней, не спугните!..

Перешагивая через шипящие клубки, они осторожно подобрались к передовому дозору. Отделение Ставра, выключив фонари и укрывшись кто где, наблюдало галерею. Злодей выбрал самое удобное и незаметное место – в покосившейся конурке два на два у самого ручья. Брезгливо отпихнув ботинком змеюку, Серега забрался внутрь и примостился рядом. Сзади тотчас нетерпеливо задышал в затылок Знайка.

– Шагов пятьдесят, прямо в ручье, – беззвучно, одними губами, прошептал Пашка, уступая командиру место и отдавая бинокль. – Старик. Он слепой как крот. Фонари точно не заметил. Но на звуки – реагирует. За сотню метров напрягся… А затихли – и он слушать перестал.

Это и впрямь был старик. Небольшого росточка, в грязных лохмотьях, висящих на тощем теле как на вешалке, с седой бородой до пояса, седыми же волосами, висящими грязными немытыми патлами… И по тому, как он сидел – сгорбившись, ссутулившись, поминутно вскидывая клонящуюся вперед, подрагивающую голову, – становилось понятно, что он невероятно стар.

Он сидел на перевернутом ведре у самой кромки воды и держал в руках конец веревки. Второй ее конец был привязан к палке, подпирающей коробку. Примитивная ловушка. Под коробкой валялся кусок чего‑то не очень аппетитного, с кровью. Приблизив изображение, Серега сообразил, что это кусок ободранной змеи – дед ловил крысу.

– Охотится? – прошептал справа Пашка.

Сергей промычал утвердительно, не отрываясь от наблюдения. Старику фартило – крыса, пробегающая мимо, заинтересовалась и юркнула в коробку. Дед, весь сосредоточенный на веревке, поворачиваясь к ней то правым, то левым ухом, встрепенулся. Медленно потянул на себя – не пытаясь быть осторожным, а просто потому, что старческие мышцы двигались медленно, неуверенно – и ловушка захлопнулась. Поднявшись на подрагивающих ногах, опираясь на палку, он добрался до коробки и, охая и постанывая от натуги, опустился на колени. Сунул руку под край коробки, вытащил крысу – и немедленно вгрызся в хребет. Засунув добычу в сумку, висящую через плечо, он кряхтя поднялся, прошаркал обратно, медленно опустился на прежнее место – у Сереги вдруг мелькнула мысль, что ведро это он, наверно, таскает с собой, чтоб присаживаться и отдыхать – и, сгорбившись, замер.

– Засыпает?

– Да что там происходит?! – яростно зашипел сзади Знайка, возмущенно толкая товарища в плечо. – Человек – это же информация! Чего сидим?

– Ты сейчас к нему пойдешь – перепугаешь нахрен, – ответил Серега. Старик, кажется, и впрямь задремывал, утомившись – голова клонилась все ниже и ниже, пока совсем не опустилась на грудь. – Он дряхлый – дряхлее деда Никиты!

– Предлагаешь мимо пройти? – ядовито прошипел Илья. – Это же контакт! Работать надо!

– Кажется, поздно работать, – пробормотал Сотников. Старикан, склонив голову на грудь, вдруг мягко покачнулся… и завалился прямо в ручей.

– Мертв? – спросил Злодей.

Знайка, яростно проклиная вполголоса тупоголовых вояк, полез из конурки наружу.

Контакта не получилось – дед в самом деле был мертв. Он оказался невероятно стар – морщины, вдоль и поперек избороздившие лицо, тонкая пергаментная кожа, обрисовавшая кости черепа… Живой скелет. Мумия.

– Да… Тут контакта точно не получилось бы… – оторвавшись от мертвого тела, вздохнул Знайка. – Дряхлость, общее истощение… Вы поглядите на него, – он, поддев лохмотья на груди кончиком клинка, чуть сдвинул их в сторону, обнажая ключицу. – Кости наружу выпирают. Концлагерь…

Серега поморщившись, отодвинулся – разило от старика убийственно.

– Посиди на змеино‑крысиной диете – не таким еще станешь…

– Сколько же ему?.. – внимательно разглядывая тело, покачал головой Страшила. – Сотня? Больше? Если он старше деда Никиты – может, помнил время до Грохота?..

– Может, и помнил, – с сомнением ответил Знайка. – Да толку…

– Вряд ли он хоть что‑то смог бы тебе сказать, – хмыкнул вдруг Злодей, заглядывая в рот мертвеца. – У него язык отрезан.

