Текст книги "Мир Дому. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Денис Шабалов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 50 (всего у книги 98 страниц)

Пять сотен – это серьезно. Тем более в голову. Тут и падение, тут и куча[64]… СКАР справится без труда – а вот триста восьмые калаши пацанов, да еще и с первого выстрела… Вряд ли. Впрочем, стрелков четверо, уработают. И нижних лучше на себя взять…

– Росич, Один – пододвигаемся, – прошептал он. – Дальность четыреста девяноста. Двое на трубах, двое у стен, по одному справа и слева. Разбирайте. Вы – потолок, пацанам – прожектор. Нижние оба мои. Огонь после меня. Готовьтесь – и доклад.

– Принял, готовимся.

Усевшись на левое колено, Серега, находясь по‑прежнему в тени и потому невидимый для дозора, включил тепловизионный прицел СКАРа. Шустренько прикинул поправки на расстояние, ввел на консоли тепловизора. Уклон влево, прицелка, выстрел – на все про все меньше секунды. И тут же ребята отстреляют. А уж за правым тянуться придется…

– Óдин готов. Росич – готов, – шепнуло в наушнике.

Серега, пихнув УПЗО на лоб, кинул приклад к плечу, вложился в прицел, коротким движением корпуса прогнулся влево, нащупывая теплое пятно – и когда точка встала на цель, вдавил спуск. СКАР толкнулся, пятно исчезло – а следом за ним, с минимальным перерывом, загрохотали стволы бойцов.

– Есть.

– Я сделал.

– Цель поражена…

Подскочив, Серега рванул наискось до левой стены. Добежал, присел за ребро, влип глазом в прицел, щупая черноту. Дозорные светло‑серыми кляксами висели под потолком, капая на пол строчками белых точек. Наглухо. Левой головы тоже не видно, улеглась. А вот правая… Наверняка там еще один, просто прячется.

С минуту в транзитной стояла тишина, и Серега, высматривая цель, начал уже думать, что ошибся. Почему решил, что дозорные парами сидят? Он сам именно так и поставил бы людей, крест‑накрест, обе стены галереи просматривать – но тактику дикарей поди знай…

Белое пятно, плеснув во тьме, заковыляло вглубь транзитной. Не утерпел… Абориген бежал скособочившись, размахивая руками и припадая на левую ногу – но медленно, очень медленно. Выстрелом его бросило вперед, и тело безжизненной серой кучей замерло посреди транзитной.

– Ускоряемся! Порядок прежний! – скомандовал Серега, вскочив на ноги. – Злодей, подтягивай, подтягивай!

Эти пять сотен были уже опаснее – стрельба у самого логова наверняка всполошила аборигенов. Уже суетятся, собираясь в кучу, решают, что делать: занимать ли уже оборону в цеху или наведаться сначала к дозору… «Дозоры! Дозоры сначала проверьте!.. И разом, всей кучей!.. »

За изгибом вдали снова замелькало фонарями.

– Стоп! Занять позиции! – скомандовал Сотников, падая на колено. С упора оно все же надежнее, чем в движении… – Огонь после меня!

Половину прошли, до поворота метров двести, ночник УПЗО уже позволял разглядеть цель в достаточных подробностях. Свет фонарей прыгал, метался по стенам – аборигены торопились выскочить под выстрел…

Первого он пропустил – пусть побольше наберется. Второй, третий, пятый… дикари лезли из‑за поворота и тут же начинали бестолково суетиться у бездыханных дозорных. Эк вы балбесы безголовые… На мгновение Серега снова почувствовал, как в груди кольнуло жалостью – настолько изломанные человечки, мечущиеся на конце ствола, не походили на привычные цели. Превосходство обоймы было очевидно. Скрываясь во тьме, она давила уродцев, мечущихся с фонарями, словно слепых щенков…

Подхватив один из трупов, двое дикарей поволокли его за поворот. Еще пятеро карабкались по ребрам к потолку, намереваясь стащить второго и третьего…

– Командир! Уйдут!..

