Текст книги "Мир Дому. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Денис Шабалов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 47 (всего у книги 98 страниц)

Какое‑то подобие облегчения наступало лишь после отбоя, когда боец раздевался и заворачивался в спальник. Но вскоре не осталось и его – грязь с тела перешла и на постель, и сон из отдыха превратился в мучение. Люди проводили в грязи двадцать четыре часа в сутки – вставая с липкого и вонючего, боец облачался в липкое и вонючее.

Впрочем, грязь причиняла неудобства лишь первые дни. Потом, когда голод и жажда стали постоянными спутниками обоймы, она стала восприниматься как вторичное. А на амбре так и вовсе не обращали внимания, оно стало естественным привычным запахом.

Еще меньше чем воды оставалось провианта. От пятидесяти рационов – хорошо если десятая часть. Их тянули как могли, деля порцию на три‑четыре, растягивая банку консервы и упаковку галет на двое суток – но на вечно не растянешь, сколько ни урезай паек. Последние несколько дней Серега постоянно чувствовал голод, который грыз желудок ненасытным червем – и выхода не предвиделось. Дальше только хуже. Да и сколько его там, этого «дальше»… По его расчетам, даже при максимальной экономии, оставшегося запаса должно хватить на неделю. Потом еще несколько дней медленного угасания, когда понемногу будут уходить силы и люди начнут постепенно сбрасывать потяжелевшую снарягу и оружие – и затем полторы‑две недели медленной мучительной агонии. Впрочем, до этого не дойдет – вода кончится еще быстрее.

Но совсем плохо обстояло с энергией. Топливник обоймы показывал девять процентов – и хорошо еще, что электроника и фонари полностью заряжены. Могло быть больше – но пару дней назад случилось странное. Распаковав его на вечернем привале – зарядить подсевшие фонари – Серега, неприятно удивившись, обнаружил недостачу. Двадцать процентов заряда как в воду канули. Шестьсот киловаттчас – этим можно раз пять зарядить всю электронику обоймы! Что ж так не везёт‑то дьявольски! Еще и топливник неисправен до кучи?..

Немедленно же дернул Знайку – но тот, покопавшись с аккумулятором, только плечами пожал.

– Исправен вроде… Не замыкает, не греется, не раздут… А вчера что показывал?

– Я вчера специально проверял – тридцать один процент!

– Не может быть, чтоб враз испортился… – задумчиво сказал Илья. – Даже не знаю, что и подсказать. Сам что думаешь?

– Если топливник исправен… – Серега помедлил, прежде чем высказать вслух поганую, промелькнувшую у него, мыслишку… – не крыса ли у нас завелась? Которая у своих же тырит…

Физиономия у Знайки вытянулась – похоже, это не приходило ему в голову. Да и как могло прийти? Все же свои, бок о бок сколько уже лет?.. Но ведь и обстоятельства таковы, что крышу может очень даже запросто снести. Боится человек без света в пещерах остаться, паникует, вот и не совладал с собой…

Открытие было неприятным донельзя. Мерзким. Мало того, что потеря энергии ставила выживаемость обоймы под угрозу – выходило, что среди бойцов завелся мелкий воришка? Крыса, которая тырит у своих! Думать об этом было противно, и Серега рад бы ошибиться, и списать все на неисправность самого топливника… но Знайка здесь прав. Не может аккумулятор враз сдохнуть. Кто‑то ночью попользовался.

Хотя проблема и требовала выяснения – поднимать вопрос не стал. Еще неизвестно, что хуже: обнаружить, что в команде появилась крыса – или поставить в известность об этом весь коллектив. По‑тихому, под предлогом ревизии электроники, проверил все сам – и УПЗО, и топливники, и фонари бойцов… Был уверен, что найдет‑таки того, у кого вся электроника и личный топливный элемент заряжены под завязку – однако с растерянностью обнаружил, что таковых нет. Даже у Дровосека аккумулятор экзоскелета оказался заряжен лишь на три четверти, а уж ему‑то сам бог велел бояться потери заряда как огня. В итоге – шестьсот киловатт просто утекли в неизвестность. Разве что у кого‑то в загашнике имелся еще один аккумулятор… Но потрошить вещи пацанов – обозначить недоверие, что тоже на пользу не идет. И Серега решил ограничиться пока наблюдением. Впрочем, не особо старался – Знайка все больше грешил на обычный глюк. Может, емкость упала, может, контроллер индикатора заряда бред выдал. Редко – но бывало. Просто не повезло, что именно такой топливник в критической ситуации достался. Очередной жопой удача обернулась. Куда ни кинь – всё клин.

