Текст книги "Мир Дому. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Денис Шабалов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 98 страниц)

– Ты че!.. – Макс даже обиделся. – На сто метров любая пуля – в ноготок! На триста – ну чуть больше разброс! Между холодным и горячим^[107] стволом различия минимальные! Бронебойность отличная, почти как двенадцать и семь! Это же я король тогда буду!..

– А есть у нас такие? – усомнился Серега.

– В обойме Центуриона есть. У Снипера. Одна-единственная на весь Дом. Они всей обоймой рискнули, чтоб ее достать. Выгорело. Четыреста восьмой – это почти как пятидесятый^[108], только легче на треть и точнее. А на дальности свыше километра у него энергетика даже больше! Этой пулей контрóллера можно на сверхдальней добыть. Вот и приносят они такое, что другим не под силу. С одного патрона и без потерь.

Серега покивал. Так и есть. Третья обойма постоянно на Доске Почета висела. И впрямь, неплохая винтовочка…

– Ну а ты? Сам чего бы хотел?.. – спросил Макс.

– Я?.. – Серега задумался. В свете запросов Одноглазого калаш с обвесом выглядел уже как-то непрезентабельно. Да и мечта его, СКАР, тоже слегка побледнел. Но была у него еще думка… Правда, даже Михаил Эдуардович, выслушав однажды, плечами пожал и сказал, что такой ствол он не знает. И вряд ли возможно сделать подобный в условиях Мастерских. Засунул Серега ее поглубже – но время от времени вытаскивал на свет и любовался… – Мне бы… – он мечтательно вздохнул, – я бы сейчас булл-пап взял. Под триста тридцать восьмой, норма магнум^[109]. Причем, знаешь – чтоб с возможностью ведения автоматического огня! Нет, я понимаю, там допуски в патроннике будут совсем не как у снайперки и на километр в голову не с первого выстрела – но на полтыщи метров точность все равно будет достойная. Куда там калашу. А мне больше и не надо. К тому же триста тридцать восьмой сам по себе – это ж больше шести тысяч энергетики! С четырехсотыми-пятисотыми вообще можно не церемониться, прямо в грудную пластину бить – прошьет насквозь, да и внутри погуляет!

– Ну ты… тоже, знаешь… и у тебя запросы… – ухмыльнулся Макс. – Ладно «Севастополь», он реально существует… Но про булл-пап под такой патрон я впервые слышу! Да и автоматическая стрельба – тоже сомнительно… триста тридцать восьмой больно уж дерется, ты его на цели не удержишь. После первого выстрела ствол пошел гулять. Точность ни в дугу…

– Автомат, конечно, это так… на крайний, – улыбнулся Серега. – Но вот сама идея… Неплохо, согласись?

– Мечтать не вредно, – хрюкнул Макс. – Хотя… может, и подберем что-то аналогичное. Нам главно Инициацию пройти…

Наверху вдруг затопало – и, нарушая интересную беседу, в карман по лесенке сунулся комендант. Здрасьте, Серафим Аристархович, давно не виделись. Пацаны внутренне подобрались…

– Что это вы тут своим приподнятым настроением размахиваете! – видя их улыбающиеся рожи, нахмурился комендант. Спустился, протопал к бойнице Одноглазого, выглянул наружу, с озабоченным видом осматривая галерею, шевеля губами и прислушиваясь к тяжелому стуку крупнокалиберных очередей… – Серьезнее надо!.. Щас, блять, начнется… Требуха в одну сторону, мозги головы в другую… Вы смотрите у меня!.. Тут вам не там! Тут мне глаз не спускать! А то устрою вам…

– Так точно, товарищ подполковник! – в один голос гаркнули пацаны.

Хуер недоверчиво глянул сначала на одного, потом на другого… курсанты стояли вытянувшись по струнке, серьезнее некуда.

– Ладно, – смилостивился он. – И эта… улыбочки эти ваши… устранить! А то вы меня знаете: я где нормальный, а где и беспощаден!

– Так точно, товарищ подполковник!

Хуер нахмурился было, начиная что-то соображать – но отвлекся: на позицию, стуча по ступеням, спускался Наставник.

– Что здесь?..