Серега, спохватившись, влип глазом в коллиматор. «Двести метров. Падение – пятнадцать, два МОА кучи на двухстах,  – привычно подсказал счетчик в голове. – Прицелка в шею, СТП [65] в середину груди, куча пятьдесят восемь миллиметров… »[66]

Выстрел. Здоровенного мужика, заросшего по самые глаза густым черным волосом, развернуло вокруг себя, бросив на бетон. Галерея загрохотала одиночками, рядом упал его напарник, с потолка посыпалась так и не дотянувшаяся до собратьев подмога. Выбиваемые свинцом, брызги крови светились в ночнике зеленью… За поворотом продолжали гореть фонари, однако ждать остальных смысла нет, на рожон не полезут. Но и за углом достать можно…

Бросив СКАР на грудь, Серега дернул со спины милкор. Вскинул к плечу, прикидывая и угол подъема ствола…

– Осколки! – предупреждая, среагировал кто‑то из бойцов.

…и Сотников, один за другим, высадил три выстрела, стараясь уложить навесом за поворот.

Захлопало, фонари потухли. Продолжая держать гранатомет у плеча, он замер, вслушиваясь во тьму. Двести метров для направленных микрофонов не предел, должны уловить шумы и шорохи… однако с той стороны молчало.

– Продолжаем движение. Немой, бери науку и снайперов, занимайте подстанцию. И ослов, чтоб в галерее не торчали. Шпиона в потерну, позиция на выходе в цеху, под потолком. Милкор ему оставляю… – не отрывая взгляд от изгиба, он опустил гранатомет на пол. – Работаем. Вперед.

До изгиба дошли за минуту. Сзади наконец‑то поджали – Серега, двигаясь на прежнем месте, за отделением Росича, слышал и сопение активной экзы, и гулкое тяжелое погромыхивание щитов, и постукивание о бетон ослиных копыт, и шуршание снаряги… Обойма, сжавшись, шла синхронно, единой плотной группой, когда каждый чувствует поддержку товарища и сам готов мгновенно поддержать. Стволы вперед, сектора разобраны – любая цель, вынырнувшая под выстрел, немедленно давится. Теперь, когда боевой режим превратил людей в автоматы, оголив рефлексы по максимуму, когда боец чувствовал только свое оружие, палец на спуске и бетон под ногой, вряд ли остановил бы и ребенок…

Изгиб. Чисто. Живых нет, только изорванные тела. За поворотом, куда достали осколки, еще пятеро – трое мертвы, двое вяло шевелятся на бетоне, безуспешно пытаясь уползти. Дострел. Один из них, тощий мужичок с торчащим из‑под тряпья отростком‑хвостиком, цеплялся за ремень РПГ‑34, и Серега почувствовал на периферии щелчок холодной бесстрастной мысли: успел. «Град» разом подмел бы галерею… Подобрав трубу, закинул за спину – пригодится.

Дым уже рассеивался, впереди просматривался очередной отрезок транзитной – и в пятидесяти шагах чернел зев бокового коридора. Логово. На всем пространстве галереи было пусто – но за ребра не заглянешь, могут прятаться и там…

– Внимание в своих секторах! – подстегнул он бойцов. – Не расслабляемся! Бросок до ветвления! Букаш и Медоед идут мимо, чистят дальше до изгиба. Остальные входим. Немой! По готовности Шпиона сразу доклад! Пошли!

Сто метров – это бой на ближней дистанции. Реакция – мгновенная. Здесь уже думать некогда, здесь рефлексы работают. Мозги – они потом поспевают, по факту… И считать поправки не нужно – выстрел прямой, упреждений никаких. А вот помочь стволу точно стоять на цели – это обязательно. Потому – движение плавное, ноги семенят, перекат с пятки на носок, чтоб пламегас не прыгал… Аборигена, вынырнувшего справа, снял Енот. Едва показался, влет, тот даже ствол вскинуть не успел. Слева – еще один, пятьдесят шагов, грудная мишень. Выстрел – среагировал Карабас – и дикаря кувыркнуло через себя. И сразу двое справа! Сидят, с‑с‑суки, ждут!.. Первого снял Серега, успел первый, в голову. Затылок плеснул зеленью, тело исчезло за ребром. Второго отработали Прапор и Енот: одиночки слились в единый выстрел, цель поражена. Рефлексы. Пошла динамика!.. Тело, спущенное с цепи, дрожало взведенной пружиной, кипело адреналином, взрывалось движением в ответ на любое изменение в секторе, успевало прежде противника. Динамичное прохождение – оно всегда так.