Обнаруженная неисправность заставила пересмотреть порядок движения. Теперь единовременно работал всего один фонарь – в голове. И лишь при необходимости включался второй, в середине или хвосте. Если раньше на использование электроники Серега смотрел сквозь пальцы и бойцы в особо опасных местах включали иногда УПЗО – теперь он наложил на это строжайший запрет. Но самое главное – Дровосек и Гоблин. Экзоскелету энергии нужно – прорва. И хотя топливники там емкие, хватало на неделю активной работы – зарядив их доверху, экзу Серега приказал снять. Он все еще надеялся, что они вылезут из этого проклятого лабиринта и экзоскелеты понадобятся для боя. Во всяком случае – в пещерах она точно без надобности, энергию можно и поберечь.Роман теперь шел где‑то в середине цепочки, а Пашка, уцепившись единственной рукой за поручень, ехал на аварийном осле. Груза на платформе почти не осталось – остатки воды да жалкие крохи провианта – и дополнительный вес ее не перегружал. Впрочем, топливники ишаков тоже подходили к концу. Тридцать процентов. Пять‑шесть дней.

Теперь он мог обозначить их местоположение лишь примерно. Лазерный сканер сдох три дня назад. Заряжать не стали – оставшееся было неприкасаемым резервом для фонарей. Да и хватило бы сканеру ненадолго. Серега ориентировался теперь лишь на примитивный компас, иголку в плошке с водой. Все же лучше, чем ничего. Углы же наклона коридоров определяли транспортиром и веревочным отвесом, которые соорудил Знайка – о чем‑то вроде буссоли, эклиметре или горном угломере[56] приходилось только мечтать… Навигатор пока еще работал – и это единственный

электронный прибор, которому предстояло оставаться включенным до последнего. После того как вырубился лазерник, карта, забиваемая вручную, стала напоминать рисунок трехлетнего ребенка – палка, палка, огуречик… но она все же давала хоть какое‑то представление. Все это время они поднимались вверх, держась с востока от Джунглей – то отклоняясь дальше к северу, а то возвращаясь и уходя к югу. Словно на качелях, летящих по гигантской амплитуде в десятки километров.

Для разведки очередного коридора теперь использовали шнур – давали один конец разведчику и выпускали вперед. Прошел двести метров, наткнулся на следующий коридор, пещеру или перекресток – можно идти дальше. Нет – вернулся и попробовал следующий. Эта процедура чертовски замедляла движение – но лезть наугад означало запутаться окончательно. Для той же цели коридоры старались помечать: в начале каждого Серега ставил мелом крестик. В одном из залов наткнулись на целый пласт, и Знайка выломал здоровенный булыжник. Мел – это единственное, чего у них пока еще оставалось вдоволь.

И тем не менее он ясно видел, что их дорога подходит к концу. Вот только не к счастливому. Подъем постепенно усложнялся – проходных коридоров и пещер становилось все меньше, все чаще они оканчивались тупиками и обойме приходилось возвращаться назад и пробовать другой путь. Если раньше проходным являлся каждый второй – то теперь хорошо если каждый десятый. Кроме того, стали уменьшаться и размеры коридоров, и зачастую приходилось идти пригнувшись, а то и вовсе ползти на четвереньках, протягивая ослов со сложенными в транспортном положении конечностями. Ребята пока еще не понимали, что к чему, не видя общей картины, но Серега, терзая навигатор, осознавал: они подходили к окраине пещерного комплекса и шансы на выход в Джунгли становились исчезающе малы. Очень скоро случится так, что ни единый коридор из имеющихся на выбор не будет проходным, каждый будет утыкаться в тупик или узкую расщелину. И тогда – все.