– Повнимательнее, товарищ подполковник, со своим курсантским составом, – пожаловался комендант. – Я тут мимо пробегал – бдительность, понимаешь… Заглянул – а он тут сидит и хихикает вдвоем!

– Спасибо, товарищ подполковник, – пытаясь сохранить серьезное выражение, сказал Петр Иванович. – Работаем над этим. Устраним.

– Вот-вот. Устраните. Докладёте потом. Что это вообще за улыбки в период всеобщей озабоченности?.. – комендант одарил каждого, включая и Наставника, суровым взглядом – и, развернувшись, полез наружу.

– Докладу… – проводив его взглядом, пробормотал Петр Иванович. Обернулся к воспитанникам. – Ну как тут? Устроились?

– Так точно, – кивнул Серега.

– А ты, Сергей, не раскладывайся, – предупредил его воспитатель. – Твое дело руководить. Осуществлять общее планирование и координацию, связь держать с соседями и командованием, целеуказанием заниматься. А стрелять – это вот их, – Петр Иванович кивнул на Макса. – Их личная победа – это уничтоженный контрóллер. А твоя личная победа – успешное выполнение задачи группой и отсутствие потерь.

Серега поморщился… Все это он понимал, обязанности свои как командира знал на «ять»… но ведь и стрелять тоже хочется! А как же – «личным примером»?.. Ведь если командир свалил буратину, то и бойцы за ним потянутся!..

– Я знаю. Сейчас как начнется – тогда и…

– Ну, лады. Найдешь меня, я где-то здесь буду, – сказал Петр Иванович, выбираясь по лесенке наверх. У самого выхода тормознул – и предупредил: – По связи, кстати, передали – пара минут, и с КПП будут людей снимать. Потери там большие. Уже шестеро… – он озабоченно покачал головой: – И как только отходить-то будут…

Серега кивнул. Честно сказать, он тоже не представлял, как будет осуществляться отступление с КПП в простреливаемой насквозь галерее. Разве что за ребрами тюбинга прятаться. Либо укрываться за броневозом, который штатно имелся на каждом КПП… И потому, едва Наставник скрылся, он немедленно же прилип к своей амбразуре. Начнут отходить – за ними и машины потянутся. Тут их и надо встречать, не упустить момент! Вот оно, уже скоро…

Куда и как бить машину, курсанты давно знали. С оружием тоже обращались как со своим естественным продолжением. Знали и основы стрелковки – методично и основательно этому обучали с первого курса, хотя фактически ребята понемногу воспринимали науку начиная с самого детского садика. Стойки, работа с разных плеч, работа с углами и плоскостями, стрельба из разных положений… Тысячи, десятки тысяч повторений, чтоб загнать в моторную память тела. Достал магазин – вставил – вынул – скинул в сброс. И снова. И снова. И опять… Все эти движения должны быть освоены так, чтоб выполнять их едино, слитно, в одно короткое мгновение! Да, к четвертому курсу все уже было отточено – но лишь на тренировках, спокойно, без волнения и спешки, сосредоточившись на выполняемом упражнении. А как оно в бою?.. Да и работать по машине, вооруженной боевым оружием пока не доводилось – в прицеле до сих пор они видели только корпус дохлого контрóллера на другом конце стрелковой дорожки.

– Как думаешь, уложим хоть одного? – словно прочитав его мысли, спросил Одноглазый.

– Должны… – пробормотал Серега, неотрывно глядя на черный провал ворот. Что-то там происходило. Что-то, чего он никак не ожидал… Орудия южного УРа, упертые прямо во тьму транзитной, молчавшие до сего момента, вдруг ударили разом, длинными очередями, заполняя грохотом все пространство Галереи. И это означало…

– Прорыв! Прорвали КПП! – заорало в наушнике. Кричал майор, Олег Викторович. – Всем – полная готовность! Пошел накат!..

Серега, вскинув автомат, буквально влип глазом в целик! Нащупал предохранитель, сдернул – сейчас прямо очередью по темному провалу влупит!.. Спохватился: нижнее положение – это же одиночка! – поддернул выше, на автоматический: Наставник не раз акцентировал внимание на защите от дурака, чтоб в панике не выдуть одной длинной очередью весь магазин. Теперь порядок… А что с телом, с руками-ногами?.. Торчит он открыто в амбразуре, по грудь – ошибка! Нужно за угол! И чтоб плечо не выпирало, из-за угла только один глаз должен глядеть и ствол автомата… А еще ствол из бойницы убрать! И вглубь комнаты отодвинуться, в тень! Мать вашу, да разве ж уследишь за всем?!..