Вход в логово, правая стена. Отделение три‑один забирает под контроль, Букаш дальше, до изгиба. Ветвление короткое, свет в глубине. Замерев на углу перед входом – дернуть гранаты из подсумка и забить в ствол гранатомета шрапнельный[67] – Серега щелкнул тангентой:

– Дровосек, прикрытие, трасса поверх голов. Гоблин – первый, щитовик, профиль ниже. Óдин первая тройка, Маньяк – вторая, я следом. Уходим налево до агрегатов. Злодей, тройка Росича – второй группой, сразу направо.

Железный тут же подпер угол щитом, сзади, закинув пулемет за спину и вытащив пистолет, его поджал Гоблин. Защелкали, меняя магазины, бойцы – штурм, каждый патрон пригодится.

– Дымы? – запросил кто‑то.

Серега мотнул головой. Какой там… Во‑первых – не успеют разгореться, тут на вход всего три‑пять секунд. А во‑вторых – ориентироваться нужно в цеху, цели видеть. Так и придется под огнем…

– Готовность?!..

– Готов.

– Готов.

– Злодей готов…

– Осколки, – шепнул Серега по связи – и, присев, закатил за угол гранаты. Одну за другой: первую ближе, вторую подальше, вглубь коридора.

Ахнуло мощно, сдвоенным, в транзитную густо вышибло пылью.

– Вперед! – бешено заорал Сотников – пришпорить штурмовиков, сорвать предохранители, катапультой кинуть в мясорубку. – Пошли! Пошли! Пошли!!!

Гоблин – первый, щит под углом. За ним на полусогнутых – понизить профиль, укрыться за массивным корпусом тяжа и дать Дровосеку свободный сектор прострела – тройки Одина и Маньяка. Замыкающим – Сотников. Одновременно с этим заработал и КПВ – Железный пробивал коридор насквозь, расчищая возможного противника на выходе, давая штурмовикам хоть и узкий, но все же свободный от встречного огня сектор.

Короткий коридор мелькнул за спину. Вспарывая жутким шелестом воздух, крупняк длинными трассами шел в цех – и там, встречаясь с колоннами у центрального прохода, взрывался злобно воющими рикошетами. Вывалившись из тесной кишки, первая группа, рассыпаясь на ходу, свернула влево, к рядам станков – выбить противника, затеряться в лабиринте, оседлать плацдарм. Мимо уже свистело – аборигены ждали, но КПВ Дровосека накрыл их, ошеломил, дал входящим такие нужные мгновения, и встречный огонь был пока неплотным. Рвануло рукав шинели, чиркнуло броню пассивника на бедре… Спрятавшись за пулеметом, собравшись в комок за его корпусом, Серега, шаря стволом, летел вперед. Цель! Выстрел! Абориген, выскочивший из‑за станка с калашом наперевес, кувыркнулся на пол. Цель! Выстрел! В проходе между агрегатами лег еще один. Цель!.. Выстрел!.. Здоровенного мужика справа за колонной – полуголого, в ошметках нагноений, с пулеметом в лапищах – рванув голову до хруста в позвонках, завалило навзничь.

– Три часа! Группа! – заорало рядом. Серега довернул ствол – и когда в прицеле мелькнула тройка, цепочкой убегающая за колонну, отработал картечью.

Заодно и по цеху взглядом мазнул, схватить обстановку. Злодей уже прошел и маячил теперь в заданном квадрате – ему легче, весь огонь собрала на себя первая тройка. Да и чистить меньше – фонари аборигенов больше всего кучковалось у дальнего края, и лишь единичные пятна – в квадрате Злодея. Но самое главное – барахло! Куча по‑прежнему высилась посреди цеха и вроде даже не убавилась! Не успели утащить! Вот что значит динамика!..