Серега глянул – и верно. Язык откромсали основательно, под корень – а в глубине виднелся отвратительный черный рубец.

– Отрезали и прижгли, – сказал Мудрый. – В Средневековье существовало такое наказание…

– Болтал, наверно, много, – ухмыльнулся Букаш. – Вот и почикали.

Что делать со стариком, никто не знал, и его оставили тут же, посреди галереи – рано или поздно крысы все равно доберутся.

Впрочем, с этого момента поголовье крыс начало уменьшаться. Как и змей. На отметке в четыре километра ручей смещался левее, образуя обширную заводь у стены – и, бурля порожком, нырял в открывшийся коридор. Дальше галерея хоть и не была абсолютно сухой – но и в течку с потолка не текло, только покапывало. Вакханалия жизни закончилась… и началась вакханалия смерти.

Обойма миновала жилые кварталы и шла теперь по огромной свалке. Головные фонари выдергивали из мрака шасси контро́ллеров, броневые элементы, изуродованное и покалеченное оружие, привода, конечности… Наметанным глазом Серега хватал в завалах и лапы четырехсотых, и башни кентавров, и нагрудники КШР‑500… в одном месте из кучи под потолок выглядывал ствол автоматической пушки – и он, не веря своим глазам, сообразил, что внутри нагромождения скрывается мертвая ППК. Да чтоб дикари смогли справиться с платформой?..

Столько механизмов разом он видел впервые в жизни. Сотни, если не тысячи… И это было бы невероятно ценное сокровище, за которым стоило собрать отдельную экспедицию – если б не одно но: близость воды. Воздух, насыщенный влагой, делал свое дело – все, что лежало здесь, было безнадежно испорчено. Ржавчина поселилась в металле и жрала его, превращая прочную сталь в труху, наполняя воздух тяжелым запахом влажного гниющего железа.

– Сколько же тут… – оглядываясь по сторонам, зачарованно прошептал Гришка. – Кто мог столько наколотить? Вот тебе и дикари…

– Дикари ли?.. – пробормотал Знайка.

– У тебя что‑то сложилось? – навострился Серега. Племя выродков не могло столько навалять. – Челюсть?

– Челюсть и мне покоя не дает… Я так думаю, именно ее хозяин здесь и безобразил. Вершина пищевой цепочки.

– Как думаете, сколько вообще здесь обитало? – находясь под впечатлением, пробормотал Букаш. – Поселок – огромный! Почти четыре километра тянулся…

Научники переглянулись, и Мудрый покачал головой.

– Для этого предположения нужны исходные данные. А их нет. Если, к примеру, исходить из того, что одно жилище занимало одно семейство – тогда тысячи. Может, пять, может, десять… Если же один человек – в разы меньше. Но тоже немало! Тысяча? Две?.. Даже предположить не могу.

Следующий час они осторожно пробирались по свалке. Двигаться приходилось предельно аккуратно – некоторые кучи, основательно проржавев, грозили рухнуть, завалив неосторожного прохожего. Впрочем, узкая тропка, которая вела через свалку, отклоняясь то к левой, то к правой стене, огибала особо опасные нагромождения. Это скопище образовалось уже очень давно, даже не годы – десятилетия. Сталь даже в экстремальных условиях все же держится какое‑то время, сопротивляясь коррозии. Здесь же – сгнило основательно. Куда бы ни падало пятно света, какой бы узел ни попался на глаза – всяк был изъеден. Ради смеха Серега даже ткнул пальцем в череп КШР, мрачно взирающий из груды хлама провалами глазниц – и без труда продавил истончившуюся броню насквозь.

– Ты прям шуулинь… – ухмыльнулся Злодей. Он, отдыхая, двигался сейчас рядом, а в передовом работал Букаш. – Пальцем броню пробиваешь…

– На привал встанем – пассивники промаслить обязательно, – сказал Серега. – Да и вообще все железо… Паша, проследишь. Надраить с маслом, чтоб блестело, как у кота яйца.