Мандраж колотил страшный. Это ж первый бой! Первый настоящий, всамделишный! Все взаправду! И все же, несмотря на мандраж, Серега был рад: пацаны давно ждали войну. И кто знает, может, он свалит сегодня хотя бы одного?! Своего первого!..

Все эти мысли вспыхнули в голове одновременно, разрывая его на части в стремлении успеть все и сразу, не упустить ничего из того, что отрабатывалось на тренировках – а из черного провала ворот, расчерчивая пространство дымными трассами, уже летели с пронзительным шипящим свистом выстрелы РПГ: машины, укрытые пока в транзитной галерее, били в центральный ДОТ южного УРа. Первый, второй, третий, четвертый – один за другим!

Первый и второй выстрел удалось погасить встречным пулемётным огнем – допплеровские радары в составе активной защиты УРа отслеживали любой атакующий крупный объект и передавали сигнал на роботизированный КОРД, который и реагировал. Сбили и третий, уже проникший за сектор обстрела пулемета, – здесь отработала одна из активных броневых плит, отстреленная пиропатронами навстречу. Но за четвертым выстрелом, идущим встык, система не успела. Оставалась надежда лишь на толщу бетона лобовой стены.

Взрыв накрыл ДОТ бешено вихрящейся чернотой. Серега, зная, что на вооружении у машин нет систем, позволяющих преодолеть два метра бетона, снисходительно усмехнулся – выстоит же укреп! – но в следующее мгновение из тыловых бойниц рванули ярко-желтые языки огня, полетел мусор, клочья металла и чего-то грязно-алого, жуткого своей понятностью… и он не смог удержать горестный вопль. ДОТ был уничтожен. И хотя стоял целый снаружи – но уже горел изнутри, выжженный кумулятивной струей.

– Твою ж мать… – растерянно прохрипел он, от неожиданности опуская автомат… – Макс, ты видел?!..

Это было что-то новое – считалось, что пробиваемость РПГ по железобетону достигает едва полтора метра! Но машины совершенствовались, улучшали вооружение, совершенствовали тактику… и значит, наступил тот момент, когда и два метра – не предел! А ведь в той же «Энциклопедии» говорилось и о таких гранатометах! РПГ-28 «Клюква»^[110], например! Да только до сего момента о них в Доме и не слыхивали!..

– У нас тоже два метра… – отозвался Одноглазый, имея ввиду защиту ДОТов третьего уровня, – и голос его не предвещал ничего хорошего.

Серега лишь выматерился.

Левый и правый ДОТы южного УРа сожгли так же, просто и без затей – по три выстрела на каждый. Оттуда вели встречный огонь до последнего, и противник наверняка уже нес потери – однако защитники на стене этого не видели. Контрóллеры пока скрывались во тьме транзитной, не показываясь наружу, в Галерею, и продолжали обрабатывать укрепы. Шесть выстрелов – и ДОТы замолкли.

«Сейчас за ворота примутся», – лихорадочно наблюдая за атакой, подумал Серега.

И не ошибся.

Машины действовали логично. Скрываясь от орудий Внутреннего Периметра – хотя левый и правый привратные ДОТы первого уровня уже постреливали, – они добивались максимальной результативности огня. Внешний укрепрайон уничтожен, дымится; теперь – ворота Дома; а там и за Галерею можно приниматься… Этап за этапом. Однако полметра брони ворот хоть и поддались РПГ – но за воротами только чистое пространство глубиной в двенадцать метров, людей нет. Кумулятивная струя шьет сталь – но ни перепад давления, ни температура реального урона не несли. И машины, сделав полдесятка выстрелов, прекратили обстрел.

Артподготовка закончилась, и в Галерее повисла оглушительная тишина.

– Внимание! Слушаем нижние уровни, работаем согласованно! – выдал команду наушник – майор напоминал, что он здесь и за ситуацией следит чутко. – Прицельно! По готовности! Экономим боеприпас!