Он давно уже гнал от себя эту мысль – но она возвращалась снова и снова, заставляя сердце замирать, покрываясь ледяной коркой безысходности. Собственно, это было вполне закономерно. Даже если выход и существовал – с чего он решил, что сможет его найти? Пещеры могли соединяться с паутиной где угодно – но коридоров множество, словно веток у столетнего дуба. Попробуй отыскать нужный тебе листик, начав от основания дерева. Поднимаясь по стволу, достаточно уйти на другую ветку, оставив в стороне ту, что ведет к нужному – и больше никогда уже к нему не вернешься. На каком‑то из поворотов они просто свернули не туда.

Серега не озвучивал свои мысли. И хотя оставаться один на один с осознанием вплотную подступившего конца тяжко – говорить не собирался. Настроение и без того паршивое. Уныние царило уже который день, все более овладевая людьми. Все чаще в вялых разговорах проскальзывала мысль: и на кой ляд мы вообще поперлись в экспедицию. Пока это были только мысли вслух, ворчание усталых измученных людей – но они, появившись однажды, так и остались в группе. Инициатором оказался Григорий. И он, отчетливо понимая, что дисциплине эти разговорчики не способствуют, тем не менее ничего не мог с собой поделать.

– Не специально я, Серег… – повинился он, когда Сотников как‑то на вечернем привале отозвал его в сторону. – Я бы и рад… да оно само на язык вскакивает. Носки закончились – экспедицию помянул. Пить‑жрать охота – снова. Утром от спальника отлипнешь – опять… Даже и шлемом долбанешься о камень – снова этот гребаный выход приплетешь… В сердцах вылетает, не специально я.

– Гриша. Я тебе как друг говорю – молчи, – покачал головой Серега. – Это разлагает дисциплину сильнее прочего. Усталость, раздражение, мысли поганые – и без того копятся. А тут еще ты ворчишь. Ты заметил, что твоя группа тебе вторить начинает? Вчера Медоед то же выдал, за ним Береза повторил. Хорошо хоть Один пока молчит и своих подбадривает… Паника – это зараза!

– Ну зашей мне что ли рот в самом деле… – уныло отозвался Гришка.

– Зашивать не буду, но в дальнейшем пресекать начну на корню, – жестко сказал Сотников. – Замыкающим пойдешь. Шагах в сорока, чтоб никто тебя не слышал.

Гриша печально кивнул.

По‑человечески Гришку в самом деле было жалко. Не ожидал пацан этакого, не готов оказался, вот и выпал из колеи. Боец‑то он хороший… но одно дело выбраться в паутину на два‑три дня и потом вернуться‑таки в Дом, в чистую постель, к обильной еде и воде вдоволь, в зону комфорта – и совсем другое: день за днем в грязи и дерьме тащить людей к цели, держать в кулаке себя и группу, быть с ними одним целым, подбадривать, делиться энергетикой, раз за разом черпая ее откуда‑то из глубины самого себя. Экспедиция предъявляла к человеку уже совсем другие требования – здесь нужно было ослиное упрямство, выдержка, выносливость пахать день за днем на износ и неубиваемый оптимизм, вера в лучшее. И у Григория их не оказалось.

Впрочем, Серега верил в товарища. Пообвыкнется еще. Деваться некуда, они теперь спаяны так, как ни одна обойма. Горстка людей посреди преисподней, где на многие километры вокруг только пустота или смерть. Идти им до самого верха да потом назад столько же. Ничо, сделаем еще из тебя, Гриня, исследователя и первопроходца…

И все же как бы ни ждали они конца пути, как ни желали уже хоть какой‑то определенности – неизвестность выкручивала нервы, заставляла подрагивать от напряженного ожидания, высматривая в конце каждого каменного коридора вожделенный серый бетон и сталь тюбинга – дорога окончилась неожиданно. К концу двадцатого дня поднявшись длинной узкой извилистой кишкой, обойма выбралась в огромную пещеру. Стены, уходящие отвесно вверх, тонули во тьме и даже свет фонаря не мог пробить ее и достичь потолка; пол изрезан был трещинами, кавернами, ямами, усеян щебнем и булыжниками размером с Дровосека; в стенах зияло десятка три дыр различного диаметра; а ближе к западной стене, нелепо скособочившись на правую сторону корпуса, словно пытался подняться, да так и застыл навечно, лежал МРШ‑2000.