– В такой агрессивной среде даже броня недолго держится, – подал голос Знайка. – Непрерывное гниение. Год пролежало – уже ржавчиной схватилось. Десять лет – частично сожрано. А здесь наверняка десятки лет…

Так оно и было. Как Серега ни пытался – ни единого свежего узла он так и не высмотрел. Пятно фонаря, куда ни поверни, везде натыкалось на бурые побеги ржавчины – где‑то больше, где‑то меньше… Но зато высмотрел другое. С какого‑то момента эта закономерность слишком явно бросилась в глаза – у каждого контро́ллера, лежащего здесь, не хватало топливного элемента. Попадались механизмы и без лап, и без головной части, и без брони или оружия… но даже если контро́ллер лежал целый – аккумулятор все равно отсутствовал. В принципе, ничего особенного, энергия в Джунглях – жизнь. Как воздух или вода. Но вот что интересно – проходя поселение, как‑то незаметно было, что аборигены используют электричество. Ни единой плитки или фонаря. Даже старик, который ловил крысу – ориентировался на слух. Куда же делись топливники?..

Добавив эту загадку к доброму десятку уже имеющихся, он вскоре бросил ломать голову. Научники правы – дело бестолковое. Предположений море – а толку? Так или иначе придется ждать, когда появится что‑то, что даст подсказку, соберет странности в одну стройную версию.

А вот Кирюшка – нет. Дровосек с научным ишаком двигался сзади шагах в десяти – и вот уже минут десять Серега слышал его тонкий голосишко. Какое‑то время он спал в своем гнезде – и, проснувшись и обнаружив смену пейзажа снаружи, теперь терзал Железного вопросами.

– Дядь Дровосек, а почему здесь так много контроллеров? Это у них свалка?.. А они сами приходят? А мне мама рассказывала, что раньше были такие большие животные – слоны. Они на кладбище сами уходили, когда чувствовали… Или их приносят, контро́ллеров? А почему не ремонтируют? А они совсем негодные?..

Железный что‑то благодушно бубнил в ответ – ни дать ни взять папашка с сыном на прогулке. Как‑то очень быстро они сблизились… В принципе – это даже хорошо, Дровосек вполне мог бы и усыновить пацана. Такая практика, когда над ребенком, оставшимся без родителей, брало шефство не общество, а конкретная семья, существовала и очень приветствовалась… Но слишком уж много неопределенности в этом варианте. Одно дело, если ты женат. И совсем другое – когда один. К тому же из Джунглей не вылезаешь. Здесь куда правильнее будет взять над пацаном шефство всей обоймой. Бывало ведь раньше понятие «сын полка». А у них – Серега усмехнулся мыслям – сын обоймы будет. Как там Железный Кирюху назвал? Талисман? Почему нет?..

Чуть притормозив, он поравнялся с научным ишаком.

– Ну что, Кирюха, как путешествие?

Пацан, замолкший было при его приближении, расплылся во весь рот.

– Во! – показал он большой палец. И сообщил: – Мне здесь здорово нравится, дядь Карбофос… Я когда вырасту – к вам хочу. Можно?..

– Ну, это как учиться будешь, – усмехнулся Серега. – Чтоб в подразделение попасть – знаешь, какая голова должна быть? Как компьютер!

– Как у дядьки Ильи? – пацан чуть погрустнел. – Ууу… Даже не знаю…

– До Знайки и нам далеко, Кирюха, – добродушно ухмыльнулся Дровосек. – Шутит командир. И с меньшими мозгами в обойму берут…

– Паша, ты человека с правильного настроя‑то не сбивай. Хочет в ПСО – так с малолетства пусть старается.

– Он и так будет стараться, – уверенно сказал Железный. – Считай, всю дорогу с нами пройдет. Думаю, это его лучше всякого на правильный путь наставит…

– А трудно в ПСО попасть? Много учиться надо? – загорелся пацан.

Серега, передвинув пулемет на грудь, положил на него руки, намереваясь рассказать несколько поучительных историй – но не успел. Наушник щелкнул, и голос Букаша оповестил:

– Прямо по галерее свет. Двести метров.

– Обойма – стоп. Укрыться! – немедленно отреагировал Серега. Упал на колено, смещаясь за кучу хлама слева у тропки, огляделся – бойцы, шурша, рассредоточивались по галерее, ишаки уже лежали длинной гусеницей прямо на тропинке, сливаясь во мраке с окружающим безрадостным пейзажем.

– Карбофос – Букашу. Противник?

Ответ его озадачил.

– Не пойму, командир… Пытаюсь разобрать. Куча хлама – а изнутри свет пробивается…

– Из кучи?