– Внимание! Огонь по готовности! Патроны экономим, стреляем прицельно! – тут же оттранслировал Серега группе – и сам, перехватив поудобнее калаш, нашарил стволом черный зев ворот. Сейчас. Вот сейчас. Сейчас попрут… Чуть больше сотни метров. Сначала длинной очередью отработать, прямо в массу – а потом по одному выцеливать. Гарь от чадящего чернотой УРа поднималась вверх, под потолок Галереи и проникала в амбразуру; щекотало ноздри, першило в горле и хотелось чихнуть – однако он держался. Чихнешь – и упустишь момент…

Дымы! Дымовые гранаты, кувыркаясь в воздухе, полетели кучно и разом. Падая, они замирали на мгновение, словно собираясь с силами – а потом, пыхнув, выбрасывали с обеих своих концов грязно-желтые облака. И дальше продолжали дуть без остановки, пока состав не выгорит, заполняя пространство мутной пеленой. Серега аж застонал от досады – прикрыли атаку, придется наугад садить! Минут пять, пока вентиляция отсосет дым, весь третий уровень будет работать вслепую! Это у подразделений есть спецсредства, у гражданских и курсантов – нет! Нет у них тепловизоров, которые могут проявить в дыму хотя бы кадавров, нет установок ОРРИ-излучения или лазерных сканеров, которые вскроют и механизмы! Да что ж это такое!.. К следующему разу нужно обязательно хоть что-то заиметь!

Орудийные системы Периметра ответили мгновенно. Короткими отрывистыми очередями залаяли автоматические пушки, металлически загрохотали КПВТ, чуть дрогнул пол – это на первом и втором уровнях башни заработал пятьдесят седьмой. Активные наушники, защищая слух, погасили все звуки громче определенного предела, и сейчас он слышал лишь дальние системы, те, что ближе к юго-восточной башне, – но работа 2А91 воспринималась безошибочно. Ступнями. Да и проникали все же звуки под закраины чашек – и уже только по ним становилось ясно, что грохот снаружи стоит адский.

Уперев ствол туда, где находились невидимые сейчас в белом тумане ворота, Серега надавил спуск. Калаш застучал, коротко толкаясь в плечо; пули, вспыхивая трассерами через три,строчкой пошли в туман. Высадив без перерыва первый магазин, заученным движением он дернул из подсумка следующий, шкрябнув по защелке железом, скинул отработанный, подоткнул новый, чувствуя ладонью щелчок – и снова открыл огонь, теперь уже короткими очередями. «Двадцать два… двадцать два… двадцать два…» – звучал в голове чей-то металлический голос. После каждой очереди Серега смещал ствол чуть левее, от ворот к середине галереи, согласно воображаемой траектории движения противника – атака ведь вглубь идет, так может, и зацепит хоть одного… Отстрелял второй, нырнул за бетонный подоконник, сбросил, сменил, ушел налево, в противоположный угол амбразуры, поменял плечо… тело работало само, точь в точь как и учили, без единой ошибочки; после первого же магазина в голове вдруг наступила кристальная ясность и полная сосредоточенность, изученное и забитое в моторку само поднималось из глубин памяти, только хватать успевай, наполняя сознание восторгом: получается ведь!.. получается! Более того! Он вдруг обнаружил, что мозг, словно многоканальная система, может выполнять несколько параллельных задач сразу! Одновременно со стрельбой удавалось и прикидывать свои дальнейшие действия, и даже слушать орудийные системы! А их действительно нужно было слушать – команда «работаем согласованно» не просто так дана. Пока внизу есть противник – ведут огонь, ориентируясь на сенсоры орудий и операторы; если же замолчали – значит, и противника на открытом пространстве больше не осталось. Что, в принципе, вполне возможно – такая огневая плотность даже тяжелой платформе проблемы создаст; тот же четырнадцатый калибр хоть и не возьмет броню, зато навесное сдерет за милую душу…

После четвертого магазина туман, наконец, начал рассеиваться. Вентиляция давно уже крутила на полную мощность, белая мгла около воздухозаборников в потолке и стенах бушевала водоворотом, всасываемая мощными вентиляторами – и видимость понемногу восстанавливалась. В тумане пошли разрывы, он редел, рвался, расползаясь клочьями…

И тогда он увидел их.