Жесткий удар слева в подреберье, толчок в правую лопатку – и штурмовая группа ввалилась в лабиринт агрегатов. Левее и прямо, где вошла основная часть, сразу затрещали пистолетные выстрелы – бой накоротке требует мобильности, пацаны сменили стволы. Упав на колени, Серега забросил СКАР за спину, обратным движением выдергивая с пояса штейр – из‑за станка, уже вскидывая калаш, выныривал следующий. Пистолет грохнул, дикарь сложился пополам, завалился вперед. Тень слева! Он крутнулся вокруг себя… но мозг уже опознал своего. Хенкель качнул стволом вниз, Сотников, реагируя, нырнул, давая коридор пуле, кольт рявкнул – минус один за спиной. Развернулся, готовый встретить новую цель… противника между агрегатами не просматривалось.

– Потери?! – запросил он. Среди станков видно плохо, приходилось высматривать в прорехи, дыры между узлами и сочленениями, и оперативно понять не мог.

– Гоблин жив!

– Тундра! Живой!

– Один живой!

– Дед, Карабас – живы!.. – полетели доклады.

– Маньяк?.. – запросил Серега – Леха что‑то молчал.

– Норма, – отозвался наушник. – Ногу цапнуло… Потом гляну.

– Распределяемся! Прочесываем лабиринт! Занимаем позиции вдоль дальнего края ближе к середине цеха.. Гоблин, найди место на углу лабиринта – секи кучу, глаз не спускать! Злодей, что у тебя? Помощь надо?

– Справились, – спустя долгую паузу, ответил Пашка. – Их тут сидело штук шесть всего.

– Прикрой Дровосека дымом, пусть войдет к тебе.

– Принял.

Передняя часть цеха была зачищена. И похоже, вход в логово оказался самой острой частью штурма – теперь, когда оба лабиринта оказались под контролем обоймы, аборигены мелькали фонарями где‑то в дальней части цеха и отбивать свое логово не спешили. Серега использовал возникшую оперативную паузу максимально продуктивно – распределить людей, дождаться доклада Хенкеля, занявшего позицию в говнах подстанции, перезарядиться. Даже и себе нашел место – на переднем краю, поближе к куче. Массивная колонна гидравлического пресса укрыла от огня по фронту и давала отличный обзор и прострел левее и правее. Если же необходимость прямо поработать – на уровне груди окошко между верхней и нижней опорной плитой[68]. Словно широкая бойница. Вскочил на ноги и долби.

Пока шарился по лабиринту – осмотрел организм на предмет лишних дырок и потеков. Таковых не нашел, разве что слева под ребром припекало – прилетело смачно и вряд ли рикошетом. Броня Самоделкина снова уберегла, да и КАП[69] отработал. Оттранслировал и пацанам – ребята хоть и грамотные, но напомнить не помешает. Ранений не оказалось, даже у Маньяка только царапина. Удачно вошли.

Кроме того, подсчитали количество уничтоженного противника. Примерно, конечно… Получилось что‑то из ряда вон – порядка шестидесяти единиц. Впрочем, результат не удивил – дикари как воины не шли ни в какое сравнение с обоймой. Здесь один боец ПСО десятка три таких разменяет. Избиение младенцев, ни больше ни меньше.

Аборигены по‑прежнему роились в отдалении. Их мелкие фигурки то возникали на открытом пространстве в районе центральной дорожки, то скрывались среди агрегатов – и каждый раз, выбегая на пятачок, они потрясали оружием, что‑то вопили на своем языке, выдавая жестами нечто, по их мнению, чрезвычайно оскорбительное и долженствующее сорвать врага в атаку. Иногда даже и постреливали… Однако, пока не атаковали – племя видело, что те, кто ушел воевать, уже не вернулись. Шестьдесят человек – это серьезно. И если, получив такой жесткий пинок, эти ребята не решатся больше на боевые действия… Иного и желать нельзя. Серега был готов сейчас на то, чтобы не забирать у племени все, взять лишь половину. Лишь бы не лезли больше. Половину сокровищ за нейтралитет – как полцарства за коня…

Давить дальше было без надобности, задача выполнена. И он решил на этом остановиться. Пусть индейцы свои ритуальные пляски пляшут, обращать внимания не будем, подгоним осликов, погрузимся и тихонечко уйдем. Самое главное – женской половины касаться не пришлось, и тем более – детской. Может, и не так погано в итоге все сложится?..