И глядя на него, Серега понял, что дорога их действительно закончилась.

Собравшись вокруг механизма, бойцы стояли и молча смотрели на него. Контроллер был безнадежно мертв и, судя по слою пыли на нем, уже давненько. Что примечательно – на боевых манипуляторах его не крепилось оружие. Вместо этого в левом операционном он держал кусок трубы. Словно пытался вооружиться хоть чем‑то…

– Не трогай, – поморщился Серега, видя, как Гришка легонько пнул корпус ногой. – Он же от пыли весь махровый.

Тупик. И это понимал каждый боец. Машина заблудилась в бескрайних лабиринтах и бродила до тех пор, пока не сдох топливный элемент. Вряд ли страус сунулся сюда с пустым – и это значило, что провел здесь немало… Для МРШ‑2000, когда он загружен не полностью, находится не в бою, а в режиме патрулирования или тем более ожидания – время работы составляет от двухсот до семисот пятидесяти часов, от восьми до тридцати суток. Самое продолжительное среди остальных механизмов. И если учесть что здесь, в Штольнях, загруженность его наверняка была довольно мала – легко прикинуть примерное время блуждания машины. Суток десять. А то и больше, ближе к пятнадцати. Воды же оставалось на двое‑трое.

– Все? Пришли? – спросил Гришка, устало опускаясь на большой камень. – Уж если этот не смог выбраться…

– Меня больше другое интересует – почему у него нет стволов?.. – задумчиво пробормотал Злодей, разглядывая машину.

– Как‑то же он сюда попал! – прогудел Дровосек со своего осла. – Может, в памяти осталось?..

– Мы не умеем вскрывать их операционку, – напомнил Серега. – Но это уже епархия Илюхи. Что скажешь, Знай?..

Он повернул голову, отыскивая взглядом научника, и оторопел… Знайка – улыбался!

Увидели это и остальные – и, одна за другой, головы повернулись в его сторону.

– Илюх… ты это… какие‑то мысли есть? – первым подал голос Гришка. Говорил он осторожно, с надеждой, будто научник был волшебником, готовым исполнить самое заветное его желание. – Давай, а?.. Ну не подведи, придумай что‑нибудь!

– Мысли всегда есть… вот только верные ли? – покачал головой Илья. И все же Серега ясно видел по его физиономии, что он ухватил за хвост какую‑то мыслишку. И не просто ухватил, но и смог удержать… – С памятью его ты промахнулся, Железный. Не умеем работать. Да и смысл? Он забрался сюда, но выйти не смог – и значит, не смог воспользоваться и памятью. При том, что машины вообще легко проходят лабиринты – запоминают ходы, повороты и ветвления, и методом инверсии элементарно выходят потом назад. Но этот не сумел. Почему?..

– Выкладывай, – сказал Серега. – Нам, знаешь… лучше хоть что‑то делать, чем просто сидеть и в темноту тупить.

– Мне все больше вот что в голову приходит… – Илья стащил шлем и в задумчивости поскреб изрядно отросший уже ирокез, напоминающий сейчас ботву на грядке. – Он наверняка попал сюда через какой‑то из этих ходов, – научник ткнул лучом фонаря в зияющие чернотой дыры. – Прошел он, к примеру, по галерее… а она возьми да обвались. Вернуться по ней же назад уже не смог. Искал другие проходы, используя пещеру как отправную точку – не нашел. Но в мелкие‑то не совался, габариты не позволяют. Что если хотя бы один из мелких – но выводит в Джунгли? Может, мы в сотне метров от выхода!.. Не все еще потеряно. Искать надо.

– И прежде всего мелкие осмотреть! – вскочил с камня Хенкель. На его черной, в разводах, физиономии, сияла ослепительная улыбка. – Крупные пока исключаем – зачем нам обвалившаяся галерея, если там все равно тупик?..