Первыми шли ППКО разграждения – магнитные мины от десятки до пятидесятой включительно, натыканные щедрой рукой, не пустили бы механизмы дальше середины галереи, и эти платформы собирались решить проблему. Три больших шипастых катка, установленных у каждой буфером впереди, торили широкую дорогу, собирая все мины у себя на пути. Дым дал им продвинуться довольно далеко: центральная ППК дотянула почти до ворот Внутреннего Периметра, но здесь и встала, завязнув в путанке,растянутой на ближних подступах; левая умерла на середине галереи, пройдя приличное расстояние по тактическому полю и собрав неплохой урожай; правая же, повернув вдоль внешней стены, уже маячила у юго-восточного УРа. Следом за ними двигались ППКБ и двухтонники, кентавры и пауки. Платформы – самые мощные, БЛ, – в дополнение к собственной броне укрыты еще и четырьмя щитами, составленными под углом, и походили на гигантских черепах; кентавры и пауки же скрывались за собственными щитами, пожиже, перекидывая их по мере необходимости на те направления, откуда в данный момент шел наиболее плотный огонь. И дальше, рассыпаясь широким веером, ныряя и прячась в пересечёнке, мерзко деревянно раскачиваясь и переваливаясь с ноги на ногу, бежали четырехсотые и пятисотые.

Живого контрóллера – не цель на конце стрелковой дорожки, а действующего, жуткую боевую машину – Серега видел в первый и последний раз именно тогда, много лет назад, на Плантациях: накаты дети всегда пережидали в Убежище, и на Серегином веку таких, чтоб участие принимать, еще не случалось. И тем неприятнее они были ему сейчас… Андроидный механизм движется так неестественно и отвратительно для человеческого восприятия потому, что он металлический. Жесткий каркас, боевое шасси. Он не может двигаться пластично, пружинящей энергичной походочкой человека, когда все мышцы, суставы и связки работают в унисон. Нет у него этой слитности работы мышц всего тела, согласованности, плавности движений. Скорость – есть, резкость и ускорение – тоже, мощь – запредельная. Но вот сами движения не изменишь и живым не уподобишь – они всегда остаются механическими. Тут разве что специально к этому стремиться: применять пластичные материалы, снабжать чем-то вроде пружинящих шарнирных суставов, программировать плавность сервоприводов без жесткой фиксации в конце движения… Да только зачем? Механизм, построенный на пластичном шасси, не возьмет на борт столько груза и не выдержит перегрузок множественных попаданий. Только сталь, только жесткость. Только хардкор. А все это вкупе и дает механичность и неестественность.

Да, это было неприятное зрелище… Но именно, что неприятное, не более! Как раз четырехсотые и пятисотые, самые распространенные в Джунглях, основная ударная единица армии машин, когда-то до жути пугали Серегу. Однако прислушавшись к себе, он с радостью отметил, что того запредельного ужаса, который чувствовал в детстве, нет и в помине. Страх исчез без следа! А еще присутствовала целая гамма чувств, начиная от нетерпения и азарта, мысли «а вот сейчас завалю десяток, зря, что ли, учили…» – и заканчивая опасением: не подвести бы Наставника и общину…

Не подведем! Вскинув автомат, Серега выцелил ближайшего – четырехсотый, скрываясь за холмиком от фронтального огня тяжелых орудий, мрачно набычившись своим жутковатым черепом, стрелял куда-то правее и вверх. Расстояние чуть больше сотни метров, и Серега понял, что у него есть реальный шанс!.. Весь бок механизма был открыт, виднелись чешуи брони, укрывающей шасси и начинку – но боковые пластинки тоньше и уязвимее, чем фронтальные. А еще – здесь торчала решетка охлаждения радиатора! Вон туда, под поднятую левую лапу, которой он удерживал цевье автомата, в подмышку, где у человека бьется сердце, а у КШР-400 стоит топливный элемент!..