– Да. Там дырок полно, отверстий всяких – и свечение идет…

– Разведку, – помедлив немного, скомандовал Серега. Что еще за новая чертовщина…

Разведка, подобравшись поближе, доложила – еще один живой старик. Темная груда под потолок, которую поначалу приняли за очередную кучу – его жилище. Нагромождение узлов и элементов, сцепленное между собой – где‑то проволокой, а где‑то и просто сплетено, словно деревенский плетень… Старикан оказался безобидный – Один сразу же окрестил его Жрецом.

– Весь в херне какой‑то, в побрякушках. На голове череп четырехсотого… Однозначно Жрец.

– Не помирает он там? – озаботился Серега, оглянувшись на Знайку – Илюха, желая скорее заполучить старика, аж подпрыгивал на месте от нетерпенья.

– Бодряк. Правда, он вроде того… свихнулся малость. Не в себе. Но не буйный. Бормочет про Кощея какого‑то…

– А свет откуда?

– Тут динамо‑машинка ручная стоит. Самопал. Как в фонаре‑жужжалке. Ее и накручивает.

– Тащи сюда. Науке уже не терпится его на опыты…

Старик в самом деле был чрезвычайно живописен. Что тряпье и лохмотья – грязные, все сплошь в ржавчине и пятнах – это понятно. На свалке жить – не так еще изваляешься. Но остальной прикид и впрямь поражал. Но голове – шлем с привинченной личиной КШР‑400. Из шлема в обе стороны торчат антенны передатчика – типа рогов, значит. На шее – толстенная цепура, спускается к промежности; и там, внизу, на цепуре свисает объектив от головной камеры пятисотого. Третий глаз, не иначе… На руках – какие‑то цепочки‑браслеты‑амулеты, свидетельства причастности к высшим силам; на ногах то же, аж до середины голеней. И довершал ансамбль широкий пояс, набранный из боковых броневых пластин КШР‑400. Самый натуральный Жрец.

Кирюха, завидев старика, мгновенно спрятался в гнездо. Только глаз любопытный в смотровой прорези щита таращится. Хотя это, кажется, было излишне – жрец впечатлял только своим нарядом, но никак не суровостью или грозностью. Разоблачить его – так обыкновенный грязный старикан, мелкий и тощий.

Пока Серега озадаченно рассматривал деда, прикидывая, как бы начать разговор – тот спокойно стоял между двух здоровенных бойцов, зыркая исподлобья по сторонам. Но едва Сотников открыл рот, намереваясь задать первый вопрос – старик заговорил сам.

– Я ждал вас! – противным голосом каркнул он. Поднял руку, указующим перстом ткнув себе за спину, на восток: – Исправьте, что сделано! Там! Идите!

Серега, не ожидая такого приема, буквально обалдел. Да и пацаны, мягко говоря, выглядели растерянными… Как ты мог ждать нас, хрен старый, если мы тебя в первый раз видим?

– Что – там? – не дожидаясь, когда командир придет в себя, рядом сунулся Знайка. – И кто ты такой?

– Я Хранитель Корней и Смыслов! Хранитель Речи! Хранитель Памяти! – торжественно ответствовал старик. И продолжал гнуть свою линию: – Жертва Кощею! Принесите жертву у Стены Памяти!

– А кто такой Кощей? – вкрадчиво поинтересовался Илья.

– Он ушел. Но жертва вернет его обратно! Вернется он – вернется и племя! –дед говорил вполне разборчиво, но произношение было – будто каши в рот набрал. Да еще и шепелявил немилосердно… – Кто готов?!. – и, вытянув руку с дрожащим указательным пальцем, он обвел стоящих перед ним бойцов.

– Если мы принесем жертву – ты ответишь на вопросы?

– Сначала – жертву! – подняв вверх этот свой палец, значительно сказал старикан.

– Ты, дед, хоть бы рассказал сначала, что здесь творится… – бухнул сзади Дровосек. – А то с порога жертву клянчишь…

Старик сфокусировал взгляд на Железном… и глаза его вдруг сделались огромными и безумными. Он коротко вскрикнул, всплеснул руками, лязгнув цепурой рухнул на колени – и принялся часто‑часто колотить лбом о бетон. Не будь шлема – разбил бы вдребезги. Бойцы дернулись, намереваясь вернуть старика в исходное – но Знайка предостерегающе поднял руку.

Хранитель меж тем продолжал поклоняться – и теперь удары перемежались с бормотанием, словно он читал молитву, призывая в помощь неведомых богов. Серега наклонился, прислушиваясь – и снова оторопел. Жрец шептал поговорки…

– Дети – наше будущее… Дети – цветы жизни… Не вскормивши малого – не видать и старого… С детьми горе, а без них вдвое…

Сотников оглянулся, уже понимая, что увидит – рядом с Дровосеком из‑за щита торчала любопытно‑испуганная Кирюшкина физиономия.