– Все подряд будем смотреть, – возразил, поднявшись, Серега. – Обвал обвалом – но может и узкий проход остаться. Страусу не пройти, а человек пролезет.

– И найти надо именно обвал, – добавил Знайка. – Потому что с большей вероятностью нужной окажется какая‑то из соседних мелких пещер.

За работу принялись немедленно: хотя время было позднее да и подустали за день – все понимали, что использовать нужно каждый час. И тем более теперь, когда оставшиеся три процента топливника подстегивали. Быть в сотне метров от выхода, но так и не достичь его из‑за потухшего фонаря… Ситуация не просто абсурдная – обидная донельзя. Смертельно обидная.

Понимая все же, что бойцам необходим отдых, Серега внес некие коррективы, разделив обойму на две смены. Усталость уже брала свое – вечер, а за день прошли немало. Третья группа приступила, остальные обосновались в дальнем углу пещеры, расстелив самонадувайки и спальники. На дежурстве – Дровосек как наименее уставший и абсолютно бесполезный в исследовании лабиринтов.

Первое разочарование наступило практически сразу. Пещеры оказались чрезвычайно запутаны – некоторые ходы ветвились по многу раз, разбегаясь в узлах‑перекрестках на пять‑шесть рукавов. Лезть внутрь без веревки, закрепленной у входа, – гиблое дело. Точь‑в‑точь как в самом начале пещерного перехода сказал Гриша: оторвался от пуповины, связывающей с домом, – и пропал, заплутав в клубке. Но всего две веревки, что были в распоряжении обоймы, увеличивали время исследования до бесконечности – на первую же пещеру, не очень и протяженную, затратили около четырех часов. А было здесь таких два десятка.

– Такими темпами за неделю не управимся, – сказал Хенкель во время короткого перерыва, когда люди, расположившись тут же, у пещерок, перекусывали скудным пайком. – И ведь ничего не придумаешь…

– Придумаем, – тыкая пальцем в экран планшетника, задумчиво отозвался Знайка. – Можно и без веревки…

– Это как? – удивился Хенкель.

– Порастеряемся же… – одновременно с ним прогнусил Прапор.

– На то мозги есть, – постучал себя по лбу научник. – У нас на теоретической математике был такой раздел, где мы решали разные головоломки. И в том числе задачки на прохождение лабиринтов. Как пройти лабиринт не заблудившись, если у тебя нет подручных средств и ты знаешь, что выход где‑то в пределах досягаемости? При этом – не потеряться, не удалиться от базовой точки, в данном случае – от лагеря…

– Правило руки? – спросил Сотников. – Не подойдет. Здесь петли.

– Не подойдет, – кивнул Илья, рисуя что‑то на экране. – Правило руки работает только для односвязных лабиринтов – таких, которые не содержат петель, замкнутых маршрутов. У нас же таких до черта. Но есть другой способ и очень простой. Нужно лишь вникнуть, – и он развернул планшетник экраном к слушателям. – Смотрите…

Суть метода действительно оказалась проста.

Стартовав из точки Y, которая бралась за начало отсчета, человек осматривал поочередно каждую ветвь из этой точки, до следующего узла. Начав движение по конкретной ветви, в начале коридора он делал заметку – рисовал на стенке одну палочку: «I». Дойдя до следующего узла по данной ветви, он снова ставил палочку, пометив ветвь одинаково и на входе и на выходе. Тупиковая ветвь помечалась особо, крестиком на старте, в точке Y. Если же ветвь образовывала петлю и возвращала исследователя в Y – она тоже помечалась крестиком как бесполезная.

Когда ветви, выходящие из узла Y, исследованы, человек шел по каждой проходной ветви, помеченной «I», дополнительно на один узел вперед. Покидая точку Y, он отмечал свой уход еще одной палочкой рядом с первой, получив таким образом «II» – и на выходе из данной ветви, в другом узле, тоже добавлял палочку, получив ветку, обозначенную и на входе и на выходе двумя «II».