Калаш застучал, посылая короткую очередь в цель… попадание! Знай наших! Серега ощерился в предвкушении, ожидая что механизм сейчас завалится на бок, тем самым открывая его личный боевой счет, а может, и рванет, калеча соседей… куда там! Выдержав бронебои, контрóллер дернул локоть вниз, прикрывая уязвимость – и, развернувшись верхней частью корпуса на девяносто градусов, стеганул в ответ длинной, прямо по амбразуре, в которой торчал обидчик. Уже уловив его разворот, Серега рванулся вправо, уходя за угол – и ответка прошла мимо, ударила в противоосколочный экран за спиной, брызнув острой бетонной крошкой. Пробрало! Тело, получив мощный заряд из надпочечников^[111], словно ледяной водой окатило! Дрогнули руки, подломились колени, спирая дыхание, мощно, до судорог, скрутило мышцы живота… ведь буквально мгновение промедлить – и все! Да вот хрен тебе, тварь! Серега, зарычав от прилива прямо-таки бешеного упрямства, нырнул вниз, уходя за подоконником на другую сторону амбразуры, вывалился корпусом вправо, вскидывая автомат – и, нащупав своего врага, снова стреляющего куда-то вверх, упер пламегас в его бочину. Ухватил крепко, так, чтоб не дернулся ствол, чтоб все в цель ушло!.. Вдох… выдох… и на выдохе, плавно… получай! Короткие очереди, по три, одна за другой, улетели в цель. Он видел, что попал, трассера пришлись куда нужно, взорвавшись искрами рикошетов и брызгами пробитий!.. Проклятый механизм дернулся, поворачиваясь снова – да неужели, сука, опять впустую?! – но что-то в его движениях было уже не так. Уже повреждены были сервоприводы, вращающие тело в горизонтальной проекции, и потому разворот получился медленным и неуклюжим! Серега, продолжая долбить, орал нечленораздельное, понимая, что просто обязан завалить эту тварюгу, осыпая корпус и голову контрóллера бронебойными… Механизм замер на полпути, так и не довернувшись, постоял задумчиво, словно решая, поддаться человеку или нет, – и вдруг рванул, разбрасывая в стороны раскаленные обломки металла.

Готов!

– Ты видел?!.. Макс, ты видел?!.. – рухнув на пол, в восторге заорал Серега. Трясущимися руками выдернул пустой магазин, отбросил в сторону, пихнул новый… – Я сделал его! Он, сука, меня чуть в решето не превратил! А я его сделал! Вдребезги разлетелся! Ты видал?!..

– Щас я тоже… погоди… счет открою… – пропыхтел Макс. Он стоял в глубине каземата и, закусив губу, целился в галерею… – Держи!..

Выстрел! СВД дернулась беззвучно – и Одноглазый, посмотрев поверх прицела, медленно расплылся во все тридцать два.

– Готов! Кадавра свалил, всадил прямо в голову! Двести метров, понял?! Лежит, тварь, не рыпается…

– Теперь уйди! Уйди оттуда, позицию смени! – вспомнив о своих командирских обязанностях, махнул рукой Серега. – Если тебя засекли, сейчас может прилететь… Сюда давай, пережди теперь.

Макс немедленно нырнул на корточки, подполз на карачках к командиру, подставил ладонь – и Серега от души впечатал в нее свою. Открыли же счет! Если каждый из курсантов и гражданских хотя бы по одному свалит – это ж какая подмога будет войскам!..

– Сотников, прием! Сотников, бля! – загремело вдруг в наушнике. – Сергей! Я почему тебя рядом не наблюдаю! Сказал же – найдешь меня! Давай на пункт управления, срочно!..

Серега только крякнул с досады – а ведь точно, Наставник же говорил! А он и забыл совсем!..

– Все, давай тут сам… Я пошел, Иваныч зовет, – подхватив автомат, он хлопнул Одноглазого по плечу. – И пережди, понял?! А потом уже…

Макс кивнул.

– Да знаю я…

Наставника он нашел в пункте управления – Петр Иванович сидел у терминала, под четырьмя большими экранами, куда сводилась картинка внешних и внутренних камер амбразур и вид имел очень недовольный.

– Ну и где шляешься?!..

– Да в южном каземате сидел!.. Я четырехсотого завалил! – принялся было оправдываться Серега – но Петр Иванович даже слушать не стал.