Полчаса ушло на перегруппировку и выделение погрузочной команды, перегон ослов. Пока суть да дело, Серега, сидя на своей позиции, в непосредственной близости, рассмотрев барахло в подробностях, воодушевился – матчасть восстанавливала потери обоймы полностью. Медицина, боезапас, снаряга, ИРП, скальное снаряжение, электроника, топливники, целый воз стрелковки… тут лежало всё. Даже ворох комбезов и прочего тряпья, снятого с кадавров. Даже ботинки! У самого основания он углядел и четырех ослов – и даже помощнее, МГП‑400! Уж это заткнет Гришку в любом случае!

Первым делом решили вытянуть именно их. Пока будут таскать барахло, Знайка покопается, оживит. Илюха, который уже перебазировался с подстанции и торчал рядом, согласно закивал:

– Даже если некомплект – хоть одного из трех да заведем. Недостающее с других переставлю. И топливники теперь есть. Главное – время…

– Я думаю, что времени теперь вагон, – обнадежил его Серега, поглядывая на аборигенов. Ритуальные пляски продолжались, сейчас на освещенный пятачок выскочило нечто, обросшее длинным волосом, будто копна сена или Чубакка какой, и затрясло поднятым вверх пулеметом. – Эти и не думают с места двигаться…

Знайка, поглядев на волосатого, задумчиво покивал.

– Нда… Но это невероятно, Серег. Эти люди… Здесь же скопище мутаций! Как это вообще возможно?! Большинство из них должны быть либо бесплодны – либо давать мертвое потомство! А они – тут… И в немалом количестве. Не только выживают, но и приспособились как‑то, барахтаются! В голове не укладывается…

– Кощей, – коротко напомнил Серега.

– Кощей… пожалуй, – кивнул Знайка. – Но вопрос потомства по‑прежнему открыт. Ведь вот и Дом, не избавляйся мы от уродств, со временем стали бы таким племенем… И я понимаю теперь, почему Хранитель на тридцатом горизонте на коленях ползал. Ты посмотри на здешних детей!.. А наш – здоровый, красивый… Свежая кровь, геном не исковеркан.

Погрузочная команда выдвинулась. Четверо, во главе с Дровосеком – вполне достаточно. Больше Серега не рискнул – аборигены продолжали свои воинственные скачки и выбегали уже не по одному, а по трое‑четверо. Разжигали себя. В скором времени может и атака пойти – но и сидеть ждать когда они разродятся, Сотников не хотел. Ну сколько там бойцов осталось? Ну пусть еще пятьдесят‑шестьдесят. Ну даже – сто!..

И ошибся.

Погрузочная команда, подобравшись к куче, начала неспешные приготовления. Ослы – первым делом. Механизмы торчали с западной стороны, заложенные сверху штабелями цинков – и для обеспечения безопасности работающих вперед выдвинулся Дровосек: сесть на прикрытие, загородить ребят от фронтального огня. С той стороны било несколько прожекторов, и племя увидело, что чужаки принялись за матчасть. В этот момент на пятачке выплясывала очередная партия – и Серега, наблюдая их через тепловизор, увидел, как они разом замерли… Да и все племя, за их спинами. Замерли фонари, которые метались среди агрегатов, как огромные светляки, замерли тени на стенах, замерли серые пятна тел в проходах между станками. По цеху порывом ветра пронесся единый вздох…

Волосатый – вождь? – торчащий на пятачке, выбросил руку вверх и в наступившей тишине – такой, что слышно стало пыхтение пацанов у кучи, – выкрикнул одну длинную фразу. Язык был не совсем понятен, но все же Серега смог различить отдельные слова – волосатый вещал о священной жертве Кощею.

Племя стронулось всё и разом. Сотников даже не подозревал, что в лабиринте может столько прятаться. Они выныривали в проходах, лезли поверх станков, выползали из дыр между силовыми блоками агрегатов, прыгали с потолка из труб вентиляции… Мгновение – и там, где только что пританцовывали четверо, уже вопила и бесновалась многоликая многорукая орда. И эта орда, рыча и завывая сотнями глоток, набирая скорость, покатилась вперед, как вал во время шторма.

– Атака‑а‑а‑а! – что было воздуха в легких, забыв про тангенту, взревел Серега. – Беглым – огонь!!!