В новом узле – к примеру, обозначив его буквой С – он снова осматривал все ветки и метил их по тому же принципу, что и в узле Y. И в следующем, уже третьем по счету узле – к примеру, С – так же.

Закончив изучать пути от точки Y на расстоянии двух узлов во всех возможных направлениях, человек методом исключения – крестиком на входе в бесполезную ветвь – получал обозначенную дорогу от узла Y до узла С, и дальше, до следующего узла, помеченного очередной буквой. Изучая далее маршрут длиной в три, четыре, пять, шесть – до бесконечности! – узлов, каждый раз покидая узел Y, человек прибавлял очередную палочку к уже имеющимся на той ветке, через которую он покидал узел. Таким образом, с каждой новой исследованной ветвью и узлом, к ветви с верной дорогой снова и снова прибавлялась одна палочка – и, находясь в любом узле, всегда можно определить дорогу назад, в исходную точку Y: ветвь, которая ведет домой, всегда имеет наибольшее число палочек на входе и выходе. Словно мост, по которому можно двигаться от узла к узлу без ошибок. Просто, как и все гениальное.

Этот способ действительно сильно уменьшил затраты времени на каждую пещеру – ведь теперь работать в лабиринте коридоров могли все сразу. Впрочем, не обошлось без эксцессов – Прапор, не сразу уяснив метод, успел два раза таки потеряться и найтись, благо его пещера оказалась тупиковой. Да и Енот не слишком усердствовал в освоении, пока не получил веревки.

И – новое разочарование. Вскоре после полуночи, когда после четырех часов лихорадочной работы осмотрели крупные пещеры, через которые мог пройти страус – ни в одной из них завала не обнаружили. Это было как минимум странно – ведь как‑то же попал сюда МРШ…

Все восемь пещер осмотрели по несколько раз – Серега не без основания полагал, что уставший человек мог просто не заметить поворот или ветвление… однако ничего не дали и перекрестные проверки: пещеры действительно оказались тупиковыми. Некоторые тупики оканчивались монолитными каменными стенками, другие же были изборождены мелкими трещинами и расселинами, через которые не только не пролезть, но даже и руку‑ногу не просунуть. Именно отсюда, проникнув через трещины, когда‑то миллионы лет назад начала свою дорогу вода. Натеки, оолиты, закаменевшие языки лунного молока, шарики пещерного жемчуга на полу, сглаженные края расселин, сточенные потоком, узкие ложбины, выточенные в камне мелкими ручейками, – на это указывало всё. Пробив множественные ходы, вода сначала очень долго скапливалась, образовав пещеру, где лежал теперь МРШ – а потом, найдя проход, ушла ниже. Именно этим проходом, через кишку, и пришла в пещеру обойма. Это действительно было начало истока – и это значало, что дальше хода нет.

Знайка молчал и хмурился – его теория обвала, помешавшего выбраться механизму, терпела крах. И все же Серега не останавливал работы – люди должны быть заняты делом, чтоб лишних мыслей в голову не лезло. Иначе – паника и уныние. Да и рановато останавливать – ждали малые пещеры.

Еще пару часов потратили на осмотр трех мелких – больше сделать просто не смогли, это оказалось куда тяжелее, чем осмотр больших. Двигаться здесь приходилось на полусогнутых, а то и в коленно‑локтевом, или вовсе по‑пластунски, проталкивая себя в узкий ход – а норы уходили еще дальше, сужаясь до максимума. На этом пока остановились – бойцы падали с ног и продолжать работы предстояло второй смене.

– Сколько там осталось? С десяток нор? Часов за пять обшарим… – сказал Гришка. Проснувшись и посвежев, он прибавил и оптимизма. – Где‑то этот проход точно есть. Вы проснетесь – а мы уже найдем… Спокойной ночи, сладких снов.

Серега промолчал. Укладываясь на грязный матрас и укрываясь таким же спальником, он был бесконечно далек от оптимизма товарища. Чувствовал, что выхода нет. Третья экспедиция провалилась. Как и Первая, как и Вторая… И только смертельная усталость, смыкающиеся веки да чугунная пустота в голове помогли ему уснуть. Ухнуть в спасительный сон, надеясь на чудодейственную русскую максиму: утро вечера мудренее.