– Я же сказал – это не твои обязанности! Твое – здесь! Ты командир подразделения! Так командуй им! Наблюдение! Целеуказание! Ротация личного состава! Наличие боеприпаса! Раненые, в конце концов!..

– А что, уже есть?.. – перепугался Сергей.

– Представь себе! – рявкнул Наставник. – Южный каземат, позиция номер три, курсант Майский! Западный каземат, позиция номер один и два, курсанты Травников и Храмов! Медиков вызывай! Вытаскивай! Отправляй смену! Включайся, наконец!

И Серега, сообразив вдруг, что и впрямь накосячил, и накосячил серьезно, вжав голову в плечи, рванул включаться.

Боец – это палец в кулаке обоймы. А командир – мозг, и именно он решает, как этот палец эффективнее использовать. Как говорил Наставник: пальцем можно ведь и в заднице поковыряться; а можно кулак сжать, и этим кулаком… Именно от командира зависит, сожмется ли кулак. Слаженно ли группа работает или так себе, от него зависит, чтоб все винтики в боевом механизме подразделения исправно крутились и вовремя смазывались.

Во-первых – раненые. Дернув шестерых бойцов, организовал эвакуацию. Все трое оказались тяжелыми: Сашка Храмов словил пулю в плечо и только мычал от боли, когда его по лестнице вытаскивали; Андрюха Майский – контузия, угодило в голову и пробило шлем, хоть и ушло по касательной; с Травниковым же было совсем нехорошо – пуля попала в шею, хоть и на излете, и он, прежде чем его обнаружили, потерял немало крови. Вот это, последнее, черным пятном ложилось на совесть командира – если б сидел за терминалами, сразу бы и увидел! И эвакуацию быстрее организовал. А он пострелять решил, дубина! Вытаскивая Игоря с позиции, Серега крыл себя самыми черными словами! Да чего уж теперь… поздно, только на медиков надежда.

Во-вторых – ротация. От начала боя прошло не так и много времени, какой-то час – но ребят нужно было менять. Первый бой, впечатлений до черта, кто-то уже и кровь видел… Так недолго и крышей поехать. Это ведь не тренировка, по безоружным железкам пулять. Первый бой – он требования к выдержке еще какие предъявляет. Не всем по плечу… Усевшись за терминал, Серега, включив внутренние камеры казематов, раскидал по громкой связи приказы – и вторая смена, шустренько распределившись по позициям, заменила первую. При этом – не просто так, абы кто куда, а с умом распределял. Если позиция хороший обзор дает – например, номер один или два, которые прямиком на внешние ворота смотрят – туда бойца получше ставить, кто регулярно хорошие результаты показывает. Злодея, к примеру, Немого или Енота со Шпионом… А на позицию номер пять, которая, что у западного, что у южного каземата выходила на юго-западный УР – можно и поплоше. Простенко, например, или Снегиря. А еще – решить, в какую сторону все позиции занимать, а где оголить придется. Троих-то унесли, уже нехватка… Впрочем, тут все просто: накат больше с юга идет, значит, здесь и концентрировать людей.

И в-третьих – наблюдение и координация. Терминал позволял многое: камеры транслировали картинку в разных режимах, и по желанию он мог включать и режим ПНВ, и тепляк, и даже лазерный сканер, который показывал движущиеся в дыму фигурки контрóллеров смутными серыми пятнами. Четыре экрана, два на южную и два на западную сторону; верхняя пара – внутренние казематы, нижняя пара – галерея. Расквадрачены по числу стоящих камер, если необходимо – можно увеличить конкретную картинку во весь экран, с большим разрешением. И дополнительным плюсом значилась хитрость – в потолке Галереи установлено и замаскировано с десяток камер, которые могли дать вид сверху и показать, к примеру, затаившегося на дне траншеи кадавра, замыслившего недоброе. Увидел его, передал на позиции координаты – а там уж подстерегут…

За то время, пока Серега сначала занимался отстрелом одного единственного контрóллера, потом получением звиздюлей от Наставника, а затем эвакуацией раненых и заменой личного состава, картина боя в Галерях менялась несколько раз. Вернее, менялась она ежесекундно – но оперативных пауз в ней, после которых следовал очередной виток, прошло целых три, и теперь, сидя в кресле оператора, Серега наблюдал начало четвертой.