Хранитель Корней меж тем закончил свои камлания. Поднял голову – при этом на лице его отразился такой восторг и благоговение, будто смотрел он на величайшее сокровище мира – и медленно, на коленях, пополз к ездовому ишаку. Не добравшись немного до осла, он поднялся, вытянул в сторону Кирюшки дрожащие руки и, пожирая его взглядом, начал осторожно приближаться. Серега, опасаясь за пацана, хотел было окликнуть старика – но Знайка, угадав, снова остановил предостерегающим жестом.

Когда до ишака оставалось шагов пять, дед остановился. Будто на преграду наткнулся… Он продолжал смотреть на ребенка, который торчал из‑за щита лишь глазами и макушкой – но что‑то неуловимо поменялось в нем. Теперь это был не восторженный жрец, узревший бога воплоти – движения его вдруг приобрели осторожность и даже какую‑то хищную упругость… Он, шумно втянув носом воздух, злобно заворчал – Серега видел, как подобрался Железный, стоящий слева от осла, – и вдруг, неуловимым движением выдернув из вороха тряпья длинный кривой нож, сиганул вперед.

Дальнейшее уместилось в одно мгновение. Кирюха взвизгнул от страха, ныряя за щит… Сотников, понимая, что сейчас произойдет непоправимое, вскинул СКАР, разворачивая ствол в сторону жреца, пытаясь в эти доли секунды просчитать траекторию, чтоб не зацепить ребят, стоящих плотной группой… Его опередил Дровосек. Хватанув с поясницы тесак, он длинно рубанул наискось, встречая прыжок. В свете фонарей блеснуло сталью – и тело старика мертвым кулем врезалось в осла. Грохнул по бетону шлем; голова, получив самостоятельность, улетела в другую сторону, к завалам; тело, брызжа пульсирующей струей, осело к ногам Железного. Паша, сам не ожидавший от себя этакой прыти, растерянно смотрел под ноги.

– Головосек! – рявкнул Серега. – Зачем?!. Дал бы в бубен – он бы и вырубился! Чапай хренов, опять шашкой махать?!.

– Командир… Да я… Он видишь, какой шустрый оказался?.. – развел руками Пашка. – Я… У меня как‑то само… Ты это… Ты бы видел его морду! Он же на Кирюху прыгнул! Испугался я!..

Серега набрал в грудь побольше воздуха… и с шумом, длинно, выдохнул сквозь сжатые зубы. Ругать бойца за боевые рефлексы – так себе занятие.

– Ну ёп твою за рубль‑двадцать… – крикнул от каравана Хенкель. – Вы чего, на стариков охоту что ли открыли? Прошлый помер, второго замочили… На вас дедов не напасешься!

– Твою же мать, Паша! – схватился за голову Страшила. – Ты чего наворотил?!. С ним же можно было поговорить!.. Узнать!.. И много узнать!

– Опять ножемонстром махал? – вопросил Хенкель под смешки бойцов.

– И что делать теперь?.. – жалко вопросил Железный.

– А что сделаешь? – Артем покачал головой. – Ничего. Поздно! Знай, потрошить‑то будем его?.. Сделаем дело… потом уж в жилище обратно положим.

– … и скажем, что так и былó, – снова донеслось от каравана.

– Прекратить там базар! – рявкнул Злодей. – Без вашего остроумия разберемся!

– Что‑то слишком много стариков на погонный километр… – пробормотал вдруг Знайка. Он вроде и не расстроился даже – стоял, глядя на тело жреца, и задумчиво хмурился, кусая верхнюю губу. – Вернуться надо, командир. Нам с Артемом. Есть соображения… Проверить. Сначала там, потом уже здесь займемся…

Серега, подумав малость, кивнул. Отошли недалеко. Почему нет? У Знайки свой интерес – Ромашкин наверняка и научникам задач понаставил. Пусть исследуют.

– Букаш, бери своих, проводишь. Мы остаемся, ждем.