Утро мудренее не стало. Выход не нашли. Об этом, разбудив к обеду, ему сказал Гришка.

– Нет прохода, – сидя рядом, уставившись в одну точку, медленно проговорил он. И в его голосе Сотников услышал тоскливую безнадежность. – Перепроверили три раза. И ваши на выбор. Хода нет. Тупик.

Серега молча кивнул. Он ждал этого.

Лагерь походил на лежбище котиков. Тускло светил фонарь, давая лишь самый необходимый свет, такой, что едва можно различить свои руки. Первая группа отдыхала, вяло дожевывала крохотный паек; отдельно, рядом с каждым, стояла кружка с водой: ее – после, смаковать по глоточку. Третья пока не поднялась – кто‑то еще спал, кто‑то проснулся, но выползать из спальника не спешил, валяясь и пялясь во тьму. Серега видел, что пацаны еще не осознали. Каждый ждал сейчас его решения – ждал и надеялся… Годы работы в обойме приучили бойцов к единственной мысли – командир знает все. Как бы далеко они ни забирались, Навигатор всегда выводил их назад. А вдруг и сейчас?..

Да только зря. Старуха с косой, весело скалясь, простерла над лагерем костлявые руки. Никуда не денетесь, голубчики. Теперь – мои… Ресурсы на нуле. Снова уйти в лабиринты, искать до последнего? Обвязаться веревкой и, пользуясь только одним фонарем, вести обойму, как слепых котят? Далеко не уйдут. И стоит только потухнуть планшетнику – они остаются без карты. И еще вопрос, что лучше: сдохнуть в лабиринтах переходов, слепо бродя по черным коридорам – или здесь, в просторной пещере. Они честно прошли до конца, честно боролись до последнего. Дайте хоть подохнуть спокойно…

Он не помнил, сколько так пролежал – здесь, в глубине пещер, время словно застыло. Да и торопиться было некуда. Гришка все так же сидел рядом – но молчал и он. Мысли ползли вяло, словно на границе сна и яви. Не смогли они помочь своему племени. И Важняк не дождется вестей. Знайка не принесет то, что сумел уже добыть, не расскажет о своих открытиях… Дом, потеряв почти тридцать человек, так ничего и не узнает о пятидесятом и нулевом. И община – умрет. Пусть и не сразу, через три, пять поколений – но она выродится. Если до тех пор не погибнет в одном из накатов…

Нарушая тишину справа зашуршали шаги и рядом опустилась мелкая черная фигурка.

– Что дальше?

В устах научника это прозвучало донельзя беспомощно: Сереге всегда казалось, что Илья знает ответы на все вопросы… Но теперь сдался и он. Серега молча пожал плечами. Что дальше?.. Умирать. Выхода нет. И прежде чем озвучить это остальным – отдать последний приказ – он должен был привыкнуть к этой мысли сам.

– Нужно оставить послание в планшетах, – помолчав, тяжело сказал Илья. – Когда‑нибудь… – он запнулся на мгновение, но нашел в себе силы, – когда‑нибудь нас могут найти. Они должны узнать, что случилось с Третьей экспедицией… Нужно подготовиться.

Серега кивнул. Отстраненно, заторможенно. Он все еще не верил. Не хотел верить. Не могло этого быть, не могло вот так все бездарно закончиться…

– И Путеводитель зашифруй…

Серега снова кивнул и поднялся. Да, нужно подготовиться. И уже потом решать, каким будет их последний шаг.

– Отойду, – сказал он. – Не могу здесь. Надиктую, зашифруешь потом сам…

Отодвинувшись к западной стене, он встал у большого круглого валуна. Страус лежал совсем рядом, и Серега, глянув на механизм, снова мельком подумал – какого черта эта железяка делает здесь и как сумела залезть в эти дебри. Надо бы почистить от пыли да осмотреть… Нажав на клавишу, он включил планшет. Батарея показывала тринадцать процентов. Недолго осталось. Часов на десять хватит – но ему достаточно одного. Надиктовать короткое послание, рассказать нашедшим пещеру о тех, чьи костяки белеют здесь на камнях.