Содрав УПЗО, он упал на правое колено, вжавшись глазом в окуляр тепловизора. Дальномер мгновенно выдал расстояние – сто девяносто семь. Полминуты, чтоб добраться до ненавистных чужаков, вряд ли больше… Тридцать секунд – шестьдесят выстрелов одиночкой. Шестьдесят жизней. А очередями? На таком расстоянии и целиться не нужно, просто в толпу… В этот момент он забыл, что вместе с мужской частью племени наверняка шло в бой и женское. А может, и дети. Вернее, не забыл, а… не до милосердия стало.

Аборигены не стреляли – они с ревом летели в рукопашную. И это был смертный приговор. Организуйся они в группы – одна бежит, другая прикрывает – и шансов гораздо больше: огневой плотностью они превосходили в разы! Но… что‑то было в этой куче; настолько важное, что исступление и ярость погасили даже те остатки разума, что еще имелись.

Короткими очередями на три‑пять патронов Серега открыл огонь. СКАР резкими злыми толчками бил в плечо; плескали справа отстрелянные гильзы; чертили тонкие линии трассера, уходя прямо в толпу… Всплеснув руками, опрокинулась первая цель, крутануло вторую, покатилась на пол третья… они падали после каждой очереди. Иногда – одно тело, иногда – если пуля, не встречая кость, шла сквозь мякоть дальше – два. Иногда падали не сразу – сердце, взбешенное адреналином, отказывалось умирать, и нужно было еще две‑три пули, чтобы организм смирился.

Обойма уже работала. Длинными резали пулеметы комодов, короткими – стрелковка бойцов. Загрохотал справа КОРД – включился Гоблин. Серега не видел правый фланг – не мог оторваться от прицела, да и матчасть загораживала – но сознанием, расколовшимся на осколки и фиксирующим каждую мелочь, он словно наяву видел широкий коридор, который крупный калибр выметал в живых телах. С потолка, где сидел на позиции Шпион, вдруг размеренно застучало – шесть выстрелов, один за другим – и в толпе вспухли бутоны осколочных. «Гранатомет!  – вспыхнуло в голове. – Пока расстояние больше сотки! » Оторвавшись от СКАРа, Серега перехватил со спины РПГ, в секунду привел в боевое – и, вскочив на ноги, накрыл прицелом плотную группу, отколовшихся от основной массы и повернувших к нему. Выстрел ушел вперед. Отбросив трубу, Серега снова припал к пулемету, добавить еще – и уже в тепловизор увидел, как граната, разорвавшись тучей шрапнели, слизнула дикарей в ноль. Довернув ствол левее, он снова открыл огонь: вынес своих – помоги товарищу.

Он чувствовал, как сознание плывет под натиском вскипающей ярости. Разум отступал, прячась за инстинкты – темные, древние, вопреки вбитым установкам о спокойствии в бою, они лезли из глубины на свет. И разум не спешил загонять их обратно – словно понимал, что только так, только бурлящим бешенством можно спастись от безумия, что творилось на поле. Положить несколько сотен, вырезать племя убогих уродов, превратить человеческие тела в окровавленный фарш из парящего на холоде мяса и сизой требухи… Не всякий мясник смог бы выдержать этот бой. Да и не бой это был. Бойня.

Густо пошли трассеры, через один. Не дожидаясь пока боезапас уйдет весь – оставить патрон в патроннике, чтоб не дергать затвор, не терять целую секунду! – Серега вдавил пальцем кнопку сброса, подхватил выпавшие барабаны, сопровождая на землю, обратным движением дернул из подсумка на поясе магазин. Четкий щелчок запора – и снова огонь, теперь уже одиночками. Добить последних.

Дикари закончились так же, как и сорвались в атаку – разом. Свалив коротышку, вспомнившего вдруг об автомате в руках и сумевшего выдавить жалкую очередь, Сотников оторвался от прицела. Вопли ярости смолкли – а вместе с ними уходила и его собственная злость. На смену пришли другие звуки… Дрожащей рукой он напялил УПЗО. Бетон цеха белел, щедро политый кровью и заваленный телами – сплошь, все пространство, начиная от дальних станков. Многие еще шевелились, дергались, сведенные судорогой, пытались ползти, давились кровью и рвотой, хрипели, стонали, взвизгивали – тонко, по‑звериному. Тепловизор давал только общее изображение, конфигурацию тела как серой кляксы, и отличить женщину от мужчины было невозможно – но в общей пузырящейся какофонии звуков Серега различал и их. Он слышал сейчас всё это мертвое поле, активные наушники старательно собирали звуки в один ком – ком боли, ужаса, смерти – и услужливо пихали в мозг. И запах. Запах в цеху стоял непередаваемый. Воняло пороховой гарью. Воняло кровью. Густо воняло вскрытым кишечником, парящими на холоде потрохами. И Серега, почувствовав в желудке твердый плотный шар, торопясь, рванул с головы шлем…