Ждать пришлось долго – научники вернулись почти к самому началу поселения. Время от времени Серега запрашивал Гришку – и тот, немедленно отзываясь, бодро рапортовал: вокруг чисто, угроз не наблюдается, яйцеголовые разложили пробирки‑пинцеты‑скальпели, работают не покладая рук и мозгов. Бойцы бдят и скучают. В общем – штатно все. Здесь, на месте, тоже было тихо. Тело жреца уже оттащили с тропы и теперь оно лежало в стороне, на куче таких же – только железных – останков. Жалко, конечно. Ведь сколько бы старик мог рассказать?..

Понимал это и Дровосек – и, осознавая, что упорол косяка, здоровяк маялся около пассажирского осла: примостившись на кучу ржавого хлама, он достал свой тесак и полировал клинок. Серега усмехнулся – это всегда служило у Пашки признаком нервозности. Чего там полировать‑то, и так блестит как зеркало… Нож у Железного был мощный. Даже не нож – сабля какая‑то… Дать название этому чуду Серега всегда затруднялся – целый короткий меч, прямой клинок полметра длиной и шириной в добрый десяток, с серрейтором с одной стороны. Да еще и стреляющий: клинок составлен из двух частей и верхняя пазом ходит по нижней как по рельсе, а в рукояти – мощная пружина. Снял предохранитель, нажал кнопочку – и на пяти шагах любую тушку навылет. Фантастическая хреновина. Джон Рэмба в отчаянии рвет свои кудри‑мудри. Пацаны даже ржали, бывало… Ровно до того случая, когда Дровосек в рукопашке одним ударом смахнул башку с плеч здоровенного киборга. Ржач мгновенно смолк, и ножемонстр вместе с КОРДом стал отличительным знаком. А Дровосек приобрел еще одну, неформальную, погонялу…

Присев рядом, Серега хлопнул унывшего гиганта по колену.

– Да ладно тебе, Паша. Рубанул – так уж точно, чтоб наверняка. А то вывернись он – не дай бог добрался бы до пацана…

– От меня не вывернулся бы, – буркнул Дровосек, демонстрируя лапищу с футбольный мяч. – А так… Научникам исследования попортил, Знайка теперь злится наверно…

– Знайка весь в работе, забыл уже, – успокоил Серега. – Прикинуть – так все четко сделал. Хвалить не буду – но одобряю.

– Я за Кирюху испугался, – кивнул Дровосек на пацана, который с интересом ковырялся в хламе, выуживая то одну деталюгу, то другую, и придирчиво их разглядывая. – Ты бы видел его лицо… Он же полз к нему – как божество увидел, морда восторженная! А потом – резко! – до неузнаваемости поменялось! Как будто Кирюха – злейший враг…

Серега пожал плечами.

– Да черт его пойми, этого жреца. Есть у меня соображение… Он же, как нас встретил, – сразу о жертве заговорил. Самая действенная жертва, как я понимаю, это та, что дороже всего. Вот и выбрал. А чтоб подобраться – понимал ведь, что ребенка просто так не получит, – комедию сыграл. Больше ничего на ум не приходит. Вообще, конечно, случай стремный. Но все это… – Серега покрутил пальцем в воздухе, имея в виду и свалку, и поселок, да и все остальное, – само по себе стремно. Я вообще сомневаюсь, что когда‑то мы сможем получить объяснения…

– Ну и к дьяволу… – пробормотал Пашка. – Скорей бы дойти да обратно домой… Одно дело контро́ллеров мочить, это я всегда готов. А загадки все эти, головоломки… – он помолчал и подытожил очевидное: – Не мое.

Пока ждали научников, Серега решил от нечего делать осмотреться. Ребята держат подходы, периметр обезопашен, Злодей на стреме – и командиру работы нет. Пролезть по округе, пошарить в завалах… Кстати, вот же и вигвам старика не проверили. Начал с внешнего осмотра – и, обходя по внешней стороне, сделал еще одно открытие: вся стена галереи за жилищем, три метра бетона между ребрами, оказалась сплошь исчерчена рисунками. Они были примитивными и грубыми, словно наскальная живопись, творчество пещерного человека – кружочки, черточки, точки, штрихи – но это и понятно: бетон устойчив, даже пулевые сколы дает только после попадания крупного калибра, не больно разойдешься порисовать… Впечатляло другое – количество! Начинались они у самого пола – и аж под потолок! Лесенку он, что ли, подставлял… Здесь явно не заморачивались хронологией – рисунки были накиданы вразброс. Сценки о быте племени, охоте, развлечениях… Стена Памяти, о которой говорил старик. Крутанув рефлектор и увеличив пятно света, Серега с интересом углубился в изучение.