Выведя на экран программу диктофона, он нажал на кнопку записи и на короткое время задумался. Как начать? Представиться? Пожалуй, да. Чтоб с самого начала обозначить, кто лежит в могильнике. Он вдохнул побольше воздуха, собираясь начать… коммуникатор вдруг неуверенно пискнул и в углу экрана мигнул значок позиционирования.

Мигнул – и пропал.

Застыв в ледяном ступоре, Серега вцепился в экран глазами. Значок появился, заморгал, пропал и появился снова – бледный призрак той сочной пиктограммы, которую привык видеть любой Навигатор, он как будто поддразнивал, подмигивая зеленым глазком… Словно зачарованный, не отрываясь от экрана, Сотников осторожно нашарил задницей камень. Откуда сигнал?!.. Значок, обидевшись этому недоверию, снова мигнул – и потух уже окончательно. Но стоило Сереге в испуге вскочить – как планшет опять пискнул, оповещая о своих натужных попытках поймать и удержать сеть.

Серега замер. Нельзя было спугнуть. В этом зеленом подмигивающем говнюке сосредоточилось сейчас самое главное – жизнь. Мозг работал хреново – то ли с голода и жажды, то ли после бессонной ночи, а скорее по совокупности – и он все никак не мог сообразить, что делать дальше. Сеть была где‑то здесь, слабый сигнал витал в воздухе, словно сумел пробиться сквозь камень… Неужели выход за стеной?!..

Подняв коммуникатор, он повел им из стороны в сторону, как будто сеть была рыбой, плавающей в воздухе и только так ее и можно было поймать… и планшет, радостно пискнув, оповестил о приеме сигнала. Не отпуская глазами экран, Серега дрожащей рукой нащупал камень. Догадка, возникшая в голове, казалась слишком уж невероятна. И одновременно – проста до безобразия. Но прежде чем орать от радости на весь лагерь, нужно проверить…

Поднявшись на камне во весь рост, он протянул руку с планшетом вверх, словно Прометей, дающий людям огонь… и значок зазеленел, наливаясь изумрудным сиянием, а точка местоположения, рванувшись вверх по карте, улетела куда‑то в район триста восьмого горизонта и здесь замерла, белея посреди черноты экрана. И тогда Серега, чувствуя, как распадается тугой узел в груди, который держал его в напряжении эти три проклятых недели, выпуская воздух из легких, захохотал на всю пещеру. Выход был! Был там, наверху, скрытый во тьме, которую не мог пробить луч фонаря. МРШ не поднимался снизу и не проходил через коридор – он упал сверху, рухнул двухтонной колодой и так и остался лежать здесь, зарастая пылью! И значок позиционирования, весело подмигивающий с экрана навигатора, говорил о том, что проход все еще открыт.

Теоретическая математика не оправдала надежд. Дело было за практическим альпинизмом.

Глава 7. ТРЕЩИНА

Полдня ушло на подъем. Стена отвесная, а местами даже и с небольшим отрицательным углом, и штурмовать ее оказалось не просто. Сказывался и долгий переход, и грязь, и жесткие нормы по воде, и голодовка – Серега, который полез на стену в первой связке, хоть и предполагал, что будет нелегко, но был неприятно удивлен – насколько… Тело, всегда такое послушное, готовое к любым испытаниям, готовое выполнить любой приказ, откликалось теперь с запозданием. Да и физические кондиции упали на порядки – кружилась голова, иногда подташнивало, изрядно просела выносливость… Пожрать бы пару дней, отмыться‑отоспаться – и организм восстановится, да еще и с прибытком… но возможностей пока не предвиделось.

Но еще сильнее сказывалось отсутствие скального снаряжения. Две бухты веревки, пук анкеров и крючьев, молоток, три закладки и пара страховочных систем – на этом и все. Обвал унес даже магнезию[57] и вместо нее пришлось использовать мел. Лезть без мела немыслимо – вспотевшая ладонь или пальцы уменьшают шансы зацепа чуть более чем дохрена.