Юго-западный УР напротив башни уже был уничтожен, дымил жирной чернотой. Как и его сосед, южный. И, похоже, часть контрóллеров заняла позиции внутри – из тыловых амбразур в сторону Внутреннего Периметра летели трассеры, причем плотность их иногда достигала приличной величины. Кажется, там засели кадавры – оглядев мониторы, Серега видел сейчас на поле только механизмы. Бетон УРа не пробить, нет таких средств у Дома – значит, придется выкуривать. Но это уж наверняка ПСО пошлют… В западной Галерее хоть и есть движуха – но куда тише; здесь пространство открытое, спрятаться можно разве что за деревьями или в кустарнике попытаться незаметно залечь. Но это чревато, ибо цель опознается быстро, и еще быстрее по винтику разбирается. Поэтому машины здесь не сильно активничали: торчали у внешних ворот три платформы, соединив щиты черепахой, и вяло постреливали, когда удавалось; за щитами иногда мелькали и головы пехоты – но лишь на короткое мгновение, не выцелишь. Они словно ждали чего-то. С Периметра в их сторону тоже пока не летело – смысла нет, щиты если и пробьёшь, то заброневой урон минимальный; а куда чаще бывает, что и застревают в нем болванки. А вот в южной Галерее… в южной царил ад.

Машины закрепились здесь серьезно и продолжали развивать наступление. Сейчас посреди галереи торчало шесть боевых платформ, десятка четыре живых еще двухтонников и целая армия пехоты; и вся эта масса осторожно, метр за метром, ползла вперед, под стены, надеясь достичь ворот и амбразур ДОТов. Это всегда было основной целью машин: добравшись до ворот, выпилить плазменным резаком дыру и войти непосредственно в обиталище мерзких людишек; а дойдя до стены – забраться в бойницу ДОТа, куда без труда втискивался тот же четырехсотый. И вот уже Периметр прорван и враг внутри.

Орудия ДОТов хоть и работали навстречу, но с умом; не шквальным огнем, а короткими очередями по два-три выстрела, прицельно: операторы старались нащупывать бреши, ловить открывающихся, бить в слабые места – боезапас далеко не бесконечен… Иначе, барабаня длинными, можно за десять минут все выдуть. Да и на живучесть ствола влияет, а ствол куда дефицитнее, чем боезапас. Длинными – это уж когда совсем припрет, от отчаяния… Но и короткие очереди этим калибром впечатляли. Пятьдесят седьмой бьет страшно: пуля, попадая в бетон, взрывает его осколкам и крошевом, оставляя выбоины величиной с голову четырехсотого; если в песок угодит – так и вообще будто граната рванула; когда же нечаянный рикошет настигал мелкого контрóллера – разваливал его в ошметки.

А механизмы действовали, и действовали четко. Согласованно. Каждый класс имел свою цель и работал по своим задачам – машинам не нужно проговаривать команды в бою, они понимали друг друга со скоростью электрического импульса, как если бы люди общались друг с другом телепатией. И оттого эффективность и скоординированность их была чрезвычайно высока. ППКБ, укрывшись за щитами, медленно продвигались вперед – платформы разграждения не смогли вычистить Галерею полностью, и теперь штурмовым приходилось пускать в ход установленный на носу модуль разминирования. Дело небыстрое – подойти, закрыться вместе с миной от огня, выдвинуть длиннющие манипуляторы, откопать, вытащить, снять с боевого взвода. Либо, если есть возможность – расстрелять издали, приоткрыв щиты. Правда, тут можно и встречку словить – защитники тоже не дремали, пытаясь всадить в узкую щель между стыками… Платформы осторожничали: выжидали, когда огонь затихал, и лишь тогда, размыкая края, выпуливали в приоткрывшуюся брешь короткую очередь из бортовых пушек. Щиты дрожали от встречных попаданий; визжали, искря, рикошеты летящих во все стороны крупнокалиберных; кое-где плоскости уже напоминали ощетинившиеся иголками ежей от застрявших в броне болванок… но пока еще держали. Оно и немудрено – толщина до двухсот миллиметров. Тонны броневой стали! Даже пятьдесят седьмой не в раз возьмет, тем более под углом к нормали^[112].