Минуты через две, проблевавшись горячим желудочным соком, он, опираясь на колонну пресса, поднялся на ноги. В голове было пусто – и он был благодарен за эту пустоту. Где‑то там, на периферии, он понимал, что осознание содеянного придет позже, навалится шипастым монстром, терзающим душу… Но пока – не время. Пока нужнее пустота…

Сплюнув остатки горькой мерзкой желчи, разъедающей рот, Серега нахлобучил шлем. Нужно продолжать. Не растекаться дерьмом по бетону. И он, командир, – именно он обязан снова собрать обойму в кулак.

– Внимание, обойма… Потери… – стараясь не смотреть больше на тела, прохрипел он. – Потери есть? Посчитаться по отделениям. Комоды – доклад. Погрузочная группа, что у вас?

– Терпимо… – после долгой паузы ответил Дровосек. Он по‑прежнему торчал у кучи – Серега видел его в бойницу пресса – только уже не держал щит, а сидел нелепо скособочившись, опершись мощным наплечником в кучу барахла. – К‑к‑командир… это что… мы чего сотворили, а?..

– Что должны! – заорал, срываясь, Сотников. – То, что, сука, были должны! Подъем! Подъем, обойма! Собрались! Яйца в кулак! Доложить по людям! Грузимся! И валим отсюда!

Командирский рев подхлестнул бойцов. Серега редко повышал голос, обычно ребят воспитывал Злодей… Но если обойма слышала рык командира – значит дело серьезное, в миллиметре от звиздюлей. Начинай шустрить в указанном направлении.

Зашевелились.

Угроз уже не наблюдалось, в тепляке противоположный край цеха чернел пустотой – и Серега загнал в погрузочную команду максимум людей. Снял с позиций и Немого с Хенкелем, и снайперов, и Гришку с отделением. Подключил всех, кого только можно – нестерпимо хотелось быстрее закончить и уйти. Это желание, судя по скорости погрузки, было не только у него – пацаны работали быстро, споро. Молчали. И это угрюмое молчание тоже было понятно – результат, как оно часто бывает, превзошел ожидания. Надеялись ведь малой кровью взять…

В охранении оставил только офицерский состав – он сам, Злодей и Букаш: обозревать заваленное трупами пространство цеха, вглядываясь в шевелящиеся кое‑где тела, высматривая наличие угроз. Как там согласно Устава? «Офицер, являясь лицом начальствующим, по отношению к подчинённому обязан быть примером… » И так далее, по тексту. А это в том числе значит – более трудные задачи на себя забирать. И разве легко это – видеть тех, кого ты сам только что положил? Несколько сотен…

Гришка, появившись в цеху, постоял немного, глядя на мертвое поле – и, ни сказав ни слова, отошел к куче. И это его молчание неожиданно дало странный эффект – Серега разозлился. Взбесился до красных пятен перед глазами. Он сидел на своем месте, за гидравлическим прессом, шаря глазами по остывающим телам… и не видел их. В голове стремительным потоком летели мысли. Ишь, бля, моралист хулев… Осуждать всегда легко. А ты попробуй, прими ответственность. Попробуй, отдай его, этот проклятый приказ, когда выбора нет. И даже не о том разговор, что без матчасти обойме вскоре подохнуть корячится, не в том дело, что по отношению к дикарям они как волки к овцам… «ты виноват уж тем, что хочется мне кушать…»[70] Не ты – а твоя община на одном конце палки. А на другом – племя убогих аборигенов, ни в чем перед тобой не виноватых. Но есть приказ. Ясный, четкий, не имеющий двойного толкования – только вперед. Любыми способами. А вперед можно только через бойню. Проклятая палка… Проклятые концы… Проклятый выбор… А этот… Серега с ненавистью кинул взгляд на товарища, который торчал столбом у кучи – вся длинная Гришкина фигура сейчас казалась ему выражением молчаливого укора и даже презрения. «Я же говорил…»

И эта злость подействовала самым странным образом – он вдруг почувствовал, как где‑то в глубине, на самом дне темного колодца, который люди называют душой, проклюнулось и начало расти чувство угрюмой уверенности. Уверенности, что его решение правильно. Да он и раньше понимал… Но лишь умом. Сердцем – нет. Словно метался, разрываясь между долгом и милосердием… И злость подтолкнула вперед, помогла сердцу принять то, чего оно принимать не хотело. Злость – и мысль о Доме. Да, это выбор достался именно тебе. И ты смог. Смог решить, смог сломать себя и отдать приказ, чтоб спасти свою общину.

Снова стащив шлем, Серега утер горящее лицо. Пожар в груди постепенно унимался, злость уходила, и теперь ему было даже жаль товарища. Он – сумел. Пусть не разом, пусть мысли о случившемся еще помучают – но это будут уже остатки, клочки. Но сможет ли Гришка? Или так и будет считать, что они, прикрываясь словами о долге, совершили зло? Нужно было снова попытаться объяснить, попытаться вытянуть друга.

Подхватив СКАР, Серега, собираясь направиться к товарищу, оглядел еще раз темные пустые глубины цеха – и замер. В лабиринтах агрегатов с противоположной стороны цеха мелькнула медленно бредущая фигурка. Щуплая, мелкая – метра полтора, не выше. Человек шел один, совершенно открыто – и Серега даже решил сначала, что это новая подлянка со стороны дикарей. Переключил УПЗО в ночник… потом обратно в тепловизор, пытаясь разглядеть крадущихся во тьме аборигенов… но человек был один. И шел прямиком к погрузочной команде.

Впрочем, заметил его не только Серега.

– Злодей – Карбофосу, – прошелестела гарнитура. – Вижу цель. Приближается неспешно. Что делать?

– Оружие видишь? – спросил Серега.

– Вроде чист… – с сомнением ответил Злодей.

– Погрузочная группа, внимание. К вам гости, на двенадцать часов. Тормозите его. В воздух стрельните, что ли. Сейчас подойду…

– Осторожнее там, – предостерег зам. – Может, он бомбами обвешан, как барбоска блохами… Смертник.

– Нет на нем бомбы, – тут же отозвался Одноглазый. – Биноклем его обшарил. Нет.

Это видел и Сотников – человечек находился уже на расстоянии уверенного распознавания ПНВ, и бомб действительно не наблюдалось. А вот череп с рогами, железный пояс и прочие причиндалы культа – вполне.

К обойме шел Хранитель Корней и Смыслов.

Когда Серега, шагая широким торопливым шагом, добрался до кучи, Знайка уже ждал Хранителя, перетаптываясь у кучи с ноги на ногу. Маялся. Да и остальные тут же собрались.

– Это Хранитель! Хранитель, Серег! – горячо зашептал научник, цепко ухватив товарища за рукав. – Я уж хотел тебя просить искать! Тут же целая гора вопросов! А он сам заявился!

– Я думал, мы в живых не оставили никого… – пробормотал Сотников. – И что Хранитель тоже там… – он кивнул на поле. – Получается, кто‑то все же смог уйти?..

– Попробуем выспросить! Если он пришел – значит что‑то ему нужно!

– Дозоры, внимание удвоить, – скомандовал Серега. Мало ли… вдруг дед решил отвлекающий маневр провернуть.

– Вы только молчите! Говорить я буду! – взмолился Знайка. И, жмакнув кнопку гарнитуры, сказал. – И Кирюху там спрячьте! А то Дровосек опять пойдет мечом махать!..

Этот Хранитель оказался моложе. По крайней мере – на вид. Чуть меньше морщин на лице, чуть более энергичные движения. Остановившись напротив бойцов, он убавил яркость фонаря до минимума, так что получился лишь тусклый желтый лучик, и, переводя фонарь с одного на другого, принялся рассматривать группу. Молчал и Сотников, отдав инициативу в руки научника. Ну его нахер. Он же мозг взорвет своим нытьем, если ответы не